- Ах, Артик! Наконец-то! - бросилась она к мужу и уткнулась лицом в сырой от снега шалевый воротник его шубы.
- Ну, ну, погоди, - отстранил ее Засохо, - познакомься лучше. Это Павлуша, мой новый друг, - он обернулся к скромно стоявшему в дверях Павлу. - А это моя супруга Софья Антоновна.
- Здравствуйте, - кивнула гостю Софья Антоновна. - Извините, ради бога.
Приезжие сняли слегка припорошенные снегом пальто и шапки и, оставив чемоданы в передней, прошли через стеклянную дверь в гостиную.
Комната была тесно заставлена новеньким чешским гарнитуром. Легкая, изящная мебель от этого казалась необычайно громоздкой.
Засохо и его гость еле протиснулись между столом и журнальным столиком, отодвинули кресла и сели на диван.
- Нам бы, Сонечка, что-нибудь перекусить с дороги, - протирая очки, сказал жене Засохо.
- Я сейчас распоряжусь, - улыбнулась та и, вздохнув, выплыла из комнаты.
В передней зазвонил телефон.
Пока Засохо говорил с кем-то, Павел пересел с дивана в глубокое кресло и стал просматривать иллюстрированный журнал. Из передней до него доносился густой бас Засохо.
- Да, да, все в ажуре. Ну, это уж слишком. В конце концов встречу вас на улице - не узнаю, - он громко расхохотался. - Да, да… Есть кое-что… Завтра? На Арбате?.. Ага, в два часа… Превосходно.
Вскоре Павел стал прощаться, пообещав прийти вечером.
- Непременно, - погрозил пальцем Засохо.
…Вечером собрались гости.
Маленький полный человек с воздушно-седым хохолком, беспокойный, как ртуть, зычным голосом рассказывал:
- Только вообрази, родненький. Вдруг - ОБХСС! Где-то, на какой-то фабрике, проворовались. Я должен знать! Извинились, конечно. А один спрашивает… Вы слышите? "Откуда такой роскошный ассортимент?" - "Болею за план, - говорю, - борюсь за звание, за грамоты…" Я знаю, за что еще? Слава богу, двадцать лет по этому делу… и ни разу даже свидетелем не проходил!
- Ну, ну, Афоня, - насмешливо возразил другой гость, худой, бритоголовый, в пенсне. - Не увлекайся…
- А, кура тебя забери! - досадливо махнул рукой толстяк. - Ты, Дима, не в свое дело носа не суй!.. А? Что?
- Хватит вам, - вмешался Засохо. - Не то мой друг плохо о вас подумает, - он подмигнул Павлу. - Это директор магазина и работник фабрики. Дружбе их двадцать лет.
Павел улыбнулся. Он был в приподнятом настроении, его глаза цепко перебегали с одного гостя на другого.
Разошлись поздно.
На следующий день Засохо потащил Павла обедать в "Арагви". Поглощенный национальными блюдами, Павел не сразу сосредоточился на том, что вдруг, понизив голос, начал говорить ему Артур Филиппович. Тот, наконец, рассердился.
- Павлуша, ты не серьезный человек. Я тебя уже в какой раз спрашиваю: хочешь ты как следует заработать или нет? При этом ни в какой конфликт с уголовным кодексом вступать не придется.
Засохо был совсем не так прост, как можно подумать, если судить по тому, что он так быстро завел этот разговор со своим новым приятелем.
Дело в том, что рано утром Засохо позвонил в Брест Огородниковой и спросил ее про Соловья. Надя сонным и недовольным тоном ответила, что про такого человека она слыхала. Кажется, он действительно работал в торговых организациях Бреста. А вот где именно и как, этого она не знала. Вообще все подробности Надя обещала сообщить часа через три. И действительно, спустя некоторое время она позвонила Артуру Филипповичу и передала сведения о Соловье, в том числе о его давней судимости, о смерти жены, даже о домике, сообщив его точный адрес, и о племяннике, оказавшемся парнем ловким и практичным. Сейчас оба они уехали, закончила Надя, а куда - ей узнать не удалось.
Вот только после этого Засохо и решился на деловой разговор с Павлом.
И еще одно событие предшествовало их визиту в "Арагви".
