- Откуда ты знаешь? Тебе туда не пролезть!
- Я там гостила, когда только родилась. Тогда я была очень маленькой, меньше ладони, но все помню... - Марта мечтательно прикрыла веки и продолжала таинственно: - Поначалу ход - простая пещера, совсем темная и тесная. Но если не испугаешься, попадешь в сад, где растут разные цветы и деревья. Многие из них разговаривают. Персики там тоже есть, - прибавила Марта, поглядев на меня, держащего косточку за щекой. - Они жалуются на садовника - зачем тот убивает гусениц? В подземной стране на гусеницах ездят, а потом, когда из них вырастают бабочки, все летают, - представляешь, как быстро?
- И даже суслики? - фыркнул я.
- Дурак. Бабочки там размером с дом... если нужно.
Я навсегда запомнил этот закат - темно-розовую полосу над синим лесом, и запах скошенного сена, и Марту, сидевшую на корточках над пустой норой.
Марта не обращала на меня внимания, водила пальцами по сухой земле, очерчивая круг. Ветер шевелил светлые прядки девочки, будто хотел найти один-единственный нужный ему волосок.
Потом наступила среда - да, точно, ведь по средам к нам всегда заглядывал почтальон. Покончив с завтраком и уроками, я помчался на поиски Марты - мне не терпелось услышать еще что-нибудь увлекательное и загадочное, переворачивающее с ног на голову привычный, совсем не волшебный мир.
Тогда я впервые увидел ее напуганной. Марта сидела сжавшись в комочек, вздрогнула, когда я остановился рядом.
- Они за мной придут, - сказала шепотом, и я заметил на ее щеках мокрые дорожки.
- Кто придет?
- Они, - Марта всхлипнула, опасливо оглянулась.
- Как их зовут? - Я почувствовал холодок, будто ледяные тысяченожки быстро-быстро забегали по спине и рукам.
- Не спрашивай. Тогда придут и за тобой! А пока о тебе не знают, ты хороший, а я хуже всех, я вазу разбила! - Она зарыдала в голос, я же стоял дурак дураком и не знал, как утешить. Меня тоже ругали, если я разбивал чашку или блюдце. Но ваза... это, конечно, серьезней.
После этого Марта и отправилась в лес. Теперь я понимаю, она приняла решение - посмотреть своим страхам в глаза. Отважилась на то, что вряд ли было ей по плечу, - бросить вызов кошмарам, поджидавшим девочку всюду. Хотела она победить или договориться? Не знаю.
Я, как верный оруженосец, плелся за своим рыцарем - маленьким, в платье, а не в доспехах, с розовым бантом вместо шлема на голове, и думал только о том, чтобы нас нашли побыстрее. Но Марта нарочно выбирала самые глухие тропинки.
Сумерки опустились, а подружка моя шагала вперед все так же неустрашимо. Она очень устала, но останавливаться не желала - а может, просто боялась. Лес давным-давно перестал быть знакомым, каждая ветка превратилась в когтистую лапу, и даже ослепительно-победительный бант поблек, будто цветок без воды.
- Нас найдут и спасут, - говорил я.
Марта возражала мне с особенным удовольствием:
- Нас никогда не найдут! Ни-ког-да! - подчеркивала слово и проводила языком по губам, будто собиралась съесть кого-то... меня?
Даже в полутьме я видел ее ликование.
Меня лишь отругали, Марту же заперли в комнате на целых четыре дня. Когда нас искали, прочесали весь лес до реки и хотели переправляться на ту сторону, а еще искать тела вниз по течению. Взрослые сначала думали, мы заблудились, потом - что нас украли цыгане, потом вспомнили, что намедни в окрестностях видели странного помешанного бродягу...
Мои родители считали Марту виновницей. Меня это огорчало - ведь я сам, добровольно пошел за ней и не испугался в темном лесу... по крайней мере, не очень боялся. А теперь она сидит под замком, мне же все улыбаются как ни в чем не бывало.
