– Купюры старые, – негромко сказал Иван Дмитриевич. – Надо через детектор прогонять.
– Естественно, – согласился Борис Матвеевич и неожиданно обернулся к Лоле: – А что, мадам, в этом доме найдется выпить и закусить? Неплохо бы отметить наш договор.
Проститутка нерешительно пожала плечами, явно не зная, как быть, и вопросительно посмотрела на Зайденберга. Тот утвердительно кивнул: выпить рюмку и правда не помешает, по крайней мере, поможет снять нервное напряжение. Лола пригласила всех на кухню, где быстро выставила на стол несколько бутылок из холодильника и подала закуски.
– Налей хозяину полный стакан, – приказал Борис Матвеевич, и женщина не посмела его ослушаться. Лева, словно загипнотизированный рысьим взглядом, одним махом опрокинул в себя спиртное, не чувствуя его вкуса.
– Давай еще, – засмеялся Иван Дмитриевич, – а то он никак не расслабится.
Под их присмотром шоумен выпил один за другим три стакана, и тогда слегка зашумело в голове и происходящее перестало казаться пугающе странным. Бледная Лола подливала и подливала, и было слышно, как тонко позванивает горлышко бутылки, ударяясь о край стакана, – у проститутки руки ходили ходуном, и она боялась пролить водку на скатерть или – упаси Бог! – на брюки сидевшего рядом Бориса Матвеевича.
– Не, я все, – заплетающимся языком выговорил Лева, но ему в руки сунули стакан и помогли донести его до рта. Он сумел принять лишь половину и привалился спиной к стене, глядя в пространство мутным взором.
– Там немного меньше двух лимонов, – доложил заглянувший на кухню Валериан.
– Плевать, – отозвался так ни к чему и не притронувшийся Борис Матвеевич. – Забираем что есть. Кстати, его машинка у тебя? Покажи ей! Это его пистолет?..
Валериан достал из кармана завернутую в носовой платок "беретту". Лола взглянула на нее и подтвердила:
– Он самый. Я уже вещи собрала, как знала, что вы приедете. Дайте мою долю, и пойду я. А, Борис Матвеич?
– Конечно. Как договорено. Расплатись, Валериан!
Грохнул выстрел. Лола отшатнулась, еще не понимая, что так сильно толкнуло ее в грудь, прямо туда, где сердце, и почему вдруг стало темно. Неужели наступила ночь? А пули входили в ее тело одна за другой, разрывая грудь, которой проститутка гордилась – еще бы, такой прекрасный бюст без всякого силикона!
Всадив в женщину всю обойму, Валериан бросил "беретту" рядом с осевшей на пол Лолой и убрал платок в карман брюк. Борис Матвеевич поднялся.
– Пошли. Не люблю запах пороха, в горле першит. Дайте этому придурку таблеточку, и пусть отдыхает, – он кивнул на пребывавшего в состоянии полной алкогольной прострации Леву.
– Может не подействовать, – деловито заметил Иван Дмитриевич. – Выжрал много.
– Значит, дайте две! – повысил голос Борис Матвеевич. – Нужно, чтобы он спал, а к вечеру позвоним ментам, пусть забирают придурка. Кажется, там есть один на Петровке, кто им сильно интересуется. Доставим человеку маленькую радость… Все тут протереть, еще раз проверить аппаратуру, чтобы никаких следов, но дверь не запирать! Не стоит осложнять жизнь ментам, им сейчас и так не сладко, тем более с их-то мозгами.
В доме, стоявшем на другой стороне двора, в квартире, выходившей окнами на подъезд Зайденберга, круглые сутки работала телекамера: ночью съемка проводилась в инфракрасном режиме, и весь отснятый материал записывался специальным видеомагнитофоном. Сергей Сергеевич и его люди приложили немало усилий, чтобы найти и заполучить эту квартиру, из которой можно вести визуальное наблюдение за домом и подъездом Левы, поскольку от электронного проникновения квартиру Зайденберга защитил еще ее прежний хозяин. Кроме этого пришлось тайком, ночью, спилить пару толстенных веток на тополе, мешавших нормальному обзору.
