* * *
Возвращаясь со встречи с Карлсен, Оливия позвонила Ленни и предложила ненадолго встретиться. Она чувствовала, что слишком давно не уделяла подруге внимания.
Сейчас Оливия сидела в "Бло Лотус" - небольшом бистро, недалеко от калитки. Она пила красный чай и думала о Карлсен. Между ними сразу возник контакт. Такое иногда случается у некоторых женщин. Совсем не похоже на встречу с холодной Марианне Боглунд. Карлсен была открыта и заинтересованна.
На столике перед Оливией лежала раскрытая папка. Информация о Джеки содержалась в отдельном файле. В ожидании Ленни Оливия начала читать. Довольно объемный материал.
"А ты неплохо поднялась со времен норвежцев на Нордкостере", - размышляла Оливия, пока изучала деятельность Джеки. Выбор девушек в "Ред Вельвет" был обширен. И все-таки, вероятно, не это приносило основную прибыль, как отметила Ева на полях. Заработок шел совсем через другие каналы. Для других клиентов. "Высокопоставленных", - предположила Оливия. Как бы она хотела прямо здесь и сейчас заглянуть в реестр клиентов Джеки! Чьи имена она бы там встретила? Может, знакомых?
Все это походило на истории о Великолепной пятерке. Хотя "пятеркой" Оливия не была. Она действует в одиночку, ей двадцать три, и она учится в академии. Давно уже пора вырасти из этого детского мира. Но Рённинг знала, что не все выдумала. Ей досталось реальное убийство, нераскрытое, с подлинной жертвой и подлинной загадкой, которую предстояло разгадать. Над этой загадкой когда-то бился ее собственный отец.
Девушка как раз собиралась открыть энергетический батончик, чтобы подкрепиться, когда появилась Ленни:
- Привет, красотка! Прости, что задержалась!
Ленни наклонилась и обняла подругу. На ней было тонкое желтое с более чем глубоким вырезом летнее платье, а от кожи сильно пахло "Мадам", ее любимыми духами. Длинные светлые волосы сияли чистотой, а губы - ярко-красной помадой. Ленни всегда немного перегибала палку, но оставалась для Оливии самым лучшим и преданным другом.
- А чем занимаешься ты? Пишешь диссертацию?
- Нет… это то задание по учебе, ну знаешь.
Ленни шумно вздохнула.
- А ты скоро закончишь? Такое ощущение, что ты уже сто лет им занимаешься!
- Не так уж и долго, но оно довольно объемное и требует…
- Что пьешь?
По старой привычке Ленни перебила, как только тема разговора стала неинтересна. Вот как сейчас. Оливия раскрыла тайну содержимого своей чашки. Ленни забежала внутрь, чтобы сделать заказ. Когда она снова появилась, Оливия уже убрала материалы о Джеки Берглунд и приготовилась прослушать все новости из жизни Ленни.
И ее ожидания оправдались. Со всеми подробностями. Даже с теми, о которых знать не хотелось. Оливия увидела фотографии с Якобом в одежде и без нее, узнала о чокнутом шефе у Ленни на работе. В данный момент в видеомагазине. Ленни смешила Оливию убийственными и беспощадными комментариями к своей жизни, а также к чужим судьбам и приключениям. Она обладала бесценной способностью успокаивать Оливию и медленно возвращать ее к обычной жизни двадцатитрехлетней девушки. Оливия уже жалела, что не пошла тогда на вечеринку в Хорнстулле. "Наверное, я стала занудой, - промелькнуло у нее в голове. - Сначала меня целиком поглотила академия, а теперь - береговое дело".
Так что они с Ленни решили сегодня провести совместный киновечер. Только вдвоем. Смотреть ужастики, пить пиво и есть сырные палочки. И все будет как прежде.
Как было до Джеки Берглунд.
* * *
Шарик на рулетке крутился все медленнее и медленнее, пока не остановился на "зеро" - отметке, которая могла разрушать сколь угодно прочную систему. Если подобные существовали. Так утверждали некоторые и даже верили в это.
Но не Аббас. Аббас эль Фасси работал крупье и видел, как рушатся стратегии. Здесь, в казино "Космополь" в Стокгольме, и в других казино в разных точках мира. Он знал, что не существует системы, которая помогла бы сколотить состояние за рулеткой. Существовали лишь удача и мошенничество. Никакой системы.
Но упомянутая удача могла принести деньги у любой рулетки. Особенно если сделать максимальную ставку на "зеро", а шарик закатится именно туда. Что он только что и сделал. Карман игрока изрядно пополнился. В данном случае - карман директора с обвисшими мешками под глазами и с мучившей его серьезной проблемой.
