60
Клиника в Редмонде открывалась лишь в 8.30. Логан зря спешил. Они с Даной припарковались возле красного кирпичного двухэтажного здания и сидели, потягивая кофе. Дана высунула локоть из окошка и отдыхала, разглядывая картину неприглядного серого утра, сырого и туманного. Спала она плохо, но усталости не чувствовала. Из-за буйства адреналина в крови усидеть на месте в машине и просто ждать ей было трудно. Если она не ошиблась, они заполучили козырь, козырь беспроигрышный, достаточный, чтобы сокрушить Роберта Мейерса.
Логан встретился с Даной и Элизабет Адамс в доме Джеймса. Они поехали в родительский дом Хиллов на озере Вашингтон. Дана уступила Элизабет свою комнату, и хоть та уверяла, что не уснет, повела она себя, как усталый путник, наконец-то добравшийся до мягкой постели, - уснула через считанные минуты после того, как голова ее коснулась подушки. Логан добавил к охране еще двух полицейских в форме: один должен был дежурить у фасада дома, другой - с задней его стороны, и это при том, что внутри находились две женщины-полицейские.
Внимание Даны привлек звук автомобильного мотора - на парковочную площадку въехал и встал на свое привычное место возле стеклянной входной двери джип вишневого цвета. Это был добрый знак. Как добрым знаком была и табличка регистрации: Педиатр. Высокая длинноволосая женщина вылезла из машины, на секунду приостановилась, разглядывая машину Логана, затем отперла входную дверь в клинику и скрылась внутри. Дана вытащила из сумочки клочок бумаги и еще раз прочитала записанную там фамилию. Она не была уверена в своей памяти, но дома проверила фамилию по Интернету и для верности записала ее.
Через несколько минут к зданию подъехали еще две машины, и еще две женщины проделали то же, что и владелица вишневого джипа.
Дана вылезла из машины и, закинув на плечи рукава свитера, пошла к зданию; за ней последовал и Логан. Стеклянная дверь была все еще заперта. Логан постучал ключом по стеклу, издав металлическое позвякивание. Никто не отозвался. Он постучал опять, громче. Приехавшая на джипе женщина вышла в вестибюль, вид у нее был нетерпеливый, слегка раздраженный. Когда Логан показал ей через стекло свой жетон полицейского, она прищурилась, вглядываясь, потом нахмурилась и приоткрыла дверь, чтобы спросить:
- Чем могу быть полезна?
- Простите, что беспокоим вас до открытия. Я детектив Майкл Логан. Мы хотели бы задать вам несколько вопросов.
- О чем?
- О докторе Фрэнке Пилгриме.
Женщина недоуменно покачала головой:
- Не понимаю.
- Всего несколько вопросов, - сказал Логан, и женщина отступила от двери, по-прежнему недоумевая.
Дана прошла вслед за Логаном в приемную, где стояла низенькая мебель, а в углу примостился ящик с потертыми детскими игрушками.
- Я видела вашу регистрационную табличку, - сказала Дана. - Вы ведь здешний доктор, не правда ли?
- Да.
- А Фрэнка Пилгрима вы хорошо знали?
Женщина разразилась смехом. Нервным смехом.
- Надо думать! Это мой отец. Я доктор Эмили Пилгрим.
- Сочувствую вашему горю, - сказала Дана.
- Значит, вам известно, что он умер.
- Я прочла в газете некролог.
- Вы были знакомы с отцом?
- Нет. Нет. Не знакома, - сказала Дана.
- Тогда не понимаю. Что вам угодно? Это несколько странно.
- Простите за беспокойство. Не хочу бередить вашу рану. Но где именно находился ваш отец в момент смерти, доктор Пилгрим? - спросил Логан.
Эмили Пилгрим пожала плечами и чуть прикрыла веки - по привычке, решила Дана.
- Находился там же, где почти всегда находился по вечерам в последние сорок восемь лет. В своем служебном кабинете, разбирал бумаги.
- От чего умер ваш отец? - спросил Логан.
- От чего? От сердечного приступа.
- Как у него было со здоровьем, доктор Пилгрим? Известно ли вам о каких-нибудь его недугах?
