Совсем недавно Надя вдруг узнала, что от Андрея ушла жена. И Надя сразу же вообразила, что это произошло из-за нее, что Андрей втайне влюбился в нее и все это время мучился и скрывал от всех свое чувство. Наде нестерпимо захотелось повидать его, убедиться в своей догадке. Андрей ей нравился, хотя он и был, по ее мнению, примитивно-порядочным и нерешительным человеком, каких обычно Надя презирала. Андрей был исключением, и это тоже было интересно.
В тот день, когда Надя собиралась в таможню, Андрей, по ее расчетам, мог уже выйти на работу. А раз так, то она постарается непременно его увидеть.
Еще из дома Надя позвонила в горторготдел пожилой и степенной Анне Семеновне, потом Ниночке в горфинотдел. Вместе они и приехали на вокзал.
На галерее второго этажа, над досмотровым залом, женщин встретил Валя Дубинин.
- Сегодня за купца я, - весело объявил он. - Петр Иванович болен. Так что держитесь.
Им предстояло самим оценивать те вещи, которые не значились в прейскурантах.
Черненькая, бойкая Ниночка кокетливо заметила:
- Вы воспитанный человек, Валя, и с дамами торговаться, конечно, не станете.
Между тем из троих женщин Ниночка была самой строгой и придирчивой.
На два часа одна из комнат таможни превратилась в склад или выставку самых разнообразных вещей, какие не соседствовали, пожалуй, ни в одном магазине. Тут были пестрые ковры, наборы ножей и вилок, бинокли, отрезы тканей, кофточки, охотничьи ножи, автомобильные свечи, белье, инструменты, какие-то порошки и жидкости для хозяйственных нужд, кварцевые лампы и десятки других, порой самых неожиданных вещей. Все их следовало по акту передать в магазин.
Порой возникали споры: одну и ту же вещь оценивали по-разному.
Надя как бы невзначай спросила Дубинина:
- Все живы и здоровы? Давно я у вас не была.
- Вроде все.
Валя явно не хотел рассказывать про Шмелева, и Надя прикусила язычок: дальше расспрашивать было неудобно.
В этот момент в комнату зашел Буланый. При виде Нади на его остреньком лице выражение недовольства мгновенно сменилось радостным удивлением. Буланый оживился и, обращаясь больше всего к Наде, сказал:
- Вы совсем подавили нашего представителя. Поэтому прибыли свежие силы.
- А главное, кажется, очень стойкие, - ехидно заметила Ниночка.
Надя вспомнила, что рассказал этой ночью Юзек о Буланом, вспомнила и слова Засохо: "Вот и заметь себе…" Да, этот смазливый парень, кажется, может быть полезным. И Надя, очаровательно улыбнувшись, сказала:
- С вами, наверно, опасно иметь дело.
На Семена эти слова в сочетании с такой улыбкой подействовали, как звук рога. "А ведь я ей, наконец, понравился, - мелькнуло у него в голове. - И Андрей, значит, получит отставку?" Это было вдвойне приятно. Но продолжать разговор с Надей, пожалуй, неудобно, и Семен, делая вид, что следит за работой по оценке вещей, в то же время мучительно соображал, как ему дальше поступить. Он и не подозревал, что Надя думает сейчас о том же самом. И именно она нашла такой способ.
- Скажите, - нерешительно обратилась она к Семену. - У вас здесь нельзя попросить машину? А то столько вещей…
- Сейчас все устрою, - обрадованно заверил Семен. - Вам еще много осталось?
- На полчаса, я думаю.
- Очень хорошо.
Когда он вышел, Ниночка смешливо вздохнула:
- Хорошо быть красивой. Мужчины просто распластываются.
- Смотря какие мужчины, - сурово заметил Валька.
Буланый попросил у Филина машину якобы для того, чтобы съездить на Северную, и тот не мог отказать своему любимцу, хотя обычно машину сотрудникам старался не давать.
- Заодно я уж подброшу вещи Огородниковой, - небрежно сказал Семен.
Таким образом, он совершенно официально оказался в машине вместе с Надей.
