В Питере орудует опасный маньяк. Город объят страхом. Бывшему следователю военной прокуратуры Алексею Нертову предстоит найти жестокого убийцу и раскрыть серию преступлений, следы которых ведут к его подопечной и возглавляемой ей процветающей компании. Но самая главная задача юриста - спасти своего сына.
Содержание:
-
Андрей ВОРОБЬЕВ, Михаил КАРЧИК ДЕЛО ОБ ИЗБИЕНИИ МЛАДЕНЦЕВ (ОШИБКА В СУБЪЕКТЕ) 1
-
Пролог 1
-
Часть 1 4
-
Часть 2 26
-
Часть 3 51
-
Эпилог. Лапы чудовища 75
-
Андрей ВОРОБЬЕВ, Михаил КАРЧИК ДЕЛО ОБ ИЗБИЕНИИ МЛАДЕНЦЕВ (ОШИБКА В СУБЪЕКТЕ)
Пролог
- Ты не женщина. - Зло и устало подвел итог следователь. - Ты мразь. Зачем ты рожала его?
Следователь не надеялся на ответ собеседницы. Милиционер награждал ее моральными характеристиками уже в десятый раз, а подозреваемая сидела, закрыв лицо руками, и медленно качала головой влево-вправо. Иногда через сжатые пальцы протекала жидкость: то ли сопли, то ли слюна. Тогда женщина вынимала из кармана грязный носовой платок и вытирала лицо.
- Целый день сидишь, а все не протрезвела. - Неизвестно к кому обратился следователь. - Ну, подумай, что ты мне говоришь? Оставила своего Пашеньку возле магазина, проторчала там пять минут, а когда вышла, Пашенька почему-то не хотел дышать. Да я видел эту коляску. В таком дерьме, в какое ты его укутала, не выживет любой ребенок. Но он не умер бы за пять минут. И у него на шее не было бы пятен. И его хрящи были бы в полном порядке.
Женщина вздохнула, негромко квакнула и положила лицо на стол, на которое перед этим, легли ее руки.
- Сядь нормально. - Резко бросил следователь.
Женщина вздрогнула, подняла лицо, опухшее от водки и слез и приняла первоначальное положение.
- Лидочка, - сменил интонацию говоривший, - я с такими историями уже встречался, особенно в последнее время. Работы нет, а если есть - работать не хочется. Хахаль, который сделал Пашеньку, отлип. Даже пустые бутылки на алименты не оставил - сам сдал. Другие мужики как услышат про ребенка, так не клеятся. Своей площади нет, на чужой нельзя бесконечно жить не платя. Вчера напомнили: заплати или катись. Пришла в магазин с последними рублями, а дешевого портвейна, который был вчера, нет. Раскупили. Тут еще Пашенька плачет, чего-то хочет. Ну, не хочет родной сынок понять мать. И тогда ты подумала: как же хорошо было бы жить без этого маленького крикливого засранца. Пей каждый вечер, питайся хоть китекэтом, ночуй на хазах у хахалей. Ну, разве ты не так думала?
Женщина не отвечала.
Митя Климов считал март самым теплым месяцем в году. Ему можно было простить такую ошибку, ибо март был вторым месяцем в его жизни. Потемнелый, но все еще искрящийся под солнцем снег и длинные сосульки он видел только из окна. Поэтому он считал, что во всем остальном мире так же тепло, как и в родной уютной квартире, где виноград и пальмы в огромных кадках зеленеют круглый год.
Нина Климова стояла у окна с маленьким Митей на руках. Она находилась внутри треугольного эркера старой питерской квартиры и чувствовала себя как бы на улице: налево и направо тянулась Захарьевская. Пешеходы жмурились под слепящими солнечными лучами и старались увернуться от капели, а Нине все это казалось прекрасно сделанным объемным фильмом, который она смотрит в халате и тапочках на босу ногу. Ей хотелось придумать маленькую сказочку про каждого прохожего, спешащего по своим делам. Конец, естественно, счастливый…
В сторону Литейного медленно ехала "БМВ". Было видно как пассажир, сидевший на переднем сиденье, говорит по трубе, открыв правое окно, будто сейчас май. Внезапно шофер, видимо получив сверхсрочную информацию, прибавил газ, и машина рванула с двойным превышением максимальной городской скорости. Из подворотни выходил "Жигуль-копейка", который "БМВ" обязан был пропустить. Однако, черная "бомба" дико загудела и пронеслась вровень с бампером "Жигуля". Не будучи особо смышленой в автовождении, Нина поняла, что обоим шоферам сегодня крупно повезло. Что за новость заставила людей в "БМВ" рвануться со всей возможной скоростью, рискуя своими толстыми шеями и бритыми затылками?
Сказочка свернулась. Нина вспомнила, что с прошлой весны она является героиней затянувшегося боевика. Это ей надоело, но деваться было некуда.
