– Лучше, чем я думал, и значительно лучше, чем считают наши врачи. Просил через месяц показаться. Да вот не знаю, удобно ли? И заплатить, наверное, нужно?
– Ты что! – Тур заковылял к выходу. – Хочешь его поссорить с моим семейством? Он не возьмет, даже не пытайся.
– Ну, тогда низкий поклон и спасибо.
– На здоровье. Поехали к нам?
– Нет, мне в другую сторону, – отказался Сергей, хотя совершенно никуда не спешил. Но зачем мешать влюбленным?
Лучше пройтись пешочком до дома и подумать. Подумать и посчитать, сколько ему еще выдадут зарплат, и прикинуть размер пенсии по инвалидности. Теперь такие подсчеты не лишние, и надо приучаться жить в ином ритме, чем жил до сих пор. А заодно заглянуть в аптеку и купить лекарство, прописанное Валентином Егоровичем…
Домой Сергей вернулся к обеду. Едва войдя в гостиную, он сразу же понял: его ждали с нетерпением и сильно переживали. Тетя Клава измяла весь передник, видимо, комкая его во вспотевших от волнения ладонях, а отец выкурил подряд несколько трубок, чего он себе обычно не позволял.
Сергей хотел прошмыгнуть в свою комнату, чтобы хоть немного приготовиться к ожидавшей его лавине вопросов, но сделать это не удалось.
– Что на службе? – отец глубоко затянулся неизвестно какой по счету за сегодня трубкой и кольнул сына острым взглядом.
– А-а-а, – отмахнулся тот, совершенно не намеревавшийся посвящать отца во все заморочки непростой ситуации.
Ни к чему Ивану Сергеевичу лишний стресс, который может привести к микроинфаркту и очередному рубцу на сердце. Уж кто-кто, а отставной полковник немедленно поймет, чего с чем едят в этой истории, и не на шутку переполошится, зная по себе, каковы нравы в наших хваленых органах, где никогда не умели да и не хотели ценить людей. Особенно умных и самостоятельных.
– Нечленораздельные звуки мне ничего не объясняют, – раздраженно заметил отец.
– Ничего существенного, – сын по возможности честно поглядел ему в глаза: лгать, так уж изобретательно. – Трофимыч угощал коньячком и кофе, обещая устроить пышные проводы. Но, как я думаю, он по своему обыкновению врет и даже сам себе не верит.
– И это все?
– Предлагал похлопотать, чтобы медики оставили меня в покое.
– Значит, все-таки нуждается в тебе?
– Не знаю, – чистосердечно ответил Сергей. – Многое не совсем ясно. Желая этот вопрос до конца прояснить, я отправился по рекомендации семейства Туров к профессору психиатрии. Кстати, Мякишев любезно дал мне машину.
Сергей выложил на стол визитку Валентина Егоровича. Как он и ожидал, она немедленно превратилась в козырного туза, позволив ему взять инициативу в собственные руки и перевести разговор в менее опасное русло.
Первым визиткой завладел отец. Он надел очки и, попыхивая трубкой, изучил все перечисленные на прямоугольничке мелованного картона титулы и звания маститого медика, а затем передал карточку сестре.
– Что он сказал? – стараясь сохранять спокойствие, спросил Иван Сергеевич, казалось, напрочь забыв о поездке сына на службу.
Это могло бы обмануть кого угодно, но отнюдь не Сергея. Он прекрасно знал: все обстоит совершенно не так! Как сонный кот играет с мышкой, а потом вдруг неожиданно ловит уже чаявшего себя спасенным грызуна, так и папа выждет подходящий момент, чтобы попытаться прижать сына к стене и выведать всю правду.
"Похоже, скоро наступят "счастливые" времена, когда мне просто будет некому довериться, кроме собственного отца", – с горечью подумал Сергей и ответил:
– Все не так плохо. Профессор уверяет, что спустя некоторое время я смогу вернуться в строй… Ладно, вымою руки и расскажу все за обедом.
