Турецкий положил телефонную трубку на аппарат, взглянул на майора. Тот слышал лишь половину разговора, но и это его сильно озадачило: совершались события, в которых он ничего не смыслил, а теперь еще и трупы какие-то появились!..
- Вот так, - словно объясняя непонятливому ученику, заметил Александр Борисович. - Трупы, оказывается, тоже имеют способности неожиданно исчезать… Поехали дальше… - Он снова взглянул на часы на стене и сказал, словно в раздумье: - Не очень хорошо, конечно, отрывать от сна пожилого человека в такую рань, но, с другой стороны, не хрен спать, когда вокруг черные дела творятся, верно?
Майор неуверенно кивнул.
- Вот и я так считаю… - продолжал говорить Турецкий, набирая новый номер. Гудки длились долго, но он терпеливо ждал. Подумал даже, что, может, адвокат специально положил подальше свой мобильник, чтоб не беспокоил. И вот послышалось сонное:
- Слушаю, Белкин…
Теперь следовало немного "сыграть" и для майора.
- Господин адвокат? Вас побеспокоил хорошо известный вам государственный советник юстиции третьего класса Турецкий Александр Борисович. Хочу сообщить вам пренеприятнейшее известие, если вы еще не в курсе. Не знаю уж, чьими молитвами - вашими или ваших друзей-приятелей, но сегодня ночью подвергся нападению с ограблением, ну а такие мелочи, как избиение, вывоз, извините, на городскую свалку и прочее, право, пустяки, на которые не стоило бы даже обращать внимание. Если бы не одно обстоятельство. То, которое исключительно из прежнего моего к вам уважения я мог бы и обсудить, хотя теперь не вижу никакого смысла в наших дальнейших с вами контактах по поводу расследования убийства губернатора Орлова. Кстати, в том, что это было именно заранее и четко спланированное убийство, у меня исчезли все сомнения.
Турецкий сделал паузу и внимательно посмотрел на майора. У того расширились глаза и даже отвисла челюсть. Вот тебе и шуточки-прибауточки, майор…
Телефонная трубка продолжительное время молчала, но Турецкий терпеливо ожидал. Зорий Августович просто обязан был что-то ответить - соврать, категорически отказываться понимать, но никак не молчать - вот так, будто от неожиданного потрясения.
- Я ничего не понимаю, Александр Борисович, - тусклым голосом заговорил он. Ну правильно, и это - вариант. - Где вы находитесь? Откуда звоните? Вам нужна помощь?
- Ваша забота восхищает. Но давайте по порядку. Нахожусь я неподалеку от Хомутовской свалки, надеюсь, вам известно такое отхожее место в любимом вами городе? Звоню откуда? Из ближайшего отделения милиции. А что касается вашей помощи, то она отныне, полагаю, не нужна. Как и ваши добродетельные советы. И доброжелательство ваших подзащитных, всякого рода Бугаев и прочего скота помельче.
Турецкий сейчас нарочно шел на обострение, пытаясь заставить адвоката сорваться и в запальчивости проговориться. Но тот оказался гораздо более крепким орешком.
- Я готов понять вас, Александр Борисович, - смиренным тоном ответил тот. - Скажу больше, готов и в дальнейшем без всяких объяснений принять ваши извинения лично в мой адрес, ибо думаю, что могу себе представить, какими неординарными обстоятельствами продиктован ваш нервный срыв. Примите мои глубокие сожаления на сей счет. Видит бог, я ни сном ни духом не причастен к тем причинам, которые заставили вас пережить, видимо, довольно тяжкие испытания. Но ваш твердый голос и решительная интонация подсказывают мне, что ваше и физическое, и нравственное состояние в данный момент не нуждаются в посторонней поддержке. Еще раз примите мои соболезнования и извинения, но обычно в это время я еще вижу некоторые, с вашего позволения, сны. Всего доброго, Александр Борисович, до встречи…
Вот же сукин сын! А ведь он в курсе… И, возможно, даже ожидал подобной реакции. Слишком заученно гладко отвечал… Но он далеко не все знает, а потому совершает ошибку, которая может в конечном счете очень дорого ему обойтись…
- Спасибо, майор, - сказал Турецкий, кладя трубку на место. - Можно у тебя здесь где-нибудь умыться? - Конечно! - с готовностью отозвался тот. - Прошу за мной, здесь вам будет… - Похоже, что он еще не решился, как теперь называть неожиданного "клиента" - то ли по имени-отчеству, то ли по должности. - Вот, тут у нас умывальник. Мыло есть, полотенце, а курточку можете сюда повесить. - И он снял с вбитого в стену гвоздя плечики и протянул Турецкому.
