До нужного места Щербаков добрался за десять минут. Выйдя из машины, он неторопливо направился по улице. Иногда он озирался по сторонам, но нигде не видел ни следа оперов, которые, он знал это точно, были где-то рядом.
Он почти дошел до конца квартала, когда ему снова позвонили.
- Через дорогу. Видишь это здание? Стройку?
Щербаков быстро осмотрелся. Через дорогу, между двумя жилыми домами, стояло заброшенное и недостроенное здание какого-то магазина или ресторана: двухэтажный кирпичный скелет без окон и дверей, лишь с проемами, в окружении старого строительного мусора.
- Да.
- Иди туда.
Пока Щербаков добрел до перекрестка, дождался возможности перейти через дорогу и оказался около недостроя, здание уже было под наблюдением оперативников.
- Иди внутрь, - приказал похититель. - Не стой, а иди внутрь! Сейчас!
Фургон Рогова в этот момент ехал по улице. Рогов приказал водителю встать метрах в 50 от стройки, через дорогу, чтобы не светиться, после чего включил рацию:
- Он где-то рядом, он видит его! Лапин, группу Семенова брось обходить территорию. Аккуратно, чтобы не спугнуть! Записывать номера всех тачек, но чтоб комар мля носу не подточил! А сам дуй сюда!
Щербаков неуверенно подошел к стройке. Похититель отключился, и Щербаков переложил оттягивающую левую руку сумку с выкупом в правую. Осмотревшись по сторонам, он шагнул к прямоугольному проему, где должна быть дверь, и скрылся в стенах недостроя. А в это время в радиоэфире бубнили опера, постепенно наводнявшие пространство вокруг здания.
- Кругом чисто.
- Подтверждаю, движения ноль.
Когда Лапин запрыгнул в фургон, Рогов сидел у окна с биноклем, осматривая недострой. Между ним и домами было метров по 20 пустого пространство - пыльные проезды в колдобинах, поросшие кое-где травой.
- Здание как на ладони, - буркнул он и приказал по рации: - Третий и четвертый, заходите с тылу. Я там вижу жилой дом, это ваша позиция.
- Понял, первый.
- Потом доложите, есть обзор или нет. Здание должно просматриваться нами со всех сторон.
На крышу жилого дома слева от объекта, запыхавшись, забрался один из оперов. Пытаясь отдышаться, он подошел к краю крыши и очень осторожно высунул голову наружу. Недострой просматривался как на ладони. Опер видел макушку Щербакова, который неуверенно застыл в центре заваленного строительным мусором основного помещения.
- Объект вошел, вижу его. Движения никакого.
- Есть кто внутри?
- Вроде нет.
- Смотри в оба!
Опер достал бинокль. Но оптика не помогла - никого кроме Щербакова в недострое он разглядеть не мог.
Когда преступник снова позвонил Щербакову, он приказал:
- Оставляй сумку. Прямо здесь.
- Где, здесь? - Щербаков растерялся.
- Да, в основном зале, прямо там. В центре зала.
- Оставить и все? А Алла?
- Оставь сра… ю сумку! - рявкнул преступник. - А потом отключайся и уходи! Как только мы получим деньги, то сразу освободим ее.
Преступник отключился первый. Щербакову не оставалось ничего другого, кроме как подчиниться. Он убрал свой "Верту" в карман и, поколебавшись, поставил сумку в центре комнаты.
А потом вышел из здания недостроя и направился к своей машине. Ничего не понимающий Рогов отвлекся на него, после чего перевел бинокль назад на недострой. Приказал по рации:
- Группы восемь-десять, ведите Щербакова. Он под нашим колпаком, пока все не закончится, как поняли?
Рогов не сводил глаз с недостроя. Но ничего не происходило. Рогов вдруг почувствовал неприятное чувство - как лох, который начинает подозревать, что только что его кто-то поимел. Но почему и откуда взялось это чувство, Рогов понятия не имел.
- Группы два-семь, ждем клиентов. Никто не светиться. Не дай бог кто-то спугнет, лично шкуру спущу.
