- Сейчас-то темно, ничего не видно, - объяснил Сильвио. - Но днем тут классно. Хотя, если честно, патрон, Кошерель - странное местечко.
- Что, еще более странное, чем клуб фугикопрофилов? Ты должен мне об этом рассказать.
- Фугикарнофилов. Но это к делу не относится. Здесь народу перемерло - не счесть. Во время Столетней войны вон на тех холмах, прямо напротив, разыгралась жутко кровавая битва. Тысячи погибших. Во Вторую мировую - то же самое. Но самое интересное даже не это. Знаете, кто похоронен на нашем церковном кладбище?
- Неужели Жанна д'Арк?
Бенавидиш улыбнулся.
- Аристид Бриан!
- Да ну?
- Спорим, вы даже не знаете, кто это такой?
- Прекрасно знаю. Певец.
- Нет-нет, певец - это Аристил Брюан. Вечно все их путают. Аристид Бриан был политическим деятелем. Пацифистом. Он единственный француз, удостоенный Нобелевской премии мира.
- Сильвио, ты неподражаем! Я готов поступить к тебе в ученики по части истории Нормандии.
Серенак осматривал фахверковую стену дома.
- Должен сказать, что для простого инспектора полиции с его нищенской зарплатой у тебя шикарное жилье.
Сильвио выпятил грудь, явно польщенный комплиментом. Подняв глаза, он молча указал на потолок веранды, опиравшийся на конструкцию из натурального бруса. Между балками была натянута металлическая проволока, по которой со временем будет карабкаться высаженный в метре от веранды дикий виноград.
- Знаете, патрон, когда я пять лет назад купил этот дом, он был настоящей развалюхой. Вот с тех пор и вожусь с ним.
- И что же ты сделал собственными руками?
- Да все.
- Как - все? Не может быть!
- Может-может. Португальские гены, даже если работаешь в полиции, дают себя знать.
Серенак расхохотался и снял кожаную куртку.
- Патрон, да вы насквозь промокли!
- Нормандские похороны, чтоб их!
- Так заходите, обсушитесь.
Мужчины вошли на веранду. Лоренс повесил куртку на спинку пластикового стула, который тут же опасно зашатался. Инспектор сел на соседний стул.
- Конечно, пластиковый гарнитур - это не фонтан, но… Мне он от одного родственника достался, ну, я и взял. Антикварной мебелью обзаведусь попозже, когда стану комиссаром. - Сильвио улыбнулся и тоже сел. - Так что там было на похоронах?
- Ничего особенного. Дождь хлестал. Народу тьма собралось. Вся деревня явилась, стар и млад. Я попросил Мори пофотографировать - посмотрим, что нам это даст. Зря ты не пошел, Сильвио. Много интересного пропустил. Гранитную кувшинку не видел, три корзины цветов и даже епископа из Эврё. При этом, заметь, ни один человек не пришел в сапогах. Не тот уровень!
- Кстати, о сапогах. Я виделся в комиссариате с Лувелем. Он все организовал. Завтра получим первые результаты.
- Хорошо. Надеюсь, это поможет нам укоротить список подозреваемых, - сказал Серенак, потирая руки, словно хотел согреться. - У этих бесконечных похорон есть и еще одно бесспорное преимущество. Благодаря им я могу работать сверхурочно дома у своего лучшего зама.
- Тем более что он у вас всего один! Простите, патрон, что заставил тащиться ко мне, но я побаиваюсь по вечерам оставлять Беатрис одну.
- Понимаю, понимаю. Ладно, чтобы покончить с этими чертовыми похоронами… Патрисия, то есть вдовушка, безутешно рыдала с первой до последней минуты. Если она притворяется, то ей надо сниматься в кино - премия за лучшую женскую роль на любом фестивале обеспечена. Зато ни одна из любовниц Морваля не пришла его оплакать…
- Кроме школьной учительницы. Стефани Дюпен.
- Это что, юмор такой?
- Простите, вырвалось.
Бенавидиш опустил глаза и чуть заметно улыбнулся:
- Я уже понял, что на эту тему с вами лучше не заговаривать.