Александр Борисович взглянул на себя в старое, криво висящее над рукомойником зеркало и поморщился: видик был - хуже некуда. Отливающий синевой и зеленью фингал вокруг правого глаза. Грязная ссадина прямо посреди лба, над переносицей. Раздутая, почти черная, нижняя губа. Вот отчего было так трудно говорить поначалу. И отчего постоянно как-то солоно во рту. Ну, происхождение всех этих "прелестей" можно будет позже посмотреть в кино, которое заснял Голованов. Но откуда взялся этот отравляющий самогонный дух?
Он скинул куртку, мысленно благодаря исключительно Божий Промысел за то, что она не приглянулась кому-нибудь из тех мерзавцев. Осторожно обмыл лицо, оттер черные от грязи руки, попытался очистить вконец испорченные брюки, покрытые непонятными рыжими и бурыми пятнами и потеками, которые тоже омерзительно воняли не то навозом, не то чем-то близким к нему. А вот куртку надевать не стал, показалось, будто в ней как раз и сосредоточились все отвратительные миазмы помойки. Просто вытащил булавочку-микрофон из уголка воротника и воткнул под воротничок хотя бы в меньшей степени вонявшей шерстяной рубашки. Потрогал прибинтованную к щиколотке коробочку - все на месте.
И теперь было время подумать, где и чем занимается следователь Серов, который, насколько он помнил, так и не вышел из "Волги". Ну да, Турецкий же сам запретил ему это делать. Но хоть защитить старшего товарища он же мог? Не сразу, а потом, когда Турецкого уже обездвижили? Когда собрались везти на свалку? Или Юрий Матвеевич тоже стал жертвой тех бандитов - из "ауди" и милицейской машины? Забыл спросить у Севы… Но он, вероятно, уже появится здесь с минуты на минуту.
- Извини, майор, у тебя случайно не найдется какой-нибудь мятной жвачки - пососать, а те во рту сплошной сортир?
Дежурный немедленно залез в ящик своего стола и, покопавшись в нем среди бумажек, добыл початую пачку "Орбита" - без сахара, естественно. Турецкий сунул в рот сразу две пастилки, но разбитая губа вдруг так разболелась, а к горлу из желудка подкатила такая тошнотворная волна, что от попытки обрести "чистое дыхание" Александра Борисовича едва не вырвало. Ну и черт с ним, с этим "Орбитом"! Оставалась надежда на сообразительность Севы Голованова…
И он вошел - огромный, улыбающийся, не растерявший чувства юмора, это уж точно. По-свойски протянул руку майору, кивнул, потом поздоровался с Турецким. Сел на скрипнувший под ним стул.
- Ну, скажу тебе, Сан Борисыч, задал ты мне нынче работку! Майор, тут у тебя нет посторонних?
Дежурный отрицательно потряс головой, но дверь опять прижал поплотнее.
- О деталях я не буду, все имеется на пленке. Напарник твой, Борисыч, чистая сука, это без преувеличения. Текст там такой, что мало не покажется… Ну а с тобой? Бутылочку они в тебя таки влили, я ее позже подобрал. С "пальчиками", со всем, что экспертизе потребуется. Кстати, к "мочилову" у них дело не шло, хотя намек такой просквозил, но вариант был отвергнут сразу. Про себя ничего не могу сказать, не знаю, какими силами сдержался. Хорошо - я оказался, не Володька, тот бы из них кровавое месиво устроил, ты его знаешь. А я? Чего делать, ты приказал, я - "слушаюсь, начальник!" Ну а дальше несущественные детали, все - на пленках, сам скоро увидишь и услышишь…
- Очень интересно, - хмыкнул Турецкий и поглядел на майора. У того был вид, будто он кино смотрит.
