- Мне нужно, чтобы вы вытащили меня отсюда.
Логан покачал головой:
- Я говорил с персоналом. Медики собираются продержать вас здесь по крайней мере до утра. Проверить, нет ли сотрясения мозга или внутреннего кровоизлияния.
Откинув простыню, она спустила ноги с кровати. Щиколотки ее были тоже перебинтованы.
- Я не могу оставаться здесь до утра. Мне надо уехать сейчас же, Майк. Мне надо домой, к Молли и маме.
Он положил руку ей на плечо:
- Успокойтесь, Дана. Я послал наряд полиции к дому, как вы и просили. А теперь расскажите, что произошло.
Она покачала головой:
- Кто-то подорвал мою машину, Майк.
- Это я знаю, - сказал он. - По дороге сюда я позвонил в полицию Бьюрина и переговорил с детективом, которому поручено это дело.
Детектив сообщил ему, что они прибыли на место с полной боевой выкладкой, заподозрив, что взрыв мог быть делом рук террористов, и, судя по первым результатам, было задействовано радиоуправляемое устройство, сработавшее, когда завелся стартер. "Кто бы тут ни был замешан, - сказал детектив, - это работа профессионала, и парень знал, что делал". Следователи собирались побеседовать с Даной.
- Значит, вы и сами понимаете, что должны помочь мне отсюда убраться.
- Вы знаете, кто это сделал?
- Помогите мне уехать, - сказала она. - Нам надо многое обсудить.
Судя по тону, каким это было сказано, уехать ей действительно требовалось немедленно, так как в больнице она не чувствовала себя в безопасности.
- Я могу установить полицейский пост возле вашей двери, Дана.
Она встала с кровати и направилась в ванную. При этом ее больничный халат распахнулся, и она вынуждена была, дотянувшись до разреза на спине, запахнуть его опять. Она достала из шкафчика сумку и вытряхнула ее содержимое на столик в ванной.
- Подойдите-ка, - сказала она.
Она стояла возле раковины, держа в руке недоеденный "сникерс". Батончик выглядел подтаявшим. Сняв с него остатки обертки, она подставила под кран липкую массу. Когда вода смыла слои шоколада и карамели, Логан увидел серьгу. Дана взглянула на него:
- Увезите меня отсюда Майк. Это важно. Важнее, чем можно себе представить. Я вам все расскажу, но сначала я хочу, чтобы мы уехали в одно место.
- Какое место?
Она покачала головой:
- Увидите.
Логан кивнул:
- Ладно. Попробую что-нибудь сделать, - сказал он и вышел из палаты.
Через двадцать минут Логан подвел "остин-хили" к тротуару и выскочил, чтобы открыть переднюю дверцу рядом с водителем. Медсестра стояла рядом с Даной, сидящей в каталке под темнеющим пасмурным небом, где по всем признакам собирался сильный дождь. Каталка явилась маленькой уступкой больничному распорядку. А Логану пришлось дать расписку в том, что он забирает Дану вопреки возражениям врачей.
Морщась от боли, Дана влезла в машину и скорчилась на переднем сиденье. Ее одежда была порвана и испачкана. Сестра вручила Логану пакетик с болеутоляющим из больничной аптеки. Он обогнул машину, сел в кресло водителя и включил двигатель.
- Который час? - спросила Дана: ее часы встали.
- Девять с лишним.
Дана вынула мобильник.
- Мне надо позвонить матери, попросить подержать у себя Молли. Наверняка она так и сделала.
- Куда едем? - осведомился Логан.
- В Монтлейк.
- Можно узнать, почему?
- Мне надо кое-что вам показать. Не езжайте туда прямо. Покружите немного.
Логан решил не задавать лишних вопросов. Убийство Маршалла Коула доказало ему, что не все обстоит так просто, как кажется. Не стоило подвергать сомнению, что она знает, что делает. Он покружил немного и поехал в объезд, хоть и не заметил признаков слежки. Въехав в Монтлейк, он двинулся дальше, следуя ее указаниям - свернул вправо, на Интерлейк, и дальше по мосту с односторонним движением.
- Слева будет дом в колониальном стиле, последний перед дендрарием. Там спуск, - сказала она.
