- Похоже, в ту ночь сеньора Вега, как обычно, была одна и решила себя побаловать. Она много времени проводила в одиночестве и по части баловства была большой мастер.
- Душевная болезнь обрекает человека на одиночество, - назидательно произнес Фалькон.
- У нее была коробка любимых видеокассет и компакт-дисков. Все про любовь. Один диск еще торчит в проигрывателе. Позвонила соседка, значит, за ребенком присмотрят. Никаких обязательств. Когда муж вернулся домой?
- Говорят, он обычно приезжал довольно поздно… около полуночи.
- Все сходится: в дом, где тебя не ждут, возвращаться не торопятся, - сказала Феррера. - Сеньора Вега, вероятно, услышала звук подъезжающей машины… нет, не за этими окнами. Значит, она услышала, как муж заходит в дом из гаража. Остановила фильм и побежала наверх, оставив тапочки. Потом Вега лег рядом с ней…
- Откуда ты знаешь, что он лег? На снимках подушка не смята.
- Но покрывало и одеяла откинуты… Выходит, он собирался ложиться…
- И что-то его отвлекло.
- Нельзя ли узнать в телефонной компании, не звонил ли кто-то еще после соседки?
- Можешь заняться этим, когда вернемся.
- На фотографиях с места преступления есть еще одна странность: часы на руке мертвеца надеты циферблатом наружу, но, судя по фотографиям сеньора Веги, что я видела в доме, он всегда носил их циферблатом внутрь.
- И что из этого следует?
- Они перевернулись, пока он бился перед смертью или боролся с убийцей, - сказала Феррера. - Или соскочили с руки и были надеты обратно тем, кто не знал, как их носит Вега.
- Зачем кому-то это делать?
- Ну… если они соскользнули во время борьбы с убийцей, который хотел инсценировать самоубийство, то понятно - зачем.
- Какой у них ремешок?
- Не ремешок, металлический браслет, он легко может расстегнуться во время борьбы и так же легко переворачивается, так что…
- Поздравляю, Феррера! Отличные наблюдения, - сказал Фалькон. - Может быть, они и не помогут поймать убийцу, зато указывают на странные обстоятельства на месте преступления. Теперь нам всего лишь остается найти неопровержимое доказательство, которое убедит судебного следователя Кальдерона, что нужно заводить дело. Известно, что сеньор Вега сжигал в саду разные бумаги. О чем это тебе говорит?
- Он избавлялся от документов, готовился к чему-то.
- Это были личные бумаги, письма и фотографии, они его сильно расстраивали.
- Значит, он не хотел, чтобы их нашли. Раньше прятал, а теперь…
- Если бы ты на месте сеньора Веги захотела что-то спрятать, куда бы ты это положила?
- Здесь, в доме: либо в кабинете, либо в мясницкой комнате.
- Кабинет я обыскал, - сказал Фалькон.
Они пошли в комнату за кухней. Феррера включила резкий неоновый свет. Фалькон обошел деревянный разделочный стол, натягивая резиновые перчатки. Они открыли первый холодильник, и Фалькон начал выкладывать куски мяса. Когда все было вынуто, Феррера нырнула в темные морозные недра с фонариком в зубах и с широким ножом - отскребать лед. В дальнем углу второго холодильника нашлось то, что они искали. Пластиковая упаковка, вмороженная в лед. Феррера достала ее. Они вернули мясо на место.
Упаковка оказалась пакетом для замораживания продуктов, перетянутым проволокой. Внутри - аргентинский паспорт, выданный в мае 2000 года в Буэнос-Айресе на имя Эмилио Круса. Лицо Рафаэля Веги на фотографии украшали старомодные очки в тяжелой оправе. Еще в пакете лежал ключ без бирки.
- Что бы это значило? - удивился Фалькон. - Запасной выход в другую жизнь?
- Если у него был запасной выход в жизнь Эмилио Круса, - заметила Феррера, - то неизвестно, не сбежал ли он и в жизнь Рафаэля Веги?
