Я сижу ошарашенный. Подобной реакции я никак не ожидал. Падре же опять чешется, потом, немного выпустив пары, успокаивается и продолжает уже более елейно:
- Мне не нужна помощь посторонних, чтобы определить каким образом была выломана дверь. Если уж на то пошло, то я сделал фотографии взлома, да и старый дверной косяк и сама дверь никуда не делись. Лежат в гараже, можете посмотреть, если вам делать больше нечего.
- Хорошо, хорошо, - примирительно заявляю я, - если вы такой опытный в этих делах, то зачем вы обратились к нам?
- Зачем? А вот зачем. Я уже прикинул, кто бы мог это сделать, составил, как вы изволили выразиться, список подозреваемых, придумал план действия, но чтобы воплотить его в реальность, проверить все версии, мне нужен помощник, потому что самому мне этим заниматься не с руки. Во-первых, сан не позволяет, да и возраст, знаете ли, не тот, когда при холоде, под дождем тянет подсматривать в замочную скважину. Короче мне нужен опытный оперативник. А для вас это профессия.
Похоже мой шеф подсунул мне неплохую свинью с этим архиепископом, который, почему-то возомнил себя одним из героев Эдгара По. Спасибо тебе, Павел Олегович! Век не забуду. Теперь неизвестно, сколько времени мне придется быть мальчиком на побегушках у этого стареющего маразматика. Одного начальника мне было вполне достаточно. Больше не надо. Я и одного-то еле терплю. Если уж я и берусь расследовать дело, то вся игра должна проходить по моим правилам или не проходить вообще. Может попытаться разозлить его? Чтобы он прогнал меня в три шеи и отказался от услуг нашего агентства? Большого труда это не составит. Старикашка вспыльчивый. Интересно, Павел уже слупил с него задаток или нет?
- А как вы представляете мою оперативную работу? - спрашиваю я. - Вы будете вызывать по списку одного за другим ваших подозреваемых, затем приглашать их в подвал, где буду находиться я и отделывать их плеткой или подвешивать на дыбу?
Вопреки ожидаемому, на этот раз он и не думает сердиться. Скорее, наоборот: по его лицу пробегает нечто вроде усмешки.
- Ну, будем надеяться, что до это не дойдет. Конечно, - отче останавливается, как бы подыскивая слова, - я вовсе не исключаю возможности определенного физического воздействия… ну, скажем, чтобы помешать злоумышленнику скрыться или что иное в этом роде, но уверяю вас никого подвешивать на дыбу не понадобится. Это будет нормальное цивилизованное расследование, ничего противозаконного, за исключением, пожалуй, что вам, скорее всего, придется провести небольшой несанкционированный обыск. Что вы на это скажите? Вы готовы к этому?
- Обыск не проблема, было бы что искать, - отвечаю я. - К обыску я готов. Я к другому не готов. Я не готов именно к такой своей роли. Я привык к тому, и так оно было во всех предыдущих делах, что именно я определяю стратегию и тактику дела, именно я решаю, в замочную скважину какой двери подсматривать в первую очередь, а какую оставить на потом, у кого проводить обыск, а кого поджаривать на углях и загонять иголки под ногти. И это было правильным. Про угли и иголки с ногтями, я конечно в шутку, но вы же не указываете пилоту, как тому надо вести пассажирский лайнер, хоть бы вы и сами понимали в этом деле. Или врачу, как удалять у вас аппендикс?
- Это разные вещи… - пытается протестовать Феодосий, но я опять перехватываю у него инициативу.
- Не до такой степени и разные. Мне не очень хочется быть слепым исполнителем чьих то указаний. Короче так: принимая во внимание ваш опыт, я готов допустить ваше участие в деле не только как клиента, но и как условного коллегу с правом совещательного голоса, но до тех пор, пока я не узнаю все обстоятельства этой, так называемой кражи, я палец о палец не ударю. Кража - это не тот случай, чтобы играть в темную. Или вы выкладываете весь расклад или мы расходимся. Это мое последнее слово.