Щербаков добрел до своей машины. Неуверенно сел за руль. Обернувшись, только сейчас заметил двух оперов в штатском, которые следовали за ним на приличном расстоянии. Один из оперов продолжил движение, второй отошел к обочине и уселся в подъехавший за ним автомобиль.
Но внимание всех остальных оперов было приковано к недострою.
Движения не было.
Хрыч почти не спал в эту ночь. Утром он сидел на шконке в той же позе, в которой провел полночи - оперевшись спиной о кирпичную грязную стену и глядя в зарешеченное окно под потолком. Сокамерник Хрыча, какой-то драный бомж, представившийся Маршалом, дрых на соседней шконке.
Хрыч не ожидал, что попадется так быстро. А ведь он все продумал. Шмотье толкал только на рынке, по одной вещи - а потом сразу уходил. После чего кружил по рынку около получаса, проверяясь, нет ли сзади мусоров. И он точно знал, что этим путем - через сбыт - на него никто не вышел. Но как тогда красные суки узнали о нем?
Он планировал выставить еще две квартиры. Всего две. А потом отправиться домой. Вырученных с разбомбленных хат денег ему бы хватило, чтобы пару недель побухать с корешами. Насладиться вольной жизнью на всю катушку. А потом… Так надолго Хрыч никогда не загадывал.
Но теперь ему светит пожизняк. Он уже рецидивист, отмотавший три срока. Четвертый срок будет солидным, с учетом мокрухи. А учитывая возраст и барахлящие легкие - мысли о зарождающемся туберкулезе Хрыч старался отбросить подальше - даже 20 лет по суду для него будут равносильно пожизненному сроку.
Но на зону он не хотел.
Всего две квартиры. Оставалось всего две хаты - и домой.
Хрыч догадывался, что его подвело убийство. Не надо было мочить телку. Но что ему было делать, она ведь приперлась домой в разгар работы!
Хрыч думал о многом. Но каждый раз его мысли возвращались к одной главной.
На зону Хрыч не хотел.
За невеселыми размышлениями его и застал конвоир, молодой и ленивый, судя по роже, мент, который открыл скрипучую дверь и пробурчал:
- Самойленко, на выход.
Переводят в СИЗО, догадался Хрыч. Вчера следак ляпнул что-то про его скорый перевод в СИЗО.
В СИЗО Хрыч не хотел еще больше, чем на зону. А в СИЗО, он знал по опыту, ему придется куковать минимум полгода. Пока менты докажут каждый эпизод. Учитывая количество эпизодов в этот раз - отсидка в СИЗО до приговора и отправки на этап может затянуться и на год, а то и на год с лишним.
Сначала его завели в помещение около дежурки. Хрыч слышал, как конвоир уточнял у дежурного или его помощника, что с автозаком.
В комнате около дежурки стоял обшарпанный старый стол, на котором кто-то бросил бумажки. В ожидании конвоира Хрыч угрюмо размышлял о своих перспективах. Лениво бросив взгляд на стол, заметил бумажки, но отвернулся - его мысли были поглощены собственным невеселым будущим.
А потом Хрыч снова посмотрел на стол. Но уже совсем другим взглядом.
Потому что он увидел шанс.
Бумажки были скреплены канцелярской скрепкой.
Это было сложно и дьявольски опасно… но кто не рискует, тот пьет не шампанское и даже не водяру, а вонючую баланду - до конца своих дней.
И тогда Хрыч понял, что ему нужно делать.
Вокруг недостроя не было ни души. Разве что на углу здания, метрах в 20 от заброшенной много лет назад стройки, миловалась парочка. Сторонний прохожий не мог угадать в них оперов, позаимствованных для операции у наружки.
- Доложите обстановку, - нервничал Рогов в неприметном фургоне в 50 метрах от кирпичного скелета с деньгами внутри. Хотя обстановку он знал не хуже остальных - Рогов не сводил бинокля с проклятого недостроя.
