– Сейчас прямым ходом к Старику. Доложим, порадуем.
Вечером, когда у Старика появился и Вадим, стало известно, что встреча с Эль Греко прошла удачно: агент согласился вернуться к работе.
– Можно отметить этот факт стаканчиком красного вина, – предложил Степан.
– Ваше право, ребята, – кивнул Старик. – Только без меня. Сердце что-то пошаливает. Хочу отдохнуть. Завтра много неотложных дел.
Через два дня Полётов улетал в Барселону. Перед отъездом он зашел к Старику и застал его в угрюмом настроении.
– Что-нибудь случилось? – спросил Юрий, усаживаясь в кресло напротив шефа. – Я не вовремя?
– Вы не можете быть не вовремя, Юрий Николаевич, так как я назначил вам именно это время для встречи. На мою хмурость не обращайте внимания. Возраст сказывается, случаются приступы хандры… Но это между нами… Вы-то как? Готовы лететь?
– Perfecto, – отозвался Полётов. – Всё отлично.
Резидент достал из-под стола банку растворимого кофе и протянул её Полётову:
– Это надо передать сеньору Отеро Де Сильва, он руководит газетой "Финансьяль". Вас к нему направляет ваш общий друг Кирпиченко. Кофе – подарок от Кирпиченко. При встрече обязательно подчеркните, что именно от Кирпиченко. Это очень важно. В кофейной банке лежат деньги, плата за выполненную работу… Согласно легенде, у вас заказ на статью о каких-нибудь финансовых проблемах российских портов, поэтому вам нужна помощь Отеро в проведении сравнительного анализа с испанскими морскими портами. Детали додумайте сами. Адрес "Финансьяля" найдёте в любом справочнике… Теперь касательно вашего Историка, – резидент сделал паузу, и Юрий внутренне напрягся, представив лицо Моники. – Начинайте разработку. Я получил добро из Центра. Впрочем, вы, должно быть, сами слышали об этом, когда ездили в Москву. Нет? Ну, теперь слышите от меня… Ведите себя мягко, Юрий Николаевич, девушка должна чувствовать дружеское, очень дружеское участие. Начните готовить её к мысли, что она сможет поступить в университет и что вы постараетесь найти для этого нужную поддержку. Никаких гарантий не давайте. Пусть начинает заниматься, пусть готовится, пусть прикладывает силы, а мы создадим нужную поддержку с нашей стороны. Поглядим, как будут развиваться события…
Выйдя из кабинета резидента, Юрий машинально взвесил в руке банку с растворимым кофе, но думал при этом о Монике. Значит, милая девушка всё-таки будет превращена в орудие разведки. Юрию стало грустно. Он вдруг почувствовал себя так, будто кто-то огромный и наглый вторгся в его личную жизнь.
* * *
– Я видел афишу, открывается сезон корриды. Не составишь мне компанию? – спросил Юрий.
– Нет, – сухо сказала Моника.
– Почему?
– Так… Не люблю корриду…
– Но почему?
Она пожала плечами и не ответила. Прошло несколько минут, и девушка вдруг заговорила:
– Ладно, я скажу… У меня был парень, его звали Маноло. Он был хороший матадор, к нему только-только начала приходить настоящая слава… И вот бык убил его… Я сама видела… Это выглядело ужасно… Как кукла, мягкая, помятая, безвольная, он висел на рогах, а потом упал под ноги быку. И никто из его команды не сумел помочь ему. А ведь Маноло был очень ловок и силён. Я боготворила его тело, такое стройное, мускулистое, гибкое… Я ненавижу корриду и с тех пор ни разу не была там. Ты понимаешь меня?
– Понимаю. Ты уж извини, что я завёл этот разговор. Я схожу на представление сам.
– Сходи. Нельзя понять Испанию, не побывав ни разу на корриде.
"Пласа де торрос Монументаль" производила впечатление мощного античного сооружения. Слившись с пёстрым людским потоком, Полётов устремился внутрь, испытывая чувство мистического восторга. Проходя под сводами тёмной каменной арки, он ощутил себя жителем древнего мира, которого манил к себе запах потных гладиаторов, обещавший потоки крови и яростную схватку за жизнь. Зрители возбуждённо гудели, перекрикивались, приветственно помахивали друг другу. Звучал оркестр.
Если судить о зрелищности корриды по обилию крови, то Юрию повезло. Первый выпущенный на арену бык сбросил с лошадей трёх пикадоров, поджидавших его с пиками наперевес; две лошади упали замертво, заливая песок тёмной кровью, третья в испуге металась туда-сюда, свалив набок свои защитные покрывала. Рёв публики оглушил Полётова, люди повскакивали с мест, размахивая руками. Свирепость быка привела толпу в восторг.