Кровь снова приливает к лицу архиепископа, на этот раз он приобретает цвет перезрелого баклажана, но ему удается сдержаться. Видно, что в нем мучительно борются две противоположные тенденции. Он вгрызается в меня взглядом, пытаясь с высоты своего опыта, прочесть в моем лице что-то, что должно ему помочь сделать правильный выбор. Должно быть что-то там все-таки написано, что-то не совсем плохое, потому-то он, наконец, расслабляется и выдыхает.
- Будь, по-вашему. Надеюсь, все, что я вам скажу, останется между нами, молодой человек?
- Как и вы соблюдаете тайну исповеди, так и мы обязаны соблюдать тайну интересов клиента, если только вы не признаетесь в преступлении.
- Хорошо, я готов вам поверить и готов ответить на ваши вопросы. Тогда вы поможете мне разобраться?
- Помогу.
- Господь воздаст вам по делам вашим, - торжественно заявляет Феодоссий.
- Всенепременно.
- И не только Господь, - решает дополнить бывалый зека. - Если у нас получится вернуть похищенное, помимо того, что вам платят на вашей фирме, вы лично получите еще семь процентов от найденного.
Несмотря на то, что начало разговора у нас получилось не очень удачное, его продолжение начинает мне нравиться все больше и больше. Мой первый вопрос логически вытекает из только что услышанного.
- А сколько было денег в сейфе?
- Сто тысяч евро.
- Не слабо!
- Согласен с вами. Это очень большая сумма, которая могла бы хорошо послужить епархии. У нас столько дел, которые требуют расходов, - вздыхает он.
- Какие еще причины не позволили вам вызвать милицию?
- Ну, это довольно деликатные причины, - опять начинает мяться святой отец.
- Послушайте, владыка, к нам и обращаются как раз либо потому, что сомневаются в компетенции милиции, либо из-за причин деликатного характера. Третьего не бывает. Говорите смелее.
3
Деньги, как выяснилось накануне, преподнес в дар Феодосию один человек - весьма известный уголовный авторитет, причем я так и не понял, был ли это дар епархии или лично архиепископу. Скорее всего, этого не знал и Феодосий, поэтому и не хотел афишировать наличие у него крупной суммы: он еще не определился, где богово, а где кесарево.
Много лет назад отбывая срок за "антисоветскую деятельность" в одном из исправительно-трудовых лагерей в Тюменской области, он, тогда еще Иван Луцкий познакомился с одним молодым вором, который болел фурункулезом в такой стадии, что на теле практически не было живого места. Куда ни глянь - сплошные чиряки и гнойные кровоточащие язвы. Отец будущего владыки, тоже священник, заслуженно пользовался среди земляков славой знахаря и целителя, знатока всяческих лечебных трав, и часть своих знаний он как мог постарался передать сыну. Выходя на общие работы в промышленную зону, Иван улучал время и старался отыскать между кочек какую-то редкую, но очень целебную травку, ему одному известную. Травку он нашел и начал делал больному припарки, а также заставлял пить из нее отвар. Через два месяца тот выздоровел. Скоро вора отправили на этап, но Луцкий успел объяснить ему, как искать и сушить это снадобье. Больше они не виделись.
И только неделю назад, тот самый человек, теперь коронованный вор-законник, навестил отца Феодосия. В конце беседы он и попросил архиепископа молиться за его грешную душу и оставил кейс с бабками, то ли в благодарность за лечение, то ли как пожертвование церкви. Имя его Феодосий мне не открыл, да и я, признаться, не настаивал. Он только сказал, что законник этот здесь был проездом, у него целый букет лагерных болезней от туберкулеза до цирроза печени и жить ему, скорее всего, осталось всего ничего.
Вскоре обнаружилось, что деньги бесследно исчезли.
