– А! Ну, так мы сейчас отправимся туда, – сказал полковник, хладнокровно принимаясь опять за завтрак. – Скверная история, – прибавил он, когда дворецкий вышел из комнаты. – Старик Кённингэм – один из самых выдающихся наших помещиков и весьма порядочный человек. Это убийство страшно поразит его, потому что кучер жил у него много лет и был хороший слуга. Очевидно, это те же негодяи, которые забрались в Эктон.
– И украли такую странную коллекцию? – задумчиво сказал Холмс.
– Вот именно.
– Гм! Может быть, дело окажется совершенно простое, но на первый взгляд оно все же любопытно, не правда ли? Шайка воров, действующая в известной местности, могла бы несколько разнообразить свои похождения и не нападать в течение нескольких дней на два дома в одном округе. Когда вчера вечером вы заговорили о предосторожностях, я помню, что мне пришла в голову мысль, что едва ли какой либо вор или воры обратят внимание на эту местность Англии. Оказывается, однако, что мне следует еще многому поучиться.
– Я думаю, это какой-нибудь местный профессионал, – сказал полковник. – В таком случае он, понятно, выбрал поместья Эктона и Кённингэма, как самые большие.
– И богатые?
– Должны бы быть самыми богатыми; но в продолжение нескольких лет они вели процесс друг с другом, который, как я полагаю, высосал соки из обоих. У старого Эктона есть какое-то право на половину имения Кённингэма, и адвокаты ухватились за это дело обеими руками.
– Если это какой-нибудь местный негодяй, то поймать его не трудно, – зевая, проговорил Холмс. – Хорошо, Ватсон, я не стану мешаться в это дело.
– Инспектор Форрестер, сэр, – проговорил дворецкий, растворяя двери.
В комнату вошел франтоватый молодой человек с умным лицом.
– Здравствуйте, полковник, – сказал он. – Извините, что помешал, но мы слышали, что здесь м-р Шерлок Холмс из улицы Бэкер.
Полковник указал на моего друга. Инспектор поклонился.
– Мы думали, что, может быть, вы согласитесь пойти с нами, м-р Холмс.
– Судьба, положительно, против вас, Ватсон, – со смехом сказал мой приятель. – Мы только что говорили об этом деле, инспектор. Может быть, вы сообщите нам несколько подробностей.
По тому, как он откинулся на спинку кресла, я увидел, что все мои увещания будут напрасны.
– В деле Эктона у нас не было никаких данных. В этом же их очень много, и нет сомнения, что в обоих случаях участвовала одна и та же личность. Человека этого видели.
– А!
– Да, сэр. Но он убежал с быстротой лани, после того, как выстрелил в бедного Вильяма Кирвана. М-р Кённингэм видел его из окна спальни, а м-р Алек Кённингэм – с черного хода. Тревога поднялась в три четверти двенадцатого. М-р Кённингэм только что лег в постель, а м-р Алек, уже в халате, курил трубку. Они оба слышали, как кучер Вильям звал на помощь, и м-р Алек бросился вниз узнать, что случилось. Дверь черного хода была отперта, и внизу лестницы он увидел двух человек, боровшихся друг с другом. Один из них выстрелил, другой упал, и убийца бросился в сад и перескочил через забор. М-рь Кённингэм, выглянув из окна спальни, видел, как он добежал до дороги, но затем потерял его из виду. М-р Алек нагнулся, чтобы посмотреть, нельзя ли помочь умирающему, а негодяй тем временем убежал. Мы знаем только, что это человек среднего роста, одетый в темную одежду, усердно разыскиваем его и надеемся скоро найти, так как он здесь чужой.
– Что делал Вильям там? Говорил он что-нибудь перед смертью?
– Ни слова. Он жил в сторожке с матерью, и так как был очень преданный малый, то мы думаем, что он пришел в дом взглянуть, все ли там в порядке. Понятно, что происшествие в поместье Эктона заставило всех быть настороже. Разбойник, должно быть, только что взломал дверь – замок оказался сломанным, когда Вильям бросился на него.