– Оле! С этим будет нелегко сладить! – бешено вопил кто-то из-за спины Юрия.
Служители бегали по арене с большими корзинами песка, засыпая лужи крови. Под громкие аплодисменты на арену выехали новые всадники с пиками. Глаза лошадей были закрыты щитками, чтобы вид свирепого быка не пугал их, но животные чуяли кровь и присутствие мёртвых коней, и это заставляло их сильно нервничать. Они отказывались повиноваться наездникам, в связи с чем публика обрушивала на пикадоров лавину насмешек.
В конце концов появился матадор со шпагой в руке, он помахивал ею, как тросточкой. Невозможно было поверить, что эта крохотная булавочка сможет сразить тяжеленную тушу быка с одного удара. Матадор развернул мулету – красное полотно – и, подступив к быку на пугающе близкое расстояние, сделал несколько взмахов перед мордой животного. Бык рванулся вперёд, воткнутые в его спину бандерильи – украшенные цветами и пёстрыми лентами короткие дротики – вздрогнули, надорвав кожу быка острыми наконечниками. Из-под них побежала кровь. Кровь была хорошо видна. Юрию казалось, что она стекала по телу быка двумя волнами – тёмной и ярко-алой.
"Какая разная кровь в одном теле", – подумал он.
Каждый взмах мулеты в руках матадора вызывал восторженный рёв толпы, зрители вскидывали вверх руки, размахивали белыми платками – над стадионом словно вдруг начинали трепетать сотни тысяч белоснежных мотыльков.
Вот тореро сделал очередное элегантное движение, пропустив мощную тушу быка в нескольких сантиметрах от своего бедра. Отдельные голоса выкрикнули имя тореадора.
– Маррон! Маррон!
Бык споткнулся, тряхнул пыльной спиной, от чего кровь из ран потекла с новой силой, оставляя грязные следы на тёмной шкуре.
Не шум, не яркие краски, не ловкость пышно наряженных тореадоров потрясли Полётова, потрясла его атмосфера цирка. Охвативший всех дух безумства поверг Юрия в мрачное настроение. На глазах у зрителей люди подвергали себя смертельной опасности. Справедливая ли, честная ли это была игра, затеянная элегантными тореадорами против могучего рогатого животного? Равны ли были их шансы? Не в том суть. Они выставляли смерть напоказ. Они проливали кровь ради толпы, они убивали ради толпы. А почему бы тогда не выходить красиво одетым сеньорам и не играть на глазах у восторженной публики в "русскую рулетку"? Пять попыток застрелиться при одном патроне в барабане. Чем это развлечение хуже корриды?..
Шпага матадора вошла точно и невероятно мягко. Бык отступил на шаг, его задние ноги подогнулись, он вздрогнул и в следующую секунду тяжело свалился на песок. Тореадор элегантно поклонился зрителям и подошёл к неподвижной чёрной туше. Шпага вонзилась в быка по самую рукоятку, её совсем не было видно. Матадор выдернул своё оружие и поднял его над собой. Толпа бешено кричала.
Юрий поднялся и направился к выходу. Нет, коррида не пробудила в нём восторга.
Медленно шагая вверх по улице, он слышал за спиной звуки оркестра. Праздник в цирке продолжался. На арену выпустили очередного быка.
Полётов остановился перед крохотным кафетерием и взял себе бокадильо с ветчиной. Несколько мужчин сидели в глубине заведения и неторопливо отправляли в рот порции паэльи, окуная хлеб в тарелочки с густым соусом и запивая всё это красным вином.
На углу улицы, которая вела к отелю "Арагон", Полётов зашёл в фотоателье, на которое обратил внимание ещё вчера.
– Добрый вечер! Могу я оставить вам фотоплёнки?
У меня их пять штук.
Заказ приняла совсем молодая девушка. Она осмотрела Юрия с ног до головы огромными глазищами, причмокнула пухлыми, ярко накрашенными губами и протянула квитанцию.
– Кто у вас тут хозяин? – поинтересовался Юрий.
– Сеньор Суарес.
– С ним можно поговорить?
Девушка недовольно пожала плечами, похоже, собираясь заворчать, и сжала свои вишнёвые губы.
– У вас прекрасный кулон, сеньорита, – сказал Юрий, указав на болтавшуюся на шее девушки безделушку, и одарил её улыбкой, которая должна была растопить даже сердце андерсеновской Снежной королевы.
Она повела чёрной бровью и усмехнулась, мол, у неё всё прекрасно. Юрий поторопился довести начатое наступление до конца и вкрадчиво проговорил:
– Если бы я знал хотя бы два-три десятка слов по-каталонски, я бы наговорил вам кучу настоящих любезностей. Увы! Я говорю лишь по-испански, и то не слишком уверенно, я ведь приехал из другой страны.
