8
В трусах и некогда белой футболке Тормоз Джей навис над журнальным столиком и затянулся из стеклянного кальяна. Когда доза стала иссякать, он сдернул мундштук и присосался прямо к трубке. Затем поставил чашку в кальян, откинулся на кушетке и выпустил клуб дыма.
– Глаза продрал и сразу закосел. Плохо, что ли?
Дуло оторвался от тарелки с хлопьями:
– На кой тебе эта фигня?
– Сам не знаю, – ответил Тормоз Джей, – ностальгия. – Освобождая себе место, он сбросил коробку из-под пиццы на замусоренный пол.
В комнату вошла Катрина – только что заплетенные косички уже растрепались.
– Джей, чтоб тебя, ты им займешься или как?
Тормоз прислушался к сиплому скулежу в спальне:
– Ага, только сейчас я маленько занят. Может, ты…
– Соси банан. Твоя обязанность. Я за сигаретами.
Катрина вышла на улицу. Тормоз проводил ее взглядом, посмотрел на Дуло и закатил глаза.
В открытую входную дверь просунулся парень лет за тридцать – длинные патлы, линялые джинсы, черная майка, рюкзак и новенькие кроссовки.
– Здорово, братан. – Он взмахнул рукой. – Чем потчуешь сегодня?
Тормоз Джей и Дуло уставились на него.
– Опять, что ли? – ухмыльнулся Джей.
– Ага, – сказал парень. – Чё у тебя есть-то?
– А что, вчерашнюю дозу уже высадил? У тебя, знать, железные легкие.
– Понимаешь, тусовка была.
Тормоз и Дуло переглянулись.
– Ты получал приглашение, Дуло?
Тот угрюмо покачал головой.
– Может, надо глянуть? – сказал Тормоз Джей.
– Точно. Сгоняю домой – проверю почту.
– Да ладно тебе, братан. – Парень с рюкзаком вскинул руки.
– Прилаживай горбатого к стенке, – ответил Тормоз Джей. – Собираешь тусовку на мой товар, а меня не зовешь. Дерьмово, кореш.
В фургоне Каролина проверила застежку кобуры. Из динамика донесся голос Геррати: "Я так затор-чал – думал, вы тоже пришли".
Сержант Лейн поморщился, глянул на Каролину и четырех оперативников. Каролина пожала плечами – мол, нашелся, молодец. После короткой паузы в динамике раздался смех Тормоза и Дула. Обычно прослушку вел один оперативник, но Лейн, гадая, не пора ли начинать захват, совсем извелся и включил громкую связь.
"Заторчал?" – переспросил голос постарше. Осведомитель донес Геррати, что это "Тормоз Джей" Прингл, портлендский байкер, на дому торговавший крэком и метамфетамином. Мет не удивлял, байкеры промышляли им уже лет сорок. Спокан – город мета. А вот крэк – нечто новенькое. Геррати был убежден, что Тормоз Джей – поставщик Паленого. Предполагалось, что Паленый сдаст Джея, того придавят и выйдут на его источник. Когда все вокруг торгуют метом, отследить крэк достаточно просто, а Тормоз Джей, похоже, единственный, у кого его навалом.
"Заторчал, значит? – послышался голос Джея. – Я ж говорил, братан, товар первоклассный. Клево торкнуло, да?"
Фоном слышался хриплый собачий скулеж. Скрючившись, Каролина сидела на полу фургона. Поерзала. Хоть бы скорее войти в дом, повязать этих придурков, и тогда можно съездить к матери. Как там сказала медсестра? Организм сам определяет порядок ухода.
"Так есть чего-нибудь?"
Что с громкой связью, что без нее, сержант Лейн весь издергался. Еще один повод поскорее все закончить. После каждой реплики из динамика сержант оглядывал оперативников, пытаясь по их отклику оценить ситуацию.
"Слушай, паря, ты в натуре дымоход!"
Второй объект, о котором, кроме клички, Геррати ничего не выяснил, одобрительно заржал и повторил: "…в натуре дымоход".
В фургоне напряжение нарастало с каждым скрипом и кашлем, перемежавшимися отдаленным неумолчным скулежом.
