Ресторан был как раз таким, какие рекомендуют своим пассажирам таксисты: пластмассовые скамьи, столики из жаростойкого пластика, всюду искусственная зелень и, вопреки названию, никаких признаков озера Альма. Приехавший уселся за стойкой, глядя в окно на безмолвную улицу. Красный неон ресторанной вывески придавал падавшему снегу розовый оттенок. Вряд ли есть шанс найти здесь хоть какие-то развлечения. Но тем не менее, покончив с гамбургером, юнец отправился на поиски "Сент-Чарльза".
Старожилы Алгонкин-Бей еще помнят времена, когда "Сент-Чарльз" был одним из лучших отелей города. Десятилетиями его удобное расположение - на перекрестке Алгонкин-роуд и Мэйн-стрит - привлекало постояльцев, желавших поселиться в самом центре, а также туристов, ищущих место, откуда легко можно добраться до озера Ниписсинг, расположенного всего в двух кварталах к югу от гостиницы. До железнодорожной станции каких-нибудь пять минут пешком, так что для пассажиров, прибывающих из Квебека или Монреаля, это было первое здание приличных размеров, которое появлялось у них на пути. В том давнем своем воплощении "Сент-Чарльз" славился уютом, комфортом и первоклассным обслуживанием, что было по душе и туристам, и заезжим предпринимателям.
Увы, те дни миновали. Не выдержав конкуренции с низкими ценами, которые сумели установить гиганты гостиничного бизнеса (скажем, "Касл инн" или "Бёрчез мотел"), хозяева отеля переоборудовали верхние этажи под небольшие, причудливой планировки квартирки, служившие теперь приютом разве что для случайных жильцов да разного рода неудачников. От прежней гостиницы остался лишь бар внизу, "Кабачок Сент-Чарльза", утративший былое изящество и ставший теперь заведением, где молодежь Алгонкин-Бей училась пить. Здесь смотрят сквозь пальцы на возраст посетителей, редко проверяя его по водительским правам, и подают пиво в огромных кувшинах.
Приехавший парнишка, которого звали Кийт Лондон, стоял теперь в баре, курил и несколько тревожно, с видом чужака, озирался по сторонам. "Кабачок Сент-Чарльза" представлял собой питейный зал, разделенный двумя длинными столами, за которыми невероятно шумели буйные компании молодежи. У стен, за маленькими круглыми столиками, расположились пьяные группки помельче. Над дверью у барной стойки красовалась резная надпись, остаток былых времен: "Дамы - только с кавалерами". Из разноцветного музыкального автомата доносился голос Брайана Адамса. Над всем этим висел густой дым от сотни сигарет.
Кийт Лондон не ел ничего, кроме гамбургера, с самой Орильи, поэтому, допив одно пиво, задумался, не стоит ли ему повторить. Здешняя толпа уже была не в состоянии обратить внимание на вновь прибывшего и горячо приветствовать его. Слева от него парочка в жестких выражениях обсуждала отсутствующих знакомых. Справа мужчина отрешенно наблюдал за хоккейным матчем, бушевавшим на телеэкране (звук был выключен). Жажда приключений начала понемногу оставлять Кийта.
Он заказал еще один "слимен". Если, пока он будет пить эту порцию, не произойдет ничего интересного, он двинет в мотель, который посоветовал таксист.
Пиво убавилось всего наполовину, когда человек в кожаном пальто до колен отошел от музыкального автомата и приблизился к стойке. Он плечами расчистил себе пространство между Кийтом и сидевшей рядом парой. Под таким пальто хорошо прятать пистолет.
- Паршивый кабак, - объявил он, тыча порцией "лабатта" в сторону толпы.
- Не знаю… По-моему, им тут весело. - Кийт кивнул в ту сторону, откуда доносились взрывы хохота.
- Идиотам всегда весело. - Незнакомец покончил со своим пивом, приложив кружку к губам, как трубу, и одним глотком осушив половину емкости.
Кийт чуть отвернулся, сделав вид, что его вдруг очень заинтересовал музыкальный автомат.
- Хоккей… Без хоккея эта страна усохнет и помрет.
