Праздник со слезою на глазах
Празднование пятидесятилетия чиновника – церемония, не лишенная риска. Тут многое зависит от того, в каких летах пребывает твой шеф и, соответственно, кем он видит тебя – полным сил жеребцом или дряхлой клячей. Босс Владислава Андреевича, по счастью, двенадцатью годами старше него, так что шанс имеется. И предстоящий юбилей должен стать презентацией достоинств юбиляра.
Подготовка идет уже три месяца. Сначала Владислав Андреевич разъяснил директорам подведомственных унитарных предприятий, что, если они желают укрепить позиции своего шефа и не расшатать собственные, нужно сформировать праздничный бюджет. Искомая сумма превышала служебные возможности директоров и требовала личных жертвоприношений, но пришлось покориться.
Собрав оргкомитет из трех заместителей и двух помощников, Владислав Андреевич поставил задачи. Заказать десятиминутный фильм о богатой событиями жизни юбиляра. С остроумным дикторским текстом и вкраплениями кадров из советских комедий (типа: "Мама такая хорошая, про паровоз поет" и "Не виноватая я, он сам пришел!"). С использованием фотографий, где виновника торжества дружески обнимают первые лица государства, а также Гус Хиддинк, Олег Табаков и Лайза Минелли (тут не обойтись без фотошопа, но это ложь во благо).
Далее – ведущий церемонии. Разумеется, телемэн. Если бюджет потянет – Ургант, Малахов или Мартиросян. Если нет – Пельш или Верник. Ниже не уходим. Концертная программа – небольшая, но душевная. Никакой "Фабрики звезд", у босса это не прокатит. Бард – хорошо, романс – отлично, маленьких лебедей не предлагать.
Самое трудное дело – рассадка. Помимо босса, будут приглашены его замы, начальник службы безопасности и пара помощников, руководители всевозможных структур. Почетные гости: парочка олимпийских чемпионов, узнаваемые врач и военный; космонавты неактуальны. Руководитель дружественного федерального агентства и заместитель министра. Несколько депутатов. Если получится, губернатор (пусть дальний) и олигарх (пусть даже олигарх-лайт, не суть).
Всего человек сто, больше нескромно, меньше неприлично. Как их сажать? Надо ведь выдержать иерархию, соединить друзей и развести врагов, учесть массу нюансов. Расставлять на столах таблички – дурной тон. Свободная рассадка – демократично, но неосмотрительно. Обязательно нужно самому, не ленясь, хорошенько изучить зал, подвигать с официантами столики, понять, откуда какой обзор, наконец, многократно разложить гостевой пасьянс, пока не откроется оптимальная комбинация. Короче, мильон терзаний.
Наконец, надо во что бы то ни стало добиться, чтобы юбилей был вписан в рабочий план босса. Когда приглашенные узнают, что будет Сам, примчатся, как миленькие. А иначе все пойдет коту под хвост.
Да, чуть не забыл! Нужно заказать стихотворение, которое юбиляр прочтет как свое. Проникновенные стихи о человеке, на которого он мечтал бы походить. В общем, делать жизнь с кого. Имя названо не будет, но Владислав Андреевич взглядом сумеет показать, кому посвящены вирши.
И, кстати, понадобятся глазные капли. Слеза будет очень уместна.
Искренне ваш
Уж если кто понимает тайное движение номенклатуры, так это Юрий Ильич, руководитель департамента федерального министерства. Он отчетливо осознает жизненную необходимость напоминания о себе вышестоящим начальникам. Взять для примера самую простую ситуацию: руководители подбирают кандидатуру на ответственный пост, тасуют кадровую колоду, и ваша карта должна непременно лежать в этой колоде. Для этого нужно всегда быть на виду и на слуху.
Зимние праздники уникально хороши тем, что, помимо самого Нового года, включают Рождество и старый Новый год, так что есть возможность напомнить о себе трижды. И Юрий Ильич использует этот шанс на полную катушку, охватывая спектр из равнозначных коллег, начальников управления делами, финансово-хозяйственного управления и кадровой службы, семерых заместителей министра, первого зама и, разумеется, Самого. По три раза он рассылает и разносит поздравительные открытки, лично им сочиненные и исполненные красивым мужским почерком, который вырабатывал сызмальства. Он по праву считает себя знатоком человеческих душ и свято верит, что путь к сердцу лежит через открытку. Поэтому от него можно получить такой, к примеру, пассаж:
"Пусть наступающий год плеснет в праздничный бокал все лучшее из прожитого Вами, перемешает с рождественскими предвкушениями и фантазиями, добавит по вкусу того, к чему стремились, но не достигли, а также того, что само шло в руки, и приправит щепоткой чего-то эдакого, о чем даже не мечтали".