Наконец ее выпустили.
Подружка моя вовсе не выглядела раскаявшейся или поникшей. Только стала задумчивей и отказывалась играть в жмурки или кататься на качелях; забывала ловить мяч, останавливаясь с поднятыми руками и глядя на что-то, мне недоступное.
- Ничего не выходит, - сказала Марта. Стрекот заполнял сад, пахло сладко и умиротворяющее. - Я пыталась. Думала, они отстанут от меня...
- Кто?
- Они... помнишь, я говорила? Там, в лесу, я чувствовала их дыхание, видела горящие глаза. Зачем только нас отыскали!
- Неужели ты правда хотела, чтобы тебя сожрали в чаще? - меня передернуло, как наяву я увидел горку белых костей под кустом, непроходимую глушь, услышал зловещие крики совы...
- Если бы удалось не испугаться, они бы лопнули как мыльные пузыри!
- Но ты же боялась.
- Я думала о подземной стране, об огромных бабочках, у них крылья как радуга. Я стала бы там королевой!
- А родители?
- Что родители. Они - здесь, - равнодушно сказала моя подружка. - И знают, кто за мной охотится. Наверное, даже видят.
- Но они тебя любят! - В этом я не был уверен, но когда меня ругали мама и папа, потом всегда следовало: "Мы же любим тебя, все для твоего же блага!"
- Может быть. Но им приятней будет, если однажды меня заберут те, голодные, чем увидеть летящей в золотой короне под облаками. Потому что хорошие девочки так себя не ведут. Хорошие не летают, а чинно ходят, приседают перед старшими и не роняют варенье на платье. А когда за мной явится посланец с луны или из подземного королевства, он даже не заметит ваз и тарелок и перебьет все до одной. Представляешь гору осколков? Родители боятся этого больше всего на свете.
- А я? Я хочу играть с тобой вместе. Даже в лес ходить, если надо!
- Ты тоже не веришь в лунных кузнечиков, - Марта вздохнула, запустила персиковой косточкой в изгородь.
Когда в близлежащий городок приехал цирк, Марту простили окончательно: мои родители уговорили соседей не сердиться на непутевую дочь. Нас обещали свозить на представление, а старших интересовала ярмарка.
В этот вечер я приболел и не выходил из комнаты, предвкушая завтрашнее удовольствие.
Всю ночь мне снились акробаты, гибкие, будто жгуты из резины, тигры, похожие на зубастых бескрылых ос, танцовщицы на проволоке, держащие в руках крошечные зонтики из разноцветной фольги.
После завтрака, после ненавистного горячего молока подружка забралась в мою комнату через окно. Она редко так поступала - только когда хотела поделиться чем-то особенным и не желала ждать ни минуты. Мне пришло в голову: если ее увидят, все опять рассердятся. Но уже было поздно, девочка подтянулась и перевалилась через подоконник, не боясь ушибиться.
- Я расскажу тебя тайну, - Марта склонилась ко мне, глаза ее блестели, щеки раскраснелись. - Сегодня в зеркале я видела тех. Они подкрадывались сзади, думая, что я ничего не замечу. Но персики шепнули мне волшебное слово, теперь я ничего не боюсь! Ты рад за меня?
Я очень хотел обрадоваться, но мне стало так грустно, как не было никогда. И даже страшные существа, крадущиеся в зеркале за Мартой, не испугали.
- А что за волшебное слово? - спросил я, чтобы развеять грусть. Но моя подружка загадочно улыбнулась:
- Я скажу тебе после. Может быть. А может, и не скажу, но ты все равно поймешь. Только это секрет, понимаешь?
Потом ее позвали одеваться. В бледно-розовом платье с кружевным передничком подружка моя напоминала сахарную вату на палочке, а не живую, бойкую девочку.
За нами приехали родственники родителей Марты, на широкой и длинной машине. Сухопарые и вежливые, они близоруко щурились, разглядывая нас сквозь толстые стекла очков, и казалось, были удивлены тем, что дети прилично одеты, не кусаются и не бросаются грязью.