Петрович, раздосадованный отказом Филина отпустить его до обеда по какому-то очередному неотложному делу, не был расположен к беседе и, угрюмо смотря прямо перед собой, бормотал:
- Нешто у него есть понимание? Кирпич у него там заместо всего… Машина вон, и та профилактики требует. А я что, чугунный?.. Как ты к людям, так и люди к тебе…
Надя и Семен сидели сзади, стиснутые мешками.
Решившись, Семен спросил:
- Не хотите пойти куда-нибудь вечерком?
- Не знаю, - лениво ответила Надя. - Заходите. Подумаем.
О лучшем Семен и не мечтал. Может быть, удастся пробыть с ней весь вечер наедине? У него на такой случай были всегда в запасе несколько захватывающих историй и уйма анекдотов. Надо только купить бутылку коньяка.
Вечер действительно прошел чудесно.
Семен, распалившись, неожиданно признался:
- Ах, Наденька! Я так искал встречи с вами,
- Неужели вы такой ненаходчивый?
- Я вам постараюсь доказать обратное. Хотите?
- Попробуйте.
Разговор этот, двусмысленный и многозначительный, продолжался до ужина, взвинчивая нервы Семену. Ему уже казалось, что он без памяти влюбился в эту женщину, такую красивую, умную и… загадочную. Надя вдруг бросила фразу, которая заинтриговала Семена.
- Ах, я за свою жизнь испытала от мужчин столько предательства и видела столько трусости! Это отбило охоту даже думать о любви.
- И сейчас?
Надя испытующе и лукаво посмотрела на Семена.
- Не знаю. Вы не трус и не предатель?
- А вы испытайте меня.
Потом они ужинали и пили вино. От коньяка Надя отказалась.
Вообще Надя вела себя очень сдержанно, и когда Семен попробовал было обнять ее, она поспешно отодвинулась. Но в то же время он по десяткам других признаков - по интонациям, взглядам и движениям-мог убедиться, что он ей, безусловно, нравится. И это туманило ему мозг, заставляло учащенно биться сердце. А Надя то и дело повторяла кокетливо, но упрямо:
- Нет, нет, я вам не верю, Семен. Вы такой же, как все.
После ужина разговор зашел о поездке летом на юг. Вздохнув, Надя неожиданно сказала:
- Все-таки деньги - много денег - делают жизнь настоящей жизнью..
- Конечно, - охотно согласился Семен. - Я хотел бы иметь много денег.
Надя подняла на него глаза.
- Это правда?
Семен вдруг почувствовал какой-то скрытый смысл в ее вопросе, причем смысл не очень добропорядочный. Но он не захотел раздумывать над ним и решительно подтвердил:
- Конечно, правда.
При этом он нисколько не кривил душой. Он только добавил:
- И еще - положение, или, как говорили в старину, карьера. Это меня тоже интересует.
Он как будто рисовался перед Надей своим цинизмом, своей хваткой. Кроме того, это могло свидетельствовать об их особых, близких отношениях, когда откровенность звучит как признание. Надя задумчиво сказала:
- Вероятно, с вами женщина может быть счастлива.
О, Семен был убежден, что она говорит искренне. Она и не думает сейчас об Андрее. Он уже не существует для нее! И от этой мысли Семен чувствовал себя по-настоящему счастливым. Черт возьми, неужели он влюбился? Влюбился по-настоящему?
- Знаете что?! - воскликнул он. - Вы должны меня испытать! Сегодня же! Сейчас!
Семен схватил ее руку и стал целовать. Надя осторожно погладила его по голове.
- Я не хочу испытывать вас… сейчас.
- Почему?
- Потому что… - Надя задумалась и, как будто решившись на что-то, закончила: - Потом. Ладно, милый? Потом. Скоро…
Сегодня Андрей впервые после отъезда Люси вошел в свой дом. Вошел один: Светлана только довезла его в такси до крыльца - торопилась в институт.
Андрей обошел квартиру. Всюду подметено, прибрано и… непривычно пусто. Незнакомая скатерть на столе в комнате. Ее, наверное, принесла Светлана. И цветок на окне она тоже принесла, и коврик в передней, и зеркало. Андрею вдруг стало стыдно: Люся увезла все, буквально все.
