- Не уходи. - Она произнесла это, как только я сделал шаг из кухни. Обернулся. Женя, сильно побледневшая, смотрела на меня молча. И я будто окаменел. Подошел и обнял ее. Всхлипнула на плече, прижалась, всем телом. - Не уходи, - повторила. - Останься хотя бы на эту ночь.
Проснулся поздно, не сразу сообразив, где нахожусь. Я заночевал в гостиной, Женя ушла к себе. Мы даже поцеловаться не смогли. Долго сидели перед телевизором, я о чем-то спрашивал, она отвечала.
Я пил чай, когда она объявилась. Снова обнялись, но сдержанно. На улице моросил дождь. Налил ей чаю. Молча. Взгляды ее просили слов, но те никак не выбирались наружу. Чего-то не хватало, утерянное осталось в том нашем далеком жарком лете с запахом "Инфини", короткой юбкой, бирюзовой "шкодой" и желанными звонками-предупреждениями. Кажется, оба мы не надеялись на повторение и, даже ощутив эту возможность, испугались ее.
- Ты сейчас уходишь? - спросил я. Она кивнула.
- Да, работа, надо взять себя в руки.
- Останешься? - Я покачал головой, нет, буду обзванивать, искать, может что-то выйдет. Тень грусти скользнула по лицу. - Как знаешь. Больше не приглашу.
Я поднялся, она тоже. Мы оба замерли. Я добавил:
- Мне необходимо все разузнать. Да и тебе спокойней будет. - Слова никчемные, но она кивнула.
Не знаю, сколько времени Женя не закрывала за мной дверь. Шел по лестнице, ожидая хлопка, но не услышал.
По дороге позвонил брату ее мужа. Да, Стас говорил о том, что собирается уехать до конца лета. Нет, с кем - не сообщал. А разве он развелся? Обещал слать сообщения, ну через Интернет. Я поблагодарил: Коротков решил не втягивать в свои проблемы семью, оно и правильно, пусть лучше не знают ничего, чем услышат хоть что-то тревожное. А письма можно заготовить сейчас, не светиться выходом в сеть - до тех самых пор, покуда вожделенная Канада, или куда он там собирается, не примет скитальцев.
Думается, Коротков и Лариса уже на пути к своей мечте. Денег при нем достаточно, чтоб вихрем добраться до границы, да с той же Украиной, Грузией, Азербайджаном, Эстонией, с любой дырой, через которую можно выбраться из страны незамеченным, заплатив за побег не так уж и много. Напрасно Влад надеется, что Коротков будет отсиживаться, на его месте любой поспешил бы избавиться от мобильника, банковской карты, всего, что может выдать его путь. Почему он решил, что профессор затаился? Или это предназначено для ушей Жени, а сейчас границы перекрыты, и таможня поставлена в известность?
Но, может, Коротков и правда затаился. Весь кордон долго контролировать не в силах никакая наша система, извечное русское разгильдяйство со временем ее пересилит.
Так на что решился Коротков: ждать или бежать сразу? Может, не он решит это, а Лариса? Может, это она готовила побег? Золото… Может, они им хотят расплатиться где-то за что-то. Золото не дает мне покоя.
Я закурил и закашлялся. Едкий дым продрал глотку.
- Все ищешь… - В кабинете было сизо от дыма. Капитан стоял у окна, разглядывая какое-то фото. - Зачем тебе она? - спрашивал он так, будто знал все обо мне, о нас. Нет, речь шла о Ларисе.
Я постарался объяснить, он пожал плечами, официально ни Коротков, ни его пассия не разыскиваются. А неофициально? Ориентировки разосланы.
Вот как. Я поежился. Получил телефоны отца Ларисы и некоего Льва Савельева, прежнего обожателя девушки, откуда-то выкопанного Женькой. Позвонил отцу Ларисы. Тот даже обрадовался. Нет, с дочерью давно не общается, она ж взрослая, самостоятельная, но он все равно следит за всеми ее делами.