Это была поездка Засохо на Арбат. Там, в небольшой закусочной, он должен был ждать Евгения Ивановича, наконец-то согласившегося на встречу. Заехавший незадолго перед тем Павел объявил, что и у него есть дела в центре. Поэтому в такси ехали вместе до самого Арбата. И Засохо даже чуть не опоздал на свидание.
Евгений Иванович был настроен благодушно. Он со снисходительной улыбкой выслушал отчет о поездке, но отклонил все попытки Артура Филипповича завязать доверительный разговор о "деле". Последнему это обстоятельство не понравилось - он достаточно хорошо знал своего "шефа". Поэтому Засохо решил, что надо форсировать события.
Вот после всего этого друзья и оказались в "Арагви" и Засохо задал свой вопрос.
Павел хитро прищурился.
- Заработать всякий хочет… Но… что ты мне можешь предложить, к примеру?
Засохо отнюдь не собирался сразу посвящать нового приятеля во все свои дела и планы. Он решил начать с малого и действовать постепенно, с тем чтобы в конце концов не только разжечь алчность у Павла, но, главное, поставить его в положение, когда отступать будет уже поздно. Ну, а то малое, с чего он решил начать, выглядело почти безобидно.
- Пусть дядюшка разрешит останавливаться у вас, когда приеду в Брест. Да и знакомым моим, если такая необходимость появится.
- Вещи оставлять не будете? - как бы между прочим осведомился Павел.
Засохо, понимающе улыбаясь, заверил:
- Ни в коем случае.
- Та-ак… Ну, а что еще?
- Письмишко передать… Да и ты, может, чего интересного привезешь…
- Словом, прощупываешь? - усмехнулся Павел. Засохо пристально посмотрел на приятеля.
- Ты, Павлуша, наивным не притворяйся.
Утром, перед отъездом на вокзал, Андрей решил позвонить Жгутиным, проститься. К телефону подошла Светлана.
- Андрюша?! - обрадовалась она. - Я почему-то была уверена, уверена…
Она радовалась так искренне, что Андрею вдруг стало стыдно. Он решительно не знал, как вести себя с этой девушкой.
- Ты уже едешь? - спросила Светлана. - Утренним?
- Да. Вот хочу проститься.
- Знаешь. У меня сегодня нет занятий. Я тебя провожу.
- Ну что ты! Не надо…
- Нет, нет. Это всегда грустно - уезжать одному.
Они встретились на перроне, около вагона. С пасмурного неба лениво падали снежинки, под ногами чавкал мокрый грязный снег.
Светлана в своем простеньком пальтишке со стоячим каракулевым воротничком и черной бархатной шапочке казалась Андрею совсем девочкой.
- Андрюша, - смущенно сказала Светлана и, покраснев, отвела глаза, - скажи, ты зачем едешь в Москву?
Андрей не ожидал такого вопроса и сам смутился.
- Как тебе сказать… Вообще-то командировка… А кроме того, Светка, такая тут, понимаешь, история завертелась…
- С твоей… семьей? - тревожно спросила Светлана.
В этот момент к ним подошла Надя.
- Ах, ты не один? Извините, - сказала она, окинув Светлану быстрым изучающим взглядом, и, чему-то снисходительно усмехнувшись, добавила: - Вот письмо, Андрюша.
- Обязательно передам.
Светлана посмотрела на незнакомку. "Красивая какая, - невольно подумала она, потом вдруг мелькнула совсем уже пустая мысль: - И пальто чудесное, как сидит…"
- Ну, ну, не буду вам мешать, - снисходительным тоном сказала Надя и снова чему-то усмехнулась. - Счастливого пути. Горячий привет там всем. Как вернешься, звони.
Она ушла, оставив у Андрея какое-то неприятное ощущение фальши. Это ощущение перешло у него даже на разговор со Светланой: ей он тоже ведь не мог всего сказать. Андрей посмотрел на притихшую девушку и неожиданно поймал ее растерянный и огорченный взгляд.
- Светка, - тихо и сбивчиво сказал он. - Ты… в общем… Ты не думай… Тут дело серьезное, и оно… Ну, как тебе сказать? Оно служебное, что ли, - он улыбнулся. - Личного тут ничего нет.