- Нормальная игра, - возразил Кийт. - Я, правда, не фанат…
- Почему канадцы занимаются этим друг с другом по-собачьи? - Незнакомец говорил, не глядя на Кийта.
- Не знаю.
- Чтобы и он и она могли при этом смотреть хоккей.
Кийт вышел из бара и направился в туалет. Стоя над писсуаром, он услышал, как за спиной открылась дверь, а потом - скрип чего-то кожаного. Свободных писсуаров было несколько, но незнакомец выбрал ближайший. Кийт наскоро вымыл руки и двинулся обратно в бар: пива у него оставалось еще больше половины.
Вскоре вернулся и незнакомец. Теперь он сидел, обратив кожаную спину к остальным посетителям, и Кийту показалось, что мужчина изучает его затылок в барное зеркало.
- Похоже, у меня рак желудка, - сообщил он. - Что-то там внутри не в порядке.
- Обидно, - откликнулся Кийт. Он знал, что должен бы ощутить сочувствие к этому типу, но почему-то ничего такого не испытывал.
Музыка переменилась: теперь это была какая-то древняя песня Нила Янга. Незнакомец в такт мелодии ударял по стойке с такой силой, что стоящая перед ним пепельница слегка подпрыгивала.
- Знаю я, чем нам заняться, - заявил он, вдруг хватая Кийта за бицепс. - Можем смотаться на пляж.
- Не-а. На улице градуса два.
- Подумаешь, два градуса. Зимой на пляже - отлично. Возьмем полдюжины пивка.
- Нет, спасибо. Я уж лучше побуду в тепле.
- Шутка, - сказал незнакомец, но только усилил хватку. - Можно прокатиться в Калландер, вот что. У меня в тачке есть сидюк. Ты какую музыку любишь?
- Да разную.
Из сигаретной мглы возникла женщина и спросила у Кийта, нет ли у него закурить. Незнакомец тут же отпустил его руку и повернулся спиной. Словно вдруг разрушились чары.
Кийт предложил женщине свои "Плейерс лайт". Он бы не обратил на нее ни малейшего внимания, не заговори она с ним. Фигура, считай, никакая, вообще непонятно, где у нее грудь. И в лице - что-то отталкивающее. Как деревянное, да еще и лоснится от какой-то кожной болезни. Маска, а не лицо.
- Мы с приятелем как раз говорили - вы занятно выглядите. Вы не из нашего города?
- Что, так заметно?
- Мы просто решили, у вас такой необычный вид. Выпейте с нами пива. Мы умираем со скуки.
Плевать на внешность, решил Кийт. Всегда ведь хочется, чтобы кто-то вдруг проявил к тебе дружеский интерес, но так никогда не бывает. Он пожалел, что мысленно осудил ее наружность.
Она провела его мимо музыкального автомата к небольшому столику в углу, где мужчина лет тридцати изучал этикетку на бутылке "молсона", хмурясь так, словно занимался важнейшим исследованием. Он поднял глаза, едва они подошли, и спросил, прежде чем они успели сесть:
- Так я был прав? Он из Торонто?
- Ну вы даете, - поразился Кийт. - Я сюда приехал всего час назад. Ага, из Торонто.
- Ничего особенного, - ответила женщина, глядя, как ее приятель разливает пиво по трем бокалам. - Для здешнего захолустья ты слишком круто выглядишь.
Кийт пожал плечами:
- Да вроде не такое плохое место. Тот тип у стойки странный какой-то.
- Мы заметили, - негромко подтвердил мужчина. - Решили - кто-то должен прийти тебе на помощь.
- Слушайте, да у вас же есть сигареты!
- Больше не могла ничего придумать, чтобы познакомиться, - объяснила женщина. - Я совсем не умею говорить с незнакомыми, просто до ужаса.
Ее спутник закурил "Экспорт эй" и легким движением кисти предложил Кийту пачку. Его трудно было назвать симпатичным. Темные волосы, зачесанные назад, поднимаются над теменем маслянистыми иглами, словно у недавно повзрослевшего панка. Кожа такая бледная, что под глазами и на висках просвечивают синие вены. Взгляд как у хорька тоже не красит лицо, но зато - дружелюбие во всем и энергичные движения: вот он наклоняется, чтобы налить пива, а вот уже предлагает сигарету, - все это очаровало Кийта. Новый знакомый вел себя так, словно у него в каждую секунду могут обнаружиться куда более серьезные дела, но пока он нальет тебе пивка, предложит закурить. Манеры у него были неотразимые. Кийт подумал: зачем ему эта женщина с каким-то пластмассовым лицом?
