"Злой полицейский" в чистом виде. (Хоть бы разбавил для порядка.) Пиджак нежно тронул коллегу за рукав:
- Тише, Андрей Палыч, тише. Александр Борисович просто шутит. Такое у него сегодня настроение. Правда, Александр Борисович?
- Мне плевать, какое у него настроение! - снова рявкнул Свитер. - Сидит тут и издевается! В лицо нам плюет!
Все это продолжалось еще с минуту. Я пережидал бурю, покуривая сигарету и равнодушно глядя в окно. Когда мне стало совсем скучно, я сладко зевнул. Свитер при виде моего раскрытого рта едва не задохнулся от ярости. Поток слов прервался, он замолчал и хрипло задышал, вращая глазами.
Костюм снова тронул его за рукав.
- Ладно, - примирительно сказал он. - Успокойся, Андрей Палыч.
- Мудрое замечание, - поддакнул я. - Мне мама рассказывала в детстве, что нервные клетки не восстанавливаются. А у вас они…
- Молчать! - рявкнул Свитер и громыхнул кулаком об стол.
Стеклянный графин, стоявший на столе, подпрыгнул и опрокинулся. Вода плеснула Пиджаку на колени.
- А-а-а… - тихо вскрикнул он. - Что ж ты делаешь, придурок?
Последнее выражение явно относилось к Свитеру, а не к графину. Свитер заметно стушевался.
- Извини, - виновато промямлил он и, вынув платок, бросился вытирать мокрые колени Пиджака.
Поначалу этот маленький спектакль меня занимал. Но вскоре мне надоело смотреть на эту пошлую возню двух взрослых и глупых мужчин, некрасивых и неуклюжих.
Я затушил сигарету в пепельнице и хотел встать, но тут Пиджак пришел в себя и затараторил:
- Продолжим, пожалуй. Как и при каких обстоятельствах вы познакомились с Максимом Вороновым?
- При загадочных, - ответил я, насмешливо глядя на то, как Свитер полирует платком мокрые колени Пиджака.
Пиджак перехватил мой взгляд и грубо оттолкнул помощника. Сверкнул на меня взглядом и резко спросил:
- Почему вы молчите, Турецкий?
Вот так так. Выходит, они поменялись ролями. Теперь Пиджак стал "злым полицейским", а Свитер… Свитер выпустил пар и окончательно сдулся, превратившись в полное ничтожество. Сидел на стуле, понурый, и разглядывал колени (на этот раз - свои).
- А ты чего сидишь? - заорал Пиджак на опозорившегося коллегу.
- А что мне, руки ему выкручивать? - угрюмо отозвался Свитер.
Пиджак взглянул на него испепеляющим взглядом. Ей-богу, будь я на его месте, от меня осталась бы лишь кучка пепла. А он ничего, даже не задымился. Мужик!
- Турецкий! - снова окликнул меня озверевший Пиджак. - Какого черта вы молчите? Кажется, я ясно спросил: когда и при каких обстоятельствах познакомились с Турецким?
- С Турецким я познакомился чуть меньше пятидесяти лет назад, - серьезно сказал я. - Впервые увидел его в зеркале. С тех пор мы неразлучны. Честно говоря, за полвека этот фрукт сильно мне надоел. Но избавиться от него не получится. Ни при каком раскладе.
Пиджак побагровел.
- Вы… я… - начал пыхтеть он.
- Да, да, я слушаю.
- Я… вы…
И тут я снова зевнул. Теперь это походило не на спектакль, а на цирк. Два клоуна - Бим и Бом, Пиджак и Свитер. Два нервных, несмешных клоуна.
- Ладно, ребята, - сказал я, вставая. - Захотите со мной поговорить еще раз - пришлите повестку. Или приходите сами. Только наручники не забудьте, потому что добровольно я с вами не пойду.
- Почему? - растерянно произнес Пиджак.