- Она столько работает, да еще на такую компанию. И как быстро карьеру сделала, такая умница. Уже начальница отдела, кучей народа командует, да еще лабораторией какой-то.
Я спросил про Короткова, ему вообще говорит что-нибудь эта фамилия? Нет, вроде нет, хотя… да, она его тоже курирует.
- Когда вы последний раз с ней общались?
- Да в выходные, звонила, рассказывала, как у нее дела.
- В эти выходные? - Тут только я заподозрил неладное.
- Нет-нет, не в эти, в прошлые. Забыл, обещала, но вот не позвонила что-то. Может, еще звякнет.
- Сегодня понедельник, - пришлось напомнить ему. - Могу я поговорить с ее матерью?
- Нет-нет, она нехорошо себя чувствует, депрессия, надеюсь, врачи скоро поставят ее на ноги.
- Что же с ней такое, отчего она с вами успехам дочери не радуется?
Он долго мялся, но потом выложил - алкоголизм. Знаете, болезнь дурная, наследственная. А ведь лет семь назад, когда дочь в школу ходила, все нормально было, и вдруг…
Я отключил связь. Капитан, по-прежнему стоявший у окна, хмыкнул, не повернувшись. Зазвонил телефон, он стукнул трубкой по рычагам и вернулся к окну. Я позвонил Савельеву.
- Может, уйти, а то помешаю? - спросил капитан. Я пожал плечами. Капитан снова хмыкнул, но вышел.
Бывший Ларисы юлить не стал. Встречались полтора года, знакомы чуть больше двух. Вы не представляете, сказал он, насколько Лариса закрытая и даже закомплексованная девушка. Чуть что, сразу в штыки. Очень тяжело понять, что она собой представляет, особенно вначале. Потом вроде сблизились, но как-то не по настоящему, чего-то не хватало. Ей, не мне, уточнил он.
- Лариса очень стеснительная, а ее родители удивительно черствые и бездушные люди. Отец занят работой, мать вся в себе, она ведь бывшая модель, мисс нашего города, не помню какого года. Выскочила за бизнесмена, думала, по любви, хотя мне кажется, он рассчитывал на милое личико, она: на круглый капитал. Лара не раз слышала о себе как о нежеланном ребенке, запущенная беременность, так это называли родители, она сама рассказала. Ну и как не озлиться после такого? Вот и стала жить в своей нише, выбиралась на чуть-чуть и обратно. Со мной тоже так, я ее вытащить не смог.
- А он? - невольно вырвалось у меня. Молодой человек смолк на полуслове. Но продолжил, нашел силы.
Она нашла в нем что-то большее, чем в других. И он. Не знаю, может, так ей виделась любовь. Он запинался на каждом слове, но продолжал, упорно добираясь до конца фраз: "Пришла ко мне, сказала, что не может больше таиться, что между ней и Коротковым искра прошла, что она просит прощения за все, что было, и хочет, чтоб я отпустил ее и не думал плохого. Вы понимаете, как это больно? А с ним я видел ее, приходил под его окна и видел, сам не знаю, зачем, ведь меня не ждали, надежд никаких, да ни к чему надежды, я должен был. Приходил и смотрел".
- И что видели?
- Счастье, - коротко ответил Савельев. - Лара стала совсем иной, разом переменилась, будто… раньше она как… а тут будто в ней что-то загорелось. Вся - улыбка и радость. Я… я даже стихи ей написал, хотел отдать при возможности, но так и не решился.
- А он каким вам показался?
- Профессора я почти не знал. Да в таких ситуациях человека знать не обязательно, видно же, что между ними.
Запикала вторая линия. Я извинился, переключившись. Олег.
- Простите, что беспокою, но я вдруг вспомнил одну важную вещь. Это по поводу "карманов"…
- Простите, я сейчас не могу говорить…
- Конечно, конечно, и не надо. Лучше подъезжайте ко мне. Это может быть очень важным, очень. - И он торопливо повесил трубку, боясь, как бы я не передумал.
- Скажите, Лариса говорила, что собирается уехать? - спросил я бывшего Ларисы.