- Ничего, я вас прощаю, - весело сказал Кийт и отхлебнул пива. - Меня, кстати, зовут Кийт.
- А я Эди. А он - Эрик.
- Эрик и Эди. Потрясающе.
Второй кувшин пива развязал Кийту язык. Он знал за собой эту слабость, но не мог остановиться. "Вот болтушка", - иногда дразнила его подруга. Он рассказал Эрику и Эди, что совсем недавно окончил школу и теперь вот решил устроить себе свободный год перед университетом, чтобы поездить по стране. На восточном побережье он уже побывал и теперь не спеша направляется в Ванкувер. А уж потом он возьмется за политику и экономику. Он изложил им свое мнение по проблеме Квебека, а теперь костерил атлантические провинции, черт бы их побрал. Вот ведь мелю-то, подумал он. Остановите же меня, кто-нибудь.
- Ньюфаундленд, - слышал он собственные слова. - Пропащие места. Половина провинции сидит без работы, потому что мы сожрали всю рыбу. Представляете, а? Даже паршивенькой трески не осталось! Хорошо хоть, нефть там есть, а то весь остров загнулся бы от безработицы. - Для пущего эффекта он потряс шевелюрой. - Да, весь остров.
Казалось, парочку он совсем не утомил. Эди старалась прятать лицо в тени, видимо, чтобы не показывать свою диковинную кожу, но при этом выпаливала вопрос за вопросом. И Эрик тоже все время спрашивал то об одном, то о другом - и всякий раз Кийт многословно отвечал, высказывая очередное мнение. Это смахивало на интервью.
- Кийт, а что тебя привело в Алгонкин-Бей? - поинтересовался Эди. - У тебя тут знакомые? Родственники?
- Не-не, никого, мои все в Торонто. Потомственные жители Торонто. Они у меня вылитые старомодные англиканцы, понимаете?
Эди кивнула, хотя Кийт чувствовал, что она толком не соображает, о чем он. Она продолжала то прикрываться рукой, то заслонять щеку волосами, как занавеской.
- Мне сюда заезжать было незачем, - сказал он им. - Просто у меня друг пару лет назад проезжал через Алгонкин-Бей, говорил - классно оттянулся.
- А он тебе посоветовал у кого-нибудь остановиться? Ты же не в мотеле поселился, верно?
- Я думал двинуть в "Бёрчез". Таксист сказал, что там цены божеские.
Они забросали его новыми вопросами. Про Торонто, про преступность. Там же все боевики снимают. А какие сейчас самые модные группы? А самые модные клубы? Как он выносит этот темп жизни, эти толпы, метро? Прибывали все новые кувшины с пивом. Все новые пачки сигарет. Это была классическая дружеская пирушка, Кийт обожал такие. Вот ради чего стоит путешествовать. Они втроем классно зажигали. Казалось, Эди жадно ловит каждое слово Эрика, и Кийт начал понимать, что именно он в ней нашел: обожание.
- Мы подумывали поехать в Торонто, - заметила Эди после какой-то его фразы. - Но там же страшно дорого. В гостиницах дерут просто неимоверно.
- Поживите у меня, - предложил Кийт. - Я планирую вернуться самое позднее к августу. Как приедете - сразу ко мне. Покажу вам настоящий большой город. Оторвемся по полной.
- Ужасно любезно с твоей стороны…
- Считайте - договорились. У вас есть на чем писать? Я адрес дам.
Эрик, который находился в почти непрерывном движении, достал из кармана блокнотик и протянул ему автоматический карандаш.
Пока Кийт записывал домашний адрес, номер телефона, адрес электронной почты и все прочее, что мог вспомнить, Эди с Эриком шепотом совещались. Он оторвал квадратик бумаги и протянул Эрику, а тот после тщательного изучения сунул его в карман. Затем Эди решительно заявила:
- У нас, Кийт, есть свободная комната. Может, поживешь с нами?