- Н-да, я смотрю, дома мой лучший зам себе позволяет!.. Ладно, Сильвио, ничего от тебя не скрою. Стефани Дюпен присутствовала на похоронах. И была прекрасна как никогда, несмотря на проливной дождь. Но! Она ни на шаг не отходила от своего ревнивца-мужа.
- Вы с ней все-таки поосторожней, патрон.
- Спасибо за совет, но я уже большой мальчик.
- Я от чистого сердца.
- Я тоже.
Слова помощника все же немного смутили Лоренса Серенака, который отвел взгляд и принялся рассматривать веранду. Безукоризненно ровные кирпичные стены, идеально отполированные балки, добела выскобленная каменная плитка на полу.
- Неужели ты и правда все это сделал своими руками?
- Так я все выходные и каждый отпуск что-нибудь мастерю. Мы с отцом. Он меня всему учит.
- Блин, Сильвио, ты меня поражаешь. Лично я кое-как терплю ваш поганый климат только потому, что отсюда до моей родни не меньше восьми сотен километров.
Они оба громко рассмеялись, и Сильвио тут же предостерегающе вытаращил глаза.
- Ну ладно, за работу.
Лоренс разложил на пластиковом столе три фотографии любовниц Морваля. Сильвио добавил к ним две своих.
- Честно говоря, я не понимаю, зачем нужно изменять жене, - сказал он. - До меня просто не доходит.
- Как давно вы с Беатрис вместе?
- Семь лет.
- И ты ни разу ей не изменил?
- Ни разу.
- Она сейчас наверху? Спит?
- Да. Но что это меняет?
- А почему ты ей не изменял? Может, она прекрасней всех женщин на свете? И у тебя нет причин отвлекаться на других?
Сильвио перебирал в руках фотографии. Судя по всему, он уже жалел, что завел этот разговор.
- Бросьте, патрон. Мы собрались не для того, чтобы обсуждать мою семейную…
- Подожди, - перебил его Серенак. - Ты что, намекаешь, что твоя жена - далеко не красавица?
Сильвио решительным жестом опустил на стол руки ладонями вниз.
- Красавица или не красавица - это не имеет никакого значения. Для семейной жизни это вообще не важно. Только полный кретин станет сравнивать свою жену с другими женщинами по красоте. Это же вам не конкурс! Какой бы прекрасной она ни была, всегда найдется другая, еще более прекрасная. Даже если вы женитесь на Мисс Вселенной, через несколько лет она постареет. Что ж теперь, каждый год разводиться и жениться на новой Мисс Вселенной?
Слушая тираду помощника, Лоренс как-то странно улыбался. Смотрел он при этом не в лицо собеседнику, а куда-то за его плечо, где располагалась ведущая в дом дверь.
- Вот, значит, как? Значит, я не первая красавица королевства?
Сильвио резко обернулся. Его щеки приобрели пунцовый оттенок.
В дверях стояла Беатрис. Лоренсу она показалась восхитительной. Потрясающей. Высокая, темноволосая, с длинными черными ресницами. На плечи Беатрис набросила кремовую шаль, красивыми складками ниспадавшую на круглый живот и делавшую ее похожей на античную статую и оттенявшую персикового цвета кожу. В глазах у нее плясали смешливые искорки. "Интересно, - задумался Серенак, - Беатрис всегда была так прекрасна или неземной красотой ее наделило ожидание будущего материнства?" Во всяком случае, у него сложилось впечатление, что она переполнена счастьем, отсвет которого ложится на весь ее облик. Лоренс что-то такое читал на эту тему в журналах, но своими глазами наблюдал впервые. Одновременно его кольнула грустная мысль, что он, наверное, стареет: еще несколько лет назад ему бы и в голову не пришло, что беременная женщина может быть такой сексапильной.
- Сильвио, - сказала Беатрис, усаживаясь на стул. - Ты не принесешь мне стакан сока? Все равно какого.
Сильвио вскочил и бросился на кухню. Беатрис поправила шаль у себя на плечах.
- Значит, это вы - знаменитый Серенак?
- Почему "знаменитый"?
- Сильвио мне про вас все уши прожужжал. Вы не перестаете его удивлять. Точнее говоря, изумлять. Ваш предшественник действовал более… классическими методами.