Он открыл шкаф - там висели два его костюма, летнее пальто. В ящиках - тонкая стопка белья и его рубашки, чистые, выглаженные. Андрей хорошо помнил: няня не стирала их перед отъездом. Значит, тоже Светлана? Это уже неудобно. Напрасно он дал ей вчера ключи.
Славная девочка. Но, черт возьми, уж не влюбилась ли она в него? И Андрей невольно вспомнил улыбку Светланы, затуманенные от слез ее глаза, когда она склонилась над ним там, в больнице. Это не глаза друга, это - больше! Нельзя, нельзя в него влюбляться! Не за что! И потом… Он же не любит ее. И не полюбит. Он никого уже не сможет полюбить. Так пусто внутри, так все обобрано там. Вот как в этой квартире.
Нет, они с Люсей здесь не были счастливы. И Вовке здесь тоже было плохо. Детям, наверное, плохо не только, когда взрослые ссорятся, но и тогда даже, когда они притворяются, будто в доме все в порядке. Как Вовка чутко улавливал их настроение, каким он стал нервным и капризным…
Андрей устало опустился на диван и прислушался. Тихо. Один, совсем один. Светлана зайдет только вечером. Опять Светлана! Вот так, вероятно, с тоски и женятся, чтобы не оставаться одному. Но он так не сделает. Светлана заслуживает лучшего мужа. А он… он просто устал, очень устал. И потом нельзя распускаться. В конце концов у него есть работа, есть друзья. В чем дело? Жить можно!
Андрей стремительно поднялся с дивана, словно боясь, что там его снова настигнут малодушные мысли. В кухне на полке он разыскал хлеб, яйца в картонной коробке, за окном обнаружил сверток с маслом и колбасу. Светлана сказала, что есть еще вареная картошка, он только забыл, куда она ее поставила.
В этот момент в передней прозвенел звонок. Андрей замер на секунду, потом торопливо направился в переднюю. Кто бы это ни был, все-таки живой человек, с которым можно будет перемолвиться хоть словом. Андрея с непривычки тяготило одиночество.
Но за дверью оказался не просто какой-то живой человек, а Валька Дубинин. С раскрасневшимся на ветру курносым лицом и живыми светлыми глазами, Валька принес с собой всю свежесть и энергию окружающей жизни. Он наполнил тихую квартиру шумом и движением. Он немедленно включился в приготовление ужина и стал громыхать посудой, накрывая на стол.
- Учти, я голоден как волк! - кричал он Андрею через всю квартиру. - Эх, Андрюшка! Есть прелесть в холостяцком обеде с другом! Честное слово, есть!
Когда они, наконец, уселись за стол, Валька спросил:
- Ну, как черепушка?
- Порядок. Варит, кажись, по-прежнему.
- Интересно, а лучше ее никак не заставишь варить?
- Лучше некуда.
- Скромность не была его отличительной чертой, - насмешливо объявил Валька и вдруг серьезно спросил: - Как жить думаешь?
- Как жил, так и дальше буду. - И, меняя тему разговора, Андрей, в свою очередь, спросил: - Лучше скажи, как там у нас?
Валька раздраженно махнул рукой.
- Мишка поедом всех ест. Кроме, конечно, твоего Буланого.
- Возьми его себе.
- Нет уж. Твой дружок, ты и носись с ним.
- Никогда он мне другом не был, - медленно произнес Андрей.
- Да. Тип!.. Но я тебе скажу, что Мишка опаснее его в сто раз.
- Это почему же?
- Потому, что он ничем не брезгает, потому, что его все боятся. Это страшный тип, понятно?
Валька даже покраснел от волнения, а в глазах светилась неугасимая ненависть.
- Ну, это ты уже хватил через край, - заметил Андрей. - Просто большой подлец.
- А я тебе говорю, что он в сто раз хуже обычного подлеца. Это карьерист, который ни перед не остановится, чтобы добиться своего. Он и под Жгутина подкапывается.
Андрей собрался было что-то ответить, но Валька перебил его:
- Вот посмотришь! Я ему докажу, что таким сейчас нет у нас жизни! Это не сведение счетов, а дело принципа!