Переключить внимание удалось, и родные умиленно внимали рассказам о Валентине Егоровиче. Отец одобрительно кивал, а тетка украдкой вытирала концом фартука увлажнившиеся глаза и подкладывала любимому племяннику лакомые кусочки. И вдруг неожиданно заявила:
– Профессора и академики хорошо, а вот раньше это дело бабки в деревнях лечили. Надо и нам такую найти! Если хорошая, то как рукой все снимет. А там пойдешь ты опять голову подставлять за этих обормотов или нет, дело второе. Главное – здоровье.
– Я тоже за это, – прихлебывая чай, согласился Сергей. – Да где же ее взять, бабку-то?
– Знакомые есть, поищем, – оживилась тетя Клава, и племянник понял: в ближайшее время она будет загружена и ждать с этой стороны каверзных вопросов не стоит.
Сергей улизнул к себе, закурил и блаженно растянулся на диване, бездумно глядя в потолок. Господи, как же хорошо хоть немного побыть в одиночестве и ничего при этом не делать. Впрочем, разве возможно убежать от самого себя?
Вскоре из узора трещинок на потолке явственно сложилось и начало гримасничать лицо плешивого Мякишева, а в ушах зазвучал его голос: "Ты уж не обессудь и не держи зла на старика…"
Хорошенькое дело, не держи зла! Хотя что толку держать его на Трофимыча – он продукт системы, ее обкатанный спазмами интриг каловый камушек, спрятавшийся в складках прямой кишки и мечтающий лишь о том, чтобы вместе с очередной порцией прошедших по всем извилинам и отдавших все соки ненасытному молоху переработанных масс не оказаться на улице, пока не нашел приличного местечка или не успел сколотить капиталец.
Нет, Трофимыч ему не друг и не враг: он друг только себе и враг лишь тем, кто непосредственно угрожает его благополучию. А Серов угрожал, но не прямо, а опосредованно, и при умелом подходе дело можно повернуть в любую сторону…
Да ну его к чертям, Александра Трофимовича! Пусть занимается своими делами и не мешает Серову заниматься своими. Только вот дел-то у Сергея как раз никаких нет. Разве что смотреть телевизор, слоняться по комнатам или сесть играть с отцом в шахматы? Ненавистное занятие для обоих, но иногда все-таки играли, чтобы убить время и скуку.
Так какие дела? К профессору сходил, лекарство купил, стукачей своих он передавать пока никому не намерен, да и Трофимыч, вопреки ожиданиям, не заикнулся об этом – наверное, так прижало с убийством Фомича, что голова пошла кругом и стало не до текучки. В поликлинику ехать рано. За то время, пока крутил любовь с Лариской, растерял всех знакомых девиц, а едва успел познакомиться с Эльвирой, как она тут же укатила из Москвы и вернется еще не скоро.
Читать не хочется совершенно, а по телевизору нет ничего путного. Проводя все время на работе, Сергей никогда не задумывался над проблемами свободного времени – обычно его оставалось в обрез, но теперь все время стало свободным и нет ни подружки, ни таких же бездельничающих приятелей.
Позвонить разве Лариске? Не каменная же она, в конце концов! Да и ключи надо бы отдать, а то расстались как-то не по-людски, даже не сказав друг другу не то что "прощай", но даже "до свидания", хотя прожили не один год.
С другой стороны, во многом виновата она сама – не надо заводить скандалов, требуя от него невозможного: как и где ему добыть деньги ее сбежавшего за границу отца? Вот уж действительно, волос долгий, а ум короткий – прикинула бы, осуществима ли ее просьба, а потом начинала бы ерепениться и пыхтеть, как перекипевший самовар. Но у Ларки все сплеча и без оглядки. Рубанула и гуляй, правда, потом кричала, просила вернуться, когда он уходил. Но, может быть, вернуться еще не поздно?
А что потом, когда приедет с гастролей Эльвира? Как разбираться со своими дамами?
"Плевать! Все это будет потом", – сказал сам себе Серов.