Он поехал по круто уходящей вниз подъездной аллее к дому с темно-зелеными ставнями.
- Теперь сверните за дом. Припаркуйтесь под навесом. С улицы машины не будет видно, и сзади есть выход.
Логан проехал под белой решеткой навеса и дальше, к заднему двору. Машину он поставил возле отдельно стоявшего гаража. В отличие от дома, гараж нуждался в свежей покраске. Одно стекло в двери было выбито. Дана не без труда вылезла из машины, не дожидаясь помощи Логана. Она морщилась от боли и потирала рукой бока. Логан обошел машину.
- Как вы?
Она вздохнула, опять поморщилась и прошла к деревянной калитке. Подождала, пока Логан просунет руку и откроет задвижку. Задний двор оказался зеленой лужайкой, окаймленной со всех сторон кизиловыми деревьями и кленами. За изгородью усадьбы начинался городской дендрарий, осенявший дом и служивший ему зеленым фоном. В углу двора виднелась вышка с нагревательным баком. Логан проследовал за Даной к боковому входу. Если беспорядок в доме и удивил ее, Дана не подала виду. Припомнив их краткий разговор в больнице, Логан понял, что беспорядка она ожидала и была к нему готова. Поездку же она затеяла для него. Вслед за Даной Логан переходил из комнаты в комнату, осматривая ее владения - разбросанные книги, картины, выпотрошенные подушки. Дана сохраняла хладнокровие. Они поднялись наверх. В комнате, которая, как он понял, была ее спальней, она подошла к окну и стала глядеть в заросли кленов и кизила, чьи ветви словно обнимали комнату.
- Мне так нравилось сидеть здесь с Молли и глядеть в окно, - сказала она. Он обратил внимание на прошедшее время, которое она употребила. - Было похоже, что я опять вернулась в детство и сижу в шалаше на дереве, понимаете? У вас в детстве был шалаш на дереве, Майк?
Он ответил не сразу, и она повернулась и взглянула на него.
- Нет. В детстве не было, - сказал он. Она опять отвернулась к окну.
- Мы с Джеймсом попросили отца помочь нам построить такой шалаш. А он вместо этого нанял подрядчика. В шалаше был люк и веревочная лестница. Такого шалаша ни у кого по соседству не было. Отец никогда не скупился на расходы. Я любила забираться туда, сидеть и думать. Как и сейчас люблю.
- Вы хорошо себя чувствуете? - спросил он. Она кивнула, продолжая глядеть в окно.
- Я выяснила, почему убили брата. - Он ждал. Она повернулась к нему. - Это ревность, - хрипло сказала она и перевернула серьгу у себя на ладони. - На задней стороне дужки виден знак. Это инициалы художника. Личное клеймо. Такое бывает только у выдающихся ювелиров. - Шагнув к ней, Логан увидел значок, похожий, как ему показалось, на переплетение двух букв "W". - Имя художника Уильям Уэллес. Он с Мауи.
- Так вы туда летали?
- Серьга эта уникальная. Я подумала, не сохранилось ли у него записей, по которым можно было бы узнать, для кого изготовлена вещь.
- И записи сохранились?
- Нет, - сказала она и подняла на него взгляд. - Они не понадобились. Он ее вспомнил.
37
Элизабет Мейерс сидела в низком кресле в углу своей кухни. Кухонь в доме было три, но эта была ближайшей к жилым комнатам наверху. Хотя и этой кухней пользовались редко. Муж предпочитал есть либо в ресторане, либо непосредственно за письменным столом. И хотя холодильник всегда ломился от продуктов, Элизабет редко его открывала - не было нужды, для всего такого существовал штат прислуги. Когда у нее возникало желание что-нибудь съесть или выпить, она это высказывала, и желание воплощалось в жизнь. Она говорила: "Хочется кока-колы" - и кто-нибудь из обслуживающего персонала ставил перед ней стакан. "Нет, лучше шипучки с мускатным маслом" - и стакан заменялся на другой. "Сандвич с тунцом и бифштекс". Желаемое возникало незамедлительно. Прислуга была постоянно под рукой.
