- Да это… это… Да вы просто влюбились в нее, а она вас отвергла! Вот вы теперь потому и…
Внезапно Тамаки, словно испугавшись, спряталась за Дзюнко и, прерывисто дыша, резко обернулась к Киёми:
- Киёми-тян, а ты почему молчишь, когда господин Итами такое говорит? Ведь хозяйка так тебя любила!
На губах Киёми появилась слабая улыбка:
- Я решила теперь не говорить вообще ничего. И очень раскаиваюсь, что тогда так повела себя.
- Это как ты себя повела?
- Тамаки, довольно. Замолчи!
Дзюнко заслонила спиной обеих девушек:
- Господин Итами, позвольте спросить…
- Ну-ну?
- Вы только что сказали про здешнюю хозяйку, что она всем лисам лиса, - вы что, знаете за ней дурное?
Дзюнко это действительно очень интересовало. Никому, даже своему мужу она не рассказывала о том, что сама в глубине души называла Катагири Цунэко не просто "мадам", а "мадам Икс" - для нее это была женщина-загадка.
Катагири Цунэко была очень красива. Выглядела она ненамного старше Дзюнко - ей можно было дать тридцать шесть - тридцать семь, хотя скорее всего она была старше. Мадам относилась к тому типу женщин, которых лучше всего характеризуют слова "изящество" или "элегантность". Хрупкая на вид, она обладала таким характером, что самой Дзюнко до нее было далеко.
Дзюнко с начала июля дважды в неделю ходила к ней учиться швейному делу. Естественно, ее заинтриговала эта красивая, и притом одинокая женщина. При всяком удобном случае, Дзюнко пыталась как бы ненароком разузнать у нее что-нибудь о ее прошлом, но владелица ателье от этих разговоров уклонялась категорически.
В середине сентября Дзюнко, ходившая сюда уже два месяца и решившая, что отношения у них сложились достаточно теплые, снова начала свои расспросы, которые незаметно для нее самой стали слишком настойчивыми. И тогда мадам, которая прежде в таких случаях с улыбкой переводила разговор на другую тему, осадила ее с едким сарказмом.
У Дзюнко было ощущение, что в бок ей всадили кинжал. Ее ошеломило, с какой легкостью и непринужденностью из уст этой прелестной, изысканной женщины вылетели ядовитые слова. При этом мадам Катагири Цунэко не потеряла самообладания и продолжала с улыбкой строчить на машинке.
С тех пор Дзюнко начала думать, что хозяйка ателье не так проста, как кажется. Тогда-то она и стала называть про себя эту женщину "мадам Икс". Женщина с темной стороной…
- Господин Итами, вы знаете какие-нибудь подробности о жизни Катагири-сан?
- Знаю-знаю, да только таким девчонкам, как вы, рассказывать не собираюсь. Вот спустятся сверху те, из полиции, я им и выложу про нее правду. О! Легки на помине!
Скрипя ступенями плохо построенной лестницы, со второго этажа спустились все трое - Тодороку, Киндаити и Ямакава.
- Баа, Огата-кун, то есть нет, теперь Судо-кун? Вот ведь где довелось встретиться!
Тодороку остановился у мастерской, приветливо глядя на Дзюнко. В уголках его глаз собрались морщинки, и весь вид свидетельствовал о симпатии к этой молодой женщине.
Всегда приветливая, Дзюнко решила вести себя сдержанно. Она потупилась:
- Давно не встречала вас, господин старший инспектор. А теперь вот такое несчастье…
- Да-а, странное совпадение. Но знаешь, мы как раз сейчас говорили с Киндаити-сэнсэем: повезло нам, что ты здесь живешь. Может, придется за помощью обратиться, так ты уж не откажи.
- Если смогу чем-либо помочь.
- Ну, для начала представь нам этих людей. Как зовут и какое отношение имеют к хозяйке.
- Слушаюсь. - И Дзюнко начала несколько официально: - Вот господин Итами, владелец здешних земель и этих торговых рядов. Это приходящая помощница хозяйки, Кавамура Мацуэ. А эти две девушки - Тода Киёми и Миямото Тамаки, они швеи.