Соваться в оснащенную разными электронными штучками и сигнализацией квартиру без предварительной разведки не стоило, поэтому камера и работала круглые сутки, фиксируя все происходящее во дворе, около подъезда и постоянно снимая окна, в надежде, что вдруг шторы приоткроются и удастся заглянуть за стекла.
Дважды в день отснятый материал забирал доверенный человек: он приезжал то на такси, то на иномарке, то на мотоцикле. Быстро нырял в сумрак подъезда и уже не спеша поднимался наверх – здесь камеры Левы его засечь не могли. Сменив кассету, он отвозил отснятую на конспиративную квартиру, где ее просматривали и готовили сводку; куда и кому она уходила, исполнители не имели представления.
Обнаружить берлогу Зайденберга и даже узнать, кого он там пригрел, не составило особого труда, а вот терпеливо выжидать удобного момента для решительного удара оказалось куда сложнее: легко ли сносить глухое недовольство хозяев, готовых в любой момент спустить на тебя полкана за то, что проклятый Левка все еще топчет землю, и за то, что его язык еще не окостенел, а мозги не превратились в холодный студень, не способный ни помнить, ни рождать новые мысли. И за то, что его деньги все еще при нем!
Проще всего было посадить в конспиративной квартире снайпера и, как только Зайденберг выйдет из подъезда – а он время от времени покидал свою нору, – всадить ему в голову разрывную пулю. Вот и вся игра! А нанятые Левой телохранители пускай сколько угодно озираются по сторонам, выставив свои пукалки: тот, кого они должны оберегать, превратится в труп. Смерть украдет его у них прямо из-под носа, а снайпер сможет спокойненько уйти, не замеченный никем. Однако подобное разрешение проблемы при кажущейся простоте таило в себе и массу сложностей.
Убийство – всегда убийство: нет разницы, зарезали, прибили пустой бутылкой по голове или сняли снайперским выстрелом. Все одно приедут следственно-оперативные группы – а уж когда пальнет снайпер, в этом и сомневаться не приходится, – разные эксперты, люди из безопасности, прокуратур и прочая чиновная публика в погонах, чтобы начать допытываться, кто и за что отправил в мир иной гражданина Николаева.
Не стоит их всех считать недоумками или полными кретинами, довольно скоро выяснится, что никакой это не Николаев, а бывший шоумен и хозяин фирмы "Дана" Лев Маркович Зайденберг, который был знаком с неким Хафизом, которого зарезали в камере следственного изолятора… И потянется ниточка, а куда и как она приведет, никому не известно. Лучше подобных осложнений избежать и поступить так, чтобы все "заинтересованные лица" остались довольны…
Ровно в полдень из остановившегося на набережной такси вышел молодой человек в светлых джинсах и пестрой рубашке. Быстрым шагом он обогнул угол дома и, войдя в подъезд, взбежал по лестнице наверх. На четвертом этаже он отпер дверь квартиры, захлопнув ее за собой, и шустро кинулся на кухню, чтобы выключить сигнализацию, готовую подать сигнал тревоги.
Сменив в видеомагнитофоне кассету, молодой человек вновь включил сигнализацию и, помня о том, что у него есть всего тридцать секунд до срабатывания, немедленно покинул квартиру.
Через полчаса кассета на конспиративной квартире. Отпустив курьера, технарь взял материал и включил видео. Он уселся в продавленное кресло перед телевизором и закурил – ожидать нового и интересного здесь нечего, все уже известно наперед. Единственное, надо отметить, когда вернулся Зайденберг, а куда он ездил, не их дело: вне дома за ним приглядывали другие люди.
На экране мелькали кадры, в нижнем левом углу белели цифры, указывавшие дату и время съемки. Как и ожидалось, не происходило ничего существенного в сонном царстве прокаленного летним солнцем тихого московского двора.
Вот появилась машина Левы. Но на стоянку ее припарковал не Зайденберг, а совершенно незнакомый молодой мужнина!
Сидевший у телевизора технарь насторожился и, не отводя глаз от экрана, крикнул:
– Таранин! Давай сюда! Скорее!
