Останавливаюсь.
- Информационная программа "Три С". Скажите, вы Лысков, да? Частный детектив, да? Я вас запомнил с прошлого года, когда мы приходили к вам на фирму брать интервью по делу о наркотиках на фармацевтической фабрике, - захлебывается он. - Говорят, что в доме, из которого вы только что вышли, нашли несколько трупов? Это правда, да?.. Скажите, что же случилось на самом деле?.. Вас тоже подключили к расследованию?.. У вас уже наметился круг подозреваемых?
Несмотря на то, что "пара слов" уже давным-давно себя исчерпала, я, понимая, что уйти просто так не получиться, останавливаюсь и прочищаю горло, дабы речь моя лилась легко и свободно.
- Бери его крупным планом, Овсов! - командует репортер своему коллеге с камерой, видя мою готовность дать интервью. - Взял?
- Угу, - отвечает человек с лошадиной фамилией.
Мне дают знак, что можно начинать.
- Никаких трупов в доме нет, - говорю я. - Это вас дезинформировали. Но преступление на самом деле имело место… Даже два преступления. Сегодня утром в извращенной форме были лишены девственности две пожилые гражданки. Шестидесяти восьми и семидесяти лет. Благодаря вовремя принятым оперативно-розыскным мерам был установлен круг подозреваемых, который очень быстро свелся к одному человеку. Нам известен его портрет. Это человек где-то тридцати с лишним лет. Светловолосый. У него маленькие, как у летучей мыши, лопоухие уши и тонкие, как шнурки от ботинок, губы. В руке он обычно носит микрофон, который, по заключению экспертов, и послужил орудием преступления. Известно также, что этот человек работает на телевидении в программе "Три С", по месту его работы была выслана опергруппа, усиленная подразделением спецназа. Как мне только что сообщили по мобильной связи, преступника задержать не удалось, он находиться на выезде, поэтому на его рабочем месте, в студии "Три С", устроена засада.
Оператор хрюкает от смеха, теряет бдительность, кинокамера соскальзывает с его плеча и падает в снег, перемешанный с грязью. Пользуясь заминкой, я отодвигаю плечом со своего пути репортера и скрываюсь за угол дома.
Глава II
1
Удалившись на приличное расстояние от дома, где произошли два убийства, я задаюсь вопросом, который в свое время очень терзал россиянина Чернышевского - "Что делать?", а вслед за ним, в несколько измененном виде, британца Криса Нормана - "What can I do?". Этот вопрос стоит передо мной сразу в двух аспектах: что делать вообще и стоит ли что-то делать по конкретному событию? Клиента у нас нет, а миссия, заключавшаяся только в том, чтобы опознать нашего парня, уже закончена. С другой стороны, мне очень не нравится когда кто-то кого-то убивает, и особенно не нравится когда кто-то убивает моего коллегу, пусть даже не очень хорошо со мной знакомого. "Что делать?" интересует меня также в смысле, куда мне податься в данный конкретный момент. Возвращаться в контору после ссоры с Павлом - хорошего мало, да и судя по тому, что мой мобильный телефон молчит, словно воды в рот набрал, в "Зете +" по мне никто не соскучился. За исключением разве только одного человека - секретаря Тамары Зайцевой. Представляю, какая атмосфера сейчас царит в офисе: похоронные морды коллег наряду с визгами и брюзжанием Царегорцева. Нет уж: понадоблюсь, вызвонят.