Она негромко хохотнула, запрокинув голову, и отмахнулась. Вильнув оттопыренным задом, ушла в боковую дверь. Через две минуты появился низенький мужичок, помятое лицо которого украшалось громадным носом.
– День добрый, сеньор Суарес. Не могли бы вы уделить мне минуту-другую?
– Что вам угодно, сеньор?
– Видите ли, я приехал из Франции, – сказал Полётов, – мне приходится много фотографировать, так как я работаю журналистом. Я хотел просить вас обратить особое внимание на мои плёнки. Мне очень важно, чтобы они были проявлены и отпечатаны качественно.
– В моей мастерской всё делается качественно! – В голосе хозяина прозвучал вызов. Его свесившийся над губами нос шумно шмыгнул.
Полётов ожидал такой реакции, поэтому, отведя Су-ареса под локоть чуть в сторонку и отвернувшись от девушки, продолжил как можно более доброжелательно:
– У меня не было желания обидеть вас, сеньор Суарес. Просто я готов заплатить вам дополнительно за то, чтобы вы проследили за работой. Иногда фотографии бывают нужны мне в этот же день. Такая уж специфика моей деятельности. Я должен знать, что получилось, и успеть переснять, если что-то мне не нравится. – Юрий понизил голос. – Сколько я должен вам сверх нормы? Услышав про дополнительный заработок, хозяин сразу подобрел.
– Конечно, я готов помочь вам, сеньор. Вы гость в нашей стране. Я буду польщён оказать вам эту маленькую услугу. Ваши плёнки и отпечатанные снимки будут готовы сегодня же… Ох, сегодня уже поздно. Но утром ваш заказ будет ждать вас… Как вас зовут?
– Антуан Полье, – ответил Юрий и положил в его ладонь сумму, которая оплатила бы проявку целого ящика фотоплёнок.
– Это слишком много! – Суарес вытаращил глаза.
– Я буду часто заходить к вам, мой друг, – объяснил Полётов. – Иногда на меня обваливается целая лавина работы. Кроме того, – Юрий придвинулся к самому уху хозяина, – на моих плёнках могут быть снимки совсем не служебные, а с некоторыми моими подругами. Женщины же, вы понимаете, не любят, когда некоторые их, скажем так, откровенные снимки попадают в чужие руки…
– Я всё отлично понимаю, сеньор Полье, – поспешил ответить Суарес, многозначительно приложив указательный палец к губам.
Полётов покинул ателье, довольный тем, что его владелец заглотил крючок. Юрию нужно было найти несколько мест, которые могли бы в будущем служить так называемыми "почтовыми ящиками", где агенты будут оставлять важную информацию для Юрия и его коллег. Мастерская Суареса вполне подходила для такой точки. Следовало лишь приучить хозяина к тому, что он будет регулярно получать деньги за эту услугу. Не за внимательное отношение к заказам, разумеется, а за хранение пакетов, которые ему будут передавать для журналиста Ан-туана Полье его друзья. Но всему своё время. Пока Юрий лишь бросил Суаресу наживку. Тот живо проглотил её.
Деньги! Как легко они цепляют на свой крючок людей, особенно когда даются без труда…
В "Арагоне" Юрий направился в бар и увидел там Монику.
– Как коррида? Понравилась? – спросила она, ставя стаканы с пивом на поднос.
– Одним словом не ответить, впечатлений много.
– Сейчас я вернусь, – прервала девушка Юрия и выпорхнула из-за стойки с подносом в руках.
– Скажи, у тебя есть друзья среди этих людей? – заговорил Полётов, едва она вернулась.
– Каких людей?
– Среди тореадоров.
– Да, но я практически не вижусь с ними.
– Моника, я бы хотел познакомиться с этими ребятами, – настаивал он, – они очень интересный материал.
– Понимаю. Ты журналист, у тебя ко всему глубокий интерес. Но я не хочу никаких разговоров на эту тему.
На следующий день Полётов приехал к ней домой и принялся упрашивать её с новой силой. Угощая Монику дорогим красным вином, он подкатывал к ней с разных сторон, с чувством рассказывал о пробудившемся в его душе интересе к этой профессии, пытался убедить девушку в том, что её роль в таком знакомстве имела бы первостепенное значение.
– Помоги мне, любимая, пожалуйста. Ты даже не догадываешься, насколько твоя помощь важна для меня. Представь меня кому-нибудь, введи в их круг. Ты знаешь испанцев! Если я появлюсь там какчеловек от прессы, со мной никто не будет достаточно откровенен. А ты сможешь ввести меня в самую сердцевину.