Перед его мысленным взором мигом пронеслись соблазнительные картины – вот Лариска снимает колготки и нарочно дает ему полюбоваться стройными загорелыми ногами, прежде чем обнять и жарко задышать в шею, прижимаясь к его плечу своей упругой красивой грудью с затвердевшими от нестерпимого желания сосками. А потом он весь уходит в нее, растворяясь без остатка, словно сахар в кипятке, в ее нежности и любви, ненасытных ласках, сгорая, словно бумага в бушующем пламени, в страсти и тая, как лед, от ее прикосновений.
О, если бы не ее характер! Они могли бы стать идеальной парой.
Серов протянул руку, намереваясь взять очередную сигарету из пачки, но пальцы ощутили пустоту. Пришлось встать, открыть стол и достать новый блок сигарет… Будет ли у него теперь возможность покупать сигареты блоками?
На пол шлепнулся газетный сверток, и, подняв его, Сергей легонько присвистнул: да это же заветный платочек! Вот и дельце нашлось? Не позвонить ли таинственному Боре прежде, чем вновь наводить мосты к Ларунчику?
Отчего нет? Сергей развернул сверток, положил перед собой платок и набрал номер телефона, еще не зная, что это номер, по которому иногда отвечает сама Судьба.
Трубку сняли после третьего гудка, и глухой баритон лениво пророкотал:
– Да?
– Добрый день, – Серов решил быть вежливым и как можно менее официальным: это всегда располагает к человеку, даже когда ты всего-навсего говоришь с ним по телефону.
– Добрый.
– Это Сергей беспокоит, мне нужен Борис.
– А вы кто и откуда?
– Ну, в настоящее время практически никто, – грустно улыбнулся Сергей. – А от кого? От Деда из госпиталя.
– Вы это серьезно, господин Никто? – тон баритона немедленно изменился и стал вкрадчивым. Однако за этой вкрадчивостью таилась плохо скрытая угроза: если ты шутник или провокатор, то очень скоро пожалеешь, что решил развлечься или подзаработать таким способом!
– Как нельзя более. Мы вместе лежали в реанимации. Борис – это вы?
– Нет, подождите минуточку, не вешайте трубку, сейчас он подойдет.
В наушнике наступила мертвая тишина: ни привычных шорохов, ни треска помех на линии, а просто глухо, словно трубка сделана из цельного куска литой пластмассы и в ней нет ни мембран, ни проводочков. Сергей не знал, что в настоящий момент хитрая электроника устанавливает номер, с которого сделан звонок и переводит его за многие километры, в подмосковный особняк Бориса Матвеевича Шлыкова.
Одновременно приборы проверили, нет ли на линии подслушивающих устройств, и обеспечили дальнейшие переговоры по радиоволнам – тут все ухищрения против прослушивания и записи были напрасны, но зато имелись иные преимущества.
– Алло! – Сергей встряхнул трубку, раздумывая, не повесить ли ее и на этом покончить даже с воспоминаниями о странном эпизоде в биографии, но тут в наушнике щелкнуло, и мужской голос весело откликнулся:
– Угу?! Это Сергей? Я Борис. Где вы, говорите, встречались с Дедом?
– В госпитале, в реанимационном боксе, – Серов не обиделся на недоверие, он сам тоже проверил и перепроверил бы, если дело серьезное. Может быть, лучше всего было вообще не вязаться с этим?
– Любопытно, – протянул Борис. – И что он просил передать? Или ничего не просил? Кстати, как он себя чувствует?
– Он умер. Умер как раз в ту ночь, когда мы с ним говорили. И, сдается, вы об этом прекрасно знаете.
– Ну, ну, давайте не сердиться, – миролюбиво предложил Борис. – Надо встретиться и переговорить. Не стоит все доверять связи, а за свой бестактный вопрос приношу извинения.
– Хорошо. Завтра я свободен. Называйте место и время. И скажите, как вас узнать?
– Завтра? Нет, давайте лучше сегодня. Если у вас мало времени, я пришлю машину. И вы все передадите.