Уже по дороге к автомобилю Марта воскликнула, что забыла нечто очень важное, и помчалась назад, по квадратикам плитки и вверх по ступенькам крыльца. Миг - и она уже держится за ручку входной двери, еще миг - исчезает за дверью.
Приезжие родственники недоуменно переглянулись, родители Марты тщетно старались скрыть смущение.
Когда прошло пять или десять минут, за Мартой отправились в дом, но ее не нашли. Садовник, работавший на заднем дворе, клялся, что девочки не видал. Марты не оказалось ни на чердаке, ни в погребе.
- Я ожидала подобной выходки. - Мать моей подружки мяла в руках платок. - Зря вы уговорили ее простить. Это сущее наказание, а не ребенок. Пора отдать ее в закрытую школу.
Мои родители чувствовали себя неловко. Наверное, они думали, что уж их-то сын умеет себя вести и никогда не опозорит семью.
В цирк я тогда не попал. Но не слишком расстроился. Меня тревожило другое: вдруг до Марты все же добрались те, кого она так боялась? Потом вспомнил ее ликующий взгляд утром, когда она буквально свалилась в мою комнату, - и успокоился.
Полиция обшарила дом и окрестности, они вывернули наизнанку каждую травинку и каждый камешек, но следов Марты не отыскали. Я-то догадывался, куда она делась, но взрослым не говорил.
Деревья в саду молчали как рыбы; сколько б ни шелестели под ветром, стихали, стоило мне подойти. А я все ждал, что они шепнут волшебное слово и мне. Но, наверное, мне оно не было так отчаянно нужно - ведь за мной никто не охотился ни здесь, ни по ту сторону зеркала. И даже родители смирились с тем, что их сын так и не полюбил молочные пенки, а повзрослев, не научился завязывать галстуки.
Теперь у меня свои дети. Я не рассказываю им страшных сказок - ни днем, ни тем более на ночь. Про Марту не говорю тоже, но они откуда-то знают и про лунных кузнечиков, и про персики, и даже про норку суслика под холмом.
Мы живем в том же доме, чуть постаревшем, но по-прежнему бодром. На чердаке - дети боятся туда ходить - часто слышатся скрипы и шорохи. Но я однажды видел на чердаке солнечный зайчик: он крался по стенке, хитро улыбаясь, совсем как моя подруга детства.
Теперь я знаю, что она здесь, и порой, когда мы все уходим из дома, оставляю на подоконнике самые спелые фрукты и ягоды, иногда конфеты. И по возвращении нахожу подоконник пустым.
ЛЕЯ ЛЮБОМИРСКАЯ
EL-REI D. SEBASTIAO
ВОШЛА В ДОМ И НЕ ВЕРНУЛАСЬ
"Восьмилетняя Ваня Мейрелеш зашла домой за курткой, пока родители ждали ее на улице. С тех пор девочку никто не видел", - сообщает агентство "Lusa".
На месте происшествия работает полиция.
* * *
...а я говорю, не надену, потому что жарко, ну не жарко, но тепло так, солнце и все такое, а она говорит, нет, наденешь, а я говорю, тебе надо, ты и надевай, а она, я кому сказала, а я, не знаю, кому ты сказала, а она как заорет, все, мое терпение лопнуло, а я, а чего на меня орешь, мое терпение, может, тоже лопнуло, но я же не ору, а она...
Королю Д. Себаштиану снилось, что у него над головой повисла муха и нудно жужжит про какую-то куртку и про то, что ее не берут в зоопарк. Король во сне махал на муху руками и беретом с пером, но муха не улетала и продолжала монотонно жужжать.
...а она говорит, все, я тебя поздравляю, доигралась, возвращаемся домой, а я, сама и возвращайся, а я пойду в зоопарк, а она меня за руку как схватит, вот, до сих пор, пятна, это она так вцепилась...
