Одним из источников был Вернер Брост.
И вот Оливия уже бежала по безликому коридору. Оказавшись в семи метрах от полицейского, девушка окликнула:
- Простите!
Мужчина остановился. Можно сказать, что он приближался к шестидесятилетию в целом и к запоздалому ланчу в частности. Он явно был не в настроении.
- Да?
- Оливия Рённинг.
Девушка догнала его и протянула руку. Она всегда отличалась крепким рукопожатием, ненавидя вялые приветствия. Вернер Брост здоровался именно так. Ко всему прочему он только что вступил в должность начальника группы но расследованию нераскрытых дел в Стокгольме. Опытный следователь, в меру циничный и исполнительный, в целом неплохой служащий.
- Я только хотела узнать, работаете ли вы еще с береговым делом?
- С береговым делом?
- С убийством на Нордкостере в восемьдесят седьмом году.
- Нет.
- Вы с ним знакомы?
Брост разглядывал напористую молодую леди.
- Знаком.
Оливия проигнорировала сдержанный тон собеседника.
- Почему его нет в вашей повестке дня?
- Его ведение нецелесообразно.
- Нецелесообразно? Что вы подразумеваете под…
- Мадам уже обедала?
- Нет.
- Я тоже.
Вернер Брост развернулся на каблуках и продолжил путь к "Плуммунтрэдет" - служебной столовой.
"Нечего разыгрывать из себя начальника", - сердито подумала Оливия. Настроена она была решительно.
- Что вы подразумеваете под нецелесообразностью?
Девушка следовала за Бростом, идя на несколько шагов позади. Не сбавляя темпа, он взял поднос, набрал еды и взял светлое пиво. Теперь полицейский сосредоточенно ел за небольшим столом.
Оливия села напротив. Вскоре она поняла, что мужчина хотел как можно скорее наполнить желудок. Протеины, калории, сахар. Он жаждал этих элементов.
Оливия выдержала паузу, прежде чем задать вопрос. Впрочем, долго ждать не пришлось. Брост с впечатляющей скоростью расправился с едой и откинулся на спинку стула, едва закрывая рот при рыгании.
- Что вы подразумеваете под нецелесообразностью? - в очередной раз спросила девушка.
- Я подразумеваю, что мы не имеем достаточно предпосылок, чтобы возобновить расследование.
- Почему?
- У вас есть опыт?
- Я учусь на втором курсе Академии полиции.
- Значит, без опыта.
Но сказал это Брост с улыбкой. Желудок получил свое. Теперь полицейский мог сподобиться на короткий разговор. Может, он даже попросит собеседницу угостить его мятным печеньем с кофе.
- Чтобы заново начать работу над делом, мы должны располагать методами, которые не применялись ранее.
- ДНК? Топографический анализ? Новые показания свидетелей?
"Хм, какой-то опыт у нее есть", - мелькнула у Броста мысль.
- Например. Или новый технический прием. Или мы найдем что-то, что упустили в старом расследовании.
- Но береговое дело вы не рассматривали заново?
- Нет.
Брост доброжелательно улыбнулся. Оливия ответила тем же.
- Хотите кофе? - предложила она.
- С удовольствием.
- Что-нибудь еще?
- Мятное печенье придется кстати.
Оливия отсутствовала недолго. Еще до того, как кофе оказался на столе, у нее был готов следующий вопрос.
- Это дело вел Том Стилтон, не так ли?
- Да.
- Вы не знаете, где я могу его найти?
- Он ушел из полиции много лет назад.
- Я знаю, но остался ли он в городе?
- Не знаю. Одно время ходили слухи, что он собирался за границу.
- A-а… Хм. В таком случае его трудно будет найти.
- Определенно.
- Почему он ушел? Ему же было рано выходить на пенсию?
- Да.
Оливия видела, что Брост помешивает кофе, явно избегая ее взгляда.
- Так почему он ушел?
- Личные обстоятельства.
На этом стоило остановиться. Личные обстоятельства ее не касались и не имели никакого отношения к заданию. Но Оливия себе не изменяла.
- Как вам печенье? - поинтересовалась она.
- Замечательно.
- Какие личные обстоятельства?
- Вы не понимаете, что значит "личные"?
"Значит, не так уже замечательно", - подумала Оливия.
