Глава V
Этой ночью бродяги, укрывшиеся в окрестностях "Ясного перца", спали плохо. Их сон был тяжелым, прерывистым. После неожиданного появления полицейского патруля их преследовали кошмары.
Проснувшись от выстрелов, сделанных из оружия убийцы, они подумали, что агенты Сыскной полиции вступили в схватку с одним из их приятелей. Большинство бродяг остались на ногах, напряженно всматриваясь и вслушиваясь в темноту, готовые броситься врассыпную при малейшем признаке опасности, как стая шакалов.
Сначала они не заметили ничего подозрительного. Но позднее, около двух часов утра, когда бродяги уже немного успокоились, а туман рассеялся, они стали свидетелями явления, которое вновь пробудило у них серьезное беспокойство.
Посреди пустыря, в том самом месте, которое обитатели квартала называли равниной, сверкнул небольшой яркий луч света, производивший странные движения. Луч метался наугад, из стороны в сторону, причудливыми зигзагами. Порой он был направлен на землю, порой взмывал вверх, иногда застывал, а потом начинал прыгать, словно мяч.
Несмотря на место и время года, наиболее просвещенные мошенники подумали, что это блуждающие огоньки, эти тоненькие язычки пламени, которые стихийно загораются над болотами, парят в воздухе и колышутся даже от легкого дуновения ветра. Блуждающими огоньками на самом деле был фонарь двух полицейских, которые продолжали свои поиски.
Прежде чем покинуть заброшенную стройку, где он столь неожиданно для себя разоткровенничался со своим первым учеником, Лекок надолго погрузился в мучительные раздумья. У него еще не было солидного практического опыта. К тому же он пока не приобрел достаточной смелости и не научился мгновенно принимать решения, что всегда открывает путь к успеху. Лекок колебался между двух одинаково приемлемых версий. В пользу и той, и другой у него имелись весомые аргументы.
Он оказался между двух направлений. С одной стороны, это было направление двух женщин, с другой – направление сообщника убийцы. Какое выбрать?.. Ведь не приходилось надеяться, что он сможет справиться с двумя одновременно.
Сидя на брусе, который, как ему казалось, еще хранил тепло женщины с изящными ножками, положив руку на лоб, Лекок размышлял, взвешивал шансы.
– Если мы пойдем за мужчиной, – шептал Лекок, – это не добавит ничего нового к тому, что мне уже известно, о чем я догадываюсь. По дороге он заметил патруль, пошел за ним на определенном расстоянии, увидел, как арестовали его сообщника. Потом он, несомненно, бродил вокруг полицейского поста. Если я пойду за ним, сумею ли я догнать, а затем схватить его? Нет, прошло слишком много времени…
Папаша Абсент слушал этот монолог с нескрываемым любопытством. Он испытывал такое же беспокойство, как простодушный человек, пришедший к сомнамбулу за советом в надежде найти утерянную вещь и с нетерпением ожидавший безапелляционного решения.
– Если мы пойдем за женщинами, – продолжал молодой полицейский, – к чему это нас приведет? Возможно, к важному открытию. Возможно, это ничего не даст…
В данном случае речь шла о неизвестности со всеми ее разочарованиями, но и с шансами на удачу.
Приняв решение, Лекок встал:
– Ну что же!.. – воскликнул он. – Я выбираю неизвестность! Мы пойдем, папаша Абсент, по следам двух женщин. И мы будем идти до тех пор, пока они не оборвутся…
Охваченные одинаковым пылом, они пустились в путь. В конце этого пути один из них уже видел, словно свет маяка, денежное вознаграждение, другой – славу.
Двигались они бодро. Сначала следовать по четким следам, идущим в направлении Сены, было детской игрой. Однако чуть позже им пришлось замедлить шаг. Пустырь закончился. Они добрались до границ цивилизации, если можно так выразиться. Посторонние следы все чаще пересекались со следами беглянок, переплетались с ними. Порой они даже стирали их. К тому же во многих местах из-за расположения или из-за характера почвы оттепель сделала свое дело. Теперь встречались большие пространства, полностью лишенные снежного покрова. Тогда следы обрывались. Чтобы их отыскать, требовались вся проницательность Лекока и добрая воля его спутника. В таких случаях папаша Абсент втыкал свою палку в землю около последнего замеченного отпечатка, и они вместе с Лекоком принимались искать вокруг этого ориентира, словно сбившиеся со следа ищейки. Именно в таких случаях луч фонаря начинал так странно двигаться.
И все же они раз десять могли бы потерять след или сбиться с дороги, если бы не элегантная обувь женщины с маленькими ножками.
Высокие, узкие, с удивительной выемкой каблуки ее ботинок просто не давали возможности ошибиться. При каждом шаге каблуки уходили в снег или в грязь на три-четыре сантиметра, и их заметные следы оставались такими же четкими, как след от печати на воске. Именно благодаря этим следам полицейские поняли, что женщины не пошли по улице Патэ, как этого можно было бы ожидать. Несомненно, они сочли эту улицу небезопасной и плохо освещенной. Они просто перешли через нее, чуть ниже улочки Круа-Руж, и, проскользнув в проем между домами, устремились на пустыри.