Король Д. Себаштиан вздохнул и открыл глаза. Унылое жужжание не прекратилось, а наоборот, стало отчетливее, - кто-то, неразличимый в тумане, рассказывал детским голосом про куртку и зоопарк. Что ж вас всех сюда тянет, подумал Д. Себаштиан и зевнул. В последнее время его сильно клонило в сон, и он знал, что это означает, - туман потихоньку начал его есть.
...не переспоришь же, только себе дороже, ладно, говорю, не ори на меня, сейчас возьму, и пошла, открываю дверь и думаю, пожалуйста, пожалуйста, пусть я пропаду сейчас, куда угодно пусть пропаду, только отсюда, а она пусть сидит как дура со своей курткой, а я пусть пропаду и не вернусь...
Король вытянул перед собой руку. Нормальная королевская рука, розовая, пухлая, в меру ухоженная. С абсолютно четкими контурами, - видимо, туман пока только слегка его попробовал - понюхал или лизнул.
А я пусть пропаду и не вернусь, убежденно повторил невидимый ребенок.
Д. Себаштиан закрыл глаза и увидел желтую, растрескавшуюся от жары землю. Увидел мавров - сотни безжалостных, вооруженных до зубов воинов, и свое войско - разутое, практически безоружное, измученное долгим переходом, голодом и жаждой. Себя король не видел, но знал, что он там - безумный, заигравшийся в войну мальчишка.
Д. Себаштиан стиснул зубы и беззвучно застонал. Его опять накрыла та же смесь ужаса и стыда, которая четыреста лет назад заставила молодого короля отпустить поводья, сложить руки под грудью и взмолиться: пожалуйста, пожалуйста, пусть я пропаду, куда угодно, только отсюда и сию минуту!
...я думала, умерла и попала на небо, только это непохоже на небо, небо должно быть голубое, а тут все серое и клубится и не видно ничего...
Голос дрогнул, в нем зазвучали слезы. Король Д. Себаштиан поднялся и с хрустом потянулся. Действительно, сегодня как-то темновато. Обычно туман был приятного жемчужного цвета, довольно прозрачный, а тут как будто дождевой тучей накрыло. Король сделал несколько неуверенных шагов и немедленно на что-то налетел. Ой, сказало что-то детским голосом. Ой, согласился Д. Себаштиан, напряженно вглядываясь в туман. Ты кто? Вас тут сколько?
Я Вввв, сказал голос, Вввв...
Вввв - и всё? поинтересовался король. Странное имя.
Я Ввваня, выдавил голос. Ввваня Мейрелеш. Я тут одна, я просто с собой разговариваю. А вы кто?
* * *
Король Д. Себаштиан и Ваня Мейрелеш сидели друг напротив друга. Туман слегка развеялся, и королю была видна ядовито-розовая Ванина водолазка.
- И меня съест? - с ужасом спросила Ваня и схватила короля за руку.
- Тебя еще раньше, чем меня, - отрезал Д. Себаштиан. - Кто о тебя помнит? Только твои родители. Когда они тебя забудут... - король сделал многозначительную паузу и прищелкнул языком.
Ваня судорожно вздохнула.
- А... - начала она, но тут же замолчала.
- Вернуться? - спросил король. - Пока можешь. Но только прямо сейчас. Когда туман к тебе привыкнет, он тебя так легко не выпустит.
Ваня помрачнела.
- Я не хочу возвращаться, - мрачно буркнула она.
- Не возвращайся, - легко согласился король. - Вначале ты станешь бесцветной, потом прозрачной, а потом вообще исчезнешь. А твои родители родят себе новую дочку, милую и покладистую. И будут водить ее в зоопарк.
Ваня странно булькнула, как будто пила и вода пошла не в то горло, потом наклонилась и изо всех сил вцепилась в королевскую руку зубами.
* * *
ПРОПАВШИЙ РЕБЕНОК НАШЕЛСЯ В СОБСТВЕННОМ ДОМЕ!