В раздражении она покинула полицейский участок на улице Польхемсгатан. Оливия не любила, когда дело стопорилось. Она села в машину, достала ноутбук и ввела в поисковой системе имя "Том Стилтон".
Система выдала ряд статей. Все они оказались связаны с полицией. Кроме одной. Это был репортаж о пожаре на нефтяной платформе у берегов Норвегии в 1975 году. Молодой швед спас жизнь трем норвежским нефтяникам. Шведа звали Том Стилтон, и ему тогда был двадцать один год. Оливия сохранила статью и начала искать его персональные данные.
Через двадцать минут она почти сдалась. На сайте Eniro никакого Тома Стилтона не оказалось. Поиск на других сайтах тоже не дал результатов. Даже на сайте birthday.se. Шутки ради девушка зашла в реестр автовладельцев. Ничего. Его нигде не было.
Может, он уехал за границу? Брост говорил об этом. Сидит теперь где-нибудь в Таиланде, попивает коктейли и хвастается своими расследованиями перед грудастыми куклами. Или женщины его не интересуют?
Гомосексуалист?
Нет, таким он не был. По крайней мере, в прежние времена. Тогда он десять лет находился в браке с одной женщиной. Марианне Боглунд, судебный эксперт, а именно эксперт-генетик - задачи людей этой профессии описаны в одном из разделов криминалистики. Информацию о браке Оливия получила, наткнувшись в конце концов на Стилтона в реестре налоговой службы. Там она нашла его адрес без телефонного номера. Адрес она выписала.
* * *
Почти на другом краю земного шара в прибрежной деревушке в Коста-Рике немолодой мужчина покрывал ногти прозрачным лаком. Он сидел на террасе очень необычного дома, а звали его Боскес Родригес. Сидя тут, с одной стороны он видел море, с другой - горы с покрытыми джунглями склонами. Боскес прожил здесь всю свою жизнь, на одном месте, в одном и том же удивительном доме. Прежде его знали как "Старого владельца бара из Кабуйи". Сегодня он понятия не имел, как его называют. Боскес редко бывал в Санта-Терезе - местечке, где находится его бар. Он считал, что место утратило свой дух. Виноваты в этом серфингисты и туристы, нахлынувшие сюда и взвинтившие цены на все, на что только можно. На воду в том числе.
Боскес ухмыльнулся. Иностранцы пили воду из пластиковых бутылок, которые покупали за баснословные деньги, а потом выбрасывали. После они развешивали плакаты, призывающие людей заботиться о природе.
"Большой швед из Маль-Паис - не такой, - размышлял Боскес. - Совсем другой".
На песке под сломанной ветром пальмой спиной к Тихому океану молча сидели два мальчика. Чуть поодаль с закрытым ноутбуком на коленях расположился мужчина. Он устроился в бамбуковом кресле перед низким домом с облупившейся голубой и зеленой краской. Это было что-то вроде ресторана, где временами торговали свежепойманной рыбой и алкоголем. Сейчас ресторан не работал.
Мальчики знали этого мужчину, одного из жителей деревни. Прежде он всегда играл с ними и нырял за ракушками. Сегодня они почувствовали, что нужно сидеть тихо. Обнаженный по пояс, мужчина был в бежевых шортах и босиком. Мальчики видели его редкие светлые волосы и струящиеся по загорелым щекам слезы.
- Большой швед плачет, - прошептал один из мальчиков. Теплый ветер унес его голос.
Другой мальчик кивнул.
Мужчина с ноутбуком плакал. Он рыдал уже несколько часов. Сначала - наверху, в своем деревенском доме на исходе ночи, потом - на берегу, куда вышел, чтобы подышать воздухом. Теперь он сидел тут, повернувшись лицом к океану. И продолжал плакать.
Много лет назад он попал сюда, в Маль-Паис, на полуостров Никойя в Коста-Рике. Несколько домов вдоль пыльной прибрежной дороги. Океан с одной стороны и тропический лес - с другой. Никаких соседей на юге, на севере - Плайя-дель-Кармен, Санта-Тереза и другие деревушки. Все они - мечта туриста. Длинные, идеально подходящие для серфинга берега, недорогое жилье и еще более дешевая еда. И никому нет до тебя дела.
"Лучше не бывает, - думал мужчина. - Чтобы спрятаться и начать жизнь заново".