- Отец? Нет. Недугов у него не было. Ему было семьдесят восемь лет, но на здоровье он не жаловался и в этом году, как и всегда, собирался участвовать в городском марафоне.
Логан улыбнулся.
- Такое сделало бы честь и молодому.
- Отец не допускал и мысли, что больше не может позволить себе того, что делал в молодости. Участием в марафоне он как бы доказывал всем свою правоту. Так что о каких недугах может идти речь? А почему вы интересуетесь?
- Значит, учитывая его хорошее здоровье, можно предположить, что смерть его явилась для вас неожиданностью?
Доктор Пилгрим слегка передернула плечами.
- Да, конечно, это было для нас неожиданным, но все-таки ему было семьдесят восемь лет. Здоровье здоровьем, но слабое сердце не всегда дает о себе знать.
- Понятно. Это ведь педиатрическая клиника?
- Да.
- И отец ваш был педиатр?
- Целых сорок восемь лет.
- Он вышел на пенсию?
- Нет. - Эмили Пилгрим опять прикрыла веки. - Восемь лет назад я выкупила у него клинику в надежде, что он уйдет на покой, но он отказался. Было решено, что он проработает еще года два, а потом уйдет, чтобы они с матерью могли… - К горлу ее подступили слезы, и Дана протянула ей бумажную салфетку из коробки на столе. Эмили Пилгрим смахнула слезу со щеки и вытерла нос.
- Вы были с отцом в тот вечер, когда он умер? - спросила Дана.
Пилгрим покачала головой, комкая салфетку.
- Почему вы задаете мне все эти вопросы? Что вы выведываете?
Дана решила ответить ей, в свою очередь спросив напрямую:
- Ваш отец, как мы поняли из некролога, лечил Роберта Мейерса, не так ли?
Рука Эмили Пилгрим, державшая салфетку, застыла в воздухе. Она переводила взгляд с Даны на Логана.
- Не так уж много лет, но да, лечил, он всех детей Мейерса лечил, и Боба в том числе. И отца его он лечил также. - Она повернулась к столу, где лежали открытки с соболезнованием. Помедлив секунду, она выбрала одну открытку из вороха. - Он прислал нам написанную от руки открытку, когда отец умер. И позвонил моей матери. Она была очень растрогана.
- Надо думать, что его медицинская карта в клинике не сохранилась? - спросила Дана.
- Чья медицинская карта?
- Роберта Мейерса.
Эмили Пилгрим мотнула головой:
- Было бы логично так думать, но, как я и сказала, отец не очень-то охотно шел на перемены. Когда я купила клинику, я попыталась оборудовать ее по-современному, но он заупрямился вплоть до того, что потребовал оставить все его карты, в том числе и старые, в его кабинете. Мы компьютеризировали все, кроме его кабинета.
Эти слова воодушевили Дану, и она попыталась несколько умерить воинственность Пилгрим.
- Мой отец использовал свой компьютер лишь как тяжелое пресс-папье.
- Значит, карта эта все еще может находиться в кабинете вашего отца? - высказал предположение Логан.
Эмили Пилгрим пожала плечами:
- Да. Может быть, и так, но…
- А не могли бы мы это проверить? - спросила Дана.
Эмили Пилгрим качнулась на каблуках. Она покачала головой и закрыла глаза:
- Только по распоряжению властей.
- Мы не собираемся читать эту карту, - заверила ее Дана. - И не просим вас читать ее для нас. Нам просто надо знать, здесь ли она.
Эмили Пилгрим скрестила руки на груди.
- Могу я спросить, зачем вам это надо? Странно, ей-богу! Какова ваша цель?
- Доктор Пилгрим, - вежливо проговорила Дана, - наверняка вопросы наши кажутся вам странными и неожиданными, и мне очень жаль огорчать вас, заставляя вновь и вновь переживать смерть вашего отца. Я тоже совсем недавно потеряла брата. Но подробное объяснение оказалось бы очень долгим и запутанным. Прежде чем мы станем отнимать у вас время, не можете ли ответить, здесь карточка или нет?
Пилгрим глубоко вздохнула и прикрыла веки. Дана испугалась, что теперь она окончательно замкнется и откажется говорить с ними.