Другая причина, по которой он не вызвал милицию, было то, что архиепископ не хотел скандала. Говорят, что вооруженные силы, армия - это зеркало общества. Согласен, но от себя добавлю: не только армия, но и медицина, юриспруденция, образование и все остальные общественно-социальные институты, в том числе и церковь - все это такие же зеркала. Как и везде, духовным особам тоже не чужды карьеризм, склоки, борьба за кресло и все остальные пороки, свойственные обществу. Феодосий достаточно прозрачно намекнул, что нашлось бы немало таких, что обрадовались бы случившемуся факту, который при желании можно было преподнести, дескать, среди протеже и креатур архиепископа немало ворья, а он сам на короткой ноге с блатными вожаками. Одно дело, когда икону старинную из храма сопрут, тут кроме сторожа никто вроде и не виноват, другое - когда в самом епископате гниды завелись. А уж недоброжелатели только и ждут момента, чтобы подножку подставить.
- Совсем мало таких осталось, кто от истинной веры и желания стадо божье на путь веры и благочестия наставлять, в священники идет. Всем только одна радость как карманы и живот набить, - вздыхает Луцкий.
- Владыка, - спрашиваю я, - исходя из вашего поведения, я понял, что в краже вы подозреваете кого-то из вашего окружения. Почему вы так уверены, что вор не был посторонним? То, что ваш знакомый сделал вам "подарок", могли знать и приближенные к нему люди. Может быть, кто-то из них и упер денежки, или же просто дал наводку местным коллегам?
- Два уточнения, сын мой, во-первых, я подозреваю не кого-то из моего окружения, а многих из моего окружение. Во-вторых, детальный анализ, который я сделал, тщательный осмотр места происшествия, сопоставления фактов позволили сделать мне вывод, что деньги были унесены гораздо раньше, чем был взломан кабинет. Мало того, я убежден, что сам взлом и был придуман, чтобы запутать след.
- Значит все другие, работающие у вас люди, о краже ни сном, ни духом?
- Кроме меня и вора никто об этом не знает. Разумеется, что вскрытые двери скрыть не удалось, - каламбурит Владыка. - Но я заявил работающим здесь, что ничего не пропало. Все списали на действия хулиганов.
- И вам поверили?
- А почему нет? Если бы не деньги, то воровать у меня в кабинете было совершенно нечего. У меня, как видите, здесь нет даже компьютера, а церковные бумаги воров не интересуют. Правда у нас здесь есть довольно большая библиотека и среди книг есть несколько старинных раритетов, которые могли бы заинтересовать коллекционеров, но все они остались на месте. Помещение библиотеки было нетронутым. Есть еще бухгалтерия, но обычно мы не храним там больших сумм. Взломщика интересовали только деньги, которые я получил накануне.
- Я смотрю, что на окнах у вас решетки, а как быть с сигнализацией? Разве вы не сдаете помещение под охрану?
- Под сигнализацией у нас только библиотека и бухгалтерия. Остальные двери нет. Я же говорил, что ничего особо ценного для посторонних у нас не было.
- А почему вы не забрали деньги с собой, а оставили в кабинете?
- Ну не знаю, сумма большая, как-то боязно брать домой. Да я и не думал, что за одну ночь что-то может произойти. Я полагал на следующий день оприходовать деньги как пожертвование и положить их в банк на счет епархии.
- Постойте, вы хотите сказать, что деньги были украдены почти сразу? На следующую же ночь?
- Ну да. Мой знакомый приехал ко мне где-то после трех пополудни. Часа два мы с ним беседовали, а потом расстались. Это было уже под вечер. В пять часов или немного после пяти. Деньги были в кейсе или, как говорили раньше, дипломате. Уходя, я положил дипломат в этот сейф. Утром пришел и вижу: двери взломаны.
- Сторож есть?
- На тот момент не было. Прежний, к сожалению, попал в больницу, а найти ему замену, еще не успели. Библиотека была ведь под сигнализацией, пункт охраны и дежурная милицейская часть рядом, через квартал. Если что, они бы через минуту были бы здесь.