- Проверим удостоверение личности Веги в учреждении, где его выдали, - сказал Фалькон.
8
Четверг, 25 июля 2002 года
В кабинете Консуэло Хименес Фалькон и Феррера просмотрели старые фотографии, принадлежавшие Раулю Хименесу, отбирая те, где были запечатлены Пабло Ортега и Рафаэль Вега или оба они вместе. Потом направились в старый город, в клинику доктора Родригеса, расположенную в районе отеля "Нервийон". По дороге Фалькону позвонил судебный медик; вскрытие закончено, сказал он, и оба тела готовы для опознания. Феррера позвонила Кармен Ортис и попросила подготовиться к поездке в Институт судебной медицины.
Доктор Родригес опаздывал. Фалькон ждал его, читая "Эль Пайс". Он просмотрел фотографии шести марокканцев, утонувших на побережье в Тарифе. Жертвы очередной неудачной попытки пробраться в Европу. Его взгляд задержался на заголовке: "Суд над Слободаном Милошевичем в Международном трибунале в Гааге". Под заголовком шел набранный курсивом текст: с первых чисел июля 2002 года начал свою работу Международный уголовный суд, устав которого Америка подписать отказалась. Американские власти сделали несколько попыток убедить правительства стран, подписавших устав, выступить с заявлениями, что они не станут возбуждать в МУС дел против американских граждан. Приводился список стран, дрогнувших под напором Америки. Дальше прочитать Фалькон не успел: сестра позвала его в кабинет доктора Родригеса.
Доктору было под сорок. Изучая документы Фалькона, он вытирал руки бумажным полотенцем. Они сели. Фалькон рассказал про смерть сеньора Веги. Доктор открыл в компьютере его файл.
- Пятого июля этого года у вас была назначена встреча с сеньором Вегой, - сказал Фалькон. - Насколько я могу судить, больше вы не виделись.
- Вега приходил всего один раз. Он был новым пациентом. Его карту передал мне доктор Альварес.
- В ежедневнике записано, что, прежде чем прийти к вам, он посещал доктора Диего.
- Возможно, сеньор Вега побывал у Диего и решил, что тот ему не подходит.
- Показалось ли вам во время консультации, что сеньор Вега способен на самоубийство? Нет ли намеков на это в записях доктора Альвареса?
- Состояние Веги было нестабильным, но ничего непоправимого я не нашел. Его мучило беспокойство, и он описал ряд случаев, похожих на классические приступы паники. Сам Вега считал, что причина его состояния - в напряженной работе. По данным доктора Альвареса, он страдал от тревожных состояний с начала года, но недостаточно серьезно, чтобы выписывать лекарства.
- Доктор Альварес упоминал, что у жены Веги было прогрессирующее психическое расстройство? Она принимала литиум.
- Не упоминал, так что, полагаю, он об этом не знал, - сказал Родригес. - Это, бесспорно, могло сказаться на состоянии психики сеньора Веги.
- Вам известно, почему сеньор Вега перестал ходить к Альваресу?
- В записях нет ничего конкретного, но я заметил, что доктор Альварес рекомендовал психотерапию. Когда я сам предложил то же, Вега был решительно против. Возможно, у них начались разногласия по этому поводу.
- Итак, допустим: тревожность переросла в нечто более серьезное и он надеялся, что вы найдете другой подход?
- Я собирался воздействовать на состояние тревожности с помощью легких препаратов, а затем, когда он почувствует себя более уверенно, настоять на какой-то разновидности психотерапии.
- Он жаловался на проблемы со сном?
- Вега упомянул, что как-то ходил во сне. Жена проснулась в три часа утра и увидела, как он выходит из комнаты. Когда на следующий день она спросила об этом, он ничего не помнил.
- Значит, он говорил о жене?
- Описывая этот случай, он ссылался на жену, но добавил, что на ее слова трудно полагаться, поскольку она пьет снотворное. Что-то - помимо ее рассказа - убедило Вегу, что его лунатизм не выдумка, но он не захотел сказать, что именно. Не забывайте, это была первая консультация. Я полагал, что еще успею вытянуть из него информацию.