Каково? Но это неформальный слог, он годен не для каждого. Есть вариант сдержанный, однако не банальный: "Пусть новый год пополнит книгу Вашей жизни успешными делами, исполненными желаниями, яркими впечатлениями и многократными подтверждениями любви, дружбы и верности".
Людям с выраженными финансовыми интересами Юрий Ильич напишет так: "Желаю, чтобы в наступающем году кризисные явления и дестабилизирующие факторы не смогли раскачать стен Вашего персонального мироустройства и чтобы Ваша жизнь, невзирая на колебания курсов валют, была наполнена всем, что способно сделать ее продуктивной, а в отдельных случаях – не побоимся этого слова – беззаботной".
Персоны, имеющие тягу к искусству, получат следующую здравицу: "Пусть не покидает Вас чувство, что именно Вы (а вовсе не обстоятельства места и времени) пишете сценарий собственной судьбы и играете заглавную роль так, как считаете нужным".
А перед прошлым новым годом Юрий Ильич позвонил мне и с гордостью прочитал только что сочиненный текст:
"Желаю, чтобы новый год стал для Вас успешным по любви и по расчету, по плану и по факту, по наитию и по умыслу, по форме и по содержанию, а также благодаря, вопреки и невзирая". Умри, читатель, а лучше не скажешь!
К этой троекратной поздравительной системе Юрий Ильич шел долгим осторожным путем, понимая опасность: тех, кто слишком "хочет замуж", обычно недолюбливают. Но, с другой стороны, если кто-то, получив обильный набор сердечных приветствий и пожеланий, поморщится, имя отправителя все равно запомнит, а это главное. Пусть себе думает, мол, странный человек этот, как его, Юрий Ильич, но ведь не хамит, а лижет. Доброе слово и кошке приятно, не говоря уж о заместителе министра.
Карнавальная ночь
В новогоднюю пору случается событие, которое деятельному человеку открывает простор для завоевания новых служебных вершин или, на крайний случай, возвышенностей. Речь идет о новогоднем бале.
Само это мероприятие может именоваться по-разному: праздничный вечер, новогодний банкет, прием от имени большого начальника; оно может быть и скромным, с легким фуршетом, шампанским из расчета одна бутылка на пятерых и струнным квартетом, и грандиозным, на несколько тысяч человек, под сводами исторического памятника, с обильным угощением, освященным участием наипочетнейших гостей и знаменитых артистов. Последний вариант под силу немногим, но для нашего рассказа он, согласитесь, интереснее, поэтому пусть будет бал с размахом, чего уж мелочиться.
Если вы принадлежите к разряду вип-персон, вам, разумеется, заблаговременно пришлют именное приглашение. Но если вы чиновник средней руки, то для получения билета предстоит извести нытьем управление делами, которому поручена работа с гостями, пролить слезу перед собственным шефом, умоляя раздобыть контрамарку, или выяснить, кто, имея приглашение на два лица, пойдет без жены, и прибиться к нему, если он, конечно, согласится вытерпеть насмешливый взгляд фейс-контроля. Но вот цель достигнута, вы на балу, и гости, не понимающие, за какие заслуги вы сюда попали, тем не менее подумают: парень тут неспроста.
Важно помнить, что здесь все сканируют всех, поэтому оставьте на рабочем месте личную скромность и скорбное лицо по случаю недавней порки и явитесь в обличии светского льва, которому все как с гуся вода. Наденьте смокинг с бабочкой, только умоляю, не покупайте его на вещевом рынке, лучше возьмите напрокат в театре оперетты, там умеют шить. Можно потратиться на лаковые туфли, а вот на часы не стоит, попросите у друга на вечер Breguet или Rolex и время от времени как бы случайно задирайте манжет на левой руке.
Примерно через час после начала, когда отзвучат здравицы больших руководителей и веселящие напитки взбодрят публику, образуется броуновское движение по залу – важнейшая часть бала, поистине величественное зрелище! Вообразите, читатель, как из-за столов встают сотни гостей и начинают кружение. Эта людская река становится все шире и полноводнее, разделяется на ручьи и притоки, которые меняют направление, вокруг значительных персон образуются кипящие воронки. В этой стихии лавируют представители исполнительной и законодательной ветвей власти, силовых структур, знатные коммерсанты, врачи и адвокаты, и среди них – вы!
Здесь смеются, обнимаются и звенят бокалами, вы легко можете свести замечательное знакомство, получить визитку с написанным от руки номером мобилы, пригласить на тур вальса руководительницу департамента здравоохранения или начальницу контрольно-счетного управления, рассказать анекдот высокому лицу, заодно напросившись к нему на прием, вы даже можете подойти к столику с самыми-самыми и, шутливо улыбаясь, пожелать счастья в семейной и личной жизни, не рискуя при этом быть посланным.