"Я ПРОСТО УСНУЛА В ШКАФУ", - ГОВОРИТ ВАНЯ МЕЙРЕЛЕШ
"Восьмилетняя Ваня Мейрелеш, пропавшая недавно в Карнашиде (зона Большого Лиссабона), нашлась", - сообщает агентство "Lusa". Девочка рассказала, что она просто хотела напугать родителей и залезла в шкаф, где уснула и проспала две недели. Удивительно, что ни родители, ни полиция, расследовавшая пропажу Вани, не потрудились даже заглянуть в этот шкаф. Сейчас девочка находится в больнице, ее осматривают врачи.
Д. СЕБАШТИАН ВЕРНУЛСЯ?
Жительница Карнашиде, восьмидесятилетняя Деолинда Шавеш, утверждает, что видела в четверг на рассвете короля Д. Себаштиана. "Он выглядел точь-в-точь как на портретах, - говорит Деолинда, - а на руке у него была свежая повязка". Об этом и других таинственных возвращениях читайте на странице 8.
НАСЛЕДСТВЕННОСТЬ
...если резко повернуть голову, можно увидеть, как привычные вещи возвращаются на свои места. Не бегут, как описывают в сказках, не пихаются, не суетятся, а просто... проявляются. Вначале видишь такое прозрачное, почти бесцветное - оно все время колышется и подрагивает, как медуза или как не до конца застывшее желе, если потрясти мисочку. А потом это желе как будто наливается объемом и глубиной. Только очень-очень быстро. Случайно моргнешь, и все. Было желе, стало окно. На подоконнике фиалка, я ее чуть не уморила в прошлом году. Или стена в ванной. Белый кафель в синий цветочек, точь-в-точь фиалки, только потемнее.
- Юнис, что ты там делаешь столько времени? Быстро выходи!
Папа. В последнее время от него даже в ванной не спрячешься. Если бы он мог, он бы и душ со мной принимал. Я слышу, как он на кухне ругает Аурелию за то, что она меня оставила одну.
- Целый час там! - кричит папа. - Невесть чем занимается!
Это про меня. Это я невесть чем занимаюсь в ванной целый час. Спасибо, папочка.
- Он за тебя волнуется, - говорит Аурелия, подавая мне полотенце. (И когда только успела зайти?) - И абсолютно незачем делать такое выражение лица.
Аурелия говорит, что они с мамой вместе учились в школе. У нее на столе фотография стоит в рамочке: куча девочек в одинаковой форме одинаково глупо улыбаются в камеру. Только одна резко повернула голову, - видно, что резко, волосы от движения разлетелись и закрывают ей лицо. Аурелия говорит, что это она. А я думаю, это мама. Я даже знаю, на что она смотрит.
- Почему ты так решила? - удивляется Аурелия. - Вот твоя мама! - и показывает на какую-то улыбающуюся дуру.
Поворачиваю голову быстро, как могу, чтобы мои волосы разлетелись, как у девочки на фотографии. Комната за Аурелией превращается в бесцветное дрожащее желе. А сама Аурелия почему-то не изменилась.
- Зря ты все время дергаешь головой, - говорит Аурелия. - У тебя может заболеть шея. И папа будет ругаться, если узнает.
Конечно узнает. Папа всегда все узнаёт. И ругается. В этот раз, правда, не на меня, а с Аурелией, за закрытой дверью. Я подслушивала, но услышала не очень много. Только "мы же договаривались", и "мне что, пластмассовый воротник на нее надевать, как на собачку?", и "ты бы хоть объяснил ей, она же не понимает, почему нельзя", и "легко советовать, когда ребенок не твой". В этом месте Аурелия сказала "ну ты и скотина" и заплакала, и папа стал просить у нее прощения. А я повернула голову и посмотрела на колышущееся желе. А потом, пока оно не исчезло, взяла и ткнула в него пальцем.
* * *