– Право же, – прошептал Лекок, – плутовки хорошо знают местность.
Действительно, женщины настолько хорошо знали топографию, что с улицы Патэ они резко свернули вправо, чтобы обойти широкие рвы, вырытые искателями глины. Однако их следы вновь стали очень четкими и оставались таковыми до улицы Шевалере. Но тут следы внезапно оборвались.
Лекок нашел восемь или десять отпечатков беглянки в ботинках на плоской подошве и больше ничего.
Правда, этот участок оказался весьма трудным для поисков. На улице Шевалере движение было достаточно оживленным. И если на тротуарах еще кое-где лежал снег, то мостовая превратилась в настоящий грязевой поток.
– Неужели чертовки наконец подумали, что снег может их выдать, – проворчал молодой полицейский, – и пошли по мостовой?
Они, вне всякого сомнения, не могли перейти через улицу, как сделали это раньше, поскольку на той стороне возвышалась фабричная стена.
– Ха-ха, – произнес папаша Абсент. – Мы остались с носом.
Но у Лекока был не тот характер, чтобы, потерпев неудачу, махнуть на все рукой. Кипя холодной яростью человека, видящего, как ускользает от него предмет, который он вот-вот должен был схватить, молодой полицейский возобновил поиски, и удача улыбнулась ему.
– Нашел!.. – вдруг закричал он. – Я догадался! Я вижу!
Папаша Абсент подошел ближе. Он ни о чем не догадывался и ничего не видел, однако больше не сомневался в способностях своего спутника.
– Посмотрите сюда, – сказал ему Лекок. – Что вы замечаете?..
– Следы, оставленные колесами экипажа, который здесь затормозил.
– Прекрасно!.. Папаша Абсент, эти следы все объясняют. Добравшись до этой улицы, наши беглянки увидели вдалеке свет приближающегося фиакра, возвращавшегося из Парижа. Для них было настоящим спасением, если он ехал пустым. Они стали ждать, а когда он поравнялся с ними, окликнули кучера… Несомненно, они пообещали ему хорошие чаевые. Ясно одно: кучер согласился повернуть назад. Он затормозил, они сели в фиакр… Вот почему здесь следы обрываются.
Такое объяснение не успокоило славного папашу Абсента.
– А мы продвинулись вперед после того, как все это узнали? – спросил он.
Лекок, не удержавшись, пожал плечами.
– Неужели вы надеялись, – произнес он, – что след плутовок приведет нас через весь Париж к их дому?..
– Нет, но…
– Тогда чего вы хотите? Неужели вы полагаете, что завтра я не сумею разыскать этого кучера? Этот человек возвращался пустым, его рабочий день закончился, значит, он живет где-то в квартале. Неужели вы думаете, что он не вспомнит, что брал двух пассажирок на улице Шевалере? Он скажет нам, где он их высадил, но это ничего не значит, поскольку они, несомненно, дали ему не свой адрес. Зато он опишет их, скажет, во что были одеты, как выглядели, сколько им лет, как они себя вели. И если это прибавить ко всему тому, что нам уже известно…
Красноречивый жест закончил мысль Лекока. Потом молодой полицейский добавил:
– Теперь пора возвращаться в "Ясный перец"… И побыстрее… Кстати, вы можете погасить фонарь…
Глава VI
Торопливо семеня, чтобы не отставать от своего спутника, который почти бежал – так он торопился вернуться в "Ясный перец", – папаша Абсент размышлял. Внезапно его озарила новая мысль.
За двадцать пять лет, проведенные в префектуре полиции, славный Абсент видел, как многие его коллеги переступали через его тело, как он выражался, и через год завоевывали положение, в котором ему отказывали, несмотря на долгую службу. В таких случаях он не упускал возможности обвинить начальство в несправедливости, а своих счастливых соперников в низкой лести. По мнению папаши Абсента, выслуга лет была единственным поводом для продвижения. Единственным, прекрасным, достойным поводом.
Когда папаша Абсент говорил: "Быть несправедливым к старейшине, к человеку бывалому, – это подлость", он лаконично выражал свою точку зрения, упреки и всю свою горечь.
Так вот… Этой ночью папаша Абсент открыл для себя, что, помимо выслуги лет, существует кое-что еще и что "выбор" имеет право на существование. Он признался самому себе, что этот новичок, которого не принимал всерьез, собрал сведения, какие ему, убеленному сединой ветерану, никогда не удавалось раздобыть.
Но славный папаша Абсент не был силен в беседах с самим собой. Вскоре ему это наскучило. А поскольку они добрались до труднопроходимого места, где надо было замедлить шаг, он счел момент подходящим, чтобы завязать разговор.
– Вы ничего не говорите, приятель, – начал папаша Абсент. – Можно подумать, что вы недовольны.
Обращение на "вы", этот удивительный результат размышлений старого полицейского, наверняка поразил бы Лекока, если бы он мысленно не был за тысячи километров от своего спутника.
– Да, я недоволен, – подтвердил Лекок.
– Да полно вам!.. Еще десять минут назад вы были очень веселым.