Я сдвинул брови, глянул на него самым замороженным из своих взглядов и процедил сквозь зубы, подражая герою старого вестерна:
- Потому что вы мне не нравитесь. И не попадайтесь на моем пути, ребята, если не хотите, чтобы я надрал вам уши.
На этом наше общение кончилось. Точнее сказать, они готовы были его продолжать, но я - нет. В коридоре пара дюжих милиционеров попыталась было применить ко мне силу. Но, как говорится, это уже совсем другая история.
Вот и весь рассказ. Надеюсь, Константин Дмитриевич, он тебя позабавил? Я старался быть искренним. Кое-что, конечно, пришлось слегка приукрасить, но ведь на то мы и писатели, чтобы "художественно преломлять" действительность. Вот я и преломил.
Все, устал. Иду спать.
Спокойной ночи, милый, милый дневник! Чмоки-чмоки!"
16
Мохов, развалившись в кресле, пил чай из стеклянного граненого стакана, вставленного в медный монументально-"советский" подстаканник. Пил шумно, как делал это всегда, и Андрей Долгов, примостившийся на кожаном диванчике, незаметно поморщился. Вернее, он думал, что незаметно, а он наметанного взгляда Хозяина эта гримаса не ускользнула.
- Морщишься, - насмешливо проговорил Виктор Олегович. - Ну-ну. Пора бы уже привыкнуть.
- Вам показалось, - сказал Андрей ровным, спокойным голосом.
- Тебя послушать, так мне все время что-то кажется да мерещится, - парировал Мохов недовольным голосом.
Он снова отхлебнул из стакана, причем сделал это еще громче, чем прежде. Долгов выдержал это испытание с честью. Даже бровью не повел.
- Как вы сегодня? - вежливо поинтересовался он.
Хозяин прищурил маленькие, бесцветные глаза.
- А что сегодня?
- Ну, вчера вам немного нездоровилось.
На губах Виктора Олеговича появилась кривая усмешка.
- Ох, Андрюша, когда ты уже научишься называть вещи своими именами? Вчера я был пьян. В дым, в шоколад. В задницу! А здоровье у меня железное.
Долгов покачал головой:
- Я бы так не сказал. Я звонил вашему доктору. Он очень за вас беспокоится.
- Доктора ни хрена не смыслят в жизни, - отрезал Мохов. - Поверь старику, парень.
- Они уже однажды спасли вам жизнь, - напомнил Андрей.
- Кто? Врачи-то? - Мохов презрительно выпятил губу. - Да они меня чуть в гроб не укатали своими капельницами и уколами. Насилу вырвался. Полежал бы в больнице на пару дней больше, не разговаривал бы сейчас с тобой. Хотя… скажу тебе честно, парень, разговаривать с тобой - не такое уж сказочное удовольствие. Ты по-прежнему не нашел мерзавца, который пишет и вывешивает в Сети статьи.
Андрей и этот выпад выдержал с честью.
- Если мне не изменяет память, - тихо сказал он, - злоумышленника ищет господин Турецкий. Вы для этого и выписали его из Москвы. А у меня и помимо поисков преступника много дел, связанных с предстоящими выборами.
- Да-да, извини, - неохотно отозвался Мохов. - Ты прав. На все сто процентов. Я говорил сегодня с Турецким по телефону. Он утверждает, что дело крайне запутанное и что у него есть несколько версий, которые он пока… э-э-э… не хочет озвучивать. Так он сказал.
Андрей едва заметно улыбнулся.
- Неудивительно, - тихо произнес он.
- Что? - поднял брови Мохов. - Что тебе "неудивительно"?
- Неудивительно, что Турецкий не хочет рассказать вам о своих версиях.
- Это еще почему? - насторожился Хозяин. - Ты что-то знаешь?
Андрей закинул ногу на ногу и слегка прищурил раскосые глаза.
- Не хочу показаться умником, Виктор Олегович, но, мне кажется, вы совершили большую ошибку, когда вызвали его сюда, - сказал Андрей.