– Не сказал ли Вильям чего-нибудь матери, когда уходил из дома?
– Она очень стара и глуха, и мы ничего не можем добиться от нее. Она чуть с ума не сошла от постигшего ее удара, да и прежде, кажется, не отличалась умом. Но у нас в руках есть одна замечательная вещь. Взгляните, пожалуйста, на это!
Он вынул маленький клочок бумаги из записной книги и разложил его на коленях.
– Вот что найдено в руке убитого. По-видимому, что это клочок, оторванный от целого листа бумаги. Заметьте, что обозначенное тут время как раз совпадает с тем, когда убили беднягу Вильяма. Вы видите, что или убийца вырвал от него остальной лист, или, наоборот, Вильям вырвал этот клочек из рук убийцы. Дело идет как будто о свидании.
Холмс взял клочок бумаги, факсимиле которого приведено здесь.
– Если признать это за назначение свидания, – продолжал инспектор, – то, конечно, можно предположить, что Вильям Кирван, хотя и пользовался репутацией честного человека, состоял в заговоре с вором. Он мог встретиться с ним, помочь ему даже взломать дверь, а затем между ними могла произойти ссора.
– Это чрезвычайно интересный отрывок, – сказал Холмс, рассматривая его с большим вниманием. – Дело-то оказывается гораздо сложнее, чем я думал, – прибавил он, опуская голову на руки. Инспектор улыбался впечатлению, произведенному этим делом на знаменитого лондонского специалиста.
– Ваше последнее предположение о возможности соглашения между вором и кучером и о том, что этот клочок представляет собой отрывок письма одного из них, остроумно и не лишено вероятия, – заговорил, наконец, Холмс. – Но эта записка открывает…
Он снова опустил голову на руки и сидел несколько минут, погруженный в глубокое раздумье. Когда он поднял голову, я с изумлением увидел, что румянец играл у него на щеках, а глаза блестели, как до болезни. Он вскочил на ноги с прежней энергией.
– Знаете что! – сказал он. – Мне бы хотелось хорошенько и спокойно заняться подробностями этого дела. В нем есть что-то чрезвычайно привлекательное для меня. Если позволите, полковник, я оставлю вас с моим другом Ватсоном и пройдусь с инспектором, чтобы проверить правдоподобность фантазии, пришедшей мне в голову. Я вернусь через полчаса.
Прошло целых полтора часа, прежде чем инспектор вернулся один.
– Мистер Холмс расхаживает по полю взад и вперед, – сказал он. – Он приглашает нас всех отправиться в дом.
– К мистеру Кённингэму?
– Да, сэр.
– Зачем?
Инспектор пожал плечами.
– Право, не знаю, сэр. Между нами, мне кажется, что мистер Холмс еще не вполне оправился от болезни. Он держит себя как-то странно и очень возбужден.
– Мне кажется, вы напрасно тревожитесь, – сказал я. – Я всегда убеждался, что в его сумасшествии есть известный метод.
– Или, наоборот, в его методе сказывается сумасшествие, – пробормотал инспектор. – Но он горит желанием отправиться туда, а потому, если вы готовы, полковник, пойдемте к нему.
Мы застали Холмса расхаживающим взад и вперед по полю, с опущенной на грудь головой и засунутыми в карманы брюк руками.
– Интерес дела все возрастает, – проговорил он. – Ватсон, наша поездка в деревню удалась как нельзя лучше. Я провел чудесное утро.
– Вы были, как видно, на месте преступления? – спросил полковник.
– Да; мы с инспектором сделали маленькую рекогносцировку.
– И успешно?
– Да; мы видели несколько интересных вещей. Расскажу вам дорогой. Прежде всего мы видели тело несчастного. Он, действительно, как и говорили, умер от выстрела из револьвера.
– А разве вы сомневались в этом?
– О, во всяком случае следовало удостовериться. Исследование наше было не лишним. Потом мы поговорили с мистером Кённингэмом и его сыном, которые точно указали нам место, где убийца перескочил через забор. Это было чрезвычайно интересно.