- Теперь, значит, там. Среди ночи обнаружился гость, который пытался проникнуть в окно. Ну, второй этаж, семечки для того, кто умеет. Короче, у Вовы под рукой стульчик такой, железный, случайно оказался, вроде табуретки. Вот им тот убивец, когда голову свою сунул, и схлопотал себе - прямо в мурло. А у Вовы рука - тебе известно. Чистый трупак, надо понимать. Вова, естественно, подбирать не стал, а утром под окном было уже все чисто. И подмели, и стекла убрали.
- Час от часу не легче! - с трудом хмыкнул Турецкий. - Он что же, еще и окно вынес?
- Нет, только одну створку. Да уже все поправили, застеклили, ты не бойся. И внутри полный порядок. Никто не проснулся.
- Ну слава богу… А что ты намекнул про моего коллегу? Жив и не кашляет?
- Не торопи события, Борисыч, я ж вижу - ты еще не в себе. Майор, найди-ка пару стаканчиков почище. Ему надо лекарство принять, да и тебе не помешает. А я за рулем. Давай двигай батонами, чего ждешь? Я и сам - бывший майор, можешь не сомневаться, и Борисыч, если хочешь, подтвердит, так что нижних чинов тут нет и красоваться не перед кем.
Два граненых стакана тут же появились на столе. Потом, подумав, дежурный добыл из ящика стола также начатую плитку шоколада, завернутую в фольгу.
- О, самое то! - сказал Сева, доставая из кармана бутылку коньяку и ловко сворачивая ей "голову". Налил почти полный стакан и подвинул его Турецкому. - Это тебе, Борисыч, с выздоровлением. А тебе, майор, сам говори, сколько налить? Все равно остатки - твои.
Майор ногтем мизинца отчеркнул на стакане половину. Голованов налил и протянул ему бутылку:
- Валяй, прячь. Это тебе за то, что человеком оказался.
- Ну ладно, спасибо, ребята, - сказал Турецкий, поднимая стакан. - А особенно тебе, Сева. За твое терпение. Не уверен, что смог бы на твоем месте поступить так же.
Он поморщился, выпил несколькими глотками, потом отломил кусочек шоколада и сунул в рот. Поворочал языком, почувствовал, как отступает боль, и посмотрел на майора:
- Извини, я даже не спросил, как тебя зовут?
- Василий Игнатьевич, - ответил тот, пережевывая, как картошку, кусок шоколада.
- Так вот, Василий Игнатьевич. Все, что слышал, прочно забудь. Потому что, когда мы уедем, через часок-другой к тебе нагрянет местная братва либо продажная ментура и начнут интересоваться, что тут было да как. А ты ничего не знаешь. Приехал какой-то тип и увез меня. И претензий я никаких не предъявлял. А поскольку документов тоже при себе не имел, то с тебя и спроса нет. Кто, что - не знаешь, и все тут. Иначе башку потеряешь, я это серьезно говорю. И своим, кто видел, скажи: пусть помалкивают. Протокол по поводу доставки клиента сохрани, может понадобиться. А засим, спасибо за гостеприимство, Василий Игнатьевич, и помни мои слова. Пойдем, Сева, расскажешь, чем отличился мой коллега… - И, выйдя на улицу и устроившись в машине, добавил: - У меня такое ощущение, что у них неожиданно сдали нервы. А это, знаешь, очень опасно - как понесет, - он погрозил пальцем тому невидимому, которого имел в виду, - никакого удержу! Такого могут натворить, не дай Боже…
- Ну у нас-то нервишки покрепче будут, гражданин начальник. А вот твой коллега из местной прокуратуры, извини, обгадился. Это если выражаться мягко… Причем весь - от пяток до ушей. Верней, до паскудной своей лысины. Ну и погань!
- Сева, не будем нервничать, ты же сам только что сказал…
- И готов повторить. А твои документы и "Макарова" те ментяры с собой увезли.
- Я так и думал. Только они, полагаю, такие же ментяры, как мы с тобой - "гальяновские пацаны".