С кухни раздался голос Бенавидиша:
- Ананасовый подойдет?
- Да!
После секундной паузы она в свою очередь крикнула:
- А бутылка открытая?
- Да, вчерашняя.
- Тогда не надо!
Они немного помолчали.
- Надо будет в подвале посмотреть, там еще должно быть…
"Может, беременные женщины и сексапильны, - думал Серенак, - но до чего капризны. Любопытно, а в нормальном состоянии жена Сильвио такая же пышнотелая? И ведь не спросишь…"
- Правда, он прелесть? - спросила Беатрис. - Лучший из мужчин. Знаете, Лоренс, я ведь его давно заприметила. И сразу себе сказала: "Чур, мое".
- Подозреваю, что он не слишком долго сопротивлялся. Перед вами трудно устоять.
- Спасибо.
Шаль сползла с плеч, и Беатрис снова подтянула ее.
- Приятно услышать комплимент, особенно от вас.
- Почему особенно от меня?
- Потому что вы умеете видеть женщин.
Она произнесла эти слова с легкой иронией. Шаль, разумеется, снова соскользнула с ее плеч, после чего Лоренсу не оставалось ничего другого, как перевести глаза на плоды мастерства Сильвио и его папаши.
- Мне он тоже нравится, - изучая взглядом балки, кирпичную кладку и стеклянные двери, сказал Серенак. - И не только из-за шоколадных кексов и коллекции грилей.
Она улыбнулась.
- Вы ему тоже нравитесь. Хотя я не уверена, что это мне по душе.
- Почему же? Вы опасаетесь моего дурного влияния?
Беатрис плотнее завернулась в шаль и наклонилась к разложенным на столе фотографиям.
- Гм… Кажется, вы кого-то подозреваете?
- Это он вам сказал?
- Кто же еще? Это его единственный недостаток. Как все скромники, в спальне он становится болтлив.
- Манговый? - Голос Сильвио раздался откуда-то снизу, видимо, из подвала.
- Если другого нет! Только похолодней!
Она улыбнулась Серенаку:
- Не осуждайте меня, Лоренс. Могу я поэксплуатировать его еще несколько дней?
Инспектор молча склонил голову. Беременные женщины не просто сверхсексапильны, они еще и суперкапризны.
- Думаю, он такой во всем мире один. И вы его вычислили.
- Я тоже так думаю, инспектор.
- Пожалуй, ему чуть-чуть недостает воображения?
- Вот уж нет!
Вернулся Сильвио с большим стаканом, из которого торчала соломинка. На боку стакана красовался кружок апельсина. Беатрис поцеловала мужа в губы.
- Ну, поскольку я вымок до костей, то испытывать жажды не могу по определению… - начал Серенак.
- Простите, патрон! Что вы выпьете?
- А что у тебя есть?
- Пиво?
- Прекрасно! Только похолоднее. На апельсин я не претендую, но от соломинки не откажусь.
Беатрис одной рукой придерживала шаль, а во второй сжимала стакан.
- Сильвио, скажи ему, пусть катится к черту.
Бенавидиш расплылся в улыбке до ушей.
- Темное, светлое или безалкогольное?
- Темное.
Сильвио снова исчез в глубине дома. Беатрис опять склонилась к фотографиям.
- Это кто? Учительница?
- Да.
- Понимаю вас, инспектор. Она действительно… как бы это сказать… хорошенькая. Неотразимая. Как будто сошла с романтической картины. Или как будто специально позирует.
Лоренс даже вздрогнул от неожиданности. Как странно. Во время встречи с учительницей ему пришла в голову та же мысль. Беатрис внимательно рассматривала остальные снимки. Она отбросила назад спадающие на лоб волосы и слегка нахмурила брови.
- Инспектор! Хотите, я вам помогу?
- С расследованием?
- Да. На этих фотографиях есть деталь, которая прямо-таки бросается в глаза. Во всяком случае, в глаза женщине.