Бертиль Магнуссон придвинул к себе значительный выигрыш, а часть Аббаса раздал согласно этикету. Другую часть он передал сидевшему рядом мужчине, Ларсу Ернйельму, которого все называли Латте. Один из дружков из окружения Бертиля. Загар из солярия и одежда от Армани. Латте с радостью принял фишки и тут же раскидал их по столу. "Как курица-несушка", - усмехнулся Аббас.
Тут в кармане у Бертиля завибрировал мобильный. Отключить его он забыл. Бертиль встал, на ходу вытаскивая телефон и пробираясь подальше, за спины игроков, в поисках свободного пространства. Но не настолько далеко, чтобы Аббас, профессиональный крупье, не смог проследить за ним взглядом. Не видел ничего, но наблюдал за всем. Абсолютная концентрация на игровом столе, но его многогранные глаза насекомого дали бы фору любой пчеле. Поэтому Аббас заметил, как Магнуссон, один из его постоянных клиентов, держит телефон у уха, не произнося ни слова. Услышанное им отчасти отражалось на его лице и явно ему не нравилось.
Аббас довольно долго раздумывал о том разговоре позже, когда направлялся в ресторан Ричи. Не то чтобы ресторан располагался особенно далеко, а просто Магнуссон сразу после звонка покинул казино. Оставив за столом незначительный капитал и очевидно смутившегося партнера по игре, который не мог понять, как Магнуссон ушел, не растратив все свои фишки. Тут Латте догадался, что ему тоже следует уйти. Но перед этим он попробовал как можно эффективнее распорядиться капиталом Магнуссона и проиграл все за четверть часа. Курица-несушка. А потом отчалил.
Разговор не выходил у Аббаса из головы. Почему Магнуссон сразу же исчез? О чем они говорили? Деловые переговоры? Возможно. Но Магнуссон был постоянным клиентом Аббаса уже довольно давно, чтобы тот успел заметить, что Бертиль умеет считать деньги. Жадностью он не отличался, но никогда не расставался с деньгами просто так. Сегодня же он просто отпустил в свободное плавание приличное количество тысячных купюр. И ушел.
Аббас заказал в баре стакан воды и отошел немного в сторону. Наблюдатель тридцати пяти лет от роду, он был марокканского происхождения, но вырос в Марселе. В прошлом эль Фасси зарабатывал на жизнь, торгуя на улицах сумками - подделками под известные бренды. Сначала в Марселе, затем в Венеции. После драмы с ножами у Понто ди Риальто Аббас начал вести бизнес в Швеции. Потом полицейские стали подкапывать под совсем другие мосты, что в итоге заставило Аббаса сменить взгляд как на жизнь, так и профессию, выучиться на крупье и увлечься суфизмом. Сегодня он имел постоянную работу в казино "Космополь".
"Хитрец", - сказали бы многие, бегло взглянув на него. Стройный, идеально выбритый. Иногда эль Фасси незаметно подводил глаза, чтобы их подчеркнуть. Всегда подобранная по фигуре одежда, неизменно скромных оттенков, безупречного фасона. С расстояния казалось, что одежда просто нарисована на нем.
- Привет!
Аббаса приметила довольно трезвая и немного одинокая блондинка. Он тоже выглядел одиноким, и она решила, что они могут пострадать от одиночества вместе.
- Как делишки?
Аббас посмотрел на девушку. Лет девятнадцать? Двадцать?
- Меня здесь нет, - ответил он.
- Что, простите?
- Меня здесь нет.
- Тебя здесь нет?
- Нет.
- А кажется, что есть.
Девушка неуверенно улыбнулась, Аббас ответил тем же. Его зубы своей белизной особенно выделялись на фоне загорелого лица, низкий голос удивительным образом пробивался сквозь громкую музыку в баре.
- Это лишь плод вашего воображения, - сказал он.
Девушка быстро приняла решение. Сложные парни - не ее конек, а этот явно из таких. "Он на чем-то торчит", - подумала она, чуть кивнула и ушла назад в свой укромный уголок.
Аббас посмотрел ей вслед и подумал о Йолене Ольсетер. Она была одного возраста с блондинкой и страдала синдромом Дауна. Йолене бы точно поняла, что он хотел сказать.
* * *
В тесном помещении полицейского участка на Бергсгатан погасла лампа проектора. Руне Форс включил основное освещение. Он вместе с УБ-группой только что посмотрел скачанный из Интернета фильм, снятый на мобильник. Камера запечатлела избиение Веры Ларссон в фургоне в лесу Небытия.
- Ни одного кадра с лицами преступников.
- Не-а.
- Но начало фильма интригующее.