- А вот тут ты сильно ошибаешься, Борисыч. Я их определил. Оказались самые натуральные. Не открестятся. Только я не вижу, какой им был смысл забирать такие опасные улики? Или они на что-то рассчитывают? Может, думают, что мы захотим их выкупить?
- А я и не исключаю, - ответил Турецкий. - Вот я, после разговора с тобой, позвонил адвокату. Знаешь, как он обозначил происшедшее? Назвал "неординарными обстоятельствами" и высказал глубокие сожаления по поводу моего нервного срыва, продиктованного этими обстоятельствами. Но счел свою посильную помощь в настоящий момент необязательной, ибо мой тон подсказал ему, что со мной все будет в порядке. Как тебе нравится эта гнида?
- А никак не нравится. Больше того, я почти уверен, что некоторые перепады нашего настроения он скоро ощутит на собственной шкуре.
- Нет, что вы - ребята суровые, я знаю, но… все-таки пока не надо…
- Александр Борисович, - строго прервал его Голованов, - мы же договорились: все в рамках закона. Но ведь и законы тоже бывают разные. Одни - для них, другие, по их убеждениям, для нас. Но всегда найдется нечто среднее, которое должно устроить и тех, и других. А в первую очередь - наш, к сожалению, далеко не совершенный Уголовный кодекс… Но что имеем, на то и опираемся. Изо всех сил… Поехали, я уже сгораю от нетерпения показать тебе замечательное кино!
Глава восьмая
ЗА КАДРАМИ ДЕТЕКТИВНОГО ФИЛЬМА
1
Для того чтобы наблюдать со стороны, как тебя мутузят, да еще чувствовать при этом живейший интерес, надо, вероятно, обладать особым складом характера. Турецкий таковым не обладал. Но, видя себя на экране, меньше всего думал о том, что это именно он, а не посторонний человек, на которого сейчас будет произведено нападение. Собственные действия его не интересовали. И вообще, он хотел увидеть, что произошло после. Как это все выглядело?
А выглядело, насколько он смог вскоре убедиться, весьма непривлекательно…
Серов молча, не издавая ни звука, сидел в "Волге" до того момента, как Турецкий от сильного удара прикладом автомата по затылку, который нанес ему сержант, возмущенный тем, что его обозвали "козлом", съехал вдоль борта машины и растянулся ничком на асфальте. Текст при этом шел просто изумительный.
- Слушайте! - кричит Серов, выбираясь из машины, однако и не подходя к месту разборки. - Вы там аккуратнее работайте, не переборщите, вашу мать!
- А чего его жалеть? Может, еще в жопу поцеловать? - весело кричит в ответ сержант, наклоняясь к лежащему. Он резко приподнимает за волосы голову Турецкого и тут же отпускает ее, лицо стукается об асфальт. - В отрубе! - радостно сообщает сержант остальным.
- Давай сюда его ксиву! - К сержанту протягивает руку тот братан, который сидел за рулем "ауди". - Базар не кончен, он нам еще и бабки отстегнет.
- Ты со своей бля… тачкой вали отсюда к ё… матери! - возмущается сержант. - Ксиву ему, бля! А ты положенные тебе бабки уже давно получил! Чего тебе еще? Давай, вон, грузи его в свой багажник, повезли! И хлебало свое ё… заткни! Крутой он, бля…
- Ну ты, в натуре! Такого базара не было! Тебе надо, ты и вези, хочешь мочить - мочи! А нам не "заказывали"!
- Эй! Вы чего там про "мочилово"? - кричит им Серов, по-прежнему не отходя от машины. - Сержант, кончай свою херню! И вы тоже! - Это он Обращается к владельцам "ауди". - Глядите, как "Волгу" мою уделали! Не могли, что ли, аккуратней?.. Вот же долбаё…!" Дальше идет сплошной матерный текст.
- Надо же?.. - с какой-то даже растерянностью произнес Турецкий.
А интуиция-то, между прочим, давно подсказывала, что к тому все и шло, да совесть словно надеялась, что хотя бы одним подонком окажется, меньше…
Они в данный момент вдвоем с Головановым сидели на конспиративной квартире Филиппа Агеева, ключи от которой он оставил ребятам. Здесь была установлена вся техника, какая могла бы срочно потребоваться в оперативной работе. Факс, на который Филя принимал материалы от Грязнова-старшего, телевизор с видеомагнитофоном и всяческими приставками, компьютер и прочее. Причем, как наверняка знал Александр Борисович, все это Филя не привозил с собой из Москвы. Значит, уже здесь у кого-то позаимствовал.
