- На заводах, в мастерских, на стройках, складах, шоферят - любая черная работа. Даже в теплицах до самой Уэльвы. Девушки там тоже работают. Лет пять назад, чтобы найти проститутку, надо было очень этого захотеть… ну, или свернуть случайно не на ту улицу. Районы красных фонарей были изолированы. Теперь, бывает, идешь в собственный гараж и натыкаешься на девицу, которая вышла "поработать". - Монтес прикурил следующую сигарету от окурка и продолжал с печалью в голосе: - Я уже не гожусь в ищейки и борцы за нравственность, стар стал. Этот мир меня подавляет… Вы говорили, есть еще вопрос, инспектор. Торопитесь, пока я не погряз в отчаянии и не выбросился прямо на стоянку.
Фалькон замялся, он видел, что человек измотан, чувствовал его неодолимую усталость и разочарование.
- Шучу, инспектор, - сказал Монтес. - Не беспокойтесь обо мне - я уже близок к финишу. А вот молодых ребят в расцвете карьеры нельзя не пожалеть. Их ждет долгий и трудный путь.
- Я хотел спросить про Себастьяна Ортегу, но это может подождать до следующего раза.
- Не стоит дожидаться следующего раза. Со мной все в порядке, инспектор. Мне просто нужен отпуск, - откликнулся Монтес. - Почему вас интересует Себастьян Ортега?
- Пабло Ортега - сосед Рафаэля Веги. Судебный следователь по этому делу - Эстебан Кальдерон.
- Вот как! Я бы не стал сводить этих двоих в одной комнате.
- Что там, собственно, произошло? Это дело кажется странным.
- Какую версию вы слышали?
- Я слышал, что он похитил мальчика, насиловал его несколько дней, а потом отпустил. И покорно ждал, пока за ним придет полиция.
- Именно это ему пришили в суде: похищение и сексуальное насилие, - поэтому Кальдерон и судебный исполнитель смогли упрятать его на двенадцать лет, - сказал Монтес. - Я не работал по этому делу, но все же… Обратите внимание: Себастьян Ортега не пытался бежать. Ничего не сказал о своем поступке. Так и не дал собственную версию происшедшего. В такой ситуации немудрено, что судейские дали волю воображению. Вопрос номер один: зачем он похитил мальчика? Вопрос номер два: зачем ему нужна была специальная комната для содержания пленника? Вопрос номер три: зачем он связал мальчика? Ответ на все эти вопросы в головах следователей и обвинителей сложился такой: Себастьян Ортега планировал и подготовил все, чтобы иметь возможность изнасиловать мальчика, когда захочется. Вот только… он этого не делал.
- Не делал чего?
- Он его не насиловал… вернее, тому не было никаких доказательств. Мальчик тоже сказал, что Себастьян Ортега ничего такого с ним не делал. Тогда, думаю, судья переговорил со следователями, а те - с родителями мальчика. В итоге записали видео - сам мальчик в суде не выступал, - и в записи заявление жертвы выглядело более убедительным или более неправдоподобным, смотря как подать.
- И какова же была цель похищения?
- Они знали друг друга. Жили в одном районе. Не решусь назвать их друзьями из-за разницы в возрасте, но они приятельствовали. Так что у Себастьяна Ортеги не было нужды похищать мальчика. Он пригласил его к себе в квартиру. Дальше начинаются странности. Себастьян держал мальчика в изолированной комнате, которую подготовил раньше, связал. На первой беседе мальчик сказал, что поведение Ортеги его напугало, но Ортега ребенка не обижал.
- Не понимаю, - сказал Фалькон. - Так что делал Себастьян?
- Читал ему детские книги. Пел песни… он, вероятно, был неплохим гитаристом. Готовил ему еду и разрешал пить сколько угодно кока-колы.
- Зачем же он его связал?
- Мальчик сказал, что должен идти домой, иначе отец рассердится.
- И так продолжалось несколько дней?