- Ладно, а теперь самое главное: почему вы решили, что это сделал кто-то из вашего окружения, а не из людей вашего знакомого?
Владыка говорит, что он сам стал все скрупулезно изучать. В тот вечер он и его личный шофер уходили последними. Феодосий сам закрыл на ключ обе двери: в свой кабинет и общую, уличную. Водитель, правда, после того как отвез владыку домой, вернулся, чтобы поставить машину (гараж находится во дворе резиденции), но в самом доме ему делать было нечего. Заперев гараж и калитку, он ушел домой. Владыка отлично помнил, что закрывал в тот вечер, как и во все другие вечера, двери на два оборота замка, в то время как замки в обоих взломанных дверях были закрыты только на один. Это означает, что вор без напряжения открыл двери ключом, взял деньги, а когда возвращался, то закрыл их всего на один, то ли оттого, что спешил, то ли потому, что не придал этому значения. И вот двери, закрытые на один оборот, он повторно взломал, чтобы навести на мысль о постороннем человеке.
- У кого есть ключи от входной двери? - уточняю я.
- У всех, кто здесь постоянно работает. Таких, вместе со мной, семь человек. Впрочем, нет, вру. У водителя нет. Значит шесть.
- А от вашего кабинета тоже у всех?
- Нет, от моего кабинета только у меня и у Ольги Ивановны. Это мой секретарь. Вы ее видели, когда пришли. Правда его она хранит просто в ящике своего стола. Не знаю, кто еще знал об этом, но лично я знал и даже раз пользовался им, когда забыл взять свои ключи. Значит, могли знать и другие.
- Выходит, что теоретически любой из служащих здесь, кроме разве что водителя, мог в любое время войти в ваш кабинет?
- Выходит так.
- А как быть с сейфом?
- А вот с сейфом дело обстоит еще интереснее. Ключ от сейфа был только у меня. У вора его не было. Поэтому, он высверлил замок при помощи электродрели.
- А что здесь интересного? Медвежатники часто так делают.
- Интересное здесь то, что сам замок у сейфа дрянной был. Настоящему специалисту по "медведям" не было никакой нужды тратить драгоценное время и сверлить замок, что является достаточно трудоемким процессом. Мне кажется, что я и сам без ключа бы его открыл, при помощи проволоки, если бы захотел. Это еще один довод в пользу того, что вор был свой, не из числа профессиональных жуликов.
Осмотрев сейф и замок, я убеждаюсь в правоте клиента - для профессионала "ломануть" его не сложнее, чем открыть банку с балтийскими шпротами.
- Согласен. Но как вор мог знать, что у вас есть деньги?
- Если бы вы знали, Сергей, сколько я думал над этим вопросом. Двое суток думал. А на третьи, не до чего не додумавшись, стал осматривать свой кабинет. Вы не поверите, что мне удалось обнаружить!
Архиепископ Феодосий поднимается, шурша подолом, подходит к одной из стен, на которой висит большая икона. Я не очень разбираюсь, но, по-моему, она называется икона Казанской божьей матери, и, не без усилий, снимает ее.
- Так, вот… Я начал осматривать кабинет, - повторяет он, - и обнаружил вот это.
Он делает мне знак подойти.
- Что там, микрофон? - настораживаюсь я.
- Не угадали, молодой человек, все гораздо проще.
Я подхожу и вижу, что святой отец прав: все действительно очень просто. В стене есть отверстие - не хватает двух кирпичей. С этой стороны отверстие закрывала упомянутая икона, с другой стороны тоже, что-то в этом роде.
- С той стороны, - говорит Феодосий, словно читая мои мысли, - картина, изображающая двенадцать апостолов на горе Синайской. Она небольшая и, если ее слегка отодвинуть в сторону, можно прекрасно слышать, что говорится у меня в кабинете.