Девушка, хихикая и обнимаясь с парнем, сделала движение рукой, будто бы поправляя волосы, и успела буркнуть в спрятанный в манжете куртки микрофон рации:
- Да чисто все.
Рогов посмотрел на часы. Он сходил с ума. Он готов был выскочить из фургона, вбежать в недострой и выпотрошить всю сумку. Ну или в крайнем случае выскочить из фургона и заорать. Нервы были на пределе. А в голове роились разные мысли, одна тупее другой. А что если денег там уже нет? А что если у них был какой-то подземный ход и… Тупые мысли Рогов зло отсекал, но они налетали снова, как навязчивые августовские мухи.
Рогов проверил монитор, на котором был отмечен излучаемый спрятанными в сумке электронными жучками сигнал. Красная точка моргала на том же самом месте, где и два часа назад.
- Ничего не понимаю, - в голосе Рогова сквозила паника, хотя он и пытался это скрыть. - Два часа прошло. Два часа! Почему они не идут за деньгами? Пять миллионов, ё… твою мать!
Лапин молчал, угрюмо глядя в окно на пустынный недострой.
Володя скучал на входе в УВД. Скучал и тоскливо думал о своей паршивой работе. Хотя, конечно, бывает и хуже. Вон отцовский друг Кротов - ему и вовсе не позавидуешь. Но Володя Пешков был переведен охранять вход в УВД из патрульно-постовой службе временно, и не за какие-то служебные проступки, а из-за больничных - простуда охватила сразу несколько человек, которые должны были обеспечивать безопасность проходной управления. Почему на это место закрепили именно его, Володя не понимал - и считал это дикой несправедливостью.
Конвоир, убедившись, что автозак из СИЗО прибыл, вернулся за Хрычом.
- Че зенками хлопаешь? Вставай давай. Идем.
Конвоир вывел Хрыча в коридор и мимо дежурки повел к выходу из здания. По обе стороны от дверей Хрыч заметил окна. Ни в одном из них не было видно автозака. Значит, они где-то в стороне.
Ситуацию осложнял сопливый постовой, который со скучающим видом топтался у рамки металлодетектора на входе в УВД. Хорошей новостью было то, что он был сопливый, молодой и скучающей. Плохой - то, что он был с автоматом.
Хрыч, которого конвоир неторопливо вел к выходу, придерживая за локоть, вдруг громко кашлянул. Тихого щелчка конвоир не услышал, но брезгливо поморщился:
- Ты давай свои бациллы при себе держи, слышь?
Хрыч не ответил.
До металлодетектора оставалось около пяти метров, когда вдруг произошло невозможное. Хрыч вдруг чудом освободившейся от браслетов рукой перехватил руку конвоира и, толкнув его, одновременно второй рукой выхватил пистолет из его кобуры. Отлетая назад, конвоир успел проорать на весь вестибюль:
- Оружие!
Хрыч выстрелил в него, успев заметить, как пуля прошивает плечо конвоира, разбрызгивая кровь, и бросился к рамке металлодетектора, за которой была заветная свобода. Одновременно он выстрелил в сопливого постового, который - Хрыч успел заметить это боковым зрением - отпрыгивал назад и срывал с плеча автомат.
Пуля вошла в бронежилет Володи. Но при падении он успел нажать на спусковой крючок автомата.
Очередь раскатами грома прогремела в замкнутом пространстве вестибюля, прошивая насквозь грудь Хрыча, разнося вдребезги окна и дырявя металлодетектор. Умирающий Хрыч, которому одна из пуль прошила насквозь сердце, войдя под правой лопаткой и выйдя над левой ключицей, автоматически пробежал еще два метра - и рухнул на дверь. Под его тяжестью дверь распахнулась, и уже мертвый Хрыч вывалился, распластавшись грудью на верхней ступеньке управленческого крыльца.
Володя выронил автомат, дико вращая глазами и машинально отползая назад. Как в тумане он слышал крики, доносившиеся со всех сторон, и видел бегущих к нему со стороны дежурки людей в форме.
Рогов готов был рвать на себе волосы.
Прошло три часа.