Продолжая идти пешком, мысленно возвращаюсь к увиденному и услышанному. Если это действительно маньяк, и если он не попался сразу - труба дело. Поймать его будет чертовски сложно. Практика показывает, что попадаются в лапы правосудия только серийные маньяки-убийцы и то, когда они уже успели совершить около двух десятков преступлений, по обвинению в которых уже получили свои "вышаки" пару-тройку не причастных к этому людей. И высшей степени странен выбор жертвы. Обычно объектами для нападения в таких случаях становятся женщины или дети, но никак не номенклатурные работники, да еще такого высокого уровня. Да еще такие, которые живут у нас в городе без году неделя! Если же мотивы убийства совершенно другие, если Перминов, заняв кресло прокурора области, перешел кому-то дорогу, то к чему весь этот сюрреализм? Куда как проще, по выражению Михаила Головина, раздолбать пулями грудную клетку и, уходя, добавить еще одну в котелок, в качестве прощального привета. Нет, мотивы надо искать в другой плоскости. На моей памяти еще не встречался ни один киллер, который бы прихлебывал спиртное из черепа жертвы. А может это ритуал? А убийца состоит членом общества каких-нибудь садистов-сатанистов? Головин не исключает, что убийца мог иметь меч. А если зайти именно с этой стороны? Раз уж с мотивами убийства сплошная туманность Андромеды. Меч - не складной ножик. Его просто так в "Хозтоварах" не купишь. И носить его с собой неудобно.
Я припоминаю, что в одной из брехаловок рассказывалось об открывшемся в городе клубе, члены которого, видимо не наигравшись как следует в детстве, вообразили себя средневековыми рыцарями. Они изучают геральдику, сами клепают себе доспехи, строгают мечи, а потом устраивают между собой турнирные потасовки, словом веселятся на всю катушку. Это у них, кажется, называется историческим фехтованием. Может, это кто-то из этих ребятишек поработал? Надоело ему на туфтовых турнирах туфтовым оружием размахивать, захотелось настоящего дела. Поэтому он пошел к Перминову и порубал его в капусту. А потом, не отступая от правил далеких предков, хряпнул скотча за упокой прокурорской души.
Жаль только, что я не знаю, где находится этот клуб. Можно было бы попробовать стать его членом. Интересно, где сейчас Альварес? В офисе? Он бы мог посоветовать что-нибудь дельное.
Чтобы не нарваться на Царегорцева, я звоню Вано на пейджер. Где бы тот ни был, он обязательно свяжется со мной.
Звонок от Альвареса не заставляет себя долго ждать.
- Если ты звонишь из конторы, то не произноси моего имени, - первым делом предупреждаю я его. - Очень занят?
- Да, в принципе, есть работа, - отвечает Вано. - А что?
- Хотел поговорить, но если ты занят, тогда ладно.
- Не настолько, чтобы не найти для тебя пятнадцать минут. А сюда ты прибыть не можешь?
- Могу, но не хочу. Западло. Встретимся через двадцать минут, напротив речного вокзала. Идет?
- Ладно, как скажешь, - соглашается Альварес.
2
У Хуана Альвареса морда такая же веселая, как у директора обанкротившейся фирмы по продаже похоронных принадлежностей.
- Что там, в конторе? - первым делом спрашиваю я.
- Что там может быть, после всего, что произошло? - грустно отвечает он тоже вопросом.
Холодная и промозглая погода, не очень располагает к стоянию на улице и мы, по обоюдному согласию, проходим в буфет, находящийся в здании речного вокзала.
Альварес рассказывает мне о той жуткой трепке, которую Царегорцев устроил Коле Логинову, отвечающему за весь контингент наших бойцов.
- Между тобой и шефом тоже что-то произошло, - констатирует он. - Павел Олегович дрожит при одном упоминании о твоем имени.
- Не обращай на внимание, это у него временно. Он еще не окреп после болезни и тут такое! У кого угодно крышу сорвет. Сам-то ты как? В порядке?
Альварес только обречено машет рукой.
- Какое там в порядке! Через неделю суд! Вот увидишь, - с жаром заявляет он, - если мне придется зачалиться на зону, то первым делом, которое я сделаю, когда снова окажусь на воле, найду этого ублюдка и отрежу ему голову!
Я морщусь, слыша такие его заверения. Мне достаточно и одной отрезанной головы на сегодня.