А сегодня, с утра пораньше, Сева переписал ночную запись, достаточно, надо сказать, четкую для не самых Подходящих условий, на обычную видеокассету, чтоб можно было посмотреть по телевизору. Собственная аппаратура была очень качественной, ей в "Глории" всегда уделяют особое внимание. Сделал и соответствующие копии видео- и аудиозаписей. Ими же в дальнейшем придется оперировать, иначе зачем было стараться?
Покончив с технической стороной вопроса, Голованов помчался после звонка Александра Борисовича "выручать" его.
Он проследил вчера весь путь до "обезьянника", хотя, честно говоря, так до сих пор и не понимал, почему не мог сам забрать Турецкого, например, с той же свалки. Но - был жесткий договор на этот счет. Александр Борисович будто все заранее предусмотрел, строго предупредив, чтобы никто из своих не оказывал ему помощи. Разве только в том случае, если его решат убить. А так ему было важно знать, кто еще засветится? Ведь не могут же они по собственной прихоти замочить "важняка" Генпрокуратуры!
Нет, не в том смысле, что чин высокий, вон, даже губернатора убрали! Но тогда немедленно поднимется чрезвычайно опасный для них шум! И такие головы полетят, что в самом деле мало не покажется!
Они понимают, что если сами фиксируют каждый его шаг, то и он наверняка старается от них не отставать. А встречи с адвокатом и с Бугаевым были не случайными застольями, не досужей болтовней. Сделаны серьезные предложения! Возможно, они уверились, что купили "важняка", а тут он и взбрыкнул? Вот и растерялись маленько, а потому им срочно потребовалось его припугнуть. Не убрать, а именно напугать, чтоб затряслись поджилки, чтоб дурные идеи насчет новых допросов свидетелей не возникали больше и вообще чтоб стал потише и посговорчивей. Что нужно для этого? А для этого необходимо представить москвича как бы случайной жертвой собственной беспечности. Либо присущего ему разгильдяйства. С бабами у них уже не получилось, хотя попробовали. Значит, надо иначе. Где-то нажрался, понимаешь, чувствуя полную вседозволенность, потерял документы с оружием… Не проходит? Пожалуйста, еще вариант - тоже практически беспроигрышный. Дорожно-транспортное происшествие, крутые ребятки, базар, туда-сюда, обычные дела, вызвали милицию, пьяная ссора переросла в драку, короче, сам виновник и пострадал. И свидетелей тому - куча.
- Притом абсолютно все их действия, Сева, - говорил Турецкий, поглядывая на экран и как бы параллельно объясняя сыщику, чего тот упорно не хотел понять, - были бы вполне приемлемыми с точки зрения закона, кабы не одна неучтенная ими деталь. Мы все фиксировали, каждый их шаг - с трех точек. Твоя видеозапись, от меня - вот отсюда, - Турецкий, наконец, позволил себе снять со щиколотки миниатюрный японский магнитофон, - и, наконец, от Серова. Ну где ж им было все это знать? Теперь хоть дошло?
- Ты прямо как первокласснику… Это и ежу понятно. Но ведь можно было закончить раньше.
- Да? А милицейский протокол, где сказано, что меня нашли возле свалки? Вдребезги пьяного? А твоя запись, как они вливали в свою жертву этот гадючий самогон? И потом, Сева, меня же не закатали под асфальт, а, сам говорил, бросили у обочины. Другие машины ездили мимо?
- Ездили.
- Ну вот, не ты, так другой обратил бы внимание. Мы ж все-таки не в Москве, где мимо лежащего на асфальте - и не на окраине, а в центре - проходят, как мимо пустого места, будто ничего не случилось. А здесь Сибирь, народ еще совесть не всю растерял.
- Да ладно, ты все про совесть, а откуда она у них? Я ведь потом тех ментов с трудом вычислил. Подсказали добрые люди.