– Конечно.
– Потом мы заглянули к матери бедного малого, но ничего от нее не узнали, так как она очень стара и слаба.
– Ну, а результат ваших исследований?
– Убеждение, что случай совершенно особенный. Может быть, наше посещение несколько выяснит его. Мы с инспектором, кажется, сходимся во мнении, что клочок бумаги, зажатый в руке убитого и указывающий час смерти его, весьма важный документ.
– Он должен служить исходной точкой, мистер Холмс.
– Он и служит ей, Автор этой записки заставил Вильяма Кирвана встать в этот час. Но где же лист, от которого оторван этот клочок?
– Я тщательно осмотрел все место кругом, надеясь найти его, – сказал инспектор.
– Он был вырван из руки убитого. Кому было так нужно овладеть им? Тому, кого могла уличить эта записка. Что же он сделал с ней? По всем вероятиям, сунул ее в карман, не заметив, что клочок от нее остался в руке убитого. Если бы нам удалось добыть остальную часть листка, то, очевидно, мы сделали бы большой шаг к открытию тайны.
– Да, но как нам добраться до кармана преступника, не поймав его самого?
– Да, да, об этом стоит подумать. Затем еще один пункт. Записка была прислана Вильяму. Человек, написавший ее, принес не сам, иначе он мог бы передать все на словах. Кто же принес записку? Или ее прислали по почте?
– Я навел справки, – сказал инспектор. – Вильям получил вчера после полудня письмо по почте. Конверт он уничтожил.
– Превосходно! – вскрикнул Холмс, похлопывая инспектора по спине. – Вы видели почталиона. Право, приятно работать с вами. Ну, вот и сторожка; если вы пройдете со мною, полковник, я покажу вам место преступления.
Мы прошли мимо хорошенького коттэджа, где жил покойный, и, по аллее, окаймленной дубами, дошли до красивого старинного дома эпохи королевы Анны. Над входной дверью стоял год битвы при Мальплаке. Холмс и инспектор по вели нас кругом до черного входа, отделенного садом от забора, идущего вдоль дороги. У двери в кухню стоял констэбль.
– Откройте дверь, – сказал Холмс. – Ну-с, вот на этой лестнице стоял молодой мистер Кённингэм и видел, как двое людей боролись как раз на том месте, где мы стоим теперь. Старик мистер Кённингэм стоял у второго окна налево и видел, как убийца убежал влево от куста. Видел это и сын. Оба они сходятся на счет куста. Тогда мистер Алек выбежал и стал на колени возле раненого. Земля, как вы видите, очень тверда, и тут нет следов, которые могли бы помочь нам.
В эту минуту из-за угла дома на дорожку сада вышли двое людей. Один из них был пожилой человек, с крупными, резкими чертами лица, с тяжелым взглядом глаз; другой – блестящий молодой человек; его сияющее, смеющееся лицо и щегольская одежда составляли странный контраст с приведшим нас сюда делом.
– Все еще возитесь с ним? – сказал он Холмсу. – Я думал, что вы, лондонцы, сразу схватываете суть дела. Оказывается, не так-то скоро.
– Ах, дайте нам немножко времени, – добродушно заметил Холмс.
– Да, время понадобится вам, – сказал молодой Алек Кённингэм. – По моему, нет никаких улик.
– Есть только одна, – ответил инспектор. – Мы думали, что если бы нам удалось найти… Боже мой! Что с вами, мистер Холмс?
Лицо моего друга вдруг приняло ужасное выражение. Глаза его закатились, черты исказились. С подавленным стоном он упал ничком на землю. Испуганные внезапностью и силой припадка, мы отнесли его в кухню. Несколько минут он лежал в большом кресле, откинувшись на спинку и тяжело дыша. Наконец, он встал и со сконфуженным видом принялся извиняться, что перепугал нас.
– Ватсон может вам сказать, что я только что оправился после серьезной болезни, – объяснил он. – Я подвержен этим внезапным нервным припадкам.