- Родители с ума сходили, разыскивая ребенка. Даже звонили Себастьяну, но тот сказал, что, к сожалению, не видел… Маноло его звали, кажется. Потом он просто сдался… Отпустил мальчика, сел на кровать и ждал расплаты.
- И как все это было представлено на суде?
- Очевидно, обвинение расставляло акценты несколько иначе, чем я. У них Себастьян получился более хищным и агрессивным.
- Какой вы делаете вывод?
- Думаю, Себастьян - молодой человек с проблемами, но в тюрьме ему не место. Он ошибся, но эта ошибка не стоит двенадцати лет.
- А что предприняли следователи вашего отдела?
- Подлинная история всем казалась слишком странной. Опытный человек, может, и сумел бы повернуть все так, чтобы вытащить на свет правду. А тогда было лето, в отделе осталось всего два следователя, слишком молодых, не уверенных в себе, что делало их податливыми. К тому же на них оказывал давление интерес прессы к этому делу, ведь Себастьян - сын Пабло Ортеги. Они не хотели показаться дураками. Их, как и Кальдерона, восхищал громкий приговор.
- Что вы думаете о роли Кальдерона в этом деле?
- Меня это не касается… официально, - сказал Монтес. - Но лично я думаю, что тщеславие взяло тогда верх над желанием установить истину. Он высоко взлетел после вашего дела. Интерес прессы был невероятным. Он молод, хорош собой, хорошая семья со всеми нужными связями и… ну…
- Что вы хотели сказать?
- Вспомнил о его женитьбе… Простите.
- То есть все уже знают?
- Мы знали раньше, чем он собрался сделать предложение.
- Так, по-вашему, Кальдерон догадывался о подлинных событиях в доме Себастьяна?
- Я не знаю, что варилось в его голове. Он много раз неофициально беседовал на эту тему со следователями моего отдела. Говорил, что история Себастьяна - абсурдная фантазия, вбитая в голову мальчика недобросовестным манипулятором. Суд не поверит ни одному слову. Он сказал, что мальчику лучше дать более понятный и менее двусмысленный отчет о том, что с ним случилось. Следователи поговорили с родителями, и мальчик сделал все, что ему сказали. Впрочем, это вам уже известно.
- А вы где были все это время?
- В больнице. Грыжу вырезали.
- Непохоже, что правосудие свершилось.
- Честно говоря, я уже упоминал, что Себастьян Ортега не опроверг ни один факт из записи беседы с мальчиком, показанной в суде. Он совсем не защищался. Можно было подать апелляцию, но, насколько мне известно, Себастьян Ортега от этого отказался. Такое впечатление, будто он там, где хочет быть.
- Вам не кажется, что ему нужна помощь психолога?
- Да, но и ее он не примет. Я повторяю: он отказывается разговаривать. Совсем. Сел в одиночную камеру и свел общение к абсолютному минимуму.
Фалькон поднялся, собираясь уходить.
- Скажите, вы узнаете кого-нибудь на этой фотографии? - спросил он и положил на стол Монтеса снимок Ортеги.
- Бог мой, вот он, hijodeputa! Это Эдуардо Карвахаль. И, если я не ошибаюсь, говорит он с Пабло Ортегой и с кем-то еще, но лица не видно! - воскликнул Монтес. - Уберите его с глаз моих, инспектор, если не хотите видеть, как плачет взрослый человек.
- Спасибо, - сказал Фалькон, забирая фотографию.
Они обменялись рукопожатием, и он пошел к выходу.
- Кстати, кем по профессии был Эдуардо Карвахаль? - спросил он, взявшись за ручку двери.
- Консультантом по недвижимости, - ответил Монтес. Выражение его лица заметно помрачнело. - Работал на Рауля Хименеса здесь, в Севилье, до конца семидесятых - начала восьмидесятых. Он был из состоятельной семьи, владевшей большим участком земли в Марбелье. Уйдя от Рауля Хименеса, он эту землю застроил и распродал. Завязал знакомства. Знал всех нужных людей. Начал искать участки земли для туристических компаний под строительство отелей. В мэрии все ели с его ладони, так что разрешения на строительство и лицензии получать ничего не стоило. У него были связи в финансовых кругах.