19
Стефани Дюпен стояла возле круглого окна и глядела на улицу, по которой передвигались мокрые жители Живерни. На ней все еще было облегающее черное платье. Через несколько минут она отошла от окна примерно на метр и сняла платье. Полураздетый Жак лежал в постели на боку. Он поднял глаза от бюллетеня по продаже недвижимости в округе Анделис. Комната располагалась в мансарде. Через середину потолка тянулась дубовая балка, с которой свисала лампочка под абажуром, заливавшая комнату рассеянным светом.
Кожа Стефани приобрела под ней оттенок красного дерева. Женщина снова приблизилась к окну и стала смотреть на вечернюю улицу - площадь возле мэрии, тополя, школьный двор.
"Что ты встала у самого окна, - подумал Жак, - тебя же с улицы видно!" Но вслух он ничего не сказал. Стефани буквально прилипла к окну. На ней был только лифчик, черные трусы и серые чулки.
- Почему на похоронах все время идет дождь? - чуть слышно прошептала она.
Жак отложил журнал в сторону.
- Не знаю. В Живерни часто идут дожди, Стефани. В том числе во время похорон. Просто про дождь на похоронах люди дольше помнят.
Он уставился на нее пристальным взглядом.
- Ты ложишься?
Она ничего не ответила, но медленно отошла от окна. Развернулась в три четверти оборота и поймала свое отражение в круглом окне.
- Я потолстела, тебе не кажется?
Жак улыбнулся:
- Смеешься, что ли? Ты…
Он замялся, подыскивая слово, способное передать то, что он чувствовал, глядя на ее длинные волосы, гибкую спину цвета меда и изгибы ее тела.
- Ты… Настоящая мадонна.
Стефани улыбнулась. Завела руки за спину и расстегнула лифчик.
- Нет, Жак. Мадонна красива потому, что у нее есть ребенок.
Она повесила деталь туалета на плечики, висевшие на вбитом в балку гвозде. Повернулась и, не глядя на Жака, села на край кровати и принялась медленно снимать чулки. Жак вытянул из-под одеяла руку и положил ее на плоский живот жены. Чем ниже она наклонялась, снимая чулок, тем ближе к его руке была ее обнаженная грудь.
- Кому ты хочешь понравиться, Стефани?
- Никому. Почему я должна кому-то нравиться?
- Мне, Стефани. Ты должна нравиться мне.
Стефани ничего не ответила. Молча легла и накрылась одеялом.
- А мне не понравилось, - после некоторого колебания сказал Жак, - как на тебя пялился этот полицейский. На похоронах Морваля. Очень не понравилось.
- Не начинай. Хватит уже.
Она повернулась к нему спиной. Жак слышал ее ровное дыхание.
- Завтра Филипп и Титу зовут меня на охоту. На плато Мадри. Ближе к вечеру. Ты не возражаешь?
- Нет. С чего бы я стала возражать?
- Точно? Если скажешь, я останусь.
Ровное дыхание. Вот и все, что у него есть - спина жены и ее дыхание.
Это невыносимо.
Он положил журнал в изножье постели. Чуть помолчав, спросил:
- Ты не будешь читать?
Стефани покосилась на ночной столик. На нем лежала одна-единственная книга. "Орельен" Луи Арагона.
- Нет, не буду. Можешь выключать.
В комнате стало темно. Черные трусы упали на пол.
Стефани повернулась к мужу.
- Сделай мне ребенка, Жак. Умоляю тебя.
20
Инспектор Серенак во все глаза смотрел на Беатрис, силясь разгадать, что прячется за ее насмешливой улыбкой. Веранда словно превратилась в допросную. Жена Сильвио Бенавидиша зябко куталась в шаль.
- Беатрис! Так что за деталь бросилась вам в глаза?
- Она касается вашей учительницы. Кстати, как ее зовут?
- Стефани. Стефани Дюпен.
- Ах да, Стефани. Красивая девушка. По словам Сильвио, она разбила вам сердце.
Серенак нахмурил брови.
- Так вот. Руку даю на отсечение, что она никогда не крутила любовь с этим типом. С Жеромом Морвалем.
Беатрис еще раз внимательно пересмотрела все пять фотографий.
- Поверьте мне, она - единственная из пяти женщин, кто никогда не вступал с ним в физический контакт.