Прибежал напарник, и оператор заново прокрутил кадры с парковкой "жигулей", а дальше их ждали еще более интересные открытия. К подъезду прошествовал неизвестно откуда появившийся Лева. Его сопровождали накаченные парни, а потом подкатила темная иномарка, из которой вылезли высокий мужчина в светлом костюме и лысоватый блондин в легких брюках и куртке.
– Шлыков! – указывая на него, ошарашенно прошептал Таранин. – Сам Шлыков! Ну, дела!
Он схватил трубку сотового телефона и торопливо набрал номер, по которому звонили лишь в экстренных случаях. Именно такой случай сейчас!
– Это Таранин, – услышав ответ, назвался он. – Объект вернулся под конвоем, а потом приехал Шлыков.
– Борис Матвеевич? – недоверчиво переспросили на том конце провода.
– Да, он. У нас есть его фото. И с ним, похоже, Иван Иншутин. Высокий такой, с пышной шевелюрой с проседью.
– А женщина?
– Она вообще не выходила.
– Вы случаем не ошиблись насчет Шлыкова и Иншутина? – вкрадчиво спросили у Таранина, и тот чуть не задохнулся от негодования: вечно руководство хочет быть святее самого папы римского, а исполнителей подозревает во всех смертных грехах.
– Можете приехать и просмотреть запись, – сухо ответил он. – Или мы пришлем ее вам с нарочным.
– Не нужно. Когда они там появились?
– Примерно час назад, может быть, немногим больше. Если нужно, могу назвать точное время.
– Продолжайте работу, подготовьте подробную сводку и ждите дальнейших указаний. Возможно, технику сегодня же придется демонтировать…
Человек, которому звонил Таранин, положил трубку и задумался: судя по всему, Боря Шлыков, всегда отличавшийся резвостью, раньше всех вышел на притаившегося Зайденберга и взял его в оборот. А подлецы из наружного наблюдения, которые вчера вели Левку, сказали, что потеряли его. Наверняка их просто умело отсекли от объекта, и они, сукины дети, это поняли, но, не желая рисковать задницами, придумали версию потери. Ладно, придет время, и с них спросится.
Вновь сняв трубку, он набрал номер и властно приказал: – Группу к Левке! Немедленно. Там Шлыков и Ванька. Пусть не церемонятся, но лучше хозяина и гостей взять живыми. И быстрее, черт бы вас побрал!
Отодвинув телефонный аппарат, он закурил и выпустил к потолку струю сизого дыма. Теперь он уже не властен над событиями, и остается только ждать…
Глава 3
Спать Серов обычно ложился поздно, но сегодня то ли жара измотала, то ли наступил предел отпущенных ему сил, и Сергей завалился вскоре после девяти. Хотелось полежать, покурить, почитать книжку, наслаждаясь покоем и ничегонеделанием, что в последнее время случалось так редко. Постоянно приходилось куда-то бежать, кого-то задерживать, допрашивать, проверять полученные от осведомителей сведения, собачиться с начальством и, кроме всего, проявлять чудеса находчивости, смекалки и изворотливости, чтобы слишком явно не нарушать далеко не совершенный уголовный кодекс.
Постелив на диван свежую простыню и бросив на нее подушку, Сергей разделся и лег: может, так будет прохладнее? Он включил вентилятор, направил его на потолок и закурил. Хотел взять с тумбочки номер иллюстрированного журнала, но вдруг понял, что не сможет сейчас читать и бездумно разглядывать яркие картинки. Серая ленточка табачного дыма притягивала взгляд и, словно заворожив, будила воспоминания не только души, но и тела, которое настоятельно требовало своего. В конце концов он же здоровый тридцатипятилетний мужчина!
Ах, как некстати, как не вовремя серая ленточка дыма, похожая на ведущую в былое призрачную тропинку, поманила и увлекла в давно прошедшие, полные жаркой любви и безумной неги ночи, которые он проводил с Лариской Рыжовой в ее роскошно обставленной двухкомнатной квартире. Боже, каким же упоительно сумасшедшим было то незабвенное время, когда они никак не могли насытиться друг другом, отдавая себя без остатка и желая, чтобы невообразимый пир страсти и плоти длился как можно дольше, а лучше всего – вечно!