– Господи, – сказал Солаита. На переднем сиденье он в бинокль наблюдал за домом. – Нет чтоб выпустить несчастную собаку.
В динамике стукнула входная сетчатая дверь. Солаита поднял палец и коснулся груди – знак, что вернулась женщина, выходившая из дома.
"Что за дела, Джей?" – спросил женский голос.
"А как ты думаешь? Торгуем помаленьку".
Повисла тишина, потом женщина нервно засмеялась.
"Можно тебя на минутку, Джей?"
В фургоне всё поняли. Сержант Лейн глянул на оперативников в черном облачении и бронежилетах и в микрофон гарнитуры отдал приказ выдвигаться четырем патрульным машинам, стоявшим наготове.
"В минутку ты не уложишься", – ответил Джей.
Девица не выдержала:
"Ты мудак, Джей. Он же легавый".
– Зараза! – Сержант Лейн вскочил и ткнул водителя в спину. Врубив скорость, тот рванул с парковки.
Цепляясь за легенду, Геррати наиграл возмущение:
"Это кто, я легавый?"
Девица рассмеялась:
"Полгода назад ты меня арестовывал. Уволился, что ли?"
"Всем лечь! – заорал Геррати. – Мордой в пол!"
Фургон пролетел по переулку, свернул и выскочил на жухлый газон перед домом. Каролина тотчас поняла, что увидит картину, знакомую по прежним облавам: топчан на веранде, простыни в роли штор, обшарпанные стены в облупившейся краске, истлевшая серая дранка крыши.
Задняя дверца фургона распахнулась, оперативники бросились к веранде. Перепрыгнув через две ступеньки крыльца, Каролина влетела в дом третьей. Геррати уже повалил Джея на брюхо и, упершись коленом ему в спину, орал:
– Руки в стороны! В стороны, я сказал!
Солаита то же самое проделал с Дулом, чей ошалелый взгляд говорил о первом знакомстве с процедурой.
Девица, понаторевшая в подобных мероприятиях, лежала на полу, сцепив руки на затылке. Каролина оставила ее на попечение оперативников и двинулась по загаженному дому. Перешагнула через мусорную кучу в прихожей и прошла в ванную с явно отключенным водопроводом. Ей уже доводилось видеть жилища, где обитатели, доверху загадив унитаз, испражнялись в душевой поддон. Зажав ладонью рот, Каролина попятилась в коридор.
– В ванной никого, – сказала она в микрофон и продолжила обход.
Скулеж стал громче. Собака ныла в спальне.
На кухонном столе сковородка с застывшими макаронами в сыре, огрызки сэндвичей, упаковки от чипсов, пивные банки. Подгузник.
– В кухне чисто, – передала Каролина.
Задней веранде, располагавшейся сразу за кухней, отвели роль спальни и столовой. Еще не коснувшись разболтанной дверной ручки, Каролина ужаснулась. Явственный плач и безошибочный запах подсказали, что она увидит, переступив порог.
Голый шестимесячный младенец, осипший от крика, лежал на боку, просунув руку сквозь прутья кроватки. Запах мгновенно уведомил, что обкакался он давно. Кто-то скотчем приклеил пустышку к его рту, но малыш ее отодрал, и теперь она болталась у его щеки. Плач ребенка походил на бесперебойный шорох иглы на отыгравшей пластинке. Малыш уже никого не звал. Он просто не умел издавать иных звуков.
Каролина метнулась в кухню и сдернула со стула чью-то фланелевую рубашку. Потом достала малыша из зловонной, насквозь промокшей кроватки и завернула в импровизированную пеленку. Ребенок был не тяжелее сумочки. И, похоже, не заметил, что его взяли на руки.
Каролина осторожно отлепила пустышку от его щеки, прижала ребенка к груди и стала покачивать, но он все плакал. Через кухню и коридор Каролина видела бронежилеты оперативников, утихомиривавших Тормоза Джея, Дуло и девицу. Хотела кому-нибудь сообщить о своей находке, но будто онемела. Малыш уронил голову ей на плечо – не приник, не брыкался, просто уронил голову. Каролина слышала собственное дыхание, отдававшееся в висках.