- Вы узнаете почерк вашего отца? - спросила Дана.
Пилгрим открыла глаза:
- Конечно, узнаю.
Дана вытащила из портфеля пустую картонную папку, ту, что они обнаружили на квартире Питера
Бутера. Она передала папку Пилгрим, и та вгляделась в выведенную потускневшими чернилами фамилию на ней, после чего открыла папку.
- Откуда это у вас?
- Узнаете? - спросила Дана.
- Это его почерк, там, наверху? - осведомился Логан.
- Да. Совершенно точно. - Она открыла папку. - Видите эти каракули на внутренней стороне? - Она указывала пальцем на какие-то выцветшие чернильные следы. - Это отец чертил. Он исчеркивал все своими каракулями. Ни одной бумажки, даже важной, нельзя было оставить возле телефона - обязательно всю ее исчертит. - Она покачала головой. - Что происходит? Где вы раздобыли карту и где остальное?
Дана кивнула.
- Проверьте, пожалуйста, сохранилась ли у вашего отца карта Роберта Мейерса?
- Так вот же она. По крайней мере, папка от нее!
- А проверить нельзя?
Судя по ее виду, Пилгрим начинала терять терпение.
- Мы ничего там не нарушим! - поспешила заверить ее Дана. - Только проверим.
Пилгрим еще на секунду задержала на них взгляд. Потом со вздохом сказала:
- Пойдемте.
Она повела их куда-то в задние помещения, по дороге занимая разговором:
- Отец практиковал здесь в течение сорока восьми лет. Его кабинет забит всяким хламом, как лавка старьевщика. А у меня не было ни времени, ни смелости попробовать разобраться тут и вычистить ненужное. Думаю, что и теперь я не скоро смогу приняться за это.
Эмили Пилгрим толкнула дверь в кабинет.
- Здесь вы и нашли отца? - входя, спросил Логан.
- Да, здесь, он лежал на полу. Мама позвонила и сказала, что отца до сих пор нет. - Пилгрим поглядела вниз, на синий с разводами ковер серийного производства, лежавший на полу. - Казалось, он хотел потянуться через стол к телефону, позвать на помощь, но потерял сознание.
Встав у стола к ним спиной, Логан поглядел через плечо на зеленый шкаф с картотекой и маленьким телевизором наверху.
- В котором часу вы его нашли?
- Мама позвонила мне около одиннадцати. С отцом она говорила до этого вечером, и он сказал, что едет домой. У них было так заведено. Перезваниваться ровно в десять. В десять тридцать отец приезжал домой. Когда он вовремя не приехал, она заволновалась. Дозвониться ему в кабинет она не смогла и позвонила мне.
- И вы нашли его здесь?
- Да.
- Долго он, по вашему мнению, здесь пролежал?
- Наверное, час. Или полтора.
- А что он делал здесь так поздно, в десять часов вечера? - спросил Логан.
- Но я же говорила: разбирал бумаги, смотрел игру по телевизору, если играл его любимый "Маринер".
- Так можно проверить карту?
Пройдя к картотеке, Эмили Пилгрим проглядывала буквы на белых табличках ящиков. Найдя ящик с бывшими пациентами на букву "М", она выдвинула его, собираясь пролистывать папки, но остановилась: одна из папок была чуть приподнята над рядом и поставлена немного косо, как это делал отец, отмечая вынутую. Эмили Пилгрим взглянула на папку, потом на ту, что была у нее в руке, потом выпрямилась, обернулась:
- Думаю, вам все-таки следует рассказать, что вас сюда привело.
Тридцать минут спустя Эмили Пилгрим сидела у себя в кабинете, опершись локтями на стол и сложив домиком сцепленные пальцы, точно на молитве. Позади нее на стене виднелись развешанные грамоты и фамильные фото. На этих фото отец ее был похож на постаревшего Берта Ланкастера - изящного вида джентльмен с водянисто-голубыми глазами и поредевшей седой шевелюрой.
- Так этот человек украл у отца карту? - спросила Пилгрим.
- Да.
Дана понимала, что они с Логаном сильно ее озадачили. Сейчас все сводилось к тому, поверит ли она им.