- То есть он не производил впечатления человека, способного наложить на себя руки?
- Определенно нет. Подобные психические нарушения не редкость. Он не был слишком возбужден или противоестественно спокоен - два этих пограничных состояния говорят об опасности. Вега хотел избавиться от тревоги и боялся еще одного приступа паники. Все это хорошие признаки.
- Похоже, он хотел быстрого решения. Без лечения.
- Мужчины неохотно обсуждают свои сокровенные мысли или постыдные поступки даже с врачом, - сказал Родригес. - Гораздо лучше, если проблему может решить таблетка. Увы, не только больные, но и многие врачи считают, что медицина не больше чем охапка лекарств, а психофармакология - ответ на все вопросы.
- Так, по-вашему, сеньор Вега был человеком с проблемами, но не способным на самоубийство?
- Жаль, что я ничего не знал о его жене, - вздохнул Родригес. - Если у человека напряженная работа, дома нет покоя, а возможно, и любви… в такой ситуации встревоженный разум может впасть в отчаяние.
Фалькон сидел, забившись в угол машины, Феррера - за рулем. Неужто интуиция его подвела? Пока не было убедительных доказательств в поддержку версии убийства. Вариант самоубийства с каждой беседой выглядел все реальней.
Рамирес позвонил из офиса компании "Вега Конструксьонс" и сказал, что Сергей был легальным иммигрантом, а у Серрано и Баэны теперь есть его фотография, с которой они ходят по Санта-Кларе и Сан-Пабло.
Кабелло жили в фешенебельном квартале Порвенир в пентхаусе дома, построенного в семидесятые годы, на улице Филиппа Второго, напротив зала для игры в бинго.
- Где только люди находят время и деньги для игры в бинго? - проворчал Фалькон, когда они поднимались в квартиру.
Из какой-то дальней комнаты доносились крики: Кармен билась в истерике. Утром из Барселоны приехал ее муж, сейчас он был рядом с женой, пытаясь ее успокоить. На диване сидели подавленные дети Кармен и Марио между ними. Сеньор Кабелло провел полицейских в гостиную. Феррера опустилась на колени возле детей, и через несколько мгновений они уже возились и хихикали. Сеньор Кабелло пошел к дочери, но вернулся с зятем. Они вышли в кухню.
- Она не хочет видеть тела, - сказал зять.
- Они будут за стеклянной панелью, - пояснил Фалькон. - Покажется, что они спят.
- Я поеду, - спокойно и решительно сказал сеньор Кабелло.
- Как ваша жена? - спросил Фалькон.
- Состояние стабилизировалось, но все еще в реанимации без сознания. Буду признателен, если вы потом отвезете меня в больницу.
Фалькон сел на заднее сиденье к сеньору Кабелло, и Феррера влилась в предобеденный поток машин. Старик держал свои натруженные руки на коленях и не отрываясь смотрел на скрученную на затылке и заколотую шпильками косу Ферреры.
- Когда вы видели Лусию в последний раз? - спросил Фалькон.
- Мы у них обедали в субботу.
- Сеньор Вега был дома?
- Он приехал к обеду. Обкатывал новую машину.
- Как себя чувствовала ваша дочь?
- Думаю, вам уже известно, что она была нездорова. Она болела с рождения Марио, - сказал он. - Видеть ее в таком состоянии всегда было нелегко, но тот обед ничем не выделялся. Все шло как обычно.
- Я задам вопросы, которые могут причинить боль, - предупредил Фалькон. - Вы ближайшие родственники, только с вашей помощью мы сможем начать разбираться в личных отношениях вашей дочери и сеньора Веги.
- Он ее убил? - спросил сеньор Кабелло и впервые посмотрел Фалькону прямо в глаза - взглядом смертельно раненного человека.
- Мы не знаем. Надеемся, вскрытие все прояснит. Думаете, он мог ее убить?