- Где они занимаются сексом?
- Да.
В помещении находились четверо, включая Янне Клинга. Все оживились, когда сквозь овальное окошко фургона камера телефона выхватила голого мужчину, расположившегося на женщине, предположительно Вере Ларссон. Лицо мужчины дернулось в сторону и превратилось в размытое пятно. Слишком быстро, чтобы успеть уловить черты лица.
- Нам нужно его найти.
Предложение Руне Форса получило одобрение у коллег. Хотя и очевидно, что сам мужчина непричастен к избиению Веры Ларссон, он все равно представляет интерес. Должно быть, он находился на месте практически в то же время, когда произошло избиение.
- Отправь фильм экспертам и попроси обработать его лицо. Возможно, нам удастся получить более четкое изображение.
- Думаете, это кто-то из бездомных? - поинтересовался Клинга.
- Понятия не имею.
- Вера Ларссон занималась проституцией?
- Насколько нам известно, нет, - ответил Форс. - Но про этих никогда не знаешь наверняка.
* * *
С точки зрения создателей сериала о врачах, все было срежиссированно идеально. Желто-зеленый свет, аппаратура, команда врачей около пациента, медсестры на заднем плане, медицинские термины в диалогах, нескончаемая передача инструментов из одних резиновых перчаток в другие. Обычная операция.
Изнутри, глазами пациента, все выглядело немного по-другому. Во-первых, он не располагал внешней картинкой, поскольку веки его были закрыты. Во-вторых, не мог чувствовать, потому что находился под наркозом. И в-третьих, о чем мы знаем так мало, внутри были слышны голоса, и образы сменяли друг друга как в калейдоскопе, мысли медленно перетекали одна в другую; внутри, в глубине, узнать о которой можно только, попав туда самому.
Внутри была Вера. Пока во внешнем мире все внимание было приковано к ее телу и органам, к полученным повреждениям, Вера находилась совсем в другом месте. В одиночестве. Со связкой ключей и телом повешенной. И с белым как мел ребенком, который чернилами скорби выводил на руке: "Так не должно было быть… не должно было быть…"
Снаружи, далеко-далеко, словно гигантский бункер из белоснежного камня, располагалась огромная больница "Седершюкхюсет" с рядом горящих окон. В темноте недалеко от парковки стоял одинокий длинноволосый мужчина. Глазами он искал окно, на котором мог бы остановить взгляд.
Внезапно свет в выбранном им окне погас.
* * *
В то утро над парком Гласблосарпаркен стоял глухой звон, как будто ветер опустил на людей траурный венок из росы. Одноглазая Вера умерла. Их любимая Вера умерла. Ее свет погас сразу после полуночи вслед за тем, как отказали разорванные органы. Врачи сделали все, что смогли, с профессиональной точки зрения. Когда Верин пульс превратился в узкую полосу, медсестры уже были рядом с ней. До самой смерти.
Они стекались в парк, молча, один за другим, кивали друг другу, привставали со скамеек и опускались обратно. Редактор газеты тоже пришел. Вера много лет продавала газеты. Он сказал пару трогательных слов об уязвимости и о Вере как о живом источнике тепла. Все кивали и соглашались. Потом снова погрузились в свои мысли.
Их любимая Вера умерла. Та, которая так никогда и не дошла до цели, не почувствовала настоящую жизнь. Которая боролась с призраками, живущими у нее в голове, с подавленными детскими воспоминаниями - и никогда не могла с собой справиться. Теперь ее не стало.
Она больше никогда не будет стоять в лучах заходящего солнца и смеяться своим внезапным хрипловатым смехом или горячо спорить о плохом отношении к тому, что она называла "действительностью заплутавших". Снегоуборочная машина отслужила свой срок.
Йелле вошел в Гласблосарпаркен незамеченным и сел на скамейку на окраине парка. В этом ясно выражалась его двоякая потребность: я здесь, в отдалении, не подходите. Он не знал, почему пришел сюда. Вернее, знал. Здесь сидели единственные люди, которым известно, кто такая Вера Ларссон. Избитая насмерть женщина из северной части Уппланда. Больше никого нет. Кто бы волновался или горевал. Кроме сидящих здесь на разбросанных по парку скамейках.
Сборище выброшенных на обочину развалюх. И он. Тот, кто занимался с ней любовью, видел, как она уснула, трогал ее белые шрамы и ушел. Как трусливая крыса.
Йелле снова встал.
В конце концов он решился. Сначала наугад искал какую-нибудь закрытую лестничную площадку или чердак, место, где мог бы побыть один. Но в итоге выбор пал на его старый сарай у озера. В нем он был уверен. Там никто его не потревожит. Там он напьется.