- Наверное, тело вашего отца вы не вскрывали, - предположил Логан.
Она покачала головой и пожала плечами:
- Не было причины. А теперь… Его же кремировали. Но зачем? Зачем кому-то понадобилась медицинская карта Роберта Мейерса? Зачем надо было убивать моего отца? Это бессмысленно. Не могу понять, зачем кому-то это все было нужно.
Отец всю свою жизнь посвятил здоровью детей. Врагов у него не было. Совершенно.
- Не думаю, что причина в вашем отце, доктор Пилгрим, - сказала Дана. - Думаю, она связана с тем, что хранилось в этой папке и что было известно вашему отцу. Так или иначе, это что-то уничтожено.
Эмили Пилгрим подняла взгляд и поглядела на них через стол.
- Простите меня, одну минуточку. - Она нажала кнопку двусторонней связи. - Ты не могла бы зайти ко мне, Мишель?
Через секунду в дверь постучали, и в кабинет просунулась голова маленькой брюнетки. Пилгрим представила женщину Дане и Логану. Эта сотрудница модернизировала компьютерную систему клиники и обновляла информацию.
- Ты уже ввела в систему все отцовские карты, Мишель?
- Простите меня, доктор Пилгрим, но я весь месяц была завалена счетами. Компьютер почему-то барахлил, и каждый счет приходилось проверять вручную. - Эмили Пилгрим досадливо потерла затылок. - Простите, доктор Пилгрим. Я могу продолжить работу сегодня же, прямо с утра.
Пилгрим перестала тереть затылок и подняла глаза.
- Продолжить?
61
Он вытянул сцепленные пальцы и сжал их так, что побелели кончики. Мейерс ждал в личном своем кабинете, и звучавший внутри голос все не умолкал. Эта чертова негритянка наотрез отказывалась сообщить, куда она увезла Элизабет, и какое бы наказание для нее ни придумывал Мейерс, он знал, что любое из них ни к чему не приведет. Ничего поделать с ней он не мог. У него были связаны руки. Кармен Дюпри послала его к черту. Вот вам и вся благодарность.
Он попал в переплет. Он принял все меры предосторожности, чтобы никто из обслуги, за исключением Питера Бутера, не узнал об измене Элизабет. Когда Элизабет исчезла, он сообщил охранникам, что у нее, очевидно, нервный срыв - видимо, напряженная общественная жизнь оказалась ей не по силам - и что он беспокоится, не захочет ли она что-нибудь с собой сделать. Он попросил срочно разыскать ее, но шума не поднимать - не дай бог, прознают официальные лица или пресса. Все это было сутки назад.
Он опять сцепил руки и стал крутить большими пальцами.
Она ослушалась. Намеренно выказала неповиновение. Унизила тебя.
Он закрыл глаза. Руки его тряслись. Чего он только не делал, на какие жертвы не шел, желая, чтобы она повзрослела! Разве он нарушал данное ей слово? Разве не учил всему, что нужно знать женщине? Не дал ей все, о чем только можно мечтать? Он вскочил, вдруг поняв, что не в силах усидеть на месте, и, сжав кулаки, стал бегать взад-вперед по комнате. Мало у него волнений? Мало обязанностей, ответственности? Ему надо эту чертову кампанию проводить, а вместо этого его охрана рыскает по городу, разыскивая его жену! Его собственную жену! Кукла чертова! Но будь он проклят, если отпустит ее на все четыре стороны! Будь он проклят, если позволит разбазарить, развеять в прах все, что он создал с таким трудом! Будь он проклят, если он уступит другому, позволив наслаждаться плодами его усилий!
Раздался стук в дверь. Мейерс перестал метаться по комнате. В кабинет вошел охранник:
- Она здесь, сенатор. Миссис Мейерс здесь.
Мейерс перевел дух.
- Где вы ее нашли? - Голос его дрожал.
- Не мы ее нашли. Она сама вернулась. Вошла через парадную дверь несколько минут назад.