- "Я докажу", - насмешливо произнес Андрей. -
Совесть человечества какая нашлась. А то без тебя никто это сделать не догадается. Валька упрямо мотнул головой.
- Я - это значит мы… Понял? И ты и другие. Почему кто-то за нас должен делать…
Горячий спор не помешал, однако, друзьям съесть все, что было в доме. Они разыскали даже завалившуюся к самой стенке кухонного шкафа банку консервов и все-таки остались голодными.
- М-да, - сокрушенно заметил Валька. - А что дальше? У тебя деньги есть? Лично у меня накануне получки их не бывает.
- Есть, - ответил Андрей. - Целых три рубля.
- Ну конечно! В больнице харчился на казенный счет. Дело выгодное.
- Ладно трепаться. В магазин сходишь?
- Так и быть. Не тебя же, инвалида, посылать. - Инвалида?
Андрей неожиданно нагнулся, схватил Вальку за пояс и, рывком подняв в воздух, забросил на плечи.
- Сейчас этот инвалид выкинет тебя из окна, - чуть задыхаясь, пообещал он. В передней позвонили.
- Пусти, - смиренно попросил Валька.
- Лежи, лежи. И так открою. Андрей двинулся в переднюю. Валька судорожно задергался у него на плечах.
- Ты что, рехнулся? Пусти!
Но Андрей, усмехаясь, ответил:
- Лежи смирно, а то уроню. Я тебе дам "инвалид".
Так с Валькой на плечах он и открыл дверь. На пороге стояла Светлана…
- Боже мой! - всплеснула она руками. - Андрей, что ты делаешь? Тебе же нельзя!
Андрей скинул Вальку на пол, и тот, смущенно одергивая свой форменный пиджак, сказал:
- Ошалел, медведь. Это он так за то, что я его инвалидом назвал. Он же действительно ушибленный стал, - и Валька постучал пальцем по лбу.
Все трое рассмеялись. Потом друзья объяснили Светлане ситуацию: все съедено, а они голодные. Теперь прибавилась еще голодная Светлана - правильно? А поэтому…
- Поэтому в магазин пойду я, - решительно объявила девушка. - Воображаю, что вы купите, Валя.
Когда она ушла, Валька шутливо сказал:
- Ну, тебе, кажется, недолго осталось ходить в холостяках.
- Брось! Мы друзья, понял?
- Понял, понял. Тут и слепой все поймет.
- А! - досадливо махнул рукой Андрей. - Ну что прикажешь? Сказать, чтобы не ходила? Валька испуганно воскликнул:
- Ты что! Обидишь, знаешь как? М-да… А ведь она чудная девчонка.
- Именно.
Больше они об этом не говорили. А потом вернулась Светлана, и друзья, как выразился Андрей, пошли ужинать "по второму кругу".
- Эх, чем-нибудь бы отметить выздоровление, - мечтательно заметил Валька. - Случай, что ни говорите, феноменальный.
Светлана, сразу догадавшись, отрезала:
- И не думайте даже. Андрею нельзя, - и добавила, обращаясь к Андрею: - Мои привет тебе шлют. А папа… опять заболел, - печально закончила она.
- Опять! - досадливо стукнул кулаком по столу Валька. - Сколько же можно болеть! Врачи называется!
Он бросил красноречивый взгляд на Андрея, и тот догадался, о чем думал Валька. Ведь пока Жгутин болеет, Филин не сидит сложа руки.
Было поздно, когда Светлана и Дубинин собрались уходить. Они были уже в дверях, когда Андрей вдруг хлопнул себя по лбу.
- Эх, забыл совсем. Ребята, опустите письмо. Сосед в больнице дал. Сейчас принесу.
Он вернулся в комнату и вынул из внутреннего кармана пиджака мятый конверт. При этом Андрей машинально посмотрел на адрес и вдруг остановился. Что такое? Письмо было адресовано Огородниковой, на конверте стоял ее адрес.
Все, что имело отношение к Наде, теперь вызывало у него подозрение. "Надо показать Ржавину", - решил он.
- Граждане, вы свободны, - выходя в переднюю, сказал Андрей. - Письма не будет.