- Значит, вы всерьез поверили великому обещанию Карвахаля?
- Полностью.
Фалькон кивнул, открыл дверь.
- Еще о деле Ортеги, - вдруг произнес Монтес. - Я вовсе не виню своих людей. Это не значит, что я с ними не поговорил о том, как вести себя в следующий раз, но необходима твердость, чтобы перечить такому сиятельному юристу, как судебный следователь Кальдерон.
- Кроме того, это его работа - подготовить дело, которое даст прокурору больше шансов в суде, - сказал Фалькон. - Суду нужно было принимать весьма сложное решение, а следователь Кальдерон - очень компетентный человек.
- Он вам нравится, инспектор! - удивился Монтес. - Никогда бы не подумал.
- Я лишь один раз с ним работал… по делу Рауля Хименеса. Он провел его отлично. Очень меня поддерживал, когда я был не в состоянии вести расследование.
- Успех меняет человека, - сказал Монтес. - Одним предназначено дотянуться до самых его вершин. Другие, вроде меня, достигли своей планки и должны смириться или свихнуться. Кальдерону нет еще и сорока, но он уже добился того, чего некоторым юристам не достичь и к концу карьеры. Очень трудно остановить себя в этом стремлении… к еще большим высотам. Иногда приходится немного подтолкнуть происходящее, чтобы великолепное сияние звезды не поблекло. Амбиции затуманивают рассудок и заставляют совершать ошибки. Падение таких людей бывает быстрым и трагичным. Знаете почему, инспектор?
- Людям нравится видеть их сломленными, - предположил Фалькон.
- Думаю, сейчас множество людей замерло в ожидании, - сказал Монтес.
10
Четверг, 25 июля 2002 года
Спускаясь по лестнице, Фалькон задержался и прихватил дело Себастьяна Ортеги, чтобы ознакомиться с ним дома. В офисе Рамирес все еще набивал отчет крупными настырными указательными пальцами. Кристина Феррера поговорила со служащей телефонной компании и выяснила, что последний звонок в дом Веги был от Консуэло Хименес около одиннадцати вечера. Она допечатала отчет и ушла. Фалькон уселся напротив Рамиреса, который таращился в монитор, словно критик, вставляющий в рецензию изысканно-беспощадные замечания.
- Что новенького по делу Веги?
- Он нанимал русских и украинских рабочих, - откликнулся Рамирес. - Некоторых легально, как Сергея, некоторых - нет.
- Ничего себе! Как вы узнали про нелегальных рабочих?
- Они сегодня не вышли на работу. Тем, кто вышел, велели уйти, и две стройки остались с неукомплектованными бригадами.
- А что в его офисе?
- Васкес не позволил нам рыться там без ордера, но был довольно услужлив, когда дело касалось Сергея.
- Это он сказал про рабочих?
- Рабочие не его забота. Он же не управляющий "Вега Конструксьонс". Просто адвокат, даже не член правления компании. Однако сейчас, после смерти Веги, держится как начальник.
- Вы видели бухгалтера, сеньора Дорадо?
- Золотой мальчик. Да, мы его видели. Он объяснил нам, чем компания занималась, и показал отчетность.
- Он объяснил, как в расчетах учитывают нелегальных рабочих?
- На этом этапе мы не вдаемся в детали. Разговаривали о структуре в целом, выясняли платежеспособность компании, есть ли финансовые бомбы замедленного действия, нет ли какого-нибудь опасного пункта о неустойке по проекту, на который уходит прибыль.
- Опиши структуру компании.
- "Вега Конструксьонс" - холдинг, объединяющий группы отдельных проектов. Каждый проект - компания с собственным правлением, в которое входят представитель "Вега Конструксьонс", кто-то из инвесторов и представители финансовых структур, обеспечивающих поддержку. Думаю, затем, чтобы провал одного проекта не погубил всю компанию, - объяснил Рамирес. - Как бы то ни было, последние три года холдинг приносил приличную прибыль, и не похоже, чтобы имелись проблемы с каким-то из текущих проектов. Никакой катастрофы не ожидалось. Если его смерть и связана с деловыми неприятностями, то, скорее всего, в них замешан кто-то из партнеров.