Кутаясь в мохнатый халат, она потягивала ромашковый чай. Чернокожая Кармен Дюпри, худая как жердь, с пышной копной седоватых волос, напевая что-то, чистила зеленое яблоко. Элизабет помнила, что Дюпри продержалась в семье Мейерсов чуть ли не тридцать лет благодаря своему умению печь яблочный пирог, без которого ее свекор Роберт Мейерс Третий не представлял себе жизни. Как рассказывала Дюпри, а рассказывала она это частенько, ее пирог занял первое место на окружной ярмарке в тот год, когда Роберт Мейерс колесил по штату, добывая себе "черные голоса" в предвыборной гонке на пост губернатора. Мейерс был почетным судьей конкурса и настоял на том, чтобы сняться с победительницей. Дюпри не упустила шанса. Она знала, что главное для Мейерса - это фото с бедной чернокожей, потомком черных невольников, но так же хорошо она знала, что стоит ему отведать ее пирога - и он будет у нее на крючке, как и все его отведавшие, в особенности мужчины, - как и в сексе, навсегда около себя не удержишь, но возвращаться за этим вновь и вновь они будут.
Роберт Мейерс ничем не отличался от других. Он начал выспрашивать рецепт, предлагал за него деньги. Но Кармен же не дура, она молчала, как герой под пыткой. Когда Мейерса избрали губернатором, он вновь отыскал ее, на этот раз поманив возможностью работы на губернатора. И на этот раз все это делалось для рекламы, и Дюпри послужила чем-то вроде декорации. Наплевать. Дюпри признавалась, как приятно ей было воображать, что сказали бы мать и бабушка, знай они, что работает она в одной из богатейших семей Вашингтона. А потом, рассказывая, Дюпри хмыкала и отвечала на собственный вопрос: "Правда, может, большой дом только работы прибавляет - убирать приходится дольше. Вот и все".
Дюпри сунула в рот ломтик яблока и, прикрыв глаза, продегустировала его. Видимо, одобрив ломтик, она продолжила работу, нарезая яблоко тонкими, как бритвенное лезвие, лепестками и укладывая их в центр второго из приготовленных пирогов. Первый пирог уже стоял в одной из трех духовок. Счищая кожуру со следующего яблока, она сказала Элизабет:
- Жаль, конечно, выбрасывать шкурку. Ведь в ней - вся польза. Но иногда шкурка горчит, а потом она забивает вкус корицы, а корица, - и Дюпри бросила взгляд куда-то поверх головы Элизабет, - это самый смак, без нее яблочный пирог совсем не то!
Элизабет улыбнулась.
Дюпри уложила последние яблочные лепестки в горку на середине пирога и отложила в сторону нож. Покосившись на настенные часы, она промокнула потный лоб тыльной стороной ладони и, пройдя к духовкам, включила свет, чтобы через стекло взглянуть на пирог. Затем осторожным движением, словно боясь разбудить спящего, открыла дверцу.
- Золотисто-коричневый. Больше румяниться не надо, не то корочка отвалится, - тихонько пробормотала она.
Вооружившись двумя хваталками, она плавным движением вытащила пирог из печи.
Густой сладковатый аромат теста, над которым колдовали поколения матушек Дюпри, наполнил комнату, неся с собой запах ванили, корицы и печеных яблок. Дюпри поставила пирог на кухонный стол и улыбнулась ему, новорожденному младенцу. Пирог был воплощением совершенства и изысканности. Верх покрывала безукоризненно четкая решетка из теста. В квадратные просветы струили аромат яблоки.
- Хотите кусочек пирога, миссис Мейерс? Ему остыть немного требуется, но это быстро.
Элизабет подняла взгляд от чашки. Сколько она ни упрашивала Дюпри называть ее Элизабет, та наотрез отказывалась. Муж Элизабет поставил прислуге условие - обращаясь к хозяевам, имен не употреблять, и весь штат это условие соблюдал.
- Нет, спасибо, Кармен. Хотя пахнет он бесподобно.
- Вам надо набираться сил, миссис Мейерс. - Дюпри склонилась над пирогом. - Ведь год вам и мистеру Мейерсу предстоит нелегкий. Очень нелегкий.
- Верно подмечено, Кармен.
Элизабет выронила чашку, и та разбилась на кафельном полу, расплескав содержимое.