Да, все это крайне не ко времени и нужно гнать от себя воспоминания о Ларискиных руках, умевших быть нежными, ласковыми, но очень настойчивыми, если она считала, что пыл любви начал угасать. О ее губах, чуть касавшихся уха и легко щекотавших его, нашептывая нежные слова… Гнать, гнать прочь, иначе ни за что не заснуть! Ведь он порвал с Лариской, когда в его жизни появилась Эльвира. Или только кажется, что порвал, – ведь они расстались так и не объяснившись, и у него в столе до сих пор лежат запасные ключи от ее квартиры? А что, если сейчас поехать к ней, открыть дверь и просто сказать: "Здравствуй, это я". Не поменяла же она замки в стальной двери? Это накладно, а ее папаша исчез с украденными у акционерного общества деньгами и, если верить данным Интерпола, распростился с жизнью где-то у берегов Северной Африки. Куда только баксы не заведут русского человека, особенно если он не в ладах с Законом?!
Да нет, не поедет он к Лариске, все это бред на сексуальной почве: какие встречи, если она вновь заведет разговор о том, как бы добыть деньги отца?! Уж лучше ждать возвращения с гастролей милой блондиночки Элочки Ларионовой. Но пока дождешься, начнешь потихоньку сдвигаться умом от длительного воздержания. Получается, выход один – завести себе временную подружку, закрутив с ней ни к чему не обязывающую любовную интрижку? Не уходить же на самом то деле с головой в работу отдавая ей всего себя – она и так отбирает слишком много сил, чтобы приносить в жертву последнее. К тому же прав отец – всех преступников не пересажаешь. Прискорбно, но факт!
– А-а, черт! – глухо выругался Сергей и натянул простыню до макушки. Дернула его нелегкая предаваться воспоминаниям: теперь уж точно не заснешь.
За стеной, в гостиной работал телевизор и тихо звякала посуда – отец и тетя Клава, заменившая Сергею давно умершую маму, пили чай. Пойти, что ли, к ним, отвлечься на телевизионное вранье и мирную беседу со старичками? Все равно благие намерения пораньше лечь завели его на дорогу в ад воспоминаний, с которой, единожды ступив на нее, не так уж просто сойти.
Он заворочался под простыней, и тут в гостиной раздалась мелодичная трель телефонного звонка, и Серов замер: вдруг это звонят ему? И вдруг – чего только в жизни не бывает? – это Лариска или решившая нарушить обет молчания Эльвира?
– Что? Нет, он дома… Сейчас приглашу.
Это отец, он идет к дверям его комнаты! Серов вскочил и, ничего не спросив, пулей пролетел мимо Ивана Сергеевича к телефону, загадав про себя, что если это…
– Да, Серов у аппарата.
– Сергей Иваныч? – раздался в трубке хрипловатый басок дежурного, и все очарование придуманной сказки разом пропало, уступив место тривиальной серой обыденщине. Казалось, даже из наушника сочится насквозь прокуренный, пропахший сапожным кремом и мокрым сукном запах дежурки.
– Да, я, – преувеличенно бодро откликнулся Серов. – Что там?
– Я бы не стал беспокоить, – сделал неуклюжий реверанс дежурный, – однако вы оставили сторожевой листок на гражданина Зайденберга…
– Его задержали? Где он? – быстро перебил подполковник.
– Драгоценный ваш отсутствует, – хмыкнул дежурный. – Но в его квартире убийство.
– В какой квартире? – не понял Серов. У Зайденберга не было никакой квартиры: свою он продал и обитал неизвестно где, намереваясь покинуть страну. Неужели обнаружили его лежку? И кого там грохнули? Если самого Льва Марковича, то пиши пропало: еще одна нитка оборвана навсегда и очередной свидетель замолчал до Страшного суда.
– Недалеко от высотки, на набережной. Соседи позвонили, а группа обнаружила труп женщины. Документик там нашли на имя Зайденберга.
