– Они теперь притворяются, будто поддерживают Ингемара, но мне известно, что они позвонили в газеты. Ингемар – блестящий политик, он невероятно талантлив от природы и стал угрозой партийному руководству. Они хотели избавиться от него, мне это доподлинно известно… Лицемерие – вот как это называется. Совершенно аморальное поведение. Ударить человека в спину, а потом спрятаться в тень.
Анника внимательно посмотрела на собеседницу:
– Тебе это точно известно, или ты просто так думаешь?
Посетительница крепче вцепилась в свою сумочку.
– Партийное руководство совсем ничего не знает об Ингемаре. Это даже глупо немного… – Сейчас она чуть ли не улыбалась. – Например, относительно его деловых качеств. Ингемар – отличный человек и политик от Бога, но он всегда был плохим бизнесменом. Как ему удалось удержать свою фирму на плаву, абсолютно непонятно.
Анника сделала пометку у себя в блокноте и заметила уголком глаза, как в редакцию вошел Вальтер. Он остановился в десятке метров от них, не зная, где ему притулиться. Марианна Берг-Хольмлунд вздохнула и вытерла платком щеки.
– Я сказала бы, что Ингемар – единственный, кто способен проводить политику партии в правильном направлении, – добавила она.
Анника немного покачалась на стуле.
– То есть ты симпатизируешь ему, чисто из политических соображений? – спросила она.
Женщина энергично закивала:
– Абсолютно. Я вхожу в состав компактной и крепко спаянной группы, которая очень высоко ценит его взгляды.
– Значит, по-твоему, гомосексуальность – страшный грех?
Марианна Берг-Хольмлунд остолбенела.
– Не я так считаю, это написано в Библии.
Анника отложила блокнот и ручку в сторону и потянулась к своему компьютеру, запустила поиск в Интернете.
– Другой большой грех состоит в том, чтобы есть ракообразных. Так написано в Третьей книге Моисея, 10: 11. Что, по-твоему, хуже – гомосексуальность или раки?
Она подняла глаза на Марианну Берг-Хольмлунд. Женщина громко вздохнула.
– Извини, если задерживаюсь на этом, – сказала Анника, – но, на мой взгляд, ссылки на Библию по политическим моментам весьма интересны. В Третьей книге Моисея, 25: 44 написано, что можно владеть рабами и рабынями из земель вокруг нас… Скажи мне, что, по-твоему, имеется в виду? Норвегия, Финляндия или, пожалуй, ЕС?
– Легко смеяться над Священным Писанием, – парировала Марианна Берг-Хольмлунд. – Ты не первая делаешь это.
Анника едва заметно улыбнулась и отодвинула в сторону компьютер.
– Значит, ты считаешь, что ваши товарищи по партии несправедливо обошлись с Ингемаром? – поинтересовалась она.
Вопрос не застал ее гостью врасплох.
– Вы писали под огромными заголовками на тему обвинений против него, но ничего о том, что его оправдали целиком и полностью, – ответила она.
Анника приподняла брови.
– Неужели? – удивилась она. – Я ничего не читала об этом.
– Уж поверь мне.
– Но если он был абсолютно невиновен, почему подал в отставку?
Марианна Берг-Хольмлунд презрительно дернула головой:
– Не так легко противостоять, когда толпа давит на тебя и кричит "уходи".
– Итак, чего ты от меня хочешь? – спросила Анника. – Чтобы я написала, будто мы ошибались? И Ингемар стал жертвой заговора товарищей по партии?
Женщина обожгла Аннику взглядом:
– Сначала вы разрушили его политические амбиции. Теперь кто-то покалечил его тело. Я хочу, чтобы кто-нибудь из вас ответил за содеянное.
Марианна Берг-Хольмлунд поднялась со стула и направилась к выходу. Вальтер смотрел на нее большими глазами, когда она проходила мимо.
– И о чем шла речь? – спросил он Аннику немного испуганно.
Она посмотрела вслед уходившей женщине.
– Внутриполитические интриги в Христианско-демократической партии, – сказала она. – Мадам продала своих партийных друзей, поскольку они продали ее партийного друга. И злится по поводу того, что мы писали о его мошенничестве с налогами.
Вальтер сел на место Берит.
– Но как же тогда Библия? Ты христианка?
Анника повернула компьютер так, чтобы он мог видеть экран.
– Это классические аргументы. Есть множество вариантов в Сети. Аарон Соркин использовал их в одной из частей сериала "Западное крыло", хватает примеров и в социальных медиа. – Анника снова подтянула к себе компьютер. – Согласно Второй книге Моисея, 35: 2, мы должны убивать всех, кто работает по воскресеньям. А в Пятой книге Моисея, 21: 18–21 сказано: когда дети высказываются против своих родителей, их надо забить камнями у городских ворот. – Анника подняла глаза на Вальтера. – По-твоему, подобное должно происходить именно там? Разве нельзя с таким же успехом делать это дома в саду?