Похитителей не было.
Три часа! Прослушка сообщила, что звонков от похитителей на сотовый Щербакова больше не было. Ни одного. Рогов позвонил операм, которые выдвинулись от места передачи денег за Щербаковым.
- Это Рогов. Что у вас?
- Клиент дома, - отозвался опер. - Гаврилов и Еремин с ним, я во дворе. Все спокойно.
Рогов выругался.
- Понял… Продолжайте, мало ли что. Звоните сразу, если… если что.
Отключившись, он угрюмо посмотрел на недострой.
Полчаса назад все опера, участвующие в операции, замерли в предвкушении развязки: к зданию приблизился бомж, собирающий бутылки. Но внутрь он не зашел. На всякий случай один из оперов двинулся за ним, довел его до мусорных контейнеров. Но бомж был обычным бездомным бедолагой, это было ясно.
- Что за х… ня, Лапин? - бубнил Рогов. - Что за…? Почему они не идут за деньгами?
- Может, они нас срисовали? - неуверенно отозвался Лапин.
- Срисовали? - рявкнул Рогов. - Как, твою мать? Когда? Как?
Лапин предпочел заткнуться. Рогов в миллионный раз повернулся к монитору, показывающему координаты сумки с устройствами слежения внутри. Красная точка пульсировала на своем традиционном участке монитора, еще больше сводя Рогова с ума.
В этот момент он и озвучил в первый раз ставшую уже почти очевидной мысль:
- Они не придут.
Но почему? Этого не знал никто.
Рогов ошибался. Кое-кто отлично знал, в чем дело.
Окружное УВД через полчаса после ЧП напоминало собой растревоженный улей. Перед зданием, вспыхивая сиренами, стояли полицейские автомобили, блокируя вход. Посетителей разворачивала целая группа вооруженных до зубов ППСников. Сотрудников управления отправляли к черному ходу. Вестибюль был местом преступления, и там работала целая бригада криминалистов и следователей из следственного комитета. Почти сразу стало ясно, что попытка побега произошла благодаря скрепке - она валялась на полу около лужи крови из прострелянного плеча конвоира. Бывалый домушник вскрыл наручники этим нехитрым приспособлением по пути из дежурки к выходу. И теперь следователи выясняли, как она оказалась у Хрыча.
Следователи допросили Володю Пешкова, убедились, что он в порядке - его жизнь спас бронежилет, и напоминанием о перестрелке служил теперь лишь ноющий и саднящий синяк на его грудной клетке - потеряли к парню всякий интерес. Не зная, что делать, он сидел у стены в вестибюле и смотрел в никуда. Успокоить парня попытался Кротов.
- Я позвонил твоему отцу. Сейчас он подъедет.
- Спасибо, дядь Саш, - сдавленно отозвался Володя.
- Ты как вообще?
- Не знаю. Я… я убил его.
Кротов чувствовал себя полным придурком, но говорить очевидные и дежурные вещи парню он сейчас был обязан.
- А он хотел убить твоего коллегу. И тебя. И убил бы, если бы у него было на секунду больше времени. Ты все правильно сделал. Слышишь, Володь? Все правильно.
Грищенко и Шевелев были на нервах из-за сорвавшейся операции по передаче денег похитителям. Никто не знал, что делать. Но пока не появились новости, была слабая надежда, что за деньгами все же придут - поэтому Рогову и его людям было велено оставаться на позиции до победного конца - даже если на это уйдут сутки.
- Разбор полетов у меня в шесть вечера, - сухо процедил Шевелев. - Будем выяснять, кто прокололся.
- Мои люди сработали как положено, - немедленно отозвался Грищенко.
- В шесть вечера! - почти рявкнул Шевелев. Его голова раскалывалась от навалившихся проблем. - Мне еще с главком бодаться сейчас из-за этого ЧП… Они готовят сообщение для пресс-службы… А что сказать, никто не знает.
- Это сделает комитет, - хмуро вставил Хомич. - И выставят ментов виноватыми. Надо успеть сделать заявление первыми и хоть как-то отмазаться, Егор Ильич.