Йелле никогда не напивался. В последний раз он пробовал крепкий алкоголь много лет назад. Сегодня он занял денег в редакции и купил водку и четыре банки крепкого пива. Должно хватить.
Он примостился на полу. Пара здоровущих крыс вытолкнула одну из планок, и Йелле почувствовал затхлый запах влажной земли. Он положил на пол коричневые картонки и кое-где прикрыл их газетами: вполне достаточно для этого времени года. Зимой он жутко замерзал, как только засыпал.
Йелле посмотрел на свои руки. Тощие, с длинными тонкими пальцами. "Больше похожи на когти", - подумал он, когда обхватил ими первую банку. За ней последовала вторая. Затем к уже выпитому Йелле подбавил еще несколько глотков водки. К тому моменту, когда только начал пьянеть, он успел повторить вопрос пять раз, тихо:
- Какого черта я ушел?
Не найдя ответа, он немного изменил вопрос и произнес уже громче:
- Какого черта я не остался?
И похожая формулировка пять раз кряду, и один и тот же ответ:
- Понятия не имею.
После третьего пива и пятого глотка водки появились слезы. Тяжелые, они медленно ползли по шероховатой коже. Йелле плакал.
Можно плакать, потеряв что-то или не получив чего-то. Можно плакать по многим причинам, пустяковым или глубоко трагическим, или вообще без причины. Люди плачут, когда какое-то мимолетное чувство распахивает окно в прошлое.
У слез Йелле была конкретная причина. Одноглазая Вера. Но он знал, что есть нечто более глубокое: развод с женой, несколько пропавших друзей и прежде всего - пожилая женщина на смертном одре. Мама. Которая умерла шесть лет назад. Йелле сидел у ее кровати в доме престарелых. Ее накачанное морфием умирающее тело мирно лежало под тонким одеялом, а он держал ее за руку, похожую на скрючившуюся птичью лапку. Но Йелле почувствовал, как рука вдруг сжалась, увидел, что мамины веки приоткрылись, и услышал, как с тонких обветренных губ слетело несколько слов. Он совсем близко наклонился к ее лицу, ближе, чем когда-либо за долгие годы, и услышал, что она сказала. Каждое слово. Каждое предложение. Потом она умерла. А он лежит сейчас тут и плачет…
Когда опьянение постепенно загнало его в ловушку болезненных воспоминаний, Йелле закричал, а когда сознание снова нарисовало дым, огонь и окровавленный гарпун, он начал орать.
* * *
Он без проблем переключался с французского на португальский. Французский - в левом мобильном, португальский - в правом. Он сидел в своем изысканном кабинете директора на самом верху на Свеавэген, откуда открывался вид на могилу Пальме.
Старинный объект ненависти в его кругах. Не могила, а мужчина, загнанный туда пулей. Улоф Пальме. Когда появились сообщения об убийстве, Бертиль Магнуссон сидел в ночном клубе "Александра" в компании Латте и парочки таких же веселых господ - консерваторов, как и он.
- Шампанское! - закричал Латте, и они стали пить шампанское.
И пили его всю эту долгую ночь.
Прошло уже двадцать пять лет, а убийство по-прежнему не раскрыто. Что Бертиля ни капли не расстраивало. Он вел переговоры с Конго. Владелец земли недалеко от Валикале потребовал материальную компенсацию неприемлемых размеров. У местного португальского шефа возникли проблемы. Французский представитель фирмы хотел, чтобы они удовлетворили требования, но Бертиль не соглашался.
- Я позвоню главнокомандующему в Киншасе.
Он позвонил и заказал время для телефонного разговора с еще одним мутным дельцом. Заартачившийся владелец земли не был серьезной проблемой для Бертиля. В конце концов, все можно решить. По-хорошему или по-плохому. К сожалению, ни один из этих способов не подходил для его настоящей проблемы. Для записи разговора.
Бертиль сделал вывод, что отследить звонки Вента невозможно. Этот путь закрыт. В общем, он не знал, звонил ли Вент из-за границы или из Швеции. Но он предполагал, что Вент хочет каким-то образом установить с ним контакт. Раньше или позже. А иначе какой смысл в записи? К такому выводу пришел Бертиль.
Поэтому он позвонил Ка Седовичу. Очень надежному человеку. Бертиль попросил его проверить все отели, мотели и хостелы в Стокгольме и окрестностях на предмет пребывания там Нильса Вента. Если он, конечно, сейчас в Швеции. Но Бертиль опасался, что это холостой выстрел. Даже если Вент в Швеции, он мог не останавливаться в отеле. Во всяком случае, под своим настоящим именем.
Что же у него на уме?