В декабре Нина Климова стала владелицей одного из самых мощных предприятий Питера - транспортной фирмы "Транскросс". Ей подчинялась почти пятьсот "дальнобойных" машин, ездивших по Скандинавии и Северо-Западу России. Городской бюджет получал от этой фирмы больше налоговых денег, чем от торговых заведений Кронштадта или Петергофа.
Нину никогда не интересовали акции, налоги, депозитарные расписки, маркетинг и лизинг. Еще год назад она предпочла бы работать экскурсоводом в Эрмитаже, чем сидеть в какой-нибудь конторе. Но приемный отец Анатолий Семенович Даутов оставил в наследство все свое дело и проблемы. Совет директоров "Транскросса" был уверен: дочка их недавнего грозного хозяина умерла за сутки до отчима, во Франции. Акционеры не знали, что один из "великолепной шестерки" сделал все, дабы Нина не вернулась живой с Лазурного побережья. Они сражались друг с другом как если б делили последний сухарь, двое нашли смерть в пригородном ресторане от рук третьего, взорванного в своей машине неподалеку от "Пулково-2". Оставшиеся смирились со своей неудачей лишь когда в кабинет, где проходило очередное заседание Совета директоров, пришла Нина со свидетельством о вступлении в права наследования, в сопровождении СОБРа. И тут выяснилось: главным негодяем, организовавшим на нее охоту, был один из акционеров - ее жених. Кстати, некоторое время спустя он умер в тюрьме, при невыясненных обстоятельствах. Тогда ей показалось, что самое ужасное: слежка, предательство, убийство, вся эта грязь и мерзость, преследовавшие ее на протяжении последних месяцев, должны прекратиться. Они действительно прекратились. Но только не во сне. Опять, как в замедленной киносъемке, три иномарки въезжали на территорию ее дачи, слышался скрежет тормозов, а дальше уже ничего не было слышно из-за беспрерывной стрельбы.
Кроме того, ее личный телохранитель Алексей Нертов, сохранивший ей жизнь в эти адские месяцы, оказался в итоге в больнице. И уложила его туда не пуля бандита, а она, любящая Нина. Из-за стервы Светланы наговорила гадостей, Алешка залез в машину, помчался по Питеру как по пустыне - без знаков и светофоров и… Хорошо, хоть его живого вытащили из разбитой легковушки. Нина тогда сделала все, что можно сделать сейчас, имея деньги. Из Москвы был приглашен целый консилиум. Если вечером врачи прописывали лекарство, спасшее когда-то саудовского принца, тоже разбившегося в автокатострофе, в Питере это снадобье было уже на другой день. А потом… О том, что случилось после выхода Алексея из больницы, вспоминать не хотелось. Нина осталась одна-одинешенька. С маленьким Митей и фирмой "Транскросс" на руках.
Пока все было в порядке. Торговавшие с Россией наконец-то поняли: никаких революций здесь в ближайшее время не будет, поэтому все больше и больше грузов пересекало финскую границу. Управленцы "Транскросса" в самые кризисные и скандальные дни для фирмы смогли сохранить клиентов. Поэтому доходы медленно росли. По большому счету, Нина должна была только царствовать, а не управлять. Но все могло измениться.
Кроме того, ей иногда намекали, что солидные люди - прежние партнеры отчима, по-прежнему считают ее несерьезной девчонкой. Считают, так считают. Однако вдруг кое-кто еще решит, что и сейчас "Транскросс" как мешок картошки, упавший с грузовика в разгар осенней страды. Стоит лишь подобрать. Тем более, она, Нина по-прежнему плюет на советы. Ведь говорил же ей Арчи - друг Алексея, обеспечивавший ее безопасность последние месяцы, не торчать подолгу у окна. А она уже полчаса любуется мартовскими картинами.
Нина повернулась и быстро пошла в спальню. Митя удивленно взглянул на маму и заплакал. Ему не было еще трех месяцев, он почти ничего не знал и, конечно, не знал слово "настроение", но почувствовал, что-то изменилось.
* * *
В Петербурге было два часа пополудни. В школах начинался шестой урок. В конторах, модно именуемых офисами, доедали ланч. В "Крестах" душили Сергея Борисовича Царева.
В камере, рассчитанной на пятерых, разумеется, сидело тридцать человек. Двадцать пять делали вид, что дремлют или по какой-нибудь другой причине не обращали внимания на то, действия оставшихся четверых.