Когда в управление ворвался Стас Пешков, он сразу же бросился к сыну.
- Ты ранен?!
- Синяк просто. Жилет спас.
Пешков обнял сына за плечи, усевшись рядом, и кивнул Кротову. Понимая, что он здесь лишний, Кротов отошел в сторону. Около дежурки мрачно что-то обсуждали Сам Лично, Грищенко и Хомич. Посмотрев на них, Кротов встретился взглядом с Хомичом. Тот поспешно отвел глаза. Хомич чувствовал себя неловко. Но Кротов уже и сам знал, что никакого повышения не будет. Поэтому он просто развернулся и привычной дорогой двинулся в свой подвал.
10
Двое ППСников из 2-го отдела ОВД № 5 заступили на дежурство в восемь вечера. Новость о стрельбе в окружном УВД была на слуху у всех, и ППСники, катаясь по району, тоже обсуждали именно это.
- Бардак потому что, - заверял старший. - С каких пор их выводят через главный вход? А двор на что?
- Да какая разница. Он и там бы сбежал.
- А вот не скажи! В управе постовой в будке торчит, а ворота в два с половиной метра высотой. Там эта гнида даже не рыпнулась бы. По-хорошему после такого все начальство гнать надо с. ными тряпками из ментуры.
- Это да, - согласился младший. Перемывать кости начальству - одна из немногих отдушин на дежурстве, и это нравилось исключительно всем.
Рация захрипела голосом батальонного диспетчера:
- 7-10, 7-11 на выезде. Сделайте круг по их маршруту.
- Тунгуска-3, это 7-10. Да у них участок в два раза больше нашего, - заворчал старший по рации.
- Мне так и передать комроты? Он тут рядом.
- Едем уже, - буркнул старший в микрофон.
Экипаж с позывным 7-10 патрулировал окраину города - территорию между частным сектором и объездной дорогой, за которой уже была степь. По территории были разбросаны оптовые торговые базы, склады, редкие автомойки и пустыри. Когда экипаж полз по улицам соседнего участка, старший вернулся к любимой теме:
- А начальству не будет ничего, вот помяни мое слово. Знаешь, что будет?
- Что?
- Накажут того пацана, у которого эта б…ь ствол забрала. Отвечаю, так и будет. И на него все стрелки переведут.
- А как же выход во двор и все такое?
- Ой, я тя умоляю, малой. Главное стрелочника найти. Что, не знаешь, как в ментуре дела делаются? Максимум дежурному выговор объявят. А штабисту вообще ничего не будет. Помяни мое слово.
В этот момент младший заметил за зарослями кустарника в обочине автомобиль - свет фар патрульной "канарейки" отразился от габаритов над задним бампером машины.
- Семеныч, смотри.
Машина ППС сбавила скорость и тормознула на обочине. Старший выбрался из экипажа, сощурился. Темнота. Захватив лежащий в бардачке фонарь, он шагнул к машине. Луч света выхватил очертания черной "Нивы". Водительская дверца была приоткрыта.
- Нормально.
- Что там? - из экипажа к старшему вышел молодой напарник.
- Номер пробей у диспетчера, может в розыске.
Номера было не видно - белая табличка была словно специально заляпана грязью. Подойдя, молодой носком ботинка стукнул по номеру. Часть подсохшей грязи отвалилась.
В это время старший группы, продолжая с помощью фонаря осматривать "Ниву", обошел ее вокруг. Не заметив ничего подозрительного снаружи, посветил в салон. И замер.
- Колян.
Младшего не было рядом - он уже стоял у экипажа ППС и бубнил в микрофон рации номер машины. Старший сглотнул и, поколебавшись, приоткрыл заднюю дверцу "Нивы".
На полу, между передними и задними сиденьями, лежало тело. Это была мертвая женщина - еще недавно молодая, стройная и наверняка красивая. Ее рука, словно по команде, вывалилась из салона и повисла, чуть покачиваясь.
При жизни убитую женщину звали Алла Щербакова.