Наутро вы проснетесь в чудесном настроении, переберете в памяти лица и слова вчерашнего вечера и начнете строить планы. И даже если ничего из них не сбудется, не грустите. Ведь через год, если повезет, вы снова окажетесь на балу.
Как пела Эдит Пиаф, на Балу Удачи.
Урок замещения
Имейте терпение, господин преемник
Кто-то всегда приходит за кем-то, и тут непременно скрыта интрига. Сменяемый (если только он не уходит наверх) рассчитывает на лояльность сменяющего; сменяющий решает, как вести себя в отношении сменяемого. В нашем случае речь пойдет о губернаторе и его первом заместителе. Губер работал давно, успел поднадоесть и местному люду, и московским вождям. Вопиющих претензий – тех, за которые прогоняют в одночасье, – к нему не имелось, но всем было ясно, что дело близится к финалу. Попросись он в отставку сам – обняли бы, расцеловали, да еще и предложили бы хорошее спокойное место – допустим, в Совете Федерации. Но он не торопился.
Своего первого зама губернатор методом проб и ошибок выбрал сам, несколько лет его пестовал, поручая курировать то промышленно-экономический блок, то социальный, то избирательные компании. В итоге обрел в высшей степени надежного соратника, способного эффективно решать любые задачи. Регулярно его хвалил и ставил в пример.
И всем было ясно: вот он, преемник.
Первый зам ничуть не возражал, он высоко ценил свои возможности. Уважая шефа, не лез на первый план, рассчитывая, что смена произойдет естественным образом, и мирно отходящий от дел губер публично обнимет его и напутствует. Взамен он пообещал себе, что никогда не даст благодетеля в обиду и позаботится о том, чтобы желающие покопаться в небезгрешном прошлом покинувшего свой пост руководителя смирили прыть и смежили уста.
Гревшую душу планы дали сбой за год до истечения срока губернаторских полномочий. На рядовой пресс-конференции первому заместителю был задан вопрос: "Считаете ли вы себя готовым сменить нынешнего главу администрации?"
Ответ был в высшей степени корректен и явно отрепетирован: доверие действующего губернатора, возможность поработать с ним плечом к плечу, перенять его бесценный опыт управления дают основания в случае его ухода принять на себя руководство областью.
Больше он ничего не сказал. Но и этого было достаточно.
На следующий же день во время заседания областного правительства губер, придравшись к мелочам, люто растоптал первого заместителя. И другие замы, почуяв запах крови, вдохновенно застрочили на соперника жалобы, которые глава области поручил расследовать злейшему врагу обвиняемого.
Без пяти минут преемник проклинал себя почем зря. Будучи опытнейшим чиновником, он пренебрег важнейшим правилом: никогда, ни под каким видом не показывать, что ты посягаешь на место власть имущего, то есть фактически на его "имущество". Молчи и жди, когда, по выражению Воланда, "сами предложат и сами же все дадут".
Травля длилась полгода, а потом на выборах в законодательное собрание бедолагу избрали областным депутатом, и он стал заместителем председателя комиссии по физической культуре и спорту.
Но никто не отменял закон равновесия: губернатора вызвали в Москву, выкрутили руки и заставили досрочно подать в отставку, не предложив ничего взамен. И вскоре новый руководитель области со всей принципиальностью поставил вопрос… догадались, о чем?
Вы правы: о коррупции, процветавшей при прежнем руководстве.
Губер и его команда
Шел в стародавние времена французский фильм под названием "Супружеская жизнь". Обычный мелодраматический сюжет: любовь, брак, измена, развод. Фишка же состояла в том, что в первой серии история была представлена глазами мужа, а во второй – глазами жены. И выяснялось, что между двумя этими версиями нет ничего общего, кроме имен героев.
Деловые отношения иной раз напоминают супружеские, только там ячейка общества называется семьей, а на службе – командой.
Один руководитель всегда был одержим идеей своей команды. Он сколачивал ее долго и упорно – сначала в руководимом им промышленном главке, потом она перекочевала за ним в отраслевое министерство, далее – в крупный город, который в качестве мэра и возглавил капитан.
И был в той команде вице-капитан, заместитель мэра. Они прошли вместе, плечом к плечу, ноздря в ноздрю, долгий карьерный путь, оставаясь по жизни если не друзьями, то неразлучными партнерами.
О мэре говорили: этот своих не сдает. Но случилось событие из ряда вон. Доблестный зам попал в переплет: в одном месте нахимичил, в другом накосячил, из-под крышки повалил пар, сквозь который проступили очертания могучих фигур правоохранителей с несколькими томами уголовного дела в руках.
И капитан сдался. Вернее, сдал. Устроил заму публичный разнос и приказом отстранил его от должности.