– Я тебе уже рассказывала, что у меня был парень, тореро, он погиб, – Моника замолчала, уставившись куда-то в угол потолка. – С тех пор я никогда не ходила на корриду. И никогда не общалась с его друзьями. Я вычеркнула тот мир из моей жизни. – Но…
– Не хочу никаких "но"!
– Моника, милая, мы же с тобой прекрасно ладим.
Я не прошу тебя ни о чём сложном, мне не нужны никакие рекомендации. Я просто прошу познакомить меня с этими людьми. Так или иначе, но я сделаю это. Сам сделаю, просто у меня это займёт много времени.
Она молчала.
– Дорогая, – снова заговорил он, – я очень прошу тебя… Я познакомился уже со многими испанцами, чтобы понять кое-что… Вы – народ сложный, не любите чужаков. Но когда кто-то приводит в компанию нового человека в качестве своего друга, то навстречу этому чужаку открываются дружеские объятия. Я понимаю, что ты не хочешь ворошить прошлого, но сделай мне одолжение…
– Ладно, – Моника вздохнула, – я познакомлю тебя с Мигелем Марроном.
– Кажется, я видел его на арене.
– Он один из самых популярных сегодня матадоров. У него очень хорошая команда. Он был лучшим другом моего Маноло… А теперь пойди и смой с себя запах стадиона. Я терпеть его не могу.
– Я был на стадионе вчера, дорогая. Я принимал душ и вчера и сегодня утром.
– После этого ужаса трудно отмыться. Иди в душ.
– Ладно.
Когда он вернулся в комнату, Моника стояла у задёрнутого шторами окна. Платье лежало пёстрым ворохом у её ног вместе со скомканными белыми трусиками.
– Иди ко мне, – сказала она и стиснула руками свои груди.
Моника была на редкость хороша в тот день, просто дьявольски хороша. Она никогда ещё не выглядела так чудесно. Юрию казалось, что её тело словно наполнилось чудотворной силой…
До чего прекрасно предчувствие любви! Взбудораженная кровь рвётся наружу, это ожидание не сравнится ни с чем… Но как ничтожно то, что следует за этим ожиданием… Как это Моника сказала однажды: "Когда получаю удовольствие, то получаю его лишь наполовину, ибо слышу, как оно вот-вот закончится"…
– Милая, славная девочка! – прошептал он. – Нам бы следовало растянуть ожидание по возможности дольше, дабы удовлетворение наступило как можно позже.
– Я и не тороплюсь, – проворковала она в ответ. – Буду подкрадываться к удовлетворению долго-долго, – она откинулась на спину и с грустью посмотрела вверх, где по потолку ползли расплывчатые тени. – Если бы вся жизнь была для нас радостью, то мы бы не ждали с таким восторгом вот этих коротких мгновений.
– Похоже, ты жалуешься.
– Нет. Пою песню. Песню печали.
– Зачем тебе печалиться сейчас, когда ты вполне счастлива?
– Я начинаю бояться завтрашнего дня. Вдруг он принесёт боль?
– Глупо! – Юрий поднялся с кровати. – Глупо! Жизнь полна чудесных мгновений. Откуда в тебе берётся пессимизм? Ты же молода, красива, у тебя всё впереди!
– Что у меня впереди, милый? Эти бесконечные дни в "Арагоне"? – она медленно отвернулась.
Юрий обнял её за плечи. Это был идеальный момент, чтобы поднять вопрос об учёбе.
– Послушай, – заговорил он после некоторой паузы, – я разговаривал кое с кем из моих друзей. У них есть связи… Не так чтобы в очень высоких сферах, но всё же серьёзные…
– И что?
– Иногда они помогают материально людям, которых сочтут перспективными. Я просил, чтобы с ними поговорили о тебе.
– Обо мне? – она взглянула на него из-под упавшей на лоб пряди волос.
– Да. Чтобы оказали тебе содействие. Если всё будет в порядке, ты сможешь учиться и в конце концов станешь историком. Разве это не прекрасно?
Моника с недоверием смотрела на Юрия.
– Ты говоришь серьёзно? Такое и впрямь возможно?
– Ты даже не представляешь, насколько это серьёзный разговор, – ответил он без улыбки. – Если всё решится положительно, у тебя не будет нужды тревожиться за своё будущее.
– Пречистая Дева, – прошептала девушка и сложила руки на груди, – неужели это свершится?
– Свершится. На днях мне сообщат, к кому из университетских профессоров мы должны сходить, чтобы он мог побеседовать с тобой. Так что ты подготовься к разговору.
– Я готова хоть сейчас!
– Сейчас уже вечер. Сейчас мы будем заниматься любовью…