"И этот хочет прислать машину, – усмехнулся Серов. – Неужели ему так нужен носовой платок? Хотя, кто его знает, вдруг на нем тайнопись? Шпионские страсти, мать бы их! Да ладно, пусть забирают и отваливают".
– В реанимации лежат голые люди, – недовольным тоном ответил он собеседнику. – Передам на словах, а вы чем подтвердите, что вы тот самый Борис?
– А куда же вы звоните?
– Да, конечно, – немного смешался Сергей и подумал, что после травмы голова у него стала работать хуже, чем раньше, и он не улавливает элементарных вещей.
– Где вам удобней? – собеседник сделал вид, что не заметил замешательства Серова.
– А вы где хотите встретиться?
– На Мясницкой. Там есть одно уютное местечко.
– Я приду пешком, – отказался от предложения подвезти его Сергей. – В котором часу? И назовите адрес.
– Можете не найти.
– Я коренной москвич.
– Тем не менее, – не уступал Борис. – Давайте лучше так: через сорок минут вас будет ждать серый "мерседес". Там, где трамвайный круг у метро. Знаете? Немного прокатитесь, а потом водитель проводит. Договорились?
– Ладно, – нехотя согласился Серов и положил трубку.
Вся эта история перестала ему нравиться. Да вот беда, уже взялся за гуж…
– Ты уходишь? – спросил отец, когда Сергей предпринял безуспешную попытку незаметно проскочить через гостиную. Интересно, теперь родитель постоянно будет тут дежурить?
– Пройдусь немного, – солгал сын и, дабы избежать дальнейших расспросов, быстро вышел из квартиры.
До назначенного места встречи было не так уж близко, и он прокатился на троллейбусе до Сретенки, а потом пошел пешком.
Небольшой серый "мерседес" стоял именно там, где обещали. Серов подошел, открыл дверцу и сказал водителю, что он на встречу с Борисом. Шофер в ответ приветливо улыбнулся и кивнул на заднее сиденье. Дождавшись, пока Сергей усядется и захлопнет дверцу, он плавно тронул с места.
Немного проехали вдоль бульвара, свернули в переулок и начали петлять. Негромко мурлыкало радио, машина мягко колыхалась на поворотах, проскакивая один переулок за другим, пока наконец не остановилась в широком дворе у дверей, ведущих в полуподвальный ресторанчик. Водитель вышел, предупредительно открыл дверцу перед пассажиром и знаком предложил следовать за собой.
"Немой, что ли?" – подумал Серов. Броской вывески с названием ресторана он не увидел, только небольшая медная табличка была прикреплена у дверей. Серов не успел прочитать, что на ней написано. Зато можно примерно определиться, как водила ни крутил: оказались они неподалеку от знаменитого магазина "Чай" с интерьером в китайском стиле.
Шофер провел гостя мимо почтительно поклонившегося швейцара и двух здоровенных вышибал, ощупавших Серова маленькими тупыми глазками, свернул за угол и вошел в бар, где за столиком в углу сидел единственный посетитель – модно одетый мужчина с рано поседевшей пышной шевелюрой. Водитель тут же исчез, и Сергей понял – нужно присесть за столик к седому щеголю.
– Добрый вечер, я Иван, – представился тот, когда Серов устроился напротив. – Борис сейчас будет. Выпьете что-нибудь?
– Лучше не надо. У меня была травма головы.
– Серьезная?
– Сотрясение мозга. Но вы можете не сомневаться, я в здравом уме и твердой памяти.
– А я не сомневаюсь, – мягко улыбнулся новый знакомый. – Тогда, может быть, чашечку кофе, чай или что-нибудь прохладительное?
Сергей выбрал последнее.
Седой поднялся, по-хозяйски прошел за стойку, за которой не было бармена, открыл холодильник и взял из него несколько баночек с пепси и бутылку боржоми. Заодно прихватил тарелку с бутербродами.