Душить людей средь бела дня, даже в тюремной камере, не самое разумное занятие. Однако четверых понять было можно. Из малявы, поступившей полчаса назад в "Кресты", они узнали, что их новый знакомый Царев - пассивный педераст. Еще вчера Паркет и три его приятеля, называвшие себя ворами (и постоянно демонстрировавшие всем, что блюдут старые блатные законы), распивали с Царевым бражку, сваренную в примитивном кипятильнике из земляничной карамели. Еще вчера они закусывали бражку колбасой и шоколадом из царевской передачи. И вдруг, сегодня стало известно про увлечения их приятеля, веселого барыги Царева, ждущего суда после того, как "дурка" признала его вменяемым. Оказалось, что там Царев охотно выступал в роли девочки. Вот такая, блин, музыка!
- Я же с тобой, сука, из одного стакана пил! - Ревел Паркет, впившись ногтями в жирный подбородок Царева. - Как же ты, козел, раньше не сказал, что тебя опустили?
- Меня никто не опускал. - Хрипел Царев. - Я сам…
- А мне по барабану, сам ты на х… садился, или тебя опускали. Я с тобой и ел, и пил, и дружбу водил. Ты же, мразь, меня опетушил самого. И ребят, которые с тобой знались.
- Витя, - как можно спокойнее и увереннее сказал, точнее, прохрипел, Царев, - ну пил ты со мной из одного стакана, руку мне жал. Это уже не вернуть. Если и вправду тебе этим повредил, то заплачу. Я дам на волю знать и, кому надо, передадут пятнадцать тысяч баксов. Мало? Могу еще пятерку накинуть. Вам и с адвокатом будет проще, и подогреют вас здесь.
Самый молодой бандит - парнишка лет девятнадцати, никогда не державший в руках таких денег, вопросительно взглянул на главаря, не забывая при этом прижимать к полу руку Царева.
- Паркет, может, хватит с этого …? Он того гляди нагадит. Пусть даст деньги. Пять тысяч на брата - не из каждой задницы такое достанешь. Да и боязно его белым днем кончать.
Желая развить достигнутый успех Царев торопливо крикнул:
- Не пять на брата, а двадцатник каждому. И завтра же ваши смогут их забрать.
Это Царева и погубило.
- Как же ты, потный пидор, загремел в "Кресты", если тебе стольник тонн баксов вытащить без проблем? - Удивился Паркет. - Пока мы не захотели твою поганую душонку из тебя выпустить, ты про такое богатство и не распинался. Нет, с…, жить ты не будешь.
Царев хотел сделать своим убийцам еще одно, еще более выгодное предложение, но сил уже не хватило. На его голову накинули рубашку, на горле затянулось полотенце. В глазах Сергея Борисовича поплыли цветные полосы, в голове вольготно зашумел морской прибой. Сквозь эти звуки Царев отчетливо слышал одно повторяющееся слово. Потом, почти одновременно, понял: произносят фамилию "Царев" и полосы исчезли - приток кислорода к голове восстановился. Торжествующе-злобная рожа Паркета стала злобно-испуганной. Он торопливо массировал шею Сергея Борисовича, приговаривая: "мы только пошутили". Потом Царева поставили на ноги и почти вытолкали в дверь, прямо в руки надзирателя.
- Вот дурак. - Не глядя на Царева, равнодушно сказал охранник. - В суд же едем. Может, там тебя под залог освободят. Другие с толчка вскакивают, штанов не застегнув, когда их в суд везут. А ты в углу какой-то хренью занимался.
Сергей Борисович безнадежно брел по коридору, не слушая треп конвоира. Он не надеялся на очередное заседание - с такой статьей до процесса не отпустят. Гораздо важнее было другое - через пару часов предстоит вернуться в ту же камеру, к Паркету с компанией. После душной камеры и полотенца, чуть было не затянувшегося на шее, свежего воздуха вокруг было много, даже слишком. Царев, казалось, задыхался от переизбытка кислорода. Он плохо помнил, как машина выехала со двора, как прибыла в Дзержинский суд. Из знакомых Царев заметил в зале лишь адвоката. Сергей Борисович находился в полубессознательном состоянии, и в бодрствовавшей половинке сознания не было ничего кроме мыслей о камере, куда предстояло вернуться. Естественно, Паркет в этих мыслях занимал не последнее место.
… - Под подписку о невыезде и залог в пятьдесят миллионов рублей. - Донеслось до Сергея Борисовича.
Царев понял, что конвой вернется в "Кресты" без него. Только тут он потерял сознание.
Над ним хлопотал адвокат и какой-то незнакомый человек. Цареву стало легче, и он смог выйти из зала.
Окончательно Сергей Борисович пришел в себя уже на улице. Тот же незнакомцем стоял возле открытого "Вольво" и, улыбаясь, предлагал недавнему заключенному сесть в машину.
- Игорь Борисович, - представился он, - и глядя на недоуменный взгляд Царева поспешил добавить, - мы встречались три года назад у Даутова.
- Куда мы едем? - Спросил Царев.
- Отпраздновать главное событие этого дня, - улыбнулся вновь обретенный старый знакомый.