Это – схема, срисованная с жизни. А теперь вообразим, что автору поручено, по образу и подобию французского фильма, представить монологи главных героев. Итак…
Вице-капитан, он же зам. Ну, вот и кончилась легенда о команде. Люди для вождя – пешки, они интересуют его только до той поры, пока ему выгодны. Все остальное – чистой воды лицемерие. Своих не сдает – герой! С виду так и есть: если устраивает порку, то при закрытых дверях, если выгоняет с должности, то не на улицу, а на другую руководящую работу в зоне административной досягаемости. Да еще и преподносит это как повышение.
Он прекрасно понимает, что бывших своих игроков нельзя далеко отпускать, не нужно превращать человека в открытого врага, каждый ведь о капитане много чего знает.
Для многих мое изгнание было шоком. Да, нагрешил, но не больше других. Да, засветился. Но замять дело капитану ничего не стоило. Так нет, ему нужен был показательный процесс. Чтобы в Москве увидели и сказали: смотри-ка, своих холопов разгоняет, взялся за ум, может, рано его списывать.
Ну, хорошо, решил избавиться. Тогда вызови к себе, объясни, я повинюсь, сам уйду в отставку, а через полгода что-нибудь подберем. Тогда да – мы команда. Оберегаем лидера, который оберегает нас. А так оба в грязи. Одно хорошо: он себя показал, и все поняли: нет ни команды, ни капитана. Нет и не было. Один блеф.
Капитан, он же мэр. Команда – это когда личные интересы игроков совпадают с интересом капитана. По-другому не бывает. Конечно, персональные запросы капитана высоки, но он признает и ваши притязания, если они не превышают его собственных. Он не требует невозможного, – например, чтобы члены команды любили друг друга, в том числе его самого. Он требует иного – соблюдения законов и ритуалов.
У капитана надо просить. Не просишь – значит, в шефе не нуждаешься. Не смей брать без спроса. Пусть тебе достаточно намекнуть, чтобы желаемое принесли в клюве, – преодолей искушение. Зайди к капитану, сделай вид, что просишь, сыграй, – тебе не будет отказа, с тобой тоже сыграют. Но это правильная игра. И помни, что умный начальник знает больше, чем ты прячешь. Его, конечно, можно обмануть, – но только один раз.
И важнейший закон: стая всегда защищает вожака. Понятно, что никто не ждет самопожертвования, своя шкура всегда дороже, но – не смей подставлять! Капитан закроет глаза на твои шалости, если по работе дашь необходимый результат. Если же попал на крючок – шеф может, конечно, помочь, но только при условии, если это не безопасно для него самого. Так что лучше не жди защиты, спасайся сам. А не смог – не обессудь. Суров закон, но закон.
Про ректора и проректора
Прежде чем начать эту историю о преемнике, прошу читателя не искать несуществующих аналогий и намеков, гнать подальше неуместные ассоциации. Все произошло не в высших эшелонах власти, а в учебно-научной среде, точнее – в государственном университете областного центра.
Итак, с десяток лет у вузовского руля стояли ректор с проректором. Работали слаженно, неплохо подняли универ, и по жизни состояли в добрых отношениях. Проректор признавал первенство ректора и прощал ему авторитарные закидоны. Ректор в свою очередь ценил проректора за семижильность и закрывал глаза на научную заурядность.
Так они бы и управляли на пару, если бы губернатор не предложил ректору войти в правительство области в качестве министра образования. Ректор и проректор поразмышляли полночи за коньячком, и вскоре по предложению вновь назначенного министра проректор стал ректором, а сам министр провозгласил университет учебным и научным форпостом не только области, но целого региона России и направил в адрес своей бывшей вотчины полноводную финансовую струю.
За несколько последующих лет у вуза появились новые факультеты, кафедры и лаборатории были обеспечены по последнему слову, построили учебные корпуса, студенческое общежитие и жилой дом для профессуры. Не кто иной, как министр образования дал университету карт-бланш; не кто иной, как ректор крепил силу и славу альма-матер. И, кстати, оказалось, что он не только крепкий второй, но и не слабый первый. Он решал многие вопросы и в Москве, и лично у губернатора области, все чаще проходя к нему без ведома министра образования, которому это было неприятно, но он умел правильно оценить расстановку сил и внешне сберегал товарищеские отношения с ректором.
Но однажды губернатора отстранили от должности, и его сменщик отправил в отставку правительство, благородно предупредив, что на переназначение никто может не рассчитывать. И тогда экс-министр предложил ректору тему, которую они, как умные люди, напрямую не обсуждали, но которая как бы подразумевалась.
Экс-министр видел схему так: уходя в правительство, он ставит проректора на свое место, и они сообща капитализируют университет, не забывая и себя. Но поскольку, перефразируя известную песню, бывает служба долгою, а жизнь еще длинней, в случае карьерного облома министра нынешний ректор возвращает ему свое кресло. Ход в принципе не новый.