- У него незапятнанная репутация, - сказал Мохов. - Он раскрывал преступления, когда ты еще пешком под стол ходил.
Долгов слегка повел плечом.
- Не спорю, - спокойно сказал он. - Возможно, когда-то он действительно был хорошим следователем. Но теперь… Турецкий слишком молод, чтобы уходить на пенсию. Почему он больше не работает в прокуратуре?
- Он ушел в отставку по ранению, - сухо сказал Виктор Олегович.
Андрей кивнул с видом человека, который услышал именно то, что хотел услышать.
- Турецкий пострадал во время взрыва, - сказал он. - Он получил контузию и теперь страдает головными болями с частичной потерей памяти.
Хозяин нахмурился.
- Ты это откуда знаешь? - глухо спросил он.
- Навел кое-какие справки, - сдержанно ответил Андрей. - Но это еще не все. У него не в порядке нервы. Вспышки немотивированной агрессии и паники, так это, кажется, называется на медицинском языке. Одним словом, Турецкий… болен.
- Одним словом, он псих, - мрачно изрек Виктор Олегович, буравя помощника взглядом. - Так?
Долгов спокойно выдержал взгляд Хозяина и сказал:
- Можно и так сказать. Да, так даже будет вернее.
Мохов откинулся на спинку кресла и задумчиво постучал по столешнице толстыми, короткими пальцами. Потом покосился на Долгова.
- Намекаешь на то, что он рехнулся и ни на что не способен? И просто дурит нам голову?
- А разве это требует доказательств? - с легким оттенком иронии в голосе спросил Андрей. - Он здесь уже несколько дней. Рыщет с утра до вечера по городу, но так ничего и не нашел.
- Но ведь рыщет, - возразил Виктор Олегович. - Не сидит в гостинице.
- Рыщет, - согласился Долгов. - Только в основном по кабакам. Мне доложили, что он беседовал с барменом, с официантами. Какое это может иметь отношение к статьям, размещенным в Интернете? Да никакого! Его уже пару раз видели сильно пьяным. Пьяным "в дым", "в шоколад". И даже, извините, "в задницу". Мне, конечно, все равно, пусть хоть до белой горячки допьется, но ведь дело страдает. Я уже не говорю о том, что он пьет на ваши деньги. На те деньги, которые вы заплатили ему за работу.
- Да… - задумчиво протянул Хозяин, разглядывая край стола. - Некрасиво себя ведет.
- И это еще не все, - продолжил Андрей. - Он уже впутался в нехорошую историю.
- Что за история? - вскинул голову Виктор Олегович.
- Неприятная, - ответил Андрей. - Турецкого вызвали мы с вами, Виктор Олегович, и значит, все, что компрометирует его, компрометирует и нас.
- Да что компрометирует-то? Что он такого сделал? Говори ты толком!
- Его имя связывают с двумя убийствами, - негромко и четко произнес Андрей.
Мохов замер с открытым ртом. Лицо его вытянулось.
- С у… с убийством? - изумленно выговорил он.
Андрей кивнул:
- Именно. А это уже не шутки. Если следователи докажут, что он замешан в этом, это отбросит на вас тень, Виктор Олегович.
Мохов поморщился:
- Знаю, что отбросит. Но ты уверен, что он… Ну, что он как-то с этим связан? Может, он просто попал нашим сыскарям под горячую руку и ему нужно помочь? Сам ведь знаешь, как работают эти парни.
Андрей вздохнул и покачал головой:
- Увы, но в этом деле Турецкого "невинной жертвой произвола властей" не назовешь. Он встречался с обеими жертвами незадолго до их гибели.
- Кто они?
- Первый - Максим Воронов. Это он прислал вам фотографии.
Лицо Мохова вновь окаменело. Широкой лоб покрылся испариной.