- Успокойся, - говорю ему, - тебя не закроют. Ты действовал в состоянии аффекта. Этот кретин сам нарвался на неприятности. Единственно, тебя могут обязать оплатить ему лечение.
- Хрен он у меня получит, а не лечение. И никакого аффекта у меня не было. Я вполне понимал, что делаю. Где это видано, такому бугаю бить беззащитного ребенка и только оттого, что тот пишет, как курица лапой? Да я сам себе такого не позволяю! Не я ему, а он мне должен возместить моральный ущерб.
Чтобы немного отвлечь Вано, я покупаю для него два заварных пирожных и рассказываю ему о смерти нового прокурора области. У Альвареса, который знал только о нашем погибшем сотруднике, глаза становятся квадратными от удивления.
- Ну и ну! Не представляю, кому это он так успел напакостить, чтобы его так раскурочить. Он ведь только что вступил в должность!
Я подбрасываю дополнительные подробности, сообщенные экспертом Головиным. Заостряю внимание на оружии, которым пользовался убийца, и сообщаю про имеющийся в городе клуб любителей исторического фехтования. Если это действительно клуб, то очень даже может быть, что он официально зарегистрирован, как неприбыльная или общественная организация. А у Альвареса есть кенты в налоговой.
- Что ты хочешь, чтобы я узнал? - спрашивает он.
- Да хотя бы просто, где они тусуются… Для начала. И как зовут их самого главного. Думаю, это будет совсем не трудно.
Кстати, в буфете работает телевизор и пока я разговариваю с Альваресом, время от времени кидаю взгляды в сторону экрана. Дело в том, что как раз идет выпуск телепрограммы "Три С" и мне хочется узнать, под каким углом будут освещены известные вам события. Кстати название программы "Три С" неслучайно. Под тремя "С" подразумеваются всевозможные сплетни, скандалы и слухи, и это соответствует действительности - чего-чего, а всего упомянутого в передаче хватает с лихвой. Репортеры из "Трех С", как я лично имел возможность убедиться, рыскают днем и ночью, утром и вечером по городу, как шакалы по саванне, разыскивая любую грязь, которую можно было предъявить на суд общественности и еще больше поднять свой и без того высокий рейтинг.
Вопреки ожиданию хитом сегодняшнего выпуска является скандал, который произошел между двумя солидными бизнесменами и, по совместительству, депутатами городского совета. Оба претендуют на то, чтобы быть директором завода шампанских вин. Когда же собрание акционеров выбрало директором одного из них, второй пришел на завод в сопровождении группы вооруженных обрезками металлических труб качков, выкинул конкурента из директорского кресла и сам туда уселся, заявив представителя прессы, что выборы директора были незаконными, что протокол собрания подделан, что уже были другие выборы, на которых выбран именно он, а не его конкурент.
Руководить новоиспеченному директору долго не пришлось, потому как его посрамленный противник долго не горевал и уже через несколько часов завалился на завод во главе еще большего числа сподвижников и восстановил прежнее статус кво. Операторам "Трех С" удалось запечатлеть как "узурпатора" пинками провожали до самой проходной.
Узурпатор на этом не успокоился, малость поохав и почесавши ушибленные места, стал думать, что ему делать дальше. А долго думать и не надо было, а только икнуть и денежкой сверкнуть, в результате чего под его знамена опять сбежались многочисленные приспешники, намного опережающие по количеству и мышечной силе вражеских прихвостней. Короче говоря, спектакль повторился.
В конце концов работникам завода все это осточертело и, во время очередной потасовки между "директорами", происходившей во дворе предприятия, они вынесли из приемной всю мебель, а в самом кабинете устроили ремонт. Для "директоров" было выделено два кабинета поменьше. На одном была прикручена табличка "Директор завода: Иванов Павел Владимирович", на другой "Директор завода: Павлов Владимир Иванович". Не знали, правда, как разделить секретаршу.