- Вы не знали, что за иконой есть отверстие?
- Нет, конечно. Наверное, это еще от моего предшественника осталось. Скорее всего, кто-то подслушал и понял, что мой гость оставил мне деньги. А металлическая дверь сейфа слегка поскрипывает, когда ее открываешь.
- А что за стеной?
- Библиотека и архив. Ну и какое ваше мнение?
- Честно?
- Конечно, как на исповеди.
- Или у вас и вправду украли деньги, или вам, на старости лет, захотелось побыть детективом, и вы придумали всю эту историю, чтобы немного поразвлечься.
Феодосий заливается мелким хрипловатым смехом.
- А вы мне начинаете нравиться. Вы умеете делать выводы. Думаю, что мы сработаемся.
Я вдруг настораживаюсь.
- Послушайте, владыка, а это ничего, что мы… тут? Нас опять могут подслушать.
- Ну что вы, после всего, что произошло, я принял меры. Во-первых, сейчас, кроме Ольги Ивановны и нас, в здании никого нет. Потом, когда рабочие ставили новые двери, я связался со специалистами и распорядился дополнительно установить камеры наблюдение за приемной и за помещением архива. Я попросил сделать это в вечерние часы, поэтому, надеюсь, никто больше не знает про мою уловку. Монитор находится у меня под столом. Не угодно ли глянуть?
Глянуть мне угодно. Монитор и впрямь располагается под столом, с левой стороны. Он черно-белый, но зато небольшой и скрыт от глаз посетителей. На экране мне хорошо видно почти всю приемную, с сидящей в углу за пишущей машинкой секретаршей архиепископа Ольгой Ивановной.
- Вот, это приемная, - не без некоторого хвастовства заявляет духовное лицо и переключает маленький, совершенно незаметный на столе тумблер. - А это библиотечный зал.
Глаза мои становятся квадратными от удивления, точь-в-точь как этот монитор, на экране я отчетливо вижу мужика стоящего с большущим мечом в руке.
Подождав с несколько секунд Феодосий, как ни в чем не бывало, дергает переключатель.
- А это комнаты архива, как видите, теперь, при желании, я могу контролировать почти все здание. Вам нравится, молодой человек?.. Теперь я сразу увижу, если что не так… Сергей, что с вами? Вы меня не слушаете?
- Не, что вы… конечно, слушаю… контролировать все здание, это весьма удобно, особенно, если не доверяешь окружению.
И, тем не менее, владыка прав. Слушаю я рассеянно. Недавние кровавые события опять встают перед глазами, как будто это случилось пять минут назад. Изуродованный, окровавленный Перминов возникает из небытия и над всем этим высится фигура средневекового рыцаря с черепом в руке.
- Что с вами, Сережа, вам нездоровится? - взволновано спрашивает Феодосий.
- Да нет, все в порядке. Просто всякая дрянь мерещится.
- Это плохо, - сетует архиепископ, - вот они печальные результаты образа жизни, который ведут современные люди: алкоголь, неразборчивость в женщинах, это исчадие дьявола - телевидение. Не удивительно, что потом всякая чертовщина, прости меня Господи, мерещится. Скажите по совести, вы когда последний раз ходили к святому причастию?
- Если по совести, никогда.
Феодосий только взмахивает руками: мол, вот, что и требовалось доказать.
- Вам обязательно нужно сходить к причастию. А вас хоть крестили?
- Думаю, крестили, - отвечаю я, но как-то не очень уверенно.
- Думаете или крещеный?
- Да не помню, - вынужден признаться я, решая поменять тему, тем более, что мысль, что я только что видел человека с мечом, мучит меня гораздо в большей степени, чем святое причастие. - Мне показалось, что в библиотеке кто-то был. Но вы так быстро переключили камеру, что мне не удалось рассмотреть подробнее.
- Странно, я никого не заметил. Сейчас проверим, - говорит он, снова нажимая на кнопку переключателя. - Вот видите, никого нет.