- Имена партнеров выяснил?
- Еще нет, - сказал Рамирес. - Что было в институте?
- Взгляни на отчеты, когда закончишь. Ничего существенного, чтобы удалось убедить Кальдерона начать расследование по делу об убийстве. Нам предстоит серьезно поработать, чтобы выяснить, не было ли чего-то похожего на мотив у трех ближайших соседей Веги. Им всем были выгодны отношения с ним, и все они, как и следовало ожидать, прошлой ночью мирно спали дома. Поэтому мы должны найти Сергея. Он был ближе всех к месту преступления. Если кто и видел нечто подозрительное, так только он.
- Я еще не рассмотрел как следует этот паспорт, но абсолютно безгрешный человек не держит в холодильнике фальшивых документов, - сказал Рамирес. - Ты уже столкнулся с людьми на машине с крадеными номерами, маячившей у парадной двери, а в "Вега Конструксьонс" ощутимо пахнет русскими. И мы знаем, что в этом деле что-то не так. Мы каждый день выясняем подробности. В конце концов одна из них окажется мотивом.
- Я должен идти, - сказал Фалькон, глядя на часы.
- О да, сегодня вечер психиатра. Может быть, и мне придется к ней походить, - сообщил Рамирес, грустно улыбаясь и постукивая себя по виску. - Поможет привести башку в порядок.
- Новости о дочери есть?
- Не будет, пока не закончатся анализы.
Фалькон поехал домой. Ему нужно было снова принять душ и расслабиться перед встречей с Алисией Агуадо. Войдя в дом, он ощутил ту же тревогу, что и прошлым вечером. Понял, что снова прислушивается.
Фалькон бросил дело Ортеги в кабинете и пошел наверх, принял душ, надел джинсы и черную футболку. Он спустился в кухню и выпил воды. Прошел в кабинет и лег в шезлонг. Он делал дыхательную гимнастику и начал уже успокаиваться, как вдруг замер, заметив над столом, на доске для заметок, нечто чужеродное, чего раньше не замечал. Фалькон медленно поднялся, как будто важно было не выдать себя. Пригнувшись, подошел к столу и увидел на доске фотографию Инес. Она была приколота булавкой с красной пластмассовой головкой. Булавка пронзила Инес горло.
В половине десятого вечера Фалькон сидел в мягком кресле в кабинете Алисии Агуадо. Алисия положила пальцы на его запястье. Она полностью потеряла зрение из-за болезни, начавшейся еще в детстве, и полагалась только на осязание, на свое поразительное умение определять состояние пациента по его пульсу.
- Ты устал, - заметила она.
- Заканчивается второй день нового расследования, - объяснил он. - Две смерти и серьезная эмоциональная встряска.
- Ты снова встревожен.
- Во время сиесты мне опять снился отвратительный сон, - пожаловался Фалькон. - Они всегда приходят днем.
- О снах мы уже беседовали, - сказала она. - Так что тебя тревожит?
- На этот раз гадкий сон был другим. Я проснулся с четкой идеей и с ощущением цели.
Он рассказал о деле Себастьяна Ортеги и то, что было ему известно, прежде чем он увидел сон, и то, что потом узнал от Монтеса.
- Судебные ошибки случаются часто?
- Речь не об ошибке! - защищаясь, ответил Фалькон. - Если улики неубедительны, а вина преступника очевидна, тогда с помощью нюансов и акцентов полиция и обвинение обеспечивают "верный" приговор.
- Но здесь не тот случай, так? - уточнила Агуадо. - Жертву вынудили дать не вполне справедливое описание случившегося.