- Да я же к вам не напрашивался, не подумайте.
- Нет-нет. Мы понимаем.
- Так мило… даже не знаю, что сказать. Не хочется вам мешать. Вам это ничего, точно? Вы не просто из вежливости?
- Не из вежливости, - отозвался Эрик, глядя в свое пиво. - Мы никогда ничего не делаем из вежливости.
- Чувствуй себя свободно, Кийт, - сказала Эди. - Нам будет интересно, если ты у нас поживешь. Ты нам окажешь любезность. Так интересно слушать твое мнение о стране.
- Просто невероятно, - согласился Эрик. - Свежий взгляд.
- У тебя, кажется, особое понимание людей, Кийт. Может, потому что ты столько путешествовал. Или это врожденный дар?
- Не врожденный, - возразил Кийт, важно поднимая палец. Чего только не придет в голову после "молсона". Не в силах остановиться, он продолжал молоть о том, каким он раньше был простофилей, но дело не в том, что потом он много путешествовал, нет. Его опыт общения с подружками, учителями, школьными друзьями - вот что позволило ему как следует изучить себя. Опыт, да. А когда изучаешь себя, объяснил он, тем самым изучаешь и других.
Эрик внезапно наклонился вперед, что особенно бросилось в глаза, потому что он уже довольно давно сидел неподвижно.
- Есть в тебе что-то артистическое, - определил он. - Сдается мне, ты - творческая натура.
- В общем, почти, Эрик. Я музыкант. Не профессиональный, нет. Но, в общем, неплохой.
- Музыкант. Ну конечно. Спорим, ты играешь на гитаре.
Кийт замер, держа на весу бокал. Потом медленно поставил его обратно на стол, словно чрезвычайно хрупкий предмет.
- Как вы узнали, что я гитарист?
Эрик плеснул Кийту еще пива.
- Ногти на руках. На правой - длинные, на левой - короткие.
- Вот это да, Эди. Ваш муж - просто Шерлок Холмс. - А они женаты? Он не мог вспомнить, говорили они ему об этом или нет.
- У меня как раз есть кое-какая аппаратура для записи, - негромко сказал Эрик. - Если ты такой талантливый, как я думаю, мы могли бы записать кассету. Ничего навороченного. Четыре дорожки.
- Четыре? Четыре дорожки - это супер. В жизни так не записывался.
- На первые две дорожки пойдет голос и гитара, потом смикшируем их на одну, а остальные три оставим для клавиш, баса, барабанов, - что тебе захочется.
- Фантастика. Вы много записываете?
- Так, кое-что. Я не профи.
- Ну, я тоже. Но я бы с радостью. Вы надо мной не прикалываетесь, нет?
- Прикалываюсь? - Эрик откинулся на спинку стула. - Я никогда не прикалываюсь.
- Он очень серьезно к этому относится, - заверила Эди. - У него два аппарата - кассетник и для перезаписи. Когда Эрик записывает, это всегда что-то невероятное.
18
- Если хочешь, чтобы человек умирал медленно, стреляй в живот. Всади пулю в живот, пониже. Тогда он будет часами подыхать. И к тому же подыхать в мучениях. Будет на что посмотреть.
Эди держала "люгер", как он ее учил, обхватив ладонью одной руки запястье другой, ноги на ширине плеч, полусогнуты. Я словно ребенок, который играет в полицейских и воров. Но когда пистолет взрывается огнем - это что-то ни с чем не сравнимое.
- Но выстрел в живот прибереги для особых случаев, Эди. А пока - просто представь, что он поднимается к тебе по этому склону. Разговаривать ему неохота, арестовывать тебя - тоже. У него одна цель - твоя смерть. Какая у тебя задача? Навсегда остановить ублюдка. Прикончить гада - это твое право и обязанность.
Его руки показывают мне, как нажимать на курок. Длинные, мускулистые руки.
- Выстрел в голову - всегда самый лучший вариант, запомнила, Эди?
- Выстрел в голову - всегда самый лучший вариант.