– Не отвезти ли вас домой в шарабане? – спросил старик Кённингэм.
– Так как я уже здесь, то мне хотелось бы удостовериться в одном пункте. Это очень легко сделать.
– А именно?
– Видите ли, мне кажется, весьма возможно предположить, что бедняга Вильям пришел не до, а после того, как вор забрался в дом. Вы, по-видимому, не сомневаетесь, что хотя замок и был взломан, но убийца не входил в дверь.
– Мне кажется, это – очевидно, – серьезно ответил м-р Кённингэм. – Ведь мой сын Алек еще не ложился спать и, конечно, слышал бы, если бы кто-нибудь ходил внизу.
– Где он сидел?
– Я сидел и курил у себя в уборной.
– Где окно уборной?
– Последнее слева; рядом с окном комнаты отца.
– Конечно, у вас обоих еще горели лампы?
– Без сомнения.
– Странно, – улыбаясь, проговорил Холмс. – Ну, разве не удивительно, что вор – да к тому еще опытный вор – решается ворваться в дом, когда видит по свету, что в нем не спят еще двое людей.
– Должно быть, человек смелый.
– Если бы дело не было странное, нам не пришлось бы просить вас выяснить его, – сказал м-р Алек. – Что же касается вашего предположения, что вор обокрал дом прежде, чем накрыл его Вильям, то я считаю его вполне нелепым. Разве мы не заметили бы беспорядка в доме и не хватились бы похищенных вещей?
– Это зависит от того, какие вещи пропали, – сказал Холмс. – Вы должны помнить, что мы имеем дело с каким-то совершенно необычным вором. Например, вы помните, что он унес у Эктона?.. Пучок веревок, пресс-папье и еще какие-то пустяки.
– Мы вполне отдаемся в ваше распоряжение, м-р Холмс, – сказал старик Кённингэм. – Все, что укажете вы или инспектор, будет исполнено.
– Во-первых, – сказал Холмс, – мне бы хотелось, чтобы вы предложили награду лично от себя – когда еще полиция определит сумму! – а эти вещи нужно делать как можно скорее. Я набросал заявление; может быть, вы согласитесь подписать его. Я думаю, пятидесяти фунтов будет достаточно.
– Я охотно дал бы и пятьсот, – сказал Кённингэм, беря лист бумаги и карандаш, поданный Холмсом. – Но здесь есть неточность, – прибавил он, взглянув на объявление.
– Я несколько торопился, когда писал.
– Видите ли, вы пишете: "Так как в среду, около трех четвертей первого, была сделана попытка…" и т. д. На самом же деле было три четверти двенадцатого.
Мне было досадно за сделанную ошибку, так как я знал, как это будет неприятно Холмсу. Он отличался точностью в передаче фактов, но только что перенесенная им болезнь, очевидно, потрясла его, и этой маленькой случайности было для меня достаточно, чтобы видеть, что он еще не вполне поправился. Он сам сконфузился на минуту, инспектор поднял брови, а Алек Кённингем громко захохотал. Но старый джентльмен исправил ошибку и отдал Холмсу бумагу.
– Отдайте ее напечатать как можно скорее, – сказал он. – Мне кажется, это превосходная идея.
Холмс аккуратно положил объявление в записную книжку.
– А теперь, – сказал он, – право, хорошо бы нам всем пройтись по дому и убедиться, не утащил ли чего-нибудь этот несколько полоумный грабитель.
Прежде чем войти в дом, Холмс осмотрел взломанную дверь. Очевидно, было всунуто долото или крепкий нож, чтобы выдвинуть замок обратно.
– У вас, стало быть, нет засова? – спросил он.
– Мы не находили его нужным.
– Вы не держите собаки?
– Держим; но она на привязи по другую сторону дома.
– Когда прислуга ложится спать?
– Около десяти.
– Вероятно, и Вильям ложится в то же время?
– Да.