- Приговор суда не подвергался сомнению. Они хотели обеспечить максимальный срок, но… не хочу вдаваться в детали и переходить на личности, - сказал Фалькон. - Главное, что я и не вспоминал об этом случае, пока не увидел сон, и все же проснулся, четко понимая, что хочу помочь этому юноше, которого со мной ничто не связывает.
- Это хорошо, - сказала Агуадо.
- Я тоже так считаю. Депрессия отвратительна тем, что ты не можешь думать ни о чем, кроме самого себя. Я рад отделаться от самосозерцания.
- Почему ты начал вспоминать о деле Себастьяна Ортеги?
- Здесь несколько интересных завязок. Первое: Пабло Ортега дружил с Франсиско Фальконом. Мы даже встречались раньше, когда мне было восемнадцать, но я его не помню. Как и Франсиско, это личность харизматическая, способная на немыслимые перепады эмоций. Второе: мне удалось поймать Ортегу не то чтобы на лжи, но на явном передергивании фактов. Он страшно зол, раздражен, и где правда, а где актерская игра - кто знает? Возможно, он утаивает что-то сам от себя. Третье: один из соседей Пабло заявил, что считает его либо гомосексуальным, либо асексуальным типом.
- Боже… мы говорим об актере Пабло Ортеге?
- Да, но не бросайся звонить в "Севильский вестник", - ответил Фалькон. - Он не переживет, если это всплывет.
- Можно заметить аналогию с твоей историей, - сказала она.
- Вероятно, я подсознательно отождествил себя с Себастьяном, вот и хочу ему помочь.
- И почему же?
- Потому что хочу помочь самому себе.
- Это хорошо, Хавьер, - обрадовалась Агуадо. - Но давай вернемся к Пабло Ортеге…
- Предположение о его гомосексуальности - чепуха, нет доказательств. Личное мнение свидетеля.
- Меня не это интересует, - сказала она. - Почему Пабло Ортега так злился?
- Он зол на следователя Кальдерона…
- Так это он работал с делом Себастьяна Ортеги?
- Ты меня расколола.
- Помню, ты говорил, когда расследовали убийство Хименеса, что Кальдерон тебе нравится. И что он был одним из немногих, на кого ты смотрел как на возможного друга, приехав сюда из Барселоны.
- Это было до того, как я узнал, что он встречается с Инес.
Пальцы Алисии дрогнули на его пульсе, когда он произнес это имя.
- Ты что-то узнал об Инес?
- Вчера он сказал, что они скоро собираются пожениться, - ответил Фалькон. - Я чуть не позвонил тебе.
- Мы закончили с Инес.
- Я думал, что закончили.
- Ты ожидал, что они поженятся, - напомнила Алисия Агуадо. - И сказал, что принимаешь это.
- Саму идею - да, пожалуй.
- А в реальности все иначе?
- Я удивился тому, какую боль я ощутил, услышав эту новость.
- Ты с ней свыкнешься.
- Поэтому я и не позвонил, - пробормотал Фалькон. - Но сегодня вечером, перед тем как пойти к тебе, я обнаружил ее фотографию на доске для заметок - с булавкой, воткнутой в горло.
Напряженная тишина. Фалькону казалось, он чувствует дрожь Алисии.
- Ты ее приколол? - спросила она.
- Это меня и тревожит, - ответил он. - Я не знаю.
- Считаешь, ты мог сделать это бессознательно?
- Я даже не знаю эту фотографию.
- А другие снимки?
- На прошлой неделе я купил цифровую камеру. До вчерашнего дня на службе было затишье, я ходил по улицам, снимал, осваивался с техникой, а затем сгружал все в компьютер. Одни кадры стирал, другие распечатывал, кое-что выбрасывал. В общем, валял дурака. Так что… трудно сказать наверняка. Может быть, я снял ее, сам того не понимая. Мы живем недалеко друг от друга. Я случайно встречаю ее на улице, как водится в Севилье.
- Как иначе фотография могла попасть на доску?
- Не знаю. Вчера вечером я здорово напился и отключился…
- Не стоит так волноваться из-за этого.