- Всегда пытайся попасть в голову, если ты в двадцати метрах от него или ближе. Если дальше - целься в грудь. Грудь - вариант номер два. Повтори.
- Грудь - вариант номер два. Голова - номер один. Второй вариант - грудь.
- Хорошо. И всегда сразу выдавай всю обойму. А не то что - пальнула разок и смотришь, как там все получилось. Расстреливай весь боезапас. Бах! Бах! Бах!
Я просто оказалась на седьмом небе, когда он это сделал. Я орала, но он не слышал, потому что он всегда так увлекается, когда меня чему-то учит. Острые пряди волос щетинятся на голове. А глаза у него - черные-черные.
- Эди, девочка моя, ты должна выдать ему на всю катушку. Бронежилет? Плевать. Три такие штучки его уложат - хотя бы ненадолго, - а ты тем временем успеешь удрать.
- Руки страшно болят. - Не обращает внимания. Сейчас он - десантник. Боевой инструктор. Прирожденный учитель. А я - прирожденная ученица. Я слабая, но он меня делает сильной.
- Сделай вдох, Эди. Глубоко вдохни и задержи дыхание, а потом выпускай пулю. Строго в нужное время.
Эди замешкалась, и Эрик повторил:
- В нужное время. - И раздраженно добавил: - Ты бы сейчас уже валялась дохлая.
Эди нажала на спуск, и грохот, как всегда, оказался сильнее, чем она ожидала.
- Просто восторг, - сказала она. - У меня прямо мурашки по телу.
- Не закрывай глаза, Эди. Так ты ни во что не попадешь. - Эрик протопал по снегу посмотреть мишень. Вернулся он со знакомым ей выражением лица, Эди называла его бетонным, каменным. - Новичкам везет. Одну - прямо в сердце.
- Я его убила?
- Чисто случайно. Он бы тебе еще час назад снес на хрен твою дурацкую башку, ты так медленно все делаешь. Давай-ка еще разок. Целься в грудь. И, черт тебя дери, не закрывай глаза.
Она какое-то время готовилась, и он повторил ей свое наставление.
- Конечно, если ты хочешь, чтобы они подольше помучились, стреляй в живот. Видела когда-нибудь червяка на крючке?
- Давно. Когда маленькая была.
- Вот так они извиваются. М-м-м-м! - Эрик схватился за живот, упал на колени, завалился на спину и начал судорожно корчиться, издавая такие звуки, словно его тошнит. - Вот что с ними бывает, - заявил он, лежа на снегу. - Часами мечутся в агонии. В настоящей агонии.
- Ты такое, конечно, видел.
- Чего я только не видел. - Голос Эрика стал холодным и сухим. Он встал, отряхивая снег с джинсов. - Много чего повидал. Тебя не касается.
Эди спустила курок, но не попала ни в мишень, ни в дерево, и Эрик вдруг развеселился. Он все утро был в хорошем настроении: так всегда бывало, когда у них появлялся гость. Гости словно что-то в нем высвобождали. Сегодня он разбудил ее пораньше и предложил вот эту прогулку в лес, урок стрельбы, - и она знала, что день у них сложится удачно. Теперь он обхватил ее сзади, показывая, как держать оружие ровнее.
- Ничего. Если б это было слишком просто, то никакого кайфа бы не было.
- Может, покажешь мне сам? А я на тебя посмотрю. Тогда я получше с этим делом освоюсь. - Такая смиренность действует безотказно, почти всегда.
- Хочешь поглядеть, как работает профессионал? Ладно, детка. Запоминай.
Эди, словно навостривший уши щенок, внимала Эрику, который еще раз объяснял важность правильной стойки, показывал, как держать пистолет, как должны быть согнуты ноги и как, целясь, смотреть вдоль ствола. Лучше всего было, когда он что-то ей рассказывал. Видно, он научился этому искусству где-нибудь в Торонто, или в Кингстоне, или в Монреале. В старших классах Эди один раз ездила на школьную экскурсию в Торонто, а больше она никогда не выбиралась из Алгонкин-Бей. Ей было двадцать семь, и она никогда не жила одна, сама по себе, и никогда не встречала человека, подобного Эрику. Такого самостоятельного. Такого красивого.