От вони зажав нос, сержант Лейн прошел через кухню. Он слегка опешил, увидев фланелевый сверток в руках Каролины, но потом все понял и, сдернув с носа очки, прищипнул переносицу Разжав дрожащую руку, Каролина показала скотч и пустышку
– Я свяжусь с СЗД, – шепнул сержант.
Пока Лейн звонил в службу защиты детей, Каролина искала бутылочку В одном шкафчике были только крошки чипсов и два почерневших банана, в другом пачка риса и фотоальбом. Никакого детского питания. Бутылочка обнаружилась в холодильнике, но пустая – молочные разводы на стенках, старая потрескавшаяся соска.
Скулеж не стихал, и тогда Каролина сунула малышу в рот мизинец, как делала невестка, угомоняя Челси. Малыш стал сосать палец – чмок-чмок, передохнет и снова принимается. Вскоре он умолк, а через минуту заснул.
Осторожно, чтобы его не разбудить, Каролина прошла в гостиную. Увидев ее ношу, оперативники притихли – вспомнили скулившую собаку. Шел допрос, задержанные ничком лежали на полу. Сбросив тряпье с кушетки, Каролина уложила ребенка и заменила заскорузлую фланелевую рубашку мягкой футболкой. Малыш почувствовал, что Каролина куда-то делась, вновь тихонько заплакал и протянул к ней скрюченные пальчики.
Тормоз Джей услышал плач и приподнял голову:
– Эй, чё тебе надо от моего пацана?
Каролина не помнила, как оказалась в углу комнаты. Одной рукой она ухватила Джея за скованные запястья, другой вцепилась ему в волосы и рывком вздернула на ноги. От боли Тормоза аж перекосило, и он завопил, балансируя на пятках. Каролина заломила ему руки и со всей силы шмякнула мордой о камин. Ноги Тормоза подломились, он рухнул. В кулаке у Каролины остался клок курчавых каштановых волос.
Сержант Лейн и патрульный оттащили ее и пихнули к двери. Каролина тупо смотрела на волосы в своей руке, ее качало. Ребенок вновь тоненько заскулил. Каролина выронила клок и глянула на Джея – лицо в крови, но живой.
Чьи-то руки подтолкнули ее в спину, Каролина очутилась на веранде. Она привалилась к стене и сползла на пол, вслушиваясь в надсадный младенческий плач.
9
Когда в тот же день Дюпри вызвали на реку, он сперва подумал, что рыбацкая лодка все же наткнулась на раздувшийся труп Кевина Хэтча. Но пока он ехал от плотины до Мирной долины, лейтенант Бранч по мобильнику обрисовал ситуацию, и Дюпри понял: произошло нечто иное, теоретически возможное, но доселе не встречавшееся – редкое природное явление (этакий криминальный эквивалент черной дыры), одновременно подтверждавшее и принижавшее его хитроумный вывод о самодостаточном зле, обитавшем в периодах света и тьмы.
– Вас интересует мое мнение? – спросил лейтенант Бранч. – Я думаю, нам привалило заполучить маньяка.
Новый труп обнаружили в той же самой промоине, где днем раньше нашли Ребекку Беннетт. Эксперты допоздна исследовали место преступления и отбыли уже за полночь, лентой огородив участок и известив патрульных. Но когда на другой день Крис Лейрд, старший группы, прибыл на место, на том же самом пятачке в той же позе лежал труп другой женщины, точно так же закиданный ветками. Как будто убийца разозлился, что полицейские потревожили могилу, и восстановил статус-кво. Наглость его обескураживала. Это ж каким надо быть хладнокровным душегубом, чтобы вернуться на место преступления, где идет расследование, и подбросить второй труп.
– Да уж, неделька выдалась… – начал Дюпри.
– …потрясная, – за него договорил лейтенант Бранч. – Накопилось столько отгулов – осенью некому будет работать.
Но Дюпри размышлял о другом: за два дня четыре необъяснимых убийства – пять, если ломбардщик не выживет. Он думал о критической массе, черных дырах и зонах такой плотности и гравитации, что они обрушиваются в самое себя, свертывают время и пространство, изменяют физические законы и создают собственную энергию. Люди склонны воспринимать насилие как отклонение, нечто дурное, противоестественное. Но что может быть естественнее насилия? И как всякий закон природы, оно достигает крайнего состояния, в котором само себя поддерживает, набирает вес, плотность и скорость, закручиваясь в самое себя.