– Высылайте машину, – вздохнул Сергей. – Я через десять минут буду у подъезда…
Все места происшествий, связанных с убийствами, казались Серову похожими: вспыхивающие блицы фотоаппаратов экспертов, недовольные следователи, составляющие подробный протокол осмотра места происшествия, задерганные оперативники, рыскающие вокруг, словно гончие псы, в тщетной надежде заполучить хоть какую-то информацию, дающую возможность зацепиться и мотать, мотать…
Войдя в квартиру, Сергей сразу же отметил, что двери в ней словно в крепостной башне – одна сейфовая, со сложной системой сигнализации, электронными замками и телеглазком, а вторая из массивных дубовых плах, между которыми наверняка вогнали стальной лист.
Сержант в замызганной куртке с мятыми погонами, стоявший в прихожей, отдал подполковнику честь и молча показал в направлении кухни. Серов прошел туда.
Тело убитой уже увезли, и на полу с побуревшими пятнами крови остался очерченный мелом бесплотный силуэт. Эксперт возился у стола, кисточкой нанося на бутылки и рюмки специальный порошок для выявления отпечатков пальцев. Судя по всему, здесь прилично выпили, прежде чем отправили в мир иной… Кого?
– Привет! – Сергей кивнул Витьке Майорову, начальнику местной криминальной милиции. – Кого убили?
– Лолу. Она же гражданка Лукина Нина Ивановна.
– Нинка Центровая?
– Она самая, царствие ей…
– Чем ее?
– А вот! – Майоров поднял полиэтиленовый пакет, в котором лежали маленький вороненый пистолет и несколько стреляных гильз.
– "Беретта"? – с первого взгляда безошибочно определил Серов.
– Точно, всю обойму в грудь вогнали, штуку за штукой.
Любопытная подробность, но она более заинтересовала бы репортеров уголовной хроники, чем Серова: он примчался сюда совершенно по иному поводу и теперь горел нетерпением узнать: какие же следы ударившегося в бега гражданина Зайденберга скрывала эта квартирка в тихом престижном квартале?
– Где документ?
– Щас, – сразу понял Витька, – пошли.
Он провел Сергея в дальнюю комнату, служившую спальней. В ней стояли сдвинутые впритык две широченные двуспальные кровати, покрытые роскошными покрывалами, а стену украшала старинная икона Спаса с огромным зеркалом под ней – все как и положено в доме нувориша: смешение стилей, направлений моды и показная религиозность при полном неверии ни в Бога, ни в людей. Те, кто здесь жил, уповали лишь на силу денег.
– Странно все, – плотно прикрыв дверь, Майоров обернулся к Серову. – Очень странно.
– Что ты имеешь в виду? – Сергей понял, что с документом придется немного подождать, пока Витька не изольет душу.
– Квартира буквально напичкана электроникой! Скрытые камеры следят за двором, автостоянкой, подъездом. Есть даже автономный сильнейший аккумулятор, способный давать ток несколько суток. Двери видал какие?
Серов молча кивнул, еще не догадываясь, куда клонит коллега, но уже чувствуя, что его ожидают не самые приятные новости.
– Так вот, они были открыты, – уныло сообщил Майоров.
– Настежь?
– Да нет, прикрыты, но не заперты: мы нажали на ручку и вошли.
– Убийца мог торопиться, – предположил Сергей. – Вот и не запер, а то, может быть, даже не знал, как запереть. Ведь пока не установлено, кто застрелил Нинку. Кстати, ты проверил, есть ли записи с видеокамер?
– Ни одной кассеты, все голяком, – вздохнул Витька. – Там такой пульт с мониторами, но все обесточено и ни одной кассеты. Даже чистых нет. Впрочем, меня настораживает не только это.
– Что еще?
– Никто не звонил нам.
– Как не звонил? – ошарашенно переспросил Серов. – Мне дежурный сказал, что позвонили соседи и сообщили об убийстве. Кто-то же звонил!
– Вот именно – кто-то! Мои бойцы всех соседей обошли, не поленились даже в дом напротив заглянуть. Представь себе: никто ничего не видел и не слышал! И уж тем более не звонил в милицию.
– Не хотят, наверное, чтобы потом таскали на допросы и в суд. Мало кому такое нравится. А кто сообщил: мужчина или женщина?