Светлана робко подняла на него глаза.
- Правда?..
- Ну, конечно.
- И мне ты тоже позвонишь, когда вернешься?
- Светка, - Андрей вдруг ощутил неожиданный прилив нежности. - Тебе я обязательно позвоню. Ты же мой настоящий друг.
- Ага, - потупившись, кивнула головой Светлана. - Я тебя буду очень ждать.
Поезд неожиданно для них дернулся.
Светлана быстро взглянула на Андрея и закусила губу. Такой вот смущенной, с закушенной губой почему-то и запомнилась она Андрею.
…Со смешанным чувством радости и опасения подъезжал Андрей к Москве. Сколько людей, сколько встреч ждало его здесь!
Сразу по приезде Андрей направился в гостиницу "Москва", там ему должны были приготовить номер, там его ждал Ржавин.
Геннадия он увидел, как только вошел в огромный, полный вокзальной суеты вестибюль гостиницы. Ржавин стоял около ювелирного киоска и деловито рассматривал что-то.
- Выбираешь подарок? - спросил Андрей, подходя. - Она любит подороже. Ну, привет. Ржавин обернулся.
- А-а, все-таки приехал?
- А ты что думал?
- Не имеет значения. Вам, сэр, приготовлен лучший из номеров. Супер-люкс, на самом верхнем этаже, но с умывальником.
Номер оказался маленький и скромный. Андрей обратил внимание на две кровати.
- Сосед?
Ржавин церемонно поклонился.
- Если нет возражений, то это я,
- Польщен.
Друзья уселись в кресла и закурили.
- Какие новости? - спросил Ржавин.
- Письмо к дяде. И телефон для встречи.
- Прекрасно. Звони.
Андрей набрал номер. Ответил женский голос.
- Попросите Евгения Ивановича.
- Кто его спрашивает?
- Я из Бреста. Привез письмо.
- Оставьте телефон. Он вам позвонит. Когда Андрей положил трубку, Ржавин недовольно проворчал:
- Что это еще за фокусы?
Евгений Иванович позвонил почти тотчас же.
- А-а, помню вас, помню! Как же, - приветливо сказал он. - Письмо от Наденьки? Наконец-то!
Они сговорились встретиться через час. Евгений Иванович предложил заехать к Андрею в гостиницу.
Андрей запротестовал.
- Что вы! Я все-таки помоложе.
- Нет, нет. Где вы остановились?
Андрей, наконец, положил трубку и вопросительно посмотрел на Ржавина. Тот лениво отряхнул пепел с сигареты и спросил:
- Ты, кажется, меня уверял, что он и в самом деле ее дядя?
- Мне так показалось.
- И с Засохо он встретился случайно, только в Бресте?
- Да.
- Интересно, что тебе покажется на этот раз. - Ржавин решительно загасил сигарету, встал и с хрустом потянулся. - Итак, помни мои заветы. - Он вдруг остро глянул на Андрея. - По-моему, ты все еще удивляешься. А пора уже ненавидеть! Тут враги, понимаешь?
Андрей ответил спокойно:
- Понимаю. Но кого прикажешь ненавидеть, дядю? А если он только дядя?
- А Засохо - только папа, да? Андрей нахмурился.
- Это преступник. И какого только черта я сидел с ним за одним столом!
- Чтобы поймать преступника, - хитро прищурился Ржавин, - иногда надо и за одним столом с ним посидеть и выпить. А потом скрутить руки или… или стрелять. Разведчик должен уметь все.
В голосе его прозвучали горделивые нотки. И сейчас Андрею это понравилось.
- Ладно уж. Попробую. Когда увидимся?
- Ночью наверняка. Привет! Ржавин направился было к двери, но вдруг остановился.
- Да! А где письмо?
- Вот оно.
…После ухода Ржавина Андрей подошел к окну. Внизу - самый центр города. Седая от снежного инея и потому казавшаяся еще древнее кремлевская стена, дальше два очень похожих и таких причудливых, больших красных здания рядом - музеи: один - Ленина, другой - Исторический. Пестрая лавина машин катится перед ними. Москва!.. Какие великие и грозные события видели эти седые стены, сколько раз здесь решались судьбы народа! И его, Андрея, судьба…
Кто-то тихо постучал в дверь за его спиной.