Роберт Мейерс стоял на пороге, стягивая на себе полы шелкового халата. Дюпри неспешно прошла в кладовку, принесла оттуда метлу, совок и щетку и подмела фарфоровые осколки.
- Не порежьтесь теперь, миссис Мейерс. Подожмите-ка лучше ноги.
- Я все время говорю миссис Мейерс, что ей следует лучше питаться, но она, похоже, не хочет меня слушать. - Мейерс прошаркал по белым кафельным плиткам пола своими шлепанцами, осторожно обходя лужу. - Обычно одного моего слова бывает достаточно, чтобы наэлектризовать толпу, но вот заставить собственную жену есть как следует я, оказывается, не в состоянии. Ну что вы на это скажете, Дюпри?
Белым полотенцем Дюпри вытерла капли чая, брызнувшего на кресло.
- Я в этом не разбираюсь, мистер Мейерс. Сама я никогда недостатком аппетита не страдала, да и мужчины мои - тоже.
- Надо думать, с вашим-то кулинарным мастерством. - Мейерс прошел к креслу, в котором сидела его жена, и погладил ее по голове. - Я проснулся и увидел, что тебя нет. Я заволновался. Что, опять не спится?
Элизабет кивнула.
- Возможно, это из-за чая. Кофеин бодрит и не дает тебе уснуть. Тебе перед сном лучше пить теплое молоко. Правда, Кармен?
- В ромашковом чае нет ни капли кофеина, мистер Мейерс, а в бессоннице я тоже не разбираюсь. - Дюпри выжала в раковину полотенце и сполоснула его под горячим краном. - Сплю всегда как сурок, хоть каждый вечер и пью свою чашку чая, а то и несколько. Чай успокаивает тело.
Мейерс все гладил жену по голове.
- Если не душу, - тихонько добавила Дюпри.
- Что вы сказали? - спросил, повернувшись в ее сторону, Мейерс.
- Ничего особенного, мистер Мейерс. Так, бормочу себе под нос невесть что, сама с собой разговариваю, привычка у меня такая.
Мейерс перешел к кухонному столу и, отломив от пирога кусочек корочки, надкусил.
- Так что же вы, дамы, обсуждаете в столь поздний час?
Дюпри еще раз выполоскала полотенце, выжала его и пошла довершить уборку - протереть кухонный стол и пол в кухне.
- Да так, это все бабий треп, мистер Мейерс, мужчинам это неинтересно.
Оторвавшись от пирога, Мейерс облокотился на мраморный стол, держа руки в карманах халата.
- Наоборот, очень интересно, Кармен. Мне в этом чудится что-то таинственное и волнующее.
Дюпри мотнула головой. Стоя к нему спиной, она вытирала стол.
- Ничего таинственного и волнующего тут нет. Болтали о том о сем.
- Хм… Ну, думаю, Кармен, я съем кусочек, если миссис Мейерс не хочет ко мне присоединиться. По-вашему, он достаточно остыл, как вам кажется?
- Да надо бы дать ему остыть чуток еще.
- Ну, все равно: я съем кусочек сейчас, пока я еще на ногах. Отрежьте мне пирога, хорошо?
Оставив на столе полотенце, Дюпри вытерла руки о повязанный вокруг пояса голубой передник. Она прошла к другому столу и вытащила из деревянной стойки острый девятидюймовый нож. Мейерс не посторонился, продолжая стоять где стоял. Стоя с ножом в руках, Дюпри взглянула на него.
- Простите меня, мистер Мейерс, но если вы собираетесь есть пирог, то позвольте мне его разрезать.
Мейерс сделал несколько шагов влево, пропустив Дюпри к пирогу. Она медленно взрезала верхнюю корочку, стараясь не попортить всю решетку, а с ней и внешний вид пирога. Когда она занесла руку, чтобы сделать второй надрез, Мейерс перехватил ее кисть.
Элизабет подняла на них удивленные глаза.
- Дайте мужчине кусок побольше, Кармен! - Мейерс потянул Дюпри за руку, отведя ее руку вправо. - Нехорошо лишать его того, к чему он привык!