Вальтер хихикнул.
– На эту тему можно говорить бесконечно, – улыбнулась в ответ Анника. – Если человек идет в парикмахерскую, подстригается и подравнивает бороду, то он совершает грех согласно Третьей книге Моисея, 19: 27. Если кто-то сквернословит, вся община должна забить его камнями до смерти, Третья книга Моисея, 24: 15–16. А вот мое любимое, послушай: "Если кто-то продаст дочь свою в рабыни, то она не может выйти, как выходят рабы". Вторая книга Моисея, 21: 7. – Анника задумчиво посмотрела на практиканта. – Хотя она упомянула несколько фактов, которые стоит проверить… Вас учили, как добраться до информации о шведских фирмах?
В то время как Вальтер искал данные о бизнес-деятельности Ингемара Лерберга, Анника усердно занималась историей с отставкой партийного лидера.
А вдруг дамочка действительно была права?
Она просмотрела результаты поиска по теме "ингемар лерберг налоги".
Первые публикации о налоговом мошенничестве Ингемара Лерберга появились в ноябре семь с половиной лет назад. Несколько средств массовой информации, похоже, получили доступ к этим данным одновременно: оба крупных таблоида, "Моргонтиднинген" и "Телевидение Швеции". От "Квельспрессен" в роли обличителя выступил Хеландер. И его материал пошел под большим и жирным заголовком:
"Топовый политик в сетях налоговой облавы"
Секретарь партии: "Мы очень серьезно относимся к любым формам преступной деятельности".
Анника пробежала глазами текст, прочитала заключавшееся между строчек, попыталась понять, что пряталось за странной формулировкой. Смысл "налоговой облавы" заключался в том, что соответствующий департамент затребовал бухгалтерию Лерберга для аудита, а подобное время от времени случалось с большинством фирм.
Партийного секретаря наверняка процитировали слово в слово, но он говорил не об Ингемаре Лерберге, а просто высказался о том, как партия относится к преступной деятельности, то есть "серьезно". А как он иначе ответил бы? "Мы сквозь пальцы смотрим на любые формы преступной деятельности"?
Никто из партийного руководства, судя по всему, специально не выражался по поводу Лерберга – ни за, ни против.
На второй день средства массмедиа подавали ту же тему также вполне предсказуемым образом:
"На топового политика завели дело – прокурор изучает налоговую аферу".
Для читателя судьба Ингемара Лерберга была предрешена, ему явно предстояло отправиться в тюрьму на долгий срок. Почему он еще не покинул свое место в риксдаге, оставалось непонятным.
Однако, призадумавшись, Анника пришла к выводу, что ни о чем таком речь не шла. Судя по тексту, на Лерберга заявил некий возмущенный гражданин, сам толком не будучи в курсе событий, Честный Налогоплательщик, считавший пределом наглости, что всякие шишки постоянно жульничают, наживаясь за счет простых людей. Прокурору просто требовалось разобраться, надо ли вообще начинать расследование.
Анника снова обратилась к своему компьютеру.
Третий день принес с собой абсолютно правильное в драматургическом смысле продолжение истории Лерберга.
"Топовый политик сам пишет о своем налоговом мошенничестве".
Ингемар Лерберг ответил на предъявленные ему обвинения собственноручно написанным текстом, который опубликовала "Квельспрессен". Как и у большинства других подвергнутых гонениям людей, его отповедь получилась слишком длинной и обстоятельной, больше напоминавшей обычное брюзжание обиженного человека, в результате чего автора скорее восприняли как виновного. Он вдавался в малейшие детали столь тщательно, что ситуация выглядела непонятной и неинтересной, а все аргументы представлялись обычными отговорками.
На четвертый день вся история о налоговой афере Ингемара Лерберга закончилась вполне ожидаемо: политик ушел в отставку и сразу же покинул свое место в риксдаге.
Анника вздохнула: неужели власти предержащие так никогда и не научатся правильно вести себя со средствами массовой информации? Она откинулась на спинку стула и увидела, что Вальтер сосредоточил внимание на экране собственного компьютера.