- Войдите!
На пороге появился худощавый черноволосый человек в скромном темном костюме и темной рубашке с галстуком. Большой, с залысинами лоб, узкое, клином вниз, лицо и густые-прегустые брови, закрывавшие глаза. Надин дядя! Андрей сразу узнал его,
- Здравствуйте, Евгений Иванович. Прошу вас.
- Здравствуйте, Андрей. Рад вас видеть. Евгений Иванович, не читая, сунул письмо в карман.
- Это потом, - объяснил он. - А пока расскажите про ваше житье-бытье, про Наденьку. Как она там?
Но Андрей мало что мог рассказать про Огородникову.
- Да, видно, не часто встречаетесь, - огорченно заметил Евгений Иванович. - Жаль. Вы мне нравитесь. А Надя… Вот, к примеру, в тот раз она меня познакомила… Как его? Не помните? Толстый такой, в очках…
- Засохо?
- Да, да. Вы его запомнили?
- Попался однажды с контрабандой.
- Ну, вот видите. Он мне и тогда не понравился. Андрей успокоительно заметил:
- Надя не глупая. Разберется.
- Как сказать, - Евгений Иванович разволновался и впервые поднял на Андрея глаза - две узкие, светлые льдинки под лохматыми бровями. - Как сказать! Наряды любит не в меру, удовольствия всякие…
Чем дальше шла эта мирная беседа, тем больше недоумевал Андрей. "Какого черта мы к нему привязываемся? Это же вполне порядочный человек".
Утром следующего дня в квартире Засохо раздался телефонный звонок. Артур Филиппович говорил услужливо, скромно, почти подобострастно, его обычно самоуверенный и раздраженный бас сейчас нельзя было узнать.
- Да, да, я вас слушаю, - говорил Засохо. - Когда угодно… Когда, когда?.. Ага. Понял… Минута в минуту… Всего наилучшего…
Засохо повесил трубку и на миг замер у телефона, пытаясь что-то сообразить. При этом на его обветренной физиономии с крупными совиными глазами и резкими складками на щеках отразились как-то сразу и беспокойство, и удивление, и любопытство. Засохо провел рукой по ежику седых волос и вполголоса задумчиво произнес:
- М-да. Что бы это значило?
Он с сомнением покачал головой и направился в кабинет.
Там сидели Павел и Дмитрий Спиридонович, тот самый худой бритоголовый человек в пенсне, который был в гостях у Засохо в первый вечер после его приезда из Бреста. Афанасий Макарович называл его Димой, а Засохо представил как работника какой-то фабрики.
Дмитрий Спиридонович сидел у Засохо давно. Когда приехал Павел, деловая часть их встречи уже закончилась и теперь все трое пили коньяк.
Было заметно, что Засохо недоволен разговором с Дмитрием Спиридоновичем. Да и тот чувствовал себя не очень уютно и все время порывался уйти, ссылаясь на неотложные дела. При этом он прижимал маленькие розовые ручки к груди и смешно вертел индюшачьей голой головой. Но Засохо чем больше пил, тем решительней не отпускал его от себя.
- Погоди, - примиряюще басил он, хватая гостя за пиджак и с силой усаживая на прежнее место. - Погоди. Ты меня еще плохо знаешь… Ты вот его спроси, - он указал на Павла. - На двадцать процентов будешь работать, слово даю. Это же тебе не пятнадцать.
Дмитрий Спиридонович смущенно краснел и, кидая улыбчивые взгляды на Павла, неприятно резким голосом возражал:
- Да с чего вы взяли? Ей-богу, и в мыслях никогда не было… Я уже у себя на фабрике насмотрелся, чем такие дела кончаются…
- А ведь врешь, - умильно произнес, наконец, Засохо. - И как еще врешь-то… Ну ладно, - он махнул рукой. - Давайте выпьем, чтобы сгинул ОБХСС Неплохо, а?
- Выпьем, - не очень охотно согласился Дмитрий Спиридонович и, остренько взглянув на Засохо, спросил: - Это Афоня вам наболтал, а?
Засохо строго погрозил пальцем.