При имени Тамаки все трое разом невольно посмотрели на нее. Почему, Тамаки не знала и даже приосанилась от гордости.
- Что ж, теперь надо задавать вопросы. Как ты думаешь, с кого лучше начать?
- Конечно, с господина Итами. Он же владелец этих лавок, а госпожа Катагири здесь работала.
- А еще он в нее влюбился и без конца сюда шастал! - ледяным тоном проговорила Тамаки.
Итами был обескуражен:
- Ну, дуреха! - Он смутился до смешного. - Да ты же ничего не знаешь! Что вы можете понимать, дети малые!
Пристально глядя в его растерянное, типично деревенское лицо, Тодороку произнес:
- Ну, об этом мы сейчас и поговорим. А вам, девушки, зададут вопросы позже, так что попрошу пока оставить нас.
Это требование не было излишним: мало того, что мастерская была тесной, в ней буквально некуда было шагу ступить. Основную часть комнаты занимали большой раскроечный стол и две швейные машинки. На столе в беспорядке утюг, гладильная доска, мотки обрезков, мелки, подушечки с иголками. С потолка свешивались связки ниток, под ногами кучи всякого хлама.
- Ну мы тогда там подождем.
Дзюнко собралась было выйти первой, но Тодороку остановил ее:
- Подожди-ка. Нам нужна фотография хозяйки.
- Киёми, ты когда-нибудь видела хозяйкины карточки?
- Она не любила фотографироваться.
- Точно-точно! Мы когда ездили на пикник к озеру Сагами, Химэно-сан хотел было ее снять, а она рассердилась и не стала фотографироваться. - В разговор влезла Тамаки:
- Что? Даже так?
Дзюнко побледнела:
- Она сперва не заметила, что у Химэно-сан с собой фотоаппарат. А когда он его вытащил и прицелился, она та-ак рассердилась!
- Кто такой Химэно-сан?
- Он тоже здесь в Хинодэ живет, Химэно Сабухиро, будущая кинозвезда студии Тэйто. Верно, Киёми?
- Кто же это может знать? - Киёми почему-то смутилась.
- А тебя, Дзюнко, тогда с ними не было, значит?
- Ну я же здесь просто ученица.
- Ладно, потом поговорим. Так что, фотографий хозяйки нет совсем?
- Кавамура-сан, а вы не видели?
- Ну, если уж на то пошло, так в этом доме не только хозяйкиных фото нет. Я здесь вообще ничьих не видела.
Выждав, когда женщины вышли, Киндаити и Тодороку понимающе переглянулись.
Человек, чьей фотографии не существует! В наше время такое просто невообразимо. Раз в доме нет ни одной карточки хозяйки, на это должны быть причины.
- Ямакава-кун, ты все-таки поищи в доме, может найдешь. Нельзя же вести дело и не представлять себе, как выглядела жертва.
- Сложное поручение, однако!
Замечание это принадлежало Итами. Он по-прежнему сидел возле раскроечного стола с надменным видом.
- Вы ведь владелец этих лавок?
- Я - это… вот…
Итами достал из кармана портмоне невероятных размеров и извлек оттуда здоровенную визитку. На ней громоздилось масса должностей - член районного совета Хинодэ, консультант жилого квартала, директор финансового фонда сельскохозяйственной кооперации и многое-многое другое.
Тодороку назвал себя и представил своих коллег.
- Кстати, господин Итами, вот вы сейчас сказали, что найти в доме фото хозяйки - дело сложное. Что вы имели в виду?
- Да что там фото, коли даже сама личность ее неизвестна! Я вот тут только что девицам этим сказал - всем лисам лиса! И имя это, Катагири Цунэко, - еще не известно, настоящее ли оно.
- Господин Итами, - голос Тодороку звучал строго, - вы хотите сказать, что имя Катагири Цунэко - ненастоящее?
- Много причин так думать.
- И вы сдали помещение столь сомнительной личности?