- Этот человек был способен на все, - сказал сеньор Кабелло без надрыва, просто констатируя факт.
Фалькон молча ждал.
- Он был холодный, - продолжил сеньор Кабелло. - Безжалостный. Никого не подпускал слишком близко. Никогда не говорил о своих умерших родителях или о других родственниках. Он не любил мою дочь даже раньше, когда она была здоровой красивой молодой женщиной… когда… когда она…
Сеньор Кабелло зажмурился, вспоминая, на лице застыло выражение скорби.
- Вы заметили перемены в поведении зятя с начала этого года?
- Разве что он стал еще более замкнут, чем обычно, - сказал сеньор Кабелло. - Весь обед, бывало, мог просидеть в молчании.
- Вы спрашивали его, в чем дело?
- Он сказал, что устает на работе, ведет слишком много проектов одновременно. Мы ему не поверили. Моя жена была уверена, что у него есть женщина и с ней что-то не сложилось.
- Почему она так думала?
- Без особой на то причины. Она женщина. Видит то, чего не вижу я. Она не думала, чувствовала это сердцем.
- А вам не приходят в голову факты, подтверждающие, что у него была любовница?
- Он уделял слишком мало времени Лусии. Она ложилась спать раньше, чем Рафаэль возвращался после своих… занятий. А когда просыпалась, случалось, его уже не было, - проговорил сеньор Кабелло. - Вот в чем дело. И он всегда так вел себя с нашей дочерью.
- Соседи сказали, что рождение Марио сделало его счастливым.
- Так и есть. Он очень любил мальчика… а Лусии было трудно справляться с ребенком, когда эта чертова болезнь овладела ее рассудком. Нет, я не хочу сказать, что Рафаэль был совсем плохой. Уж со стороны-то он точно плохим не казался. Умел пустить в ход обаяние. Его истинное нутро мог разглядеть только тот, кто жил с ним рядом.
- А вам доводилось подолгу быть вместе?
- Мы проводили выходные на побережье. Там, казалось бы, он мог и расслабиться, а на деле ему становилось только хуже. Думаю, его тошнило при мысли о семье.
- Вы знаете, что случилось с его родителями?
- Сказал, что они погибли в автокатастрофе, когда ему было девятнадцать.
- Вы знаете больше, чем адвокат.
- Он бы никогда не сказал подобного Карлосу Васкесу.
- Он рассказал ему про отца-мясника, - заметил Фалькон. - И как тот его наказывал.
- Вы видели эту комнату в его доме, - сказал Кабелло. - Веге пришлось дать Карлосу Васкесу объяснение, вот он и рассказал про отца. Мне он никогда не рассказывал, что с ним делал отец. Поймите, он такой человек, не без странностей. Чрезмерно подозрительный, потому что уверен: все люди такие, как он, и доверять им нельзя.
- Вы удивились, когда Лусия решила выйти за него замуж?
- Тогда было трудное время.
Они остановились на светофоре. Между машинами на солнцепеке ходил африканский мальчик с непокрытой головой и продавал газеты. Сеньор Кабелло замолчал, подбирая слова. Светофор переключился.
- Как я сказал, Лусия была хороша собой, - продолжил Кабелло задумчиво, весь во власти воспоминаний. - В женихах недостатка не было… И она вышла за одного мужчину, у его отца была большая ферма в окрестностях Кордовы. Они жили на ферме и были очень счастливы, только Лусия не могла забеременеть. Она пошла к врачу. Ей сказали, что у нее все в порядке и что, возможно, им следует подумать про искусственное оплодотворение. Муж отказался. Для него это был удар - какой мужчина согласится признать, что с ним что-то не так! Сгоряча сорвались слова, которые назад не возьмешь, и брак распался. Лусия вернулась жить к нам. Ей было уже двадцать восемь, ее ровесники - те, что чего-то стоили, давно были женаты.