– Странно, что он не спал именно в эту ночь. Теперь я был бы очень рад, если бы вы были так добры и проводили нас по дому, м-р Кённингэм.
Коридор, вымощенный плитами, с выходящими в него кухнями, вел к деревянной лестнице, поднимавшейся в первый этаж. Он выходил и на противоположную площадку, с которой начиналась другая, более нарядная лестница, ведшая в парадную переднюю. На эту площадку выходили двери гостиной и нескольких спален, в том числе и спальни м-ра Кённингэма и его сына. Холмс шел медленно, внимательно приглядываясь к архитектуре дома. По выражению его лица я видел, что он напал на горячий след, но никак не мог себе представить, куда приведет его этот след.
– Любезный сэр, – сказал м-р Кённингэм с некоторым нетерпением, – право же, все это совершенно бесполезно. Моя комната там, где оканчивается лестница, а за ней идет комната сына. Предоставляю вам судить, мог ли вор забраться сюда, не потревожив нас.
– Кажется, придется вернуться и искать нового следа, – заметил сын с несколько злобной улыбкой.
– Попрошу вас потерпеть еще немного. Вот, например, мне хотелось бы знать, как далеко можно видеть из окон спален. Это, насколько я понял, спальня вашего сына, – прибавил он, отворяя дверь, – а это уборная, где он сидел и курил, когда началась тревога. Куда выходит ее окно?
Он прошел через спальню, отворил дверь и окинул взглядом следующую комнату.
– Надеюсь, вы довольны теперь? – спросил м-р Кённингэм с досадой в голосе.
– Благодарю вас; кажется, я видел все, что нужно.
– Тогда, если это действительно необходимо, мы можем пройти в мою комнату.
– Если вас это не затруднит.
Мировой судья пожал плечами и провел нас в свою комнату, очень просто убранную. В то время, как мы подходили к окну, Холмс отстал от остальных так, что он и я шли последними в нашей группе. В ногах у кровати стоял маленький столик, а на нем тарелка с апельсинами и графин с водой. В ту минуту, как мы подошли к нему, Холмс, к несказанному моему изумлению, нагнулся вперед и преспокойно опрокинул столик. Графин разлетелся вдребезги, а фрукты покатились во все стороны.
– Ах, Ватсон, что вы наделали? – хладнокровно заметил Холмс. – В какой вид вы привели ковер?
Я нагнулся в смущении и стал подбирать фрукты, поняв, что мой товарищ по какой-то известной только ему причине желал, чтобы я взял вину на себя. Другие последовали моему примеру и поставили столик на ножки.
– Ах! – крикнул инспектор. – Куда же он девался?
Холмс исчез.
– Подождите минутку, – сказал Алек Кеннингэм. – По-моему, он спятил с ума. Отец, пойдем посмотрим, куда он девался.
Они выбежали из комнаты. Инспектор, полковник и я в недоумении переглядывались между собой.
– Честное слово, я склонен разделить мнение мистера Алека, – сказал инспектор. – Может быть, это следствие болезни, но мне кажется, что…
Внезапный возглас: "На помощь! На помощь! Убьют!" прервал его речь. С ужасом я узнал голос моего друга и выбежал, как безумный, на площадку. Крики, перешедшие в хриплый стон, неслись из комнаты, в которую мы заходили раньше. Я влетел сначала в нее, а потом в смежную уборную. Оба Кённингэма навалились на лежавшего на полу Холмса. Младший душил его за горло обеими руками, а старший, казалось, старался вывихнуть ему кисть руки. В одно мгновение мы трое оторвали их от Холмса, и он с трудом поднялся на ноги, весь бледный и сильно измученный.
– Арестуйте этих людей, инспектор! – задыхаясь, проговорил он.
– По обвинению в чем?
– В убийстве кучера Вильяма Кирвана.
Инспектор оглядывался вокруг в полном недоумении.
– О, м-р Холмс! – наконец, проговорил он, – я уверен, что вы вовсе не…
– Замолчите и взгляните на их лица! – отрывисто сказал Холмс.