Дюпри оставил Спайви в участке – мол, по телетайпу надо разослать описание Ленин Райана. По правде, напарник уже бесил. Дюпри знавал туповатых копов, но еще не встречал такого непонимания иронии. Паркуясь на берегу рядом с машиной Лейрда, Дюпри хотел поведать Бранчу свою теорию черных дыр, но потом отказался от этой бессмысленной затеи.
– Ладно, я на месте, – сказал он в телефон. – Что от меня требуется?
– Возглавить группу.
Готовясь к запаху, Дюпри мазнул под носом ментоловым кремом:
– Я думал, дело ведет Лейрд.
Возникла пауза – Бранч явно размышлял, как бы поделикатнее указать на всем известную некомпетентность Лейрда, и наконец разродился:
– Может так случиться, что делом займутся все.
– Хорошо. – Дюпри дал отбой и, шагая по хрустким веткам, прошел к опушке, где давеча следопытка обнаружила Ребекку Беннетт.
День выдался жарче вчерашнего, почти восемьдесят , – удивительно для апреля на тихоокеанском Северо-Западе. Весеннее половодье затопило берег, и деревья, доверчиво полагавшие себя в безопасности, теперь стояли в воде.
На опушке, по периметру огороженной полицейской лентой, детективы и эксперты изучали каждую щепку и кусок коры, с разных ракурсов щелкали камерами, просеивали землю и песок. Площадка напоминала шахматную доску – натянутые шнуры разбивали ее на квадраты, фиксировавшие точное место каждой находки. Опушку облюбовали бомжи, и потому здесь было полно мусора – пустых бутылок и всяческих упаковок. Все это сфотографируют, занесут в протокол, руками в перчатках уложат в отдельные пакеты, запечатают и снабдят биркой с кратким описанием. Ясное дело, мусор этот черт-те откуда. Со всех улик снимут отпечатки пальцев всякого рода бомжей, которым не хватило бы духу и возможностей подбросить новый труп. Нет, тут действовал кто-то другой. У него машина и связь со шлюхами, он увидел телерепортаж о происшествии, выбрал новую жертву, убил ее и привез туда же, куда и первую.
Убийца связан со шлюхами. У него есть транспорт, и он знал, что сыщики покинули место происшествия. Возможно, живет неподалеку, видел отъезд полицейских. Или таксист. Или коп.
Неуклюже перешагивая через шнуры, к Дюпри поспешал толстозадый Лейрд, смахивавший на шестифутовую кеглю.
– А ведь я предупреждал: не вырвешь корешки – мертвяки опять прорастут, – сказал Дюпри, подныривая под оградительную ленту.
Шнуры, натянутые на уровне коленей, делили площадку на ряды в три фута шириной. Эксперты фотографировали общий вид места преступления, потом каждый сектор в отдельности. Они исследовали каждый квадратный ярд, перебирали мусор, осматривали кусты на предмет недавно сломанных веток, искали следы и отпечатки на траве, просеивали землю. Два местных агента ФБР, солдафоны, которых Дюпри окрестил Гомером и Пайлом , держались точно богатые кузены среди бедных родственников, высокомерно предлагая воспользоваться их лазерами и компьютерной базой данных.
Лейрд отвел Дюпри в сторонку
– Зрелище скверное, – сказал он.
Дюпри бросил взгляд на труп. Блондинка, а первая жертва темноволосая. Скопище опарышей – значит, убита относительно недавно. Во всем прочем жуткое сходство со вчерашним случаем. Труп притулился в том же овражке, забросан теми же ветками. Дюпри передернуло, и он посмотрел на реку – мол, надо проверить, не оттуда ли прибыл убийца. Несколько раз коротко выдохнул, прокашлялся. Накатило знакомое желание сграбастать Дебби и детей – укрыть их, защитить.
– Что говорят патрульные? – спросил Дюпри. Вышло хрипло и пискляво.