К завтрашнему дню ей требовалось больше узнать об исчезнувшей жене политика Норе. Статьи о том, что Нору разыскивает полиция, и с последней информацией о состоянии супруга уже были готовы и выложены в Интернет. Ингемар Лерберг по-прежнему не пришел в сознание, а местонахождение Норы оставалось неизвестным. Анника собиралась по возможности дополнить статьи новыми данными перед уходом домой, также следовало найти что-то более аппетитное для завтрашней бумажной версии. Заботу о детях Лерберга взяла на себя его сестра Кристина, но она отказывалась разговаривать. Анника уже дважды звонила ей и во втором случае нарвалась на откровенную грубость. Неужели до журналистки не доходит, не стесняясь в выражениях, выговорила ей сестра Лерберга, что она ждет новостей об Ингемаре и Норе и только поэтому не может отключить телефон, и ей приходится отвечать на звонки безответственных людей. Анника отнимает время и силы, которых требовалось немало при столь тяжелых обстоятельствах. И вообще блокирует линию, и поэтому даже по-настоящему важные известия никто не сможет ей сообщить…
Анника набросала короткий текст о мучительных ожиданиях родственников, где процитировала Кристину Лерберг, но на том все и застопорилось. Проблема состояла в том, что о Норе было очень мало данных в открытом доступе. Она несколько раз упоминалась в средствах массовой информации в связи с личной избирательной кампанией Ингемара Лерберга восемь лет назад, но потом явно не принимала никакого участия в политической жизни мужа. Она, похоже, нигде не работала, не числилась ни в каких общественных организациях или клубах по интересам и не имела странички на "Фейсбуке". Не вела никакого блога под собственным именем и не отметилась участием ни в каких интернет-дебатах.
Чем люди занимаются целыми днями?
Нора Лерберг имела троих детей – годовалого, трехлетнего и пятилетнего, – и, принимая в расчет религиозные и политические предпочтения ее мужа, по мнению Анники, речь вряд ли могла идти о каком-то муниципальном детском учреждении. Номер ее мобильника в любом случае имелся в регистре. Анника набирала его три раза. Но телефон был отключен.
Анника посмотрела на экран компьютера. Силвервеген, 63. Красивый адрес. Нора, пожалуй, общалась с соседями. Прогуливалась с тремя детьми и теперь мертвой собакой, разговаривала о погоде и ценах на недвижимость через деревянные ограды и кусты сирени, сплетничала о других женщинах, обменивалась мнениями о последних книгах и фильмах?
Анника открыла на экране спутниковую картинку Солсидана и медленно прошлась по виртуальной Силвервеген. Иллюстрировавшие окрестности картинки, вероятно, были сделаны прошлым летом, ведь, несмотря на пасмурную погоду, все деревья стояли в цвету. Без полицейских машин и толпы журналистов улица выглядела тихой и безопасной. Анника принялась дальше выводить на экран одну фотографию за другой и на краю одной из них обнаружила довольно интересный предмет.
На газоне перед домом номер 48 по Силвервеген, рядом с маленьким надувным бассейном, лежал пластмассовый трактор. Она вписала адрес на странице справочного сайта и через две секунды имела полные имена и возраст всех, кто проживал там.
Ну просто замечательно.
Семейство имело двух детей, пяти и трех лет.
Бинго! Ей явно повезло найти товарищей малышей семейства Лерберг.
Все телефоны супругов Линденстолпхе имелись в свободном доступе, и домашние, и рабочие, и мобильные. Обоих, Терезы и Юхана. Анника откашлялась и взяла свой мобильник.
Тереза ответила по домашнему телефону. Она немного удивилась, когда Анника представилась как репортер газеты "Квельспрессен", но не бросила трубку.
– Мы пережили настоящий шок, конечно, когда такое случилось на нашей улице, – посетовала она.
– Ты знакома с семейством Лерберг? – спросила Анника.
– Да, само собой. Я и Нора рожали вместе, мы получили наших мальчиков одновременно.
Бинго снова!
– Я хотела бы больше узнать о Лербергах, чтобы не писать о них только как о жертвах преступления. И потом меня, естественно, интересует, как случившееся повлияло на вас, ближайших соседей?
Тереза медлила с ответом:
– Я не знаю, смогу ли быть полезна. Другие, пожалуй, знают их лучше…
– Мы не охотимся ни за какими семейными тайнами, – предупредила Анника, – просто хотим представить трагическое событие несколько подробнее…
Тереза подумала секунду, а потом сдалась. Ей предстояло покормить детей, а потом уложить малыша спать, но все это через час.
Анника вздохнула с облегчением, совершенно независимо от того, о чем могла рассказать Тереза, дело пошло. Хватило бы и фотографии ошарашенных соседей, и восклицания: "Как такое могло случиться на нашей улице!"
– Прокатишься вместе со мной в реальный мир? – спросила она Вальтера.
Он оторвал глаза от экрана своего компьютера:
– А как же фирма Лерберга?
Анника откинулась на спинку стула, положила ноги на письменный стол и посмотрела на часы:
– Что ты нашел?