- Ну так это, господин старший инспектор, невозможно же каждого через детективное агентство проверять да запросы по регистрационным книгам рассылать. Чтоб домовладельца провести, уйма способов есть!
- Но ведь, сдавая помещение, вы, наверное, внесли в контракт имя ее поручителя?
- Липовый он оказался! Поручитель-то фиктивный, ха-ха-ха!..
- Господин Итами, расскажите об этом поподробнее. Каким образом получилось, что вы сдали помещение столь подозрительному лицу?
Итами закурил сигарету и глубоко затянулся.
- Появилась она у меня где-то в конце апреля, по моему объявлению в газете пришла. Сказала - хочу ателье открыть, помещением интересуюсь. А я и сам подумывал: хорошо бы, чтобы здесь еще и ателье маленькое было. К тому же она и внешне как раз для хозяйки такого заведения подходила. Лет этак тридцать пять - тридцать шесть, - моя-то постарше будет! - и собой больно хороша: вся из себя такая, из благородных, и речь у нее складная. Ну я пару вопросов задал и согласился. Что там говорить, было малость - по-женски эта лиса меня обворожила, ха-ха-ха!
Живот его заколыхался, но смех был каким-то нарочитым.
- Значит, вы ее особенно не расспрашивали?
- Да так, в общих чертах. Но отвечала она все складно. Семья в войну умерла, осталась совсем одна, прежде держала свое ателье в очень неплохом месте, да тосковала сильно по родным краям, вот и решила вернуться в Токио. Просила очень: мол, с деньгами проблем нет, сдайте мне здесь место. Да и видно было - денег у нее прилично.
- Сказала, прежде в очень неплохом месте дело держала?
Ямакава насторожился и вытащил записную книжку.
- Ну, вот кстати, в произношении у нее этакая изысканность была. Да и родилась-то она, видать, в Токио: говорила же, что ее в родные края потянуло.
- Так. А до переезда сюда где она жила?
- В Хонго, в гостинице "Хорай-кан". Я тоже как-то в те края заезжал, бывал в этом городке. Она сказала, что прожила там недели две, а как увидела в газете мое объявление, так сюда и прикатила.
- Где она жила до того, вы не знаете?
- Того не ведаю. Если съездить-то, разузнать, пожалуй, можно… В общем, я тогда так прикинул: дело она свое держала в неплохом месте, опять же - собой отменно хороша. Вот, небось, кавалер какой-то и привязался, а она от него сбежала. Продала все подчистую и сюда… Да она и сама какие-то намеки делала: с прошлой жизнью покончить хочу, в Токио все по-новому начать… Я даже сперва с нее залог за аренду и предоплату за жилье хотел не брать, - ладно, мол! - да жена воспротивилась: как это так? Надо контракт составить! Пусть поручителя представляет! Но та, надо сказать, абсолютно спокойно отнеслась: хорошо, говорит, я попрошу людей. Забрала контракт, а потом привезла - и имя вписано, и печать личная стоит.
Итами достал из своего огромного портмоне контракт и продемонстрировал полицейским. В графе "поручитель" значилось; Одзаки Рютаро, адрес - район Эдоку, квартал Камэдо, округ 5. Стояла также личная печать поручителя.
- Этот Одзаки Рютаро и оказался фикцией?
- Ну да. Эдоку - это же как далеко, а я к ней с доверием отнесся, вот за контракт и не беспокоился, проверить и не подумал, есть такой Одзаки Рютаро или нет. А вот потом странные дела пошли.
- Какие же?
- Тетка эта, которая сейчас здесь, Кавамура Мацуэ, - это я ей помог сюда пристроиться, - так вот ее как ни спросишь, все одно: какие уж там родственники, старые знакомые, и те не появляются. Ну ладно - от мужчины она прячется, так ведь ни одного письма, ни единой открытки никогда и в помине нет! А заведешь разговор, все что-то непонятное несет. А тут у меня полгода назад случай подвернулся в те края съездить, принялся я это место искать, Камэдо, округ 5… - он выдержал паузу, - а дома-то там и не оказалось!
Тодороку и Киндаити переглянулись.