"Решили поговорить без свидетелей, – отметил Серов. – даже прислуге не доверяют. Кем же для них был покойный генерал Муляренко? И не обманутся ли они в своих ожиданиях? Ведь сказать-то имя, в сущности, ничего не могу, так, пару-тройку фраз. А в случае осложнений прорваться через кордон швейцара и двух громил со сломанными ушами будет не просто. Но зачем думать о плохом? А как не думать, когда не знаешь, кто эти люди. Сейчас криминалом и уголовщиной самого низкого пошиба пронизано все, начиная от верхних эшелонов власти, кончая мелким бизнесом. Впрочем, самый известный российский вор и растратчик Александр Ментиков тоже начинал с торговли пирожками с зайчатиной".
Благодарно кивнув, он принял от седого Ивана холодную баночку пепси, открыл ее и вылил содержимое в стакан.
– Чем вы тут пробавляетесь?
Сергей обернулся на голос и увидел вошедшего в бар лысоватого блондина с лукаво прищуренными хищными рысьими глазами. Такие глаза редко встретишь, но зато запоминаешь надолго.
– Вот и Боря, – представил Иван.
Блондин прошел за стойку и быстрым взглядом пробежал по этикеткам бутылок, выставленных на зеркальных полках. Снял одну и подбросил на широкой ладони.
– Это тяжелый темный ром "Капитан Морган", названный в честь знаменитого пирата, которого королева Великобритании Елизавета пожаловала в рыцари и назначила губернатором Ямайки. Все почти как у нас. Но не в этом дело! Ром – это запах моря и цвет награбленного испанцами золота, это напиток романтиков и искателей приключений, благородных авантюристов и отважных моряков.
Прихватив с подноса три высоких стакана с толстым дном, он подошел к столику, отдал бутылку и стаканы седому и протянул Серову руку:
– Борис.
– Сергей.
Рукопожатие блондина оказалось крепким, а рука – сухой и теплой, с чуть шершавой на ладони кожей, какая бывает у людей, занимающихся спортом или не чурающихся работы на приусадебных участках. Впрочем, судя по внешнему виду модно одетого и выхоленного Бориса, он вряд ли копался в земле.
– Итак, – Борис сел и подвинул к Сергею стакан, в котором на три пальца было налито темно-золотистого рома. – Что вы хотели нам передать?
– Вам? – Серов изобразил удивление. – Речь шла лишь о Борисе.
– Можете говорить при Ване, у меня нет от него секретов. Что просил передать Дед? И, кстати, как он с вами смог связаться? Насколько мне известно, его держали в строгой изоляции.
Сергей в двух словах рассказал, как попал в госпиталь и о посещении ночью его бокса странным лысым стариком.
– Он сказал, что его подставила хромая крыса, у которой старая выучка, – закончил свой рассказ Серов.
Иван и Борис быстро переглянулись и полезли за сигаретами. Борис угостил Серова "Ротмансом" и, слегка наклонившись над столом, спросил:
– А он еще что-нибудь передал?
Сергей решил отдать им платок: зачем ему эта "реликвия"? А для седого Ивана и лысоватого Бори мятый кусок ткани может представлял, некую ценность, хотя весьма сложно предположить какую, если на нем нет тайнописи.
– Вот, – он положил на стол грязный скомканный платок, и Борис проворно схватил его, словно эта тряпка была величайшим сокровищем.
Развернув, он впился взглядом в каракули, разбирая номер телефона, потом спрятал платок в карман и поинтересовался:
– Надеюсь, он в том виде, в каком вы его получили?
– Если вы имеете в виду, стирали платок или нет, то его не стирали, не гладили и не подвергали никаким иным видам обработки.
– Сразу видно сотрудника органов, – засмеялся Иван и поднял свой стакан. – Давайте помянем Георгия Леонтьевича. Пусть земля ему будет пухом. Хороший был человек.
– Очень хороший, – поправил Борис. – Ужасная смерть, тяжелая потеря. Царствие ему Небесное! Почему вы не пьете?
– Травма головы была, – объяснил Серов.
– Ну, глоточек за старика можно, – и Борис тронул краем своего стакана стакан Сергея. Тому не осталось ничего иного, как пригубить, а потом под испытующими взглядами хозяев сделать большой глоток.