Я тогда еще владел участками земли в Севилье и ее окрестностях. Участки небольшие, но стратегически важные, без них нельзя было успешно осваивать территорию. Ко мне приходили многие застройщики, а самым настойчивым был тот человек, которого представлял Карлос Васкес. Лусия работала в банке "Бильбао". На апрельской ярмарке у банка всегда был свой павильон, всю неделю в нем проходили танцевальные вечера. Лусия прекрасно танцевала. Она жила ради апрельской ярмарки и ходила на танцы каждый вечер, чтобы ненадолго забыть обо всех проблемах и быть самой собой. Там-то они и познакомились. Рафаэль был важным клиентом банка.
- Он ведь на двадцать лет старше, - сказал Фалькон.
- Лусия упустила своих ровесников. Всех путных мужей разобрали. Те, что остались, ее не привлекали. А тут ею заинтересовался важный человек. Банковское начальство было в восторге. Ее начали замечать. Повысили. Он уже был богат. Нашел свое место в жизни. С ним было надежно. Это очень соблазнительно для того, кто считал, что остался за бортом.
- А вы как отнеслись к его ухаживанию?
- Мы просили ее убедиться, что мужчина в таком возрасте действительно хочет создать семью.
- А вас не удивляло, что он не был женат до этого?
- Но он был женат, инспектор.
- Да, я забыл, сеньор Васкес говорил, что потребовалось свидетельство о смерти его первой жены.
- Вега в свойственной ему манере сказал нам только то, что нас касалось. Та женщина была из Мехико. Не исключено, что она была мексиканка. Больше я ничего не знаю.
- Вы не боялись, что его сдержанность - следствие преступного прошлого?
- Вот теперь, старший инспектор, мне придется рассказать о моем позоре… Я был готов закрыть глаза на скрытность Веги. Я тогда почти бедствовал. У меня была земля, но ни гроша денег. Капитал, не приносивший никакого дохода. Рафаэль Вега все устроил. Он сделал меня своим деловым партнером. Несколько участков моей земли были проданы и принесли отличную прибыль. Мы построили дом, взяв кредит в банке "Бильбао", и сдали квартиры в аренду. Деньги потекли ко мне в карман. Вега сделал меня богатым. Вот так старый фермер, в сущности, простой крестьянин, поселился в пентхаусе в квартале Порвенир.
- Что это дало сеньору Веге, кроме руки вашей дочери?
- Один из участков, который я продал ему, был чем-то вроде ключа, открывшего ему широкие возможности для застройки в Триане. А другой участок очень хотели заполучить его конкуренты. Когда участок перешел в руки Рафаэля, им пришлось продать ему бизнес. Неудивительно, что он был ко мне щедрее, чем любой другой застройщик.
- Значит, он не был обязан жениться на вашей дочери? - уточнил Фалькон. - Он и так предлагал вам шикарную сделку.
- У меня мышление фермера. Эта земля досталась бы только тому, кто женится на моей старшей дочери. Я старомоден, а Рафаэль придерживается традиций. Он знал, как найти ко мне подход. Его знакомство с Лусией не было случайным. Мне стыдно, что деловые интересы оказались важнее, чем мое истинное мнение об этом человеке. Но я не представлял, что он будет с ней так холоден и жесток.
- Он применял насилие?
- Никогда. Если бы он ее ударил, все бы закончилось, - сказал Кабелло. - Он изводил ее, я имею в виду… сложно объяснить… он избегал супружеских обязанностей. Говорил, что виновата она, что не старается быть для него привлекательной.
- Один вопрос… В свидетельстве о смерти его предыдущей жены была указана причина смерти?
- Несчастный случай. Он сказал, что она утонула в бассейне.
- У него были дети от первого брака?
- Рафаэль говорил, что нет. Говорил, что хочет детей… Тем более странно, что он не желал делать все необходимое для их появления.
- Вам известно о каких-то его прежних связях?
- Нет. Лусия тоже ни о чем таком не слышала. Фалькон достал пакет с фрагментом фотографии, которую Вега сжег в жаровне в саду.
- Вам знакомо это лицо?
Кабелло надел очки, покачал головой.
- Мне кажется, она иностранка, - сказал он.