"Директора" немедленно заняли свои кресла. Не сговариваясь, каждый своим приказом перевел старую секретаршу в отдел планирования, а на заводе появились две длинноногие цыпки, присланные из агентства моделей. Наступило затишье, все вздохнули свободно. Производственным процессом руководили замы, в то время как "директора" занимались тем, что писали друг на друга жалобы в разные инстанции, подавали иски в суд и давали интервью, очень убедительно доказывая свою правоту и неправоту соперника.
- Криминальные новости, - наконец говорит Баландин-Христофоров. - Вчера была ограблена квартира коллекционера произведений искусства Виталия Жердецкого. Было похищено несколько полотен известных художников-импрессионистов конца девятнадцатого, начала двадцатого века, общая стоимость которых, по самым скромным меркам, может составить до полутора миллионов долларов. Сам коллекционер находится в больнице с диагнозом черепно-мозговая травма, которую он получил во время налета на его квартиру. Так как Жердецкий собирался передать полотна отечественному музею искусств, то помощник министра культуры объявил о вознаграждении, которое будет выплачено тому, кто поможет вернуть похищенные произведения искусства. Точная сума вознаграждения будет сообщена позднее…
Как раз в то время, когда официантка приносит нам с Альваресом кофе и горячие бутерброды, невидимый на экране помощник ведущего программы Никиты Баландина-Христофорова подсовывает ему какие-то листы. Рябое лицо ведущего оживляется до несказанности.
- Мы вынуждены прервать наш репортаж для более сенсационного сообщения! - возвещает он, голосом человека, который только что узнал, что у него родилась тройня. - Сегодня утром в выделенной ему государственной квартире был найден убитым недавно назначенный прокурор области Перминов Александр Петрович!
Далее Баландин-Христофоров утыкает нос в бумаги и начинает считывать короткую биографическую справку о покойном: родился в городе Петрозаводске; после армии учился тогда еще в Ленинграде на юрфаке; по окончании которого, распределен в родной город в качестве младшего следователя в ОБХСС; после нескольких лет службы в ОБХСС на разных должностях, оказывается судьей районного суда; через два года опять судья, но уже во Пскове. Там же из суда переходит на службу в городскую прокуратуру, сначала помощником прокурора, а потом, когда шефа "уходят" на пенсию, оказывается на его месте. Через три года переезжает во Владимир, где опять становится судьей, но опять не надолго. С 2000 по 2004 год - прокурор города Владимира, а месяц назад назначен на уже известную должность.
- Кроме областного прокурора был убит и охранник Владимир Никитюк, дежуривший ночью у входа в парадное. Никитюк был сотрудником частного охранно-сыскного агентства "Зета +", где успел проработать совсем немного времени, как заявил в своем интервью сотрудник того же агентства Сергей Лысков.
На этом месте на экране показывают запись с моим так называемым "интервью". Само собой разумеется, что моих слов неслышно - запись комментирует сам ведущий.
- Печально, но факт, - продолжает он, - но наш город полностью оправдывает данное ему прозвище русского Чикаго. Пользуясь случаем, хочется вспомнить о случившемся пол года назад нашумевшем убийстве банкира Максима Кривошеева, которого застрелил снайпер; предпринимателя Игоря Соколова, тоже убитого вместе со своим телохранителем в прошлом году. Несмотря на заверения руководителей силовых институций оба этих преступления так и остались нераскрытыми. Пополнит ли смерть Александра Перминова печальную коллекцию так называемых резонансных "глухарей", покажет время. Хотелось бы верить, что нет.
- Боже мой, что творится на белом свете, - громко произносит пожилой человек за соседним столиком. - Мочат всех направо и налево.
- Бардак! - с готовностью соглашается его сосед, такой же старый гриб с большим синим носом. - Как вы думаете, они смогут раскрыть это преступление?
- Ни хрена не смогут.
- Я тоже так думаю.