Похоже, загадочная подоплека этого убийства понемногу начала прорисовываться.
- Нечисто здесь что-то: номер дома не указан, просто Камэдо, округ пять и все. А сам округ громадный, я все ноги стер, пока этого Одзаки Рютаро искал, да так и уехал ни с чем.
- Вы говорили потом об этом с мадам?
- Ну конечно!
- И что она сказала?
- Побледнела немного, но все равно как-то вывернулась. Сказала, что человек тот вскоре перебрался на Кюсю и что, конечно, ей бы надо было меня о том предупредить, но она просто не хотела мне хлопот доставлять, так что уж нельзя ли все так и оставить, как есть. Ну, господин старший инспектор, представьте такую женщину в подобной ситуации! Эдакая тростиночка, ветром колеблемая, сама печаль, воплощение скромности, деликатности… Вот уж лиса так лиса! Аха-ха-ха-ха!..
Завершив свою высокопарную тираду, Итами снова расхохотался, тряся животом, и снова смех его прозвучал нарочито сухо и фальшиво.
- И вы решили все так и оставить?
- Ну я собирался что-нибудь потом предпринять, а тут вон что случилось, это и для меня самого неприятность страшная.
- Когда она открыла здесь свое дело?
- В начале мая уже перебралась сюда. Я ей тут мастера подыскал, еще кой-чем помог, а люди не так поняли, разговоры пошли. Да что говорить, я и вправду за ней приударял, было дело.
Итами опять раскатисто захохотал, но за этим весельем ощущалось некоторое беспокойство.
Киндаити сразу обратил внимание, что здесь, как и на втором этаже, вся обстановка была совершенно новая. Раскроечный стол и гладильная доска - это еще ладно, но ведь и обе швейные машинки ярко поблескивают металлическими деталями. Все, вплоть до ножниц и электрического утюга, новехонькое.
Тодороку тоже это заметил:
- Скажите-ка, господин Итами, эти швейные машинки, к примеру, - она их купила уже здесь?
- Да, у нее с собой из вещей было ну разве только то, что на самой надето. Все, начиная с кровати, которая на втором этаже стоит, и до последней иголки уже после переезда куплено. Машинки она в рассрочку брала, так меня их торговый агент про нее расспрашивал, мол, все ли в порядке.
- В каком смысле - все ли в порядке?
- Да был у них случай недавно: оформили кредит, заплатили один взнос - и с концами.
- И даже при этом женщина не показалась вам подозрительной?
- Странной она мне показалась. Я потому и решил ее поручителя проверить, да и вообще… Что ж у нее, совсем, что ли, раньше никаких вещей не было?
- А как вам об этом стало известно?
- Так я у Кавамуры спрашивал.
Тут Итами немного смешался: проговорился, что тетка для него шпионила.
Итак, Итами Дайскэ совершенно ничего не знал о хозяйке "Одуванчика". Именно это, по крайней мере, следовало из его ответов.
- Господин старший инспектор, может, вы зададите вопросы по тому делу, о котором я вам рассказал? - напомнил сидевший сбоку Киндаити Коскэ.
- Сэнсэй, тут уж вы сами, я не очень представляю себе, о чем спрашивать.
- Ну тогда…
Киндаити развернулся в сторону Итами, и тот настороженно сверкнул глазами.
- Скажите, пожалуйста, господин Итами, вы не получали последнее время анонимных писем?
- Каких таких анонимных?
- Писем, где не указан отправитель. И содержащих грязные наветы в адрес кого-нибудь из жителей этого квартала.
- Нет, о таком не знаю. Про кого из здешних-то?
- Ну, если говорить конкретней, то о госпоже Китагири. Не получали ли вы какого-нибудь письма о том, что за ней, к примеру, водятся такие-то и такие-то секреты?
- Нет. И самое главное, я не думаю, что в округе хоть кто-нибудь знает ее тайны. Тут даже мне самому ничего не известно.
Что же, можно ловко отвечать на вопросы и тем не менее проговориться. Так оно и вышло - Итами знал, что тайна существует.