- Час от часу не легче, - глухо проговорил Виктор Олегович, достал из кармана платок и вытер мокрый лоб.
- Второй, - продолжил Андрей, - мелкий преступник. Бывший уголовник. Подельник Воронова, некто Гиря. Как я уже сказал, оба они погибли вскоре после встречи с Турецким.
- Подожди… - Мохов наморщил лоб. - Не хочешь же ты сказать, что Турецкий…
Хозяин осекся, и Андрей продолжил за него.
- Турецкий профессионал, - сказал он. - Он всю жизнь общается с убийцами. У него сейчас нервный срыв, он переживает из-за того, что его уволили из органов. Его уволили, а преступники продолжают ходить по улицам. Возможно, он решил восстановить справедливость собственными силами и собственными средствами. Это иногда случается с бывшими следователями и операми.
- С чего это? - не понял Мохов.
Андрей пояснил:
- Им кажется, что с тех пор, как они не "при исполнении", преступники смеются им в лицо. Они потеряли власть и пытаются восстановить ее - любыми средствами.
Мохов поразмышлял несколько секунд, потом тряхнул тяжелой головой.
- Что-то ты перегибаешь, Андрюша, - с сомнением произнес Виктор Олегович.
- Ничуть, - спокойно возразил. - Я просто смотрю на вещи трезво. Этот феномен давно известен в психиатрии.
- Но мне его порекомендовал заместитель генпрокурора!
- После того, как сам выгнал Турецкого с работы? - иронично поинтересовался Андрей. - Хороша рекомендация. Он просто решил пристроить Турецкого по старой дружбе. Чтобы тот не скис и не рехнулся окончательно. Но, похоже, оказал Турецкому медвежью услугу.
Андрей замолчал. Молчал и Мохов. Наконец он заговорил тяжелым, неприязненным голосом.
- Что же ты предлагаешь сделать, парень?
- Ничего, - спокойно ответил Андрей. - Если ситуация вас не тревожит, то ничего. А если тревожит…
- То что? - быстро спросил Мохов.
Андрей пожал плечами:
- Тут вам самому решать. Но если вы хотите узнать мое мнение…
- Хочу, черт бы тебя побрал!
- Я бы вышвырнул его из города ко всем чертям, - холодно сказал Андрей. - И чем быстрей, тем лучше. Пока он окончательно не наломал дров.
Мохов пошевелил бровями и вздохнул.
- Н-да… Похоже, ты прав. - Он нахмурился и машинально забубнил, как дела всегда, когда нужно было принять важное решение:
Я сижу в своем саду. Горит светильник.
Ни подруги, ни прислуги, ни знакомых.
Вместо слабых мира этого и сильных
Лишь согласное гуденье насекомых…
Андрей усмехнулся, но тут же стер усмешку с губ. Слава богу, Хозяин этого не заметил. Он по-прежнему размышлял. Хозяин размышлял, но Андрей уже не волновался, он знал, что Мохов принял решение. Принял в тот момент, когда Андрей сказал ему об отвратительном влиянии поведения Турецкого на имидж "кандидата в Президенты республики".
Виктор Олегович, при всей его харизматичности и жесткости, чрезвычайно трепетно относился к своему имиджу. Если Мохов был быком, то разговор об имидже был той самой "красной тряпкой", которая пьянила Мохова, возбуждала его, сводила его с ума.
Вместо слабых мира этого и сильных
Лишь согласное гуденье насекомых…
Пробубнив последнюю строчку, Виктор Олегович поднял взгляд на Андрея.
- А как быть с деньгами? - сухо спросил он. - Я заплатил ему за работу.
- Деньги пусть оставит себе, - ответил Андрей. - В конце концов, это не такая большая сумма, чтобы раздувать из-за нее скандал.
- Ты прав, - кивнул Виктор Олегович. - Но есть еще одна проблема.
- Какая?
Мохов опустил тяжелые веки.
- Что, если он не захочет уезжать? - устало спросил он.