- Не смогут, потому что не хотят. А захотели бы, так смогли бы за милую душу. Я как-то статью одну в журнале читал. Очень толково написано. Так там ее автор, бывший сотрудник внутренних органов, кстати, утверждает, что они, менты, вполне бы могли за несколько дней покончить с любой преступной группировкой, вот только не хотят. Потому что не выгодно. Потому что сами с ними прочно повязаны.
Разговор идет нарочно громко, но мы с Вано предпочитаем в него не ввязываться и молча пьем свой кофе. Под конец Вано говорит, что постарается выполнить мою просьбу и опять спрашивает, не пойду ли я в контору. Я отказываюсь и прошу его звякнуть мне на дом. Я буду там.
3
Вечером, около девяти часов я подкатываю к зданию городской судмедэкспертизы. Несмотря на поздний, в принципе, час, в одном из окон на первом этаже горит яркий свет. Это как раз кабинет Головина. Ничего другого я и не ожидал, он редко когда уходит домой раньше десятого часа, поэтому и приехал так, чтобы все остальные служащие сего заведения рассосались по домам.
Через щелку между белыми плотными занавесками вижу, что эксперт дядя Миша сидит, низко склонившись над столом за столом, и строчит бумаги так, что над ним клубится пар. Дверь закрыта на замок и мне приходиться нажимать на кнопку звонка и долго ждать, пока Головин соизволит оторваться и открыть двери.
- А, это ты, Лысков?
- Я. Коньяк заказывали? - спрашиваю я, как только вижу вспотевший от напряженной работы лоб Михал Михалыча. - Армянский.
Головин, выставив вперед правую ногу, чтобы не брать через порог, принимает от меня завернутую в хрустящую бумагу бутылку и благодарит снисходительным кивком.
- Извини, что не приглашаю, Сережа, но у меня очень много работы. Сегодня весь день с господином прокурором разбирался. Только недавно закончил. Теперь все результаты надо оформить в надлежащем для чтения виде. Как минимум, до часу ночи проваландаюсь. Слышно, завтра из столицы целая комиссия высококомпетентных следователей прибывает в связи с этим убийством, как будто у нас своих нет, так что имею приказ: к их приезду все закончить.
- Ничего нового не обнаружили, Михал Михалыч?
- Да, в принципе, все так и оказалось, как я сказал. Конечно, вся процедура экспертизы еще до конца не закончена. Но свою часть работы я выполнил.
- А от чего он умер?
- Умер? Известно от чего: оттого, что сердце остановилось.
Наверное, Головин и впрямь переутомился, потому что стал предельно лаконичен.
- А от чего сердце остановилось? - настаиваю я, так как эта лаконичность меня не устраивает.
- Чтобы не загружать тебя специальными терминами, скажу, что он умер оттого и после того, как с него содрали кожу.
Ни фига себе! Я и раньше-то не особо завидовал Перминову, а теперь и подавно не хочется когда-нибудь оказаться на его месте. Но ведь даже собака на живодерне и та кусается, а ведь человек не собака. А может первоначальные предположения неправильны? И преступников было несколько… Должен же был кто-то держать его!
- Вы хотите сказать, что Перминов был жив, пока все это происходило?
- Не только жив, но еще и в полном сознании. Чтобы он не вырубился, ему вкололи какой-то препарат. Что-то похожее на сукцинилхолинхлорид. Точно названия препарата сказать пока не могу. Токсикологи сегодня резину протянули, анализа еще не сделали. Короче, он был как бы парализован, но находился в сознании.
- Значит, он понимал, что происходит?
- Еще как!
- Преступник был один?
- Скорее всего. Но если их было двое или больше, то остальные были только зрителями и не продвинулись дальше порога комнаты. Но все говорит за то, что в квартире Перминова, кроме него, был только одни человек - его убийца. Сначала он оглушил хозяина ударом по голове: на том необычном бокале, который ты имел удовольствие видеть, осталась гематома от удара. Потом он сделал ему укол и, дождавшись пока тот придет в себя, дал волю своей буйной фантазии.