- Афоня ничего не знает. Это только нас касается. Понятно?
Дверь в кабинет приоткрылась. Софья Антоновна, просунув голову, сказала:
- Артик, тебя к телефону.
Когда Засохо вышел, Дмитрий Спиридонович, вздохнув, сказал:
- Тяжело с вашим братом все-таки.
- То есть? - удивился Павел.
- Ну вот видите - обижается, - и без всякого перехода Дмитрий Спиридонович спросил - А вы, значит, из Бреста?
- Да.
- И как, а?
- Что "и как"?
Дмитрий Спиридонович хитро прищурился.
- Понимаю, понимаю. И, как видите, не обижаюсь.
- Да на что обижаться-то?
- Все понятно, дорогой. Кроме того, доверие Артура Филипповича - это солидная рекомендация. Поэтому есть предложение, - Дмитрий Спиридонович быстро оглянулся на дверь и, понизив голос, сказал: - Позвоните мне. А? - и нравоучительно добавил: - Чем меньше в цепи звеньев, тем она крепче. А?
- Без сомнения.
- Тогда пишите, - Дмитрий Спиридонович почти шепотом продиктовал номер телефона и, как-то странно усмехнувшись лишь уголками длинного и тонкого рта, добавил: - Двадцать, это тоже не подарок, если уж на то пошло. А? Ведь я, как-никак, первоисточник. И потом еще один цех у меня на стороне.
- То есть?
- Последние операции. Целлофан, бирки и прочее.
- Понятно.
- Это же все что-то стоит. А?
Вернулся повеселевший Засохо, и разговор оборвался. Подсаживаясь к столику, Артур Филиппович самодовольно объявил:
- Воистину: имей сто рублей, будешь иметь сто друзей.
Вскоре Дмитрий Спиридонович ушел. Павла Засохо уговорил остаться и пообедать.
Под конец Засохо заторопился и стал заметно нервничать. Павлу он отрывисто сказал:
- Извини. Бегу. Тут, брат, такое дело… Но вечер наш.
Поймав недалеко от дома такси, Засохо помчался в центр. Вышел он на улице Горького и, пройдя немного, зашел в скромное кафе.
Вопреки обычаю Евгений Иванович уже поджидал его. На столике стояла закуска и початая бутылка вина. Засохо на ходу с беспокойством посмотрел на часы. Нет, он не опоздал.
Евгений Иванович поздоровался с ним спокойно и приветливо, налил вина, пододвинул закуску. После первых самых обычных фраз Евгений Иванович вдруг умолк и некоторое время сосредоточенно жевал. Засохо понял, что сейчас он скажет то, ради чего так неожиданно вызвал его сюда. И ладони, как всегда, стали вдруг липкими от пота.
- Вы помните Грюна? - вдруг спросил Евгений Иванович.
- Он умер.
- Да, умер. Но бывает, что и мертвые хватают живых. Вы, конечно, знаете, что умер он в колонии?
- Кажется…
- А почему не дома? Не у себя в постели?
- Он грубо работал.
- Нет, он работал тонко. Но один раз, всего один раз ошибся в компаньоне.
- Откуда вы это взяли?!
- Неважно. Гораздо важнее, что об этом узнал Грюн. Правда, незадолго до смерти. И он решил отомстить.
- Интересно, как?
- Грюн оставил письмо…
- Интересно взглянуть.
- Еще бы! Но оно адресовано не вам.
- Вот как! Кому же, если не секрет?
- Не секрет. Оно адресовано комиссару Мишину.
- Ого! Грюн состоял с ним в переписке?
- Не думаю.
- Почему же он не отправил это письмо?
- Он попросил это сделать меня.
- И вы…
- И я решил подождать. Вы же понимаете, это письмо никогда не устареет. Во всяком случае, пока жив этот компаньон.
- Чего же вы ждали? - в этом месте голос Засохо предательски задрожал.
- Пока тот компаньон не встанет мне поперек дороги. Пока мне не понадобится его убрать.
- И вот…
- Вы угадали.
- И вы отправили это письмо?
- Если бы я его отправил, этот компаньон уже давал бы показания на Петровке. А он пока…
- Понятно. Чего же вы хотите?