- Что заставляет вас так думать? - спросил Серенак, пытаясь в свою очередь изобразить загадочную улыбку.
Ее ответ прозвучал хлестко и категорично:
- Он не в ее вкусе.
- Вот как? А кто же в ее вкусе?
- Вы.
Беременные женщины отличаются редкой прямотой.
Вернулся Сильвио - с бутылкой "Гиннеса" и большим фирменным бокалом - и поставил то и другое перед начальником.
- А можно я здесь посижу, пока вы будете работать? - спросила Беатрис.
В глазах Сильвио мелькнул испуг. Лоренс сдул с пива шапку пены и проворчал:
- Какая разница, если он все равно все вам потом выболтает?
Бенавидиш воздержался от комментариев. Серенак ткнул пальцем в одну из фотографий.
- Ладно, я начинаю, - объявил он.
Беатрис и Сильвио наклонили головы, разглядывая снимок. Тот, на котором Жером Морваль взасос целовал сидящую за заваленным бумагами письменным столом девушку.
- С точки зрения следствия, фото не представляет большого интереса. Снято в кабинете Жерома Морваля. Девушку зовут Фабиенна Гонкальв. Одна из его секретарш. Молодая и распутная. Их тех, что под деловым костюмом носят кружевные трусы…
Сильвио осторожно положил руку на плечо Беатрис, которой происходящее явно доставляло бездну удовольствия.
- Если верить подруге секретарши, сцена могла иметь место пять лет назад. Фабиенна тогда была не замужем. Не то что сейчас…
- На убийство из ревности точно не тянет, - сказал Сильвио и перевернул фотографию. - А что насчет кода? Двадцать три - ноль два?
- Понятия не имею. Никаких соответствий обнаружить не удалось. Ни с датой рождения, ни с датой знакомства. Единственное, что лично у меня не вызывает сомнений - то, что вторая цифра обозначает не месяц.
- Извините, что перебиваю, патрон, но я уперся в тот же тупик. Девушек я установил, но по поводу цифр - полный туман. Ноль три - ноль один; двадцать один - ноль два; пятнадцать - ноль три. Может, это шифр частного детектива, который делал снимки?
- Возможно. Но даже если так, что это нам дает? До тех пор пока мы не выйдем на частного детектива, а Патрисия Морваль будет отрицать, что послала нам эти фото, мы не сдвинемся с мертвой точки. Ладно, оставим это пока. Давай, твоя очередь.
Сильвио так и не снял руку с плеча жены. Мало того, он ухватил конец шали и придерживал ее рукой, чтобы не спадала. Чтобы достать снимок, ему пришлось изогнуться. Второе фото явно было сделано в ночном клубе. Жером Морваль сидел, приложив руку к декольте переливающегося платья молодой загорелой и сильно накрашенной блондинки. Серенак присвистнул. Сильвио кашлянул. У Беатрис блеснули глаза.
- Алина… Алина Малетра, - пробормотал Сильвио. - Тридцать два года. Специалистка по связям с общественностью в артистической среде. Разведена. Складывается впечатление, что с ней у Морваля был самый продолжительный роман. Независимая особа. В парижских галереях чувствует себя как рыба в воде.
- Связи с общественностью… - хмыкнул Лоренс. - Значит, теперь это так называется… Судя по фотке, та еще штучка. Ты с ней разговаривал?
Беатрис выпрямила спину - ни дать ни взять волчица, почуявшая опасность. Пальцы бдительного Сильвио крепче сомкнулись на шали.
- Нет, - ответил инспектор. - По моим данным, она девять месяцев назад перебралась в США. В местечко под названием Олд-Лайм - не знаю, слыхали вы про него или нет, но говорят, это что-то вроде американского Живерни. Там собираются импрессионисты с Восточного побережья. Находится в штате Коннектикут, неподалеку от Бостона. Я пытался ей дозвониться, но безуспешно. Но не сомневайтесь, патрон, я ее достану!
- Хорошо. Надеюсь, ты не сочиняешь сказку про американский вояж прекрасной Алины, чтобы не расстраивать Беатрис?
Беатрис провела рукой по колену Сильвио.