- Нужно проявить настойчивость, - ответил Андрей. Улыбнулся своей резиновой улыбкой и добавил: - Только и всего.
17
Александр Борисович Турецкий допивал кофе в баре офиса, когда к нему подсел Андрей Долгов.
- Здравствуйте, Андрей Борисович, - поприветствовал он Турецкого.
- И вам не болеть, - ответил тот, едва глянув на Долгова через плечо, и сбил с сигареты столбик пепла.
Долгов отодвинул от себя пепельницу, поморщился и вежливо осведомился:
- Как ваши дела, Александр Борисович?
- Вы пришли, чтобы спросить, как у меня дела? - сухо сказал Турецкий.
Андрей дернул уголком губ.
- Не только.
- В таком случае, дела у меня идут отлично. Можете смело переходить ко второй части.
Турецкий выдохнул струю дыма. Долгов слегка отстранился и махнул рукой, отгоняя дым от своего узкоглазого, смуглого лица.
- Александр Борисович, я не буду тянуть и сразу перейду к делу.
- Сделайте одолжение, - хмыкнул Турецкий.
- Ваше дальнейшее присутствие в нашем городе нежелательно. И это не только мое мнение, но и мнение Виктора Олеговича.
- Вы сами меня вызвали, - возразил Александр Борисович. - Вернее, не вы, а ваш Хозяин. Значит, я был вам нужен.
- Вы правы. Но до вашего приезда люди не гибли в таком количестве. Это ненормально, Александр Борисович. Вы приносите слишком много хлопот.
Турецкий повернул голову и в упор посмотрел на Долгова.
- Кому? - сухо и резко спросил он.
- Всем. И в первую очередь Виктору Олеговичу. Вы здесь несколько дней, а уже умудрились вляпаться в несколько скандальных историй. Журналисты начнут связывать ваше имя с именем Виктора Олеговича. А это может его дискредитировать. Поймите меня правильно, Александр Борисович, будь сейчас другая ситуация, мы бы продолжили сотрудничество. Но ввиду предстоящих выборов…
- А, перестаньте, - поморщился Турецкий. - Если я не раскрою это дело, выборов вообще может не быть. По крайней мере, для вашего Хозяина.
- У меня на этот счет есть большие сомнения, - едко проговорил Долгов.
- Не лезьте в то, чего не понимаете, - сказал Турецкий. - Занимайтесь своими делами, а я займусь своими.
- Только не в нашем городе, - возразил Долгов. - Решение уже принято. Гонорар за расследование можете оставить себе. С этим проблем не будет. - Долгов слегка наклонился и тихо добавил: - Послушайтесь моего совета, Александр Борисович, уезжайте поскорей. Иначе…
- Иначе что?
- Иначе у вас будут большие проблемы.
Турецкий ухмыльнулся:
- И кто мне их создаст? Уж не вы ли?
- Возможно, что и я, - ответил Долгов мягким, почти добродушным голосом. - Уезжайте, Александр Борисович. Я говорю это вам как друг. Катитесь в свою Москву.
Турецкий, однако, быть другом Долгова не пожелал.
- Слушай сюда, ухарь, - спокойно сказал он. - Если ты еще раз позволишь себе разговаривать со мной в таком тоне, я тебе все кости переломаю. Поверь мне, мальчик, у меня давно чешутся кулаки сделать это.
- Не сомневаюсь, - пробубнил Долгов себе под нос.
- Хорошо, что не сомневаешься. А по поводу всей этой истории я буду говорить не с тобой, а с Моховым. Ты - всего лишь шестерка, мальчик на побегушках. Знай свое место и не суйся во взрослые дела.
Турецкий затушил сигарету, швырнул на деревянную стойку деньги, повернулся и вышел из бара.
- Что ж… - тихо проговорил Долгов, глядя ему вслед. - По-хорошему ты, видать, не понимаешь. Может, по-плохому поймешь?