– Машина проезжала тут каждый час, – ответил Лейрд. – Наверное, труп скинули между проверками.
Дюпри кивнул и вновь огляделся, стараясь не встречаться взглядом с говнюками из ФБР, которые отдавали приказы экспертам и вели себя так, словно они здесь главные. Однако что-то в них раздражало больше обычного.
– Эти уже достали? – спросил Дюпри.
– Да нет, но какие-то они дерганые. Похоже, ждут аналитика.
– А, знатока прошлогоднего снега. – Чтобы не видеть труп, Дюпри отвернулся к дороге. – Обочину на отпечатки проверил?
– Черт. – Лейрд зажмурился. – Забыл совсем.
– Не суетись. – Дюпри отдышался и обвел взглядом периметр. – Я посмотрю.
Лейрд повернулся к трупу:
– Думаешь, кто-то косит под серийного убийцу?
Дюпри собрался с духом и подошел к мертвой девушке, калачиком свернувшейся на берегу. На виду только макушка и босая ступня, тело забросано сучьями и ветками. Дюпри надел перчатку, нагнулся и стал отбрасывать ветки.
– Алан, может, пусть лучше эксперты…
Дюпри осторожно откидывал по одной ветке. Открылось правое плечо, потом запястье и, наконец, то, что он хотел увидеть, – кисть. Дюпри попятился. В кулаке покойница держала две двадцатидолларовые купюры. Точно бумажные цветы. Как Ребекка Беннетт. Дюпри и Лейрд молчали и лишь так и эдак поворачивали головы, словно в музее рассматривали произведение искусства, отдавая должное простоте замысла и смелости творца. Дюпри то ли пискнул, то ли вздохнул. Лейрд кивнул.
– Чтоб меня, – сказал он.
Опасливо перешагивая через шнуры, подошли агенты ФБР. Встали рядом, было видно, что они взбудоражены.
– В наших краях оказался парень из Куантико, – сказал долговязый агент, которого Дюпри окрестил Пайлом. – Аналитик.
– Думаете, его рук дело?
Агент будто не услышал:
– Ваш лейтенант просил нас порыться в базе данных.
В Куантико отдел поведенческого анализа отслеживал серийные убийства по всей стране, изучая сходство мотивов и улик. Сейчас четверо мужчин не отрывали глаз от покойницы, словно чего-то от нее ждали.
Наконец агент, которого Дюпри обозвал Гомером, отвернулся:
– Невероятно. Город сбрендил.
Вспоминая два последних дня, Дюпри представил этакую волну: до поры она невидима, но от ее приближения уже дыбятся волоски на загривке. Волна поднимает ветер, который сливается с другими ветрами, превращает ручьи в речные потоки, выходящие из берегов. Набирает скорость, обретает гребень, удваивает, а потом утраивает свою плотность и гравитацию, вращается все быстрее. Водоворот. Черная дыра. По гипотезе, через черную дыру попадаешь на другой край Вселенной. Дюпри представил себя на краю громадной воронки, нескончаемо извергающей трупы.
Он прошел за границы площадки, разглядывая всякий отпечаток, всякую впадину и сосновую заросль. Этот участок реки был всего в паре миль от города и Прибрежного парка, но не особо посещаем. Естественная пойма избежала застройки и стала местом, где потягивали пивко старшеклассники, ночевали бомжи и загорали стареющие хиппи. О близости города свидетельствовал только мусор, и вот его-то Дюпри и исследовал, аккуратно складывая в пакеты из-под сэндвичей бутылки, коробки, окурки и прочую хоть что-нибудь обещавшую дрянь.
Агенты ФБР, поджидавшие своего криминалиста, буквально сияли. Ну еще бы, серийный убийца гораздо привлекательнее наширявшихся грабителей банков и тупоголовых неонацистов. Парочка деловито щурилась в полевые компьютеры и высокотехнологичную экспертную технику, лазерами размечала площадку, которую полицейские, точно неандертальские сыскари, исполосовали шнурами. То и дело Гомер и Пайл болтали по сотовым телефонам, их лица раскраснелись, выдавая такое понятное и такое гадкое возбуждение от расследования убийства.