Он прочитал вслух, держа распечатку перед собой:
– Его фирма называется International Transport Consultant AB, основана семь лет назад, штат три человека, годовой оборот около семи миллионов крон. Занимается консультационной деятельностью преимущественно в сфере менеджмента, администрирования, транспорта и развития бизнеса…
– С этим мне все понятно, – сказала Анника. – Но данная фирма не должна влезать на территорию, упомянутую в законах о банковской деятельности и о кредитных учреждениях, не так ли? Это стандартная формулировка. И кто входит в правление?
Практикант снова взялся за бумагу.
– Ингемар Лерберг – исполнительный директор фирмы, председатель правления и один из акционеров. Кристина Лерберг – член правления, а Нора Лерберг – ее заместитель.
Сестра, которая заботится о детях, и жена. Типичная семейная компания.
– Ревизором является Роберт Моберг из аудиторского бюро "Моберг и Моберг" в Сальтшёбадене, – дополнил информацию Вальтер. – И фирма работает с прибылью порядка пяти процентов.
Насколько Анника понимала, это было прилично. Ей стало интересно, действительно ли хорошо христианско-демократическая баба владела ситуацией.
– За ним числятся какие-то неактивные фирмы? – спросила она.
– Да, четыре, – ответил Вальтер. – Lerberg Investment AB, TL Investment Consulting AB, TL Consult Expert AB и Lerberg Consulting AB.
Анника вопросительно вскинула брови:
– Как все закончилось с ними?
Вальтер взял следующую распечатку и прочитал вслух:
– Сняты с учета в налоговом департаменте. Процедура банкротства завершена.
Марианна Берг-Хольмлунд, пожалуй, знала, о чем говорила.
– Когда перестала существовать последняя из них?
Пока Вальтер листал распечатки, Анника поднялась и надела куртку.
– Семь лет назад.
– Позволь мне посмотреть. – Анника потянулась за бумагами.
Ответственные лица в обанкротившихся фирмах были те же самые, что и в ныне активной, за исключением жены Норы. Ими занимался тот же ревизор, Роберт Моберг. Она вернулась на свое место, ввела название "Моберг и Моберг" в поисковик и получила номера коммутатора бюро и мобильных обоих аудиторов Роберта и Хенрика.
– Зачем они тебе? – поинтересовался Вальтер, увидев, как Анника записывает их телефоны в свой блокнот.
– Если банкротство завершено и нет никаких подозрений относительно налоговых преступлений или других махинаций, любой может ознакомиться со всей бухгалтерией компании. Она должна храниться десять лет, прежде чем ее уничтожат. Документация находится на каком-то складе, и Роберт и Хенрик знают, где именно. И, кроме того… – Анника выключила свой компьютер. – Я уверена, черт побери, что они помнят, как заканчивался аудит на предприятиях Лерберга. Сейчас я выругалась. Смотри Третью книгу Моисея, 24: 15–16.
– По-твоему, редакция функционирует столь же хорошо, как и целая община? – поинтересовался Вальтер.
– Мы уезжаем сейчас, – сказала Анника.
Я не могу дышать самостоятельно, не в состоянии обеспечивать себя кислородом без посторонней помощи. Мир перестал существовать, когда умерла мама, своим последним вздохом она забрала весь годный для дыхания воздух во вселенной. Я осталась одна в пустоте, летела вниз, в бесконечную пропасть, на дне которой меня поджидали дикие звери, мне приходилось стараться изо всех сил, чтобы остановить падение. Я кричу, обращаясь ко всем, кто услышит мой тихий голос, я готова делать что угодно – что угодно! – лишь бы спастись. Свобода – ничто, дайте мне, за что зацепиться, я плачу любую цену.
Анника повернула в сторону Солсидана. Под колесами захрустел мелкий гравий, которым посыпали дороги зимой. Частный предприниматель, выигравший конкурс на данную услугу, так до сих пор и не удосужился убрать его с улицы.
Вальтер неотрывно таращился наружу через окно.
– Я думал, здесь шикарные виллы, – сказал он с нотками разочарования.
Дома вдоль дороги, по которой они ехали, представляли собой, главным образом, классические коттеджи 70-х годов с запредельно большими крышами, и все из-за каких-то странных строительных норм, действовавших в ту пору, когда Анника еще была совсем маленькой.
– Успокойся, Вальтер, – сказала она. – шикарные виллы впереди.
Минуту спустя перед ними и в самом деле появились более солидные постройки с многостекольными окнами и эркерами, живыми изгородями и бетонными фундаментами, гравиевыми дорожками и ухоженными газонами. Церковь Крещения Господня и школа, Корпус морских скаутов и Эрставикский бассейн.
– От его смерти прежде всего выигрывают деньги, – задумчиво произнес Вальтер.