"Дело", получившее шифр "Голубая "Волга"", явно разрасталось, и Ржавину придали в помощь совсем еще молодого оперативного работника Толю Скворцова.
Ржавин немедленно отправил Толю в гостиницы и дома для приезжих выяснить, какие люди останавливались там в эти дни и нет ли среди них человека по фамилии Засохо.
Сам же Геннадий решил заехать к начальнику таможни. Его заинтересовал Семен Буланый: тот вместе с Андреем был в гостинице "Буг", видел там в ресторане Огородникову в обществе двух мужчин. Андрей болен, а дело не ждет, и Буланый может пригодиться. Интересно, что он за человек и можно ли рассчитывать на его помощь.
Конечно, о Буланом проще всего было спросить Вальку Дубинина, но Ржавин не доверял его оценкам. У Вальки, по его мнению, все шло от чувства, а не от ума. Валька был, конечно, абсолютно честен в своих оценках, но горяч и потрясающе субъективен.
Итак, отправив Толю Скворцова, Ржавин поехал на вокзал, в таможню.
- Товарища Жгутина? - переспросила пожилая машинистка, с любопытством разглядывая незнакомого посетителя. - Товарищ Жгутин болен. Принимает его заместитель.
Так Геннадий попал к Филину.
- Чем могу быть полезен уголовному розыску? - спросил его тот. - Заранее готов на все. Когда Филин хотел, он мог быть необычайно приветлив, и в таких случаях люди уходили, очарованные его радушным приемом.
- Ищем, кто посмел поднять руку на вашего сотрудника, - в тон ему ответил Ржавин.
Филин с готовностью закивал головой, при этом ни один волосок не сдвинулся в его идеально аккуратной серо-стальной прическе.
- Да, да. Случай возмутительный. Но и мы, прямо скажем, дали с этой "Волгой" большую промашку.
- А именно?
- Нам следовало куда внимательней ее осмотреть, прежде чем передавать в облисполком. Начальник смены получил уже взыскание. Ну, а от товарища Жгутина много требовать нельзя, - Филин с прискорбием развел руками. - Человек он больной, да и возраст, знаете ли… А потом очень уж добренький…
Филин решил, что представителю милиции строгость должна импонировать.
- Раньше, например, - доверительно прибавил он, - за такой случай, как с этой "Волгой", знаете, сколько полетело бы голов?
"Смотри, пожалуйста, - подумал Ржавин. - Крутой, однако, мужик". И осторожно ответил:
- Ну, она и одной головы, кажется, не стоит. Филин понимающе усмехнулся.
- В прямом смысле слова? А в переносном полетела бы голова и у начальника таможни. Впрочем, и сейчас я боюсь за последствия. Ну, да мы отвлеклись. Вы уж извините - наболело, - с подкупающей искренностью добавил он, вздохнув. - Так чем же могу быть полезен?
Филин был снова любезен и приветлив, от жестковатой безапелляционности не осталось и следа.
"Смотри, пожалуйста, - снова удивился Ржавин. - Экие перемены с ним происходят. Это уже опасно. Видали мы таких". У Ржавина было представление, что он все видел. Тем не менее он постарался ответить как можно приветливее:
- Хотелось бы получить от вас характеристику вашего сотрудника товарища Буланого.
- На предмет чего?
- Может быть-, придется попросить его помочь нам.
- Вот как? В чем именно?
- Пока еще трудно сказать, но работа предвидится, - сдержанно ответил Ржавин.
- Очень хорошо, - одобрительно кивнул головой Филин. - Зато мне ясно, что вы не болтун. Это, знаете ли, тоже сейчас не каждый день встретишь.
"Ишь ты, сукин сын. Проверить меня захотел, - обозлился Ржавин. - Ну и тип. Просто интересно".
- Что касается товарища Буланого, - как ни в чем не бывало продолжал Филин, - то, мне кажется, можете на него положиться.
- Ручаетесь?
- Почти.
- Все-таки только "почти"?
- Ну, знаете… Новый человек, как-никак.
Ржавину нестерпимо захотелось хоть чуть-чуть подразнить этого Филина, но он не позволил себе такого удовольствия и стал прощаться.