Инкогнито. Под именем Дан Нильссон. Имея при себе сбережения, которые едва держали его на плаву, пока ему не предложили работу экскурсоводом в близлежащем заповеднике Кабо-Бланко. Такой вариант его устраивал. На своем квадроцикле он за полчаса доезжал до места, а сносного знания языка хватало, чтобы объясняться с основной массой добравшихся сюда туристов. Вначале их было немного, в последние годы стало больше, сегодня - достаточно, чтобы иметь занятость четыре дня в неделю. В оставшиеся три Дан общался с местным населением. Избегал туристов и серферов. Его не прельщали ни водная стихия, ни дурманящая травка. Он был крайне сдержан в большинстве случаев и почти незаметен - человек с прошлым, которому в настоящем нет места. Из него мог бы получиться персонаж книги Грэма Грина.
Сейчас Нильссон сидел в бамбуковом кресле, держа на коленях ноутбук, и плакал. Неподалеку два обеспокоенных мальчик гадали, чем так опечален большой швед.
- Может, спросим, что случилось?
- Не надо.
- Вдруг он потерял что-то, что мы можем найти?
Большой швед ничего не терял. Сквозь слезы он принял решение. В конце концов. Решение, необходимость принятия которого стало для него неожиданностью. Он был вынужден его принять.
Нильссон встал.
Первым делом он нашел пистолет "3ИГ-Зауэр", взвесил его на ладони и взглянул на окно. Он не хотел, чтобы мальчики увидели оружие. Он знал, что они следовали за ним чуть позади. Они всегда так делали. Сейчас они притаились в кустах и ждали. Мужчина положил пистолет, зашел в спальню и закрыл приоткрытое окно. Не без труда отодвинув деревянную кровать, он подобрался к каменной кладке. Один из блоков качался, и хозяин дома приподнял его. Под ним лежала кожаная сумка. Вытащив сумку, Нильссон положил в освободившееся пространство пистолет и поставил блок на место. Отметил, как точно и продуманно он действует. Ему нельзя сбиваться с курса, лишний раз обдумывая и рискуя раскаяться. Он принес сумку в гостиную, подошел к принтеру и взял лист формата А4, плотно исписанный. Затем убрал лист в сумку.
Там уже лежали несколько предметов.
Когда Нильссон вышел из дома, солнце уже висело над верхушками деревьев, освещая незамысловатую террасу. Сухой бриз шевелил гамак, и стало понятно, что на дороге будет пыльно. Очень пыльно. Нильссон осмотрелся в поисках мальчиков. Они исчезли. Или спрятались. Однажды он нашел их под пледом. Приняв их за прокравшегося в дом варана, осторожно отодвинул одеяло.
- Что вы тут делаете?
- Играем в варанов!
Держа сумку в руке, мужчина сел на квадроцикл и отправился в Кабуйю - соседнюю деревушку.
Он ехал к другу.
Дома бывают разные, и такие, и сякие, но дом Боскеса - особенный. Он строился в единственном экземпляре. Изначально это была деревянная рыбацкая хижина, построенная отцом Боскеса в незапамятные времена. Две комнатки. Семья Родригесов голодала, и после появления каждого следующего ребенка Родригес упорно расширял жилище. Когда запасы древесины иссякли, отец начал, как он сам говорил, импровизировать. Строил из подручных материалов. Из металлических листов, ламинатной доски и всевозможных сеток. Иногда из прибившейся к берегу древесины и из частей списанных рыболовных судов. Нос судна папа Родригес припас для себя. Нос представлял собой расширение с южной стороны дома, куда Родригес-старший с трудом мог пропихнуть свое тело и забыться, попивая плохой или не очень плохой ликер и читая Кастанеду. Уж таков был отец.
Время шло, и в доме остался лишь Родригес-младший, Боскес. Его ориентация оставила его без потомства, а последний любовник умер несколько лет назад. Сегодня Боскесу семьдесят два, и он много лет не слышит цикад. Но друг он по-прежнему хороший.
- Что я должен сделать? С сумкой? - спросил Родригес-младший.
- Ты должен отдать ее Гилберто Лувизио.
- Но он же полицейский!
- Вот и хорошо, - ответил Дан Нильссон. - Я ему доверяю. А он - мне. Иногда. Если я не вернусь сюда до первого июля, передай ее Лувизио.