- Нет, в последнее время мы с ней мало общались. Я старался не тревожить их, а она, верно, не смела обеспокоить меня, ну вы понимаете. - Долгая пауза. - Но да, она говорила, что профессор хочет уехать из страны, но как и когда, не уточняла. Знаете, Лара говорила это так, будто утешала меня. И отчасти оказалась права, мне стало немного легче. Скажите, а она правда уехала?
Я закурил и не ответил.
Олег снова встретил меня на улице, сидел на лавочке. Завидев, помахал рукой, будто боялся, что не узнаю.
Поздоровались. Я ждал прежнего ритуала с чаем и вареньем, но нет, молодой человек не двинулся с места. Ему вчера звонили из компании, убедительно просили в ближайшее время не уезжать из города. Они в ближайшее время огласят какое-то предложение. Олег решил, что наш вчерашний разговор был записан, после чего и последовал звонок. Поэтому он и звонил мне с улицы, и поговорить хотел здесь же. Я напомнил ему про СОРМ, объяснил, что это.
- Как же мне с вами связываться тогда? Мобильник - отключить? А то вдруг он… - хотелось пояснить: даже выключенный, он продолжает работать, указывая на местонахождение владельца, но прослушивать, нет, будет нельзя. Ограничился второй частью фразы. Олег немного успокоился.
- Да, - спохватился тут же, усаживая меня на лавку, - я про "карманы" хотел рассказать. Понимаете, их ведь для себя собираются использовать люди нашего спонсора. - Я ему сам это рассказывал, но Олег успел забыть. - Все подготовительные этапы уже пройдены, ну начерно, конечно. Но что там - осталось дочистить данные, поставить ряд проверочных опытов, накопить положительную статистику. На все про все уйдет месяца четыре, полгода от силы, и можно ставить производство "карманов" на поток.
- А сейчас сколько ваша лаборатория их может делать?
- Два-три в день. Даже на нашем генераторе, вот только после взрыва лучше не рисковать, хватит и одного. Каждый - на двух человек или на какое-то оборудование весом в полтораста килограммов максимум, тут ведь надо учитывать все вплоть до грамма, плюс-минус дают дни, а то и недели разницы, в зависимости от срока отправки. Они мне звонили и, кажется, даже угрожали. И ладно бы я один, но у меня девушка есть, понимаете. Я за нее переживаю, у нас отношения довольно сложные.
Он начал рассказывать в подробностях об их отношениях, я понял, все эти "карманы" всего лишь предисловие. Его "девушка", (лучше закавычить для верности) работает в пип-шоу, куда он иногда наведывается. Она же помогает людям расслабиться, для верности, ручками. Он - один из ее постоянных клиентов. Она его привечает, но дальше привечания дело пока не дошло, хотя он ходит к ней регулярно, уже три месяца. Всякий раз платит как положено. Если есть время, они общаются.
Слушать это было невыносимо, но почему-то я изредка поддакивал. Олег не просил поддержки, просто выплескивал это из себя. Наверное, потом ему будет легче. Снимет стресс, успокоится, принарядившись, поедет к той, которую считает своей.
Немного распогодилось, заморосивший утром дождь давно перестал, лужи подсохли. Надо будет позвонить в гостиницу, пообщаться с Андреем Семеновичем. Выйти на отдел, где работала Лариса. Я перебирал в уме вопросы, которые задам тому или иному человеку, удивляясь, не понимая - что я делаю. Зачем? Я не ищу Короткова или Ларису. Пытаюсь понять другое - что они обрели?
Придя домой, позвонил в тюменскую гостиницу, выискал горничную, обслуживавшую их номера, официантку, приносившую им обед и ужин, портье. Собеседники в основном отмалчивались, но молчание было понятней слов.
Потом пошли родичи Короткова и Ларисы, друзья-подруги, родичи друзей и друзья родичей. Я запутался в них. Сам не понимая, зачем спрашиваю.
Утром позвонила Женька, дрожащим голосом сообщила - найден автомобиль Короткова, в сотне километров от города, и она сейчас едет ко мне.