- Ну хорошо, еще вопрос. Нет ли у вас каких-нибудь соображений о том, что могут означать слова "белое и черное"? Разумеется, в связи с госпожой Китагири.
- "Белое и черное"? Нет, не знаю. Разве что, как это у вас в полиции частенько употребляют: виновен-невиновен.
Судя по сосредоточенному виду Итами, он не прикидывался. Значит ли это, что в отношении писем он бел?
- Что ж, спасибо. У меня больше нет вопросов.
Киндаити Коскэ запустил пальцы в свою шевелюру. Тут появился сыщик Симура.
- Ох, ну наконец-то выковыряли тело из-под вара. Взгляните-ка на меня, Киндаити-сэнсэй, здорово перемазался, да?
Он растопырил руки и продемонстрировал свою перепачканную варом одежду.
- Хо-хо, вот супруга твоя наплачется!
- Что, экспертиза теперь возможна? - поторопил информацию Ямакава.
- Пока нет. Труп повезли в больницу, там будут счищать вар, и только потом уже экспертиза. Так что результаты будут не слишком скоро.
При этих словах Итами удовлетворенно провел языком по губам. Точно так же облизывается дикий зверь.
"Пусть врач проверит…"
Труп извлекли из мусоросборника в половине шестого. Вся верхняя часть тела была скрыта под густым слоем черного вара. Машина скорой помощи выехала из Хинодэ, за ней, не отставая, корреспонденты.
Труп увезли, но любопытствующие и не думали расходиться с места происшествия.
На пустыре между восемнадцатым и двадцатым корпусами стайки людей оживленно состязались в самых диковинных предположениях относительно столь загадочного убийства.
Стоя на балконе своей квартиры в корпусе 18, художник Мидзусима Кодзо пристально наблюдал за суматохой, царившей внизу.
Его тонкое лицо не было лишено мужской привлекательности, но тщательно выбритая полоска усиков на верхней губе смотрелась чересчур манерно. Ходил он в длинной блузе собственного покроя, не выпуская из зубов моряцкой трубки.
Именно так выглядит он и сейчас, наблюдая с третьего этажа суету под своими окнами. В его манере держаться странным образом сочетается несколько церемонная отстраненность от окружающего и какая-то неприятная, высокомерная насмешливость. Впрочем, это его обычная манера держаться.
Наконец Мидзусима скрылся в комнате, прикрыл за собой стеклянную дверь и задвинул шторы. Через некоторое время он появился на улице в твидовом пиджаке, наброшенном поверх блузы, и с альбомом для эскизов под мышкой. Проходя мимо квартиры 1801, он столкнулся с маленькой девочкой, выскочившей из дома.
- Ой, сэнсэй!
- Юкико? Куда это ты собралась?
- В "Одуванчик"…
- В "Одуванчик"?! Не стоит, сейчас это не самое подходящее место для ребенка!
- Меня папа послал.
- Папа? И за чем же это, интересно?
Бригадир Фудзино подметил абсолютно точно: манера речи художника действительно надменная.
- Там должна быть тетя Судо. Папа велел ей отнести вот это! - Она легонько помахала конвертом. На нем стоял фирменный оттиск "Киностудия Тэйто", и, хотя адресат не был указан, конверт был плотно запечатан.
- Папа велел тебе отнести это госпоже Судо?
Глаза художника выкатились еще сильнее, и как раз в этот момент из дверей дома показался Нэдзу Гоити.
- Юкико, ты все еще здесь?
- Прости, папа. Это я сэнсэя встретила.
- А, господин художник! Приветствую!
Голос его прозвучал напряженно. Нэдзу строго обратился к дочери:
- Юкико, я же сказал тебе: отправляйся сию минуту, нигде не задерживайся. И никому не показывай, поняла? Передашь только самой госпоже Судо, прямо из рук в руки. Ясно?
- Да, папа… Извините, сэнсэй.
Юкико поклонилась Мидзусиме и тут же со всех ног бросилась в сторону торговых рядов. В присутствии отца девочка робела и держалась, словно котенок в чужом доме, но по характеру была резвым, жизнерадостным ребенком.