- Что он с ней будет делать?
- Он позаботится о том, чтобы она попала к шведским полицейским.
- Каким образом?
- На бумаге внутри все написано.
- Хорошо.
Боскес налил Нильссону немного рома. Они сидели на том, что из-за отсутствия подходящих строительных терминов именовалось верандой, в передней части необычного дома. Нильссон уже смыл заметный слой дорожной пыли теплой водой. Отогнав насекомых, он поднес ром ко рту. Дан, как известно, был очень скромным человеком, поэтому Боскес удивился просьбе достать ром. Теперь он с любопытством наблюдал за большим шведом. Ситуация необычная. Не только из-за рома, но и из-за поведения шведа в целом. Боскес познакомился с ним сразу после его появления здесь. Нильссон снимал дом сестры Родригеса в Маль-Паисе и позже приобрел его. Так началась их долгая и близкая дружба. Ориентация Боскеса никогда не влияла на жизнь Нильссона, их общение лежало в другой плоскости. Боскесу импонировало отношение шведа к жизни. Сильно импонировало.
Нильссон не относился ни к чему как к должному. Боскес тоже. Разные обстоятельства научили его осторожно обращаться с тем, что он имел. Все можно потерять в одно мгновение. Радуйся тому, что есть, потом этого может не быть. Как Нильссона. Сейчас он есть. И это хорошо. "Скоро его, возможно, не будет", - пришла вдруг Боскесу мысль.
- Что-то случилось?
- Да.
- Хочешь рассказать об этом?
- Нет.
Дан Нильссон встал и посмотрел на Боскеса:
- Спасибо за ром.
- De nada.
Нильссон все стоял перед Боскесом, достаточно долго, чтобы тот почувствовал необходимость встать и обнять гостя. Объятия длились совсем мало - так прощаются многие мужчины. Необычным было то, что Боскес с Нильссоном никогда не обнимались прежде. И никогда не обнимутся снова.
Одноглазая Вера была обладательницей радио. Этот маленький приемник с антенной и прочими деталями она нашла на помойке на улице Дебельнсгатан. С разбитым корпусом, но работающий. Теперь Вера и компания сидели в парке Гласблосарпаркен и слушали "Радиоскугга" - собственную часовую передачу бездомных, выходившую раз в неделю. Сегодня в программе говорили о последнем нападении. Несмотря на помехи, все понимали, о чем шла речь. О Бенсемане. О Trashkick. И о том, что по городу разгуливают садисты и ищут новых жертв. Среди бездомных. Чтобы избивать их и публиковать видео в Интернете. Незавидное положение.
- Нам нужно действовать сообща! - выкрикнула Мюриель.
Затолкав в себя что-то расслабляющее, она решила взять слово. Пярт и четверо других, сидевших на скамейках, посмотрели на девушку. Действовать сообща? О чем она?
- Что значит "сообща"?
- Держаться вместе! Чтобы никто не оставался один, а они не могли наброситься… на одного…
Почувствовав на себе взгляды, Мюриель тут же понизила голос и опустила глаза. Вера подошла и погладила ее по всклокоченным волосам.
- Хорошая мысль, Мюриель. Нам нельзя ходить поодиночке. Когда мы одни, мы боимся, и они чуют наш страх. Они как собаки. Вынюхивают испуганных и бьют их.
- Ты права.
Мюриель чуть приподняла голову. Раньше бы она не отказалась от такой мамы, как Вера. Мамы, которая гладила бы ее по голове и защищала от сующих нос не в свои дела людей. Такой мамы у нее никогда не было. А теперь слишком поздно.
"Почти для всего слишком поздно", - подумала Мюриель.
- Слышали, что копы создали группу, которая будет охотиться на этих сволочей?
Вера обвела присутствующих взглядом. Двое кивнули. Совершенно без энтузиазма. Люди на скамейках имели собственный опыт общения с копами, в прошлом и в настоящем, и опыт этот не давал особого повода для радости. Никто и доли секунды не верил в то, что полицейские уделят бездомным больше времени, чем того требовала общественность. Они знали, на каком месте в шкале приоритетов располагались, и место это было далеко от вершины. И даже не на дне. Их проблемы болтались где-то на оборотной стороне салфетки, которой Руне Форс вытирал рот в закусочной.
Это они знали наверняка.