- А его самого нашли? - спросил я, как только открыл дверь.
- Нет.
- А ее?
- Не сказали. Наверное, тоже нет. У машины новый владелец, он клянется, что купил авто у Стаса на той неделе.
- А что думает полиция?
- Не знаю. Влад рассказал все вроде честно, но надо еще самой все разузнать. - Я не понимаю, он что же… что с ним? Хоть ты скажи, - попытался снова обнять, не далась. - Нет, ты скажи, что ты нашел? Ведь что-то искал все эти дни?
Она потащила меня в комнату. Сколько лет здесь не была, - с тех пор, как звонила и, рассказывая, в чем будет, в чем нет, заставляла трепетать в предвкушении.
Я и сейчас вспоминал только первые ее визиты. Не супружество, его будто и не было. Для беспамятства этого ей стоило войти, увлечь меня за собой. Посадить на диван, взяв за руки, и вглядываться в глаза.
Наконец, обнял и поцеловал. Женька вздрогнула, но не отстранилась. Или так она побуждала меня к словам, застрявшим между сердцем и горлом?
Я молчал. Мнилось странное - Коротков с Ларисой не выезжали из города, засели где-то в частном секторе, изображая отца с дочерью перед хозяевами. Нет, Лариса бы не рискнула. Поговорив с десятком друзей-родичей, я понял: она - организатор, Коротков воплощал ее идеи и снабжал финансами. Хороший организатор: все следы терялись, начиная с субботы, как в черной дыре…
Я медленно поднялся, вызвонил секретаря.
- Мне говорили, у вас ставились эксперименты с утяжелениями для подопытных. Сколько их осталось? А было? - Краем глаза увидел, как Женька пружиной вскочила с дивана. - И сколько нашли? И когда? И никого? А система слежения… а, ну да. - Я долго слушал его ставшие сбивчивыми ответы. Наконец, установилась тишина.
- Вы полагаете… - наконец, промямлил секретарь, теряя голос, - но это… бессмысленно…
- Дайте телефон вашего спонсора, Владислава. Вы знаете, какого… Тогда пусть позвонит сам. - Я уронил телефон, будто он весил два пуда. Женя смотрела на меня не отрываясь. Руки прижаты к горлу, лицо - белее снега. Нет, снег в городе даже выпадает серым, постоянный смог, темень зимы, неработающие фонари, грязь, разбитые дороги, раздрызганные колеи, ведущие в никуда по свежевыпавшему блеклому холсту, измазанному жирными коричневыми штрихами.
Звонок. Я попал в кнопку с третьего раза.
- Владислав? - сухое "да" человека без возраста. - Это Иволгин, да, вы знаете. У меня есть достаточно точная информация по Станиславу Короткову. И Ларисе Медынич, ведь вам и она нужна.
За несколько минут разговора секретарь, этот ничем не примечательный, ни для кого ничего не значащий человек, в деталях рассказал о том, чего так и не сказали Олег и Андрей Семенович.
Существует три режима работы генератора, для создания малых, средних и больших объемов инфляционных "карманов", секретарь называл их "пустотами". От сорока до двухсот пятидесяти кубометров внутреннего пространства.
И хотя для каждого существует один массовый предел, после которого время в "кармане" начинает замедляться, но чем больше объем создаваемой пустоты, тем слабее возрастает разница. После взрыва системы охлаждения настройки слетели, компьютер, управляющий генератором, перезапустился в безопасном режиме, так что узнать, какой объем был на нем создан, невозможно. Секретарь предположил, что Коротков сознательно отключил предохранители, чтобы вывести их из строя. И еще: он использовал не только все утяжеления, общей массой почти в двести кило, но и взял с собой двухпудовый сейф с техническими паспортами изделий. Все это в первые дни играло на версию побега.
Коротков бежал, но дальше Канады. Насколько далеко - с ходу секретарь высчитать не мог. Зачем так далеко? - Да, он взял золото и драгоценности, но и наличные тоже. Или настолько не хотел видеть ни жену, ни близких, ни далеких, ни компанию, ни ассистентов? Не вспомнил о брате… Лариса… Для нее нет ни отца, ни матери?