Внимание Дюпри оставалось прикованным к пирогу. Она терпеливо выжидала, пока Мейерс отпустит ее кисть. Высвободившись наконец, она подняла на него взгляд.
- Моя мать говорила, что мужчина всегда должен получать по заслугам. Только так, и никак иначе, - сказала она и, опустив взгляд и нож одновременно, отрезала ему ровно такой кусок, какой намеревалась.
38
- Он хотел сделать подарок своей молодой жене, - сказала Дана. Логан сидел на краешке кровати, терпеливо ожидая, когда она расскажет ему то, что знала. Она маялась, с трудом подбирая слова, пока наконец не выговорила: - Это был богатый бизнесмен из семьи, известной в Сиэтле. - Она опять стала глядеть в окно, вспоминая, как спокойно сидел тогда Уэллес, понурившись, как дремлющий в кресле старик.
Она подошла к нему. "Вы ведь помните ее, верно?"
"Да, - сказал он, отвечая, как и раньше, лишь на заданный вопрос. - Я ее помню".
Дана вернулась на свое место, села, хотя сердце ее готово было выскочить из груди: "Вы скажете мне, как ее звали, Уильям?"
Казалось, прошли минуты, пока Уэллес поднял глаза, встретившись с ней взглядом. "Элизабет Мейерс", - произнес он наконец.
Она чуть было не ахнула, но сил хватило лишь на вдох - тело сопротивлялось, было трудно дышать. В конце концов она недоверчиво спросила: "Жена Роберта Мейерса? Сенатора Мейерса?"
Уэллес слегка передернул плечами: "Вот уж не знаю…" "Но вы сказали…"
"Я помню, что я сказал, мисс Хилл. Кем он стал теперь, меня не касается. - Он ритмично раскачивался в своем кресле, поглаживая спину Леонардо. - Он хотел сделать сюрприз. Но, как я и сказал, я не создаю украшений без того, чтобы видеть человека, который будет их носить или будет владеть ими. Поначалу он этого не понял, да я и не рассчитывал, что поймет. Но потом он смилостивился, согласившись. Я провел с ней несколько часов. Очаровательная женщина, как и вы, но очень и очень невеселая. В конце концов придуманный мной узор ему очень понравился. Он решил, что танзанит оттеняет синеву ее глаз".
Дана отвернулась от окна в спальне и взглянула на Логана.
- Шесть лет назад человек, заплативший за эти серьги, стал сенатором. А на той неделе он объявил, что баллотируется в президенты. - Она произнесла это бесстрастно. Когда Логан не сразу отозвался, она выговорила и имя: - Уильям Уэллес изготовил эти серьги для Элизабет, жены Роберта Мейерса.
- Дана… - упавшим голосом произнес Логан.
- В течение всего полета домой я крутила это в мозгу, Майк. Это объясняет смерть Лоренса Кинга. Объясняет, почему ему понадобилось лезть в дом к человеку, избавившемуся от всех ценностей. Объясняет, зачем Дэниел Холмс, или как там его звали на самом деле, явился в дом моего брата и зачем он рыскал в его хижине. Ищут эту серьгу. Знают, что она потеряна. За женщиной, видимо, пристально следили.
- Но, может быть, это не единственная пара, Дана. Разве невозможна копия?
Дана возразила:
- Только не с этим знаком на оборотной стороне. Вещи с инициалами Уильяма Уэллеса копий не имеют. И эти серьги уникальны. Лоренсу Кингу и Маршаллу Коулу, по всей вероятности, было поручено раздобыть эту серьгу в доме у брата.
- И вы считаете, что их послал туда Роберт Мейерс?
- Считаю, что заказ в конечном счете исходит от него.
- Но, может быть, их послала жена?
Дана покачала головой:
- Нет, это Мейерс.
- Это чертовски смелое предположение, Дана.
- Найдите Маршалла Коула и расспросите его.
Логан помедлил:
- Он мертв, Дана. Мы нашли его труп в туалете на автозаправочной станции в Якиме.
Раздосадованная, она даже зажмурилась.
- В Якиме?
- Видимо, он направлялся в Айдахо, где осталась его родня.
Она решительно открыла глаза:
- Все совпадает, Майк. Мы оба видим, что все совпадает.
Логан потер подбородок.