Мейерс взглянул на портрет Элизабет над камином. Разумеется, вернулась. Куда же еще ей было идти? Что еще ей было делать? Послонялась, побродила без толку по городу, переночевала разок-другой в отеле, а потом поняла, что ей без него не обойтись. Пришлось вернуться. Он опасался самоубийства - последней ее попытки поступить ему наперекор, назло, но он знал, что этого она не сделает. Не сейчас же, когда она беременна.
- Пришлите ее сюда. - И отвернувшись от охранника, он направился к креслу.
- Сэр?
Он остановился, с досадой оглянулся.
- Я сказал, пришлите ее сюда!
Охранник кашлянул:
- Миссис Мейерс в вашем кабинете, сэр. Она сказала, что будет ждать вас там.
Мейерс вскинул голову, будто не расслышал. "Сказала, что будет ждать вас там". Тупая боль в висках словно взорвалась и охватила лоб, в глаза будто вонзили острые кинжалы.
- Пошел вон отсюда! - приказал он.
Когда дверь открылась, Элизабет Адамс не пошевельнулась. Пробили дедовские часы в углу, словно возвещая о прибытии Роберта Мейерса. Вид ее, сидящей в его кресле, заставил его остановиться в дверях. Его кресло. Ей было известно, что он поставил его у письменного стола как раз напротив двух других горчичного цвета кресел, разделенных стеклянным кофейным столиком. Именно так и такого рода кресла располагались в Овальном кабинете Джона Кеннеди. Он закрыл за собой дверь и спокойно подошел к камину из необработанного камня.
- Что мы должны обсудить с тобой, Элизабет, это ответную меру. - Он говорил, обращаясь к толстому зеркальному стеклу окна. - Мы должны решить, какова будет адекватная мера наказания. Я так понимаю, что ты меня испытываешь… Испытываешь мое терпение. Что так ты хочешь привлечь к себе мое внимание. Хочешь, чтобы я тебя наказал. - Он замолчал и повернулся к ней. - Так что же послужит тебе наказанием, Элизабет? Чего лишить тебя?
- Жизни, - негромко сказала она.
Он метнулся вперед, сбив с кофейного столика вазу с только что срезанными цветами, и обеими руками схватился за кресло. Его искаженное лицо придвинулось совсем близко к ее лицу, но голоса он не повысил, сказав почти шепотом:
- Не думай, что это не приходило мне в голову! Не думай, что именно это я не собирался сделать!
- Как сделал это с Джеймсом Хиллом.
Он улыбнулся.
- Да, как сделал это с Джеймсом Хиллом.
- Но разница в том, Роберт, что нельзя лишить жизни уже мертвую.
Он засмеялся сначала тихо, лишь дернулся в коротком смешке, но смех все нарастал, пока Мейерс не повалился в одно из кресел. Он схватился за голову, потер себе лицо.
- Ты что, сама не понимаешь, как это смешно? Как мелодраматично это прозвучало? Я должен тебя пожалеть, растрогаться, да? - Он опять встал и, оглядевшись, широким жестом обвел комнату. - Ты живешь в доме, роскошнее которого не придумаешь! В твоем распоряжении целый штат прислуги, которая только и ждет твоих приказаний!
- Ты выстроил тюрьму и нанял охранников следить за мной.
- Серьезно? Ты где только не побывала, изъездила чуть ли не весь мир, водила знакомство со знаменитостями, носила самую дорогую одежду, ела деликатесы из деликатесов! - Нависнув над ней, он тряс ручки ее кресла. - Разве не я дал тебе все, о чем ты могла только мечтать, и даже больше? Чего тебе было надо, Элизабет? Жить в Грин-Лейк, в этой развалюхе с видом на задворки? Кто стал моим соперником? Нищий профессор в занюханной юридической школе?
- Тебе никогда не стать таким, как Джеймс Хилл! - сказала она.
Его опять начал разбирать смех.
- Хватит, Элизабет! Пора прекратить эту нелепость, положить конец этому безумию!
- Рада, что и вы так считаете, сенатор!
Обернулся Мейерс не сразу. Взгляд его еще несколько секунд был прикован к жене. Медленно он отпустил кресло, выпрямился, губы его сморщились в еле заметной тонкой улыбке, словно он увидел что-то, крайне ему приятное.