- Я вас слушаю, - раздраженный голос молодого человека. Владислав стал обретать черты. Первый его вопрос я пропустил.
- У меня все основания утверждать, что Коротков прибыл с Ларисой в лабораторию, запустил генераторы, отправившись как минимум на пятьдесят лет вперед. Для бегства у него были сбережения в золоте и драгоценностях. Лариса также перевела часть средств в украшения и…
- На анонимные номерные счета в "Креди-Свисс". Все его и свои средства, общей суммой… - Владислав остановился. Помолчав, спросил: - Вы полагаете, франки столько просуществуют?
Я не знал, что ответить, ведь о счетах в Швейцарии узнал только что.
- Да, - наконец, коротко бросил в микрофон. Наверное, только счета и просуществуют. Все остальное канет в лету, в небытие. И снова - молчание, неприятное, затяжное. Затем снова сухое, обезличенное "да". И связь оборвалась. Я обернулся к Жене. С трудом сглотнув ком в горле, она осела на стуле.
- Я готова была принять его даже после всего. Я просила, я…
- Через пять лет суд признает его умершим, - не знаю, почему я это сказал, но не в утешение. - Останься.
- Ты будешь со мной? - Я кивнул.
- Только не уходи.
- Не уйду.
Она осталась. Мы какое-то время молча решали, можно ли нам возвратиться в прошлое. Поздним вечером устроили, если не попытку, так вылазку на забытую территорию.
Странный сон снился: мы возвращались откуда-то издалека. На вокзале Женька стала менять дагестанские рубли на обычные, возмущалась курсом, я торопил: опоздаем на автобус, найдем после, по дороге навалом обменников. Приехали почему-то в лабораторию. Разрушающиеся стены, плесень и запустение. Женька сказала, будем ждать возвращения Стаса.
Я вздрогнул и открыл глаза. Жени нет, ушла, оставив записку на ноутбуке: "Пошла собирать вещи, обязательно позвони".
Я закрыл компьютер и стал одеваться. Вышел на улицу: машина Жени стояла у подъезда, хозяйка сидела внутри.
Я сел. Помолчали. Наконец я подобрал нужные слова:
- Я не уйду. - Она как ребенок, ткнулась в подмышку, беззвучно, безнадежно. Слова долго не шли. Женя вцепилась в рубашку, пытаясь выплакаться, но не получалось.
- Я не хотела… его. Только ее.
- Я это понял.
- Понимаешь хотела остаться с ним. Я ведь не убивала, я только хотела их разлучить, навсегда, чтоб ушла и… и чтоб он остался со мной.
- Понимаю.
- Потому и пробралась… пришла к ним. Он написал мне записку, ты ее прочел, - я покачал головой, - неважно. Написал, что не может без нее, не хочет быть со мной, что уходит, совсем уходит. Я пришла, мы пытались говорить, не получилось. Лариса - она, как ребенок… у нее такие глаза… я, понимаешь, я… Проход как раз открылся, я втолкнула ее внутрь и нажала на рычаг. Я думала, так закрою, а мешки высыпались. Утяжеления эти. И только потом захлопнулось… Он не успел.
- Я понимаю. - Ее руки сжались сильнее, ткань под ними начала рваться.
- Я ждала, что он будет кричать, ругаться, что он… а он приказал уйти. Весь белый, чужой. Приказал, а я не смела возразить, я не узнавала его больше. Смотрела и не видела. Чужой, совсем чужой. Испугалась, вышла. Я еще долго ждала, думала, не решится. До последнего думала, до вчера, пока не узнала о машине, пока ты не сказал, я все надеялась, я ждала. Ведь куда же ему еще, куда, как…
- Я тебя понял. - Ткань треснула, Женя отпустила рубашку.
- А он ушел. Как, куда, не знаю. Не звонил, ничего, только… ведь он в тот же вечер ушел?
- Той ночью.
- А система охлаждения?