Планов на вечер у Сергея Борисовича, естественно, не было, поэтому он принял предложение. Родственники Царева не навещали, партнеры по бизнесу практически прервали контракты. Как же не отпраздновать свое возвращение в нормальную жизнь, тем более с человеком, который спас? А в том, что Царева вытащил именно Игорь Борисович, можно было не сомневаться. Оставалось самое малое: понять причину такой благотворительности.
Машина въехала во двор, весь сверкающий от электрических гирлянд, горевших круглые сутки. На козырьке над особняком позапрошлого века большими серебристыми буквами было выведено: "Коллегия". Швейцар, в парадной форме, как штаб-офицер, подошел к машине и подал руку Цареву, помогая выйти. Недавний заключенный сперва застеснялся своей одежды и давно небритого лица, но тут же понял, что для людей, прибывших в это заведение в кампании Игоря Борисовича, внешний вид не играл никакой роли.
Они прошли через два небольших зала и оказались в самом маленьком зальчике с двумя столами. Накрыт был только один и Царев не удивился, когда его спутник сел за него.
Перед Царевым лежало раскрытое меню и он удивленно вглядывался в перечень блюд. Так человек, проживший три года на полярной станции, смотрит на зеленую траву.
- Я предлагаю начать с чего-нибудь легкого. Пате де маршан. Вы согласны?
Сергей Борисович кивнул. Через минуту официант уже поставил на стол две тарелки и бутылку белого муската, заложенного в погреба Массандры во времена последнего генсека.
Царев знал, что после долго воздержания нельзя накидываться на вино. Поэтому он накинулся на паштет. Что же касается его собеседника, то тот не притронулся к холодному, а, отхлебывая глоток за глотком, вглядывался в гравюру на противоположной стене, деликатно делая вид, будто не замечает как его сотрапезник расправляется с паштетом.
- Из горячего рекомендую Эскалоп о трюф. Не возражаете?
Сергей Борисович опять кивнул. Официант пошел на кухню. Игорь Борисович взглянул на Царева и налил ему в бокал вина до половины.
- Итак, с освобождением. Как вы относитесь к такому тосту?
- Приветствую. - Сергей Борисович допил вино, поставил бокал. - Игорь Борисович, не могли бы вы рассказать: как вам удалось добиться такого результата? "И зачем?" - промелькнуло у него в голове.
- От нас зависело не так уж много. - небрежно сказал Игорь Борисович. - В Петербурге сменилась исполнительная власть и начальник ГУВД, в Москве прокуратуру покинули некоторые лица. В городской прессе появились статьи о милицейском произволе, в одной из них фигурировало ваше дело. Ну, конечно, без нас тоже не обошлось. Механику проведенной операции пересказывать не имеет смысла, это отнимет много времени. Предупреждаю заранее, я не хотел бы также тратить время, объясняя, чьи интересы представляю в Петербурге. Впрочем, чтобы немного утолить ваше любопытство, сообщу: речь идет об одной столичной финансовой группе, сделавшей уже немало полезного для города на Неве. Для того чтобы нам было легче понимать друг друга, вы должны рассказать мне о том, из-за чего вы оказались в "Крестах"? Эскалоп принесут минут через пятнадцать-двадцать, за это время вы управитесь.
Сергей Борисович начал рассказ. Но собеседник прервал его уже через пять минут.
- Извините, Сергей Борисович, у меня возникло ощущение, что в вашем подсознании закрепилась именно та версия, которую озвучивал уважаемый Семен Альбертович Тикстер - ваш адвокат. "Один из немногих честных бизнесменов… Маньяк милиционер избивал его в собственном доме, пока мой клиент не ударил его ножом в порядке обороны… Попытка высших чинов повесить на него множество нераскрытых дел…". Отчасти, это правда: кретина-мента вы пырнули, действительно, в порядке обороны. Но нескольких граждан заказали по другим причинам. Горячее еще не принесли. Я предлагаю вам рассказать всю правду. Но имейте в виду, если вы ошибетесь еще раз, нам придется прекратить сотрудничество.
- Мне будет очень печально… - Согласился Царев, но Игорь Борисович его перебил.
- Вы не представляете, насколько это будет для вас печально. Во-первых, в этот вечер вы напьетесь.
- Я не…
- Напьетесь. - Повторил Игорь Борисович и пристально посмотрел в глаза Царева. Он сделал это первый раз за время всего разговора и Сергей Борисович ощутил себя неуютно. - Вы напьетесь, а утром вас подберут пьяным возле Ивангородского КПП с настолько липово сработанным загранпаспортом, что это рассмешит даже областных ментов. Попытка сбежать за границу гражданина, давшего подписку о невыезде… Я боюсь, что уже вечером вы будете в уютных "Крестах".