– А это потому, что я не предвидел, какое несчастье нам грозит.
– Несчастье…
– И очень большое. Разве вы не чувствуете, что сейчас потеплело?.. Совершенно ясно, что подул южный ветер. Туман рассеялся, но небо затянули облака, а это означает… Не пройдет и часа, как польет дождь.
– Правда, уже падают капли, я одну почувствовал…
Эти слова подействовали на Лекока так же, как удар хлыста на резвую лошадь. Он подпрыгнул на месте и помчался вперед еще быстрее, повторяя…
– Надо торопиться… Надо торопиться…
Славный папаша Абсент побежал за Лекоком, хотя ответ молодого полицейского озадачил его, приведя в смятение мысли.
– Большое несчастье!.. Южный ветер!.. Дождь!..
Папаша Абсент не видел, вернее, не мог видеть связь. Крайне заинтригованный, немного обеспокоенный, задыхаясь от столь стремительного бега, он спросил, едва переведя дыхание:
– Честное слово, я напрасно напрягаю свои мозги…
Молодого полицейского тронуло беспокойство старика.
– Как!.. – прервал он его на бегу. – Неужели вы не понимаете, что от этих темных туч, от дующего ветра зависит судьба нашего расследования, мой успех, ваша денежная награда!
– О!..
– Вот так, к сожалению. Двадцать минут небольшого теплого дождя, и мы упустили бы время. Все наши труды пошли бы насмарку. Зарядит дождь, снег растает, и прощай наши доказательства. Ах уж этот злой рок! Идемте же! Быстрее! Вы же знаете, что расследование должно приносить нечто другое, чем просто слова. Когда мы заявим следователю, что видели отпечатки ног, он поинтересуется где. И что мы ему ответим?.. Когда мы станем клясться всеми богами, что различили следы мужчины и двух женщин, нас спросят: "Можете их показать?.." Кто сконфузится? Папаша Абсент и Лекок. Не говоря уже о Жевроле, который непременно скажет, что мы врем, чтобы набить себе цену и унизить его.
– Вот черт!..
– Скорее, папаша Абсент, скорее, возмущаться будете завтра. Только бы не пошел дождь!.. Такие красивые, четкие, такие узнаваемые отпечатки, которые могут обличить виновных… Как же их сохранить? Как их укрепить?.. Да я готов жизнь отдать, только бы они не исчезли.
Папаша Абсент справедливо осознавал, что до сих пор его сотрудничество было минимальным. Он просто держал фонарь. Но теперь, как он думал, представился случай, чтобы получить реальные права на вознаграждение. И он решил не упускать его.
– Я знаю, – заявил он, – что надо сделать, чтобы закрепить и сохранить следы на снегу.
Услышав эти слова, молодой полицейский внезапно остановился.
– Вы знаете, вы? – спросил он.
– Да, я, – ответил старый полицейский с самодовольством человека, который берет реванш. – Была придумана одна штука, когда шло расследование преступления, совершенного в гостинице "Белый дом", а это было зимой, в декабре…
– Припоминаю…
– Так вот!.. Во дворе на снегу была прорва следов, что доставляло истинное удовольствие следователю. Он говорил, что вся суть – в этих следах, что их одних достаточно, чтобы отправить виновного на десять лет на каторгу. Разумеется, он хотел их сохранить. И тогда из Парижа приехал знаменитый химик.
– Продолжайте, продолжайте!..
– Собственными глазами я не видел, но эксперт мне обо всем рассказал, показав целый кусок со следами. Он даже мне сказал, что объясняет мне все это из-за моей профессии, а также хочет просветить меня…
Лекок сгорал от нетерпения.
– Ну, – грубовато спросил он, – как он этого добился?
– Минутку… Я подхожу к этому. Он взял прозрачные желатиновые пластинки высшего качества и положил их в холодную воду. Когда они размягчились, он стал подогревать их на водяной бане. Растворившись, они образовали не очень светлый и не очень густой бульон. Потом он охладил этот бульон и, когда тот немного застыл, налил тонким слоем в отпечаток.
Лекок, было обрадовавшийся, рассвирепел. Его охватила ярость, когда он понял, что потерял время, слушая глупца.
– Довольно!.. – грубо оборвал он папашу Абсента. – Ваш метод – это метод Югулена , о нем можно прочитать во всех учебниках. Он хорош, только как он может нам помочь?.. У вас есть с собой желатин?..
– Нет…
– У меня тоже нет… Вы бы еще посоветовали мне налить в отпечатки, чтобы их сохранить, расплавленный свинец…
Они вновь пустились бегом. Через пять минут, не произнеся за это время ни единого слова, они вернулись в кабаре вдовы Шюпен.
Славный Абсент хотел сесть, отдохнуть, отдышаться… Но Лекок не дал ему такой возможности.
– Не расслабляйтесь, папаша Абсент! – скомандовал он. – Найдите мне котелок, блюдо, какой-нибудь сосуд, неважно!.. Принесите воды. Соберите все доски, ящики, старые коробки – все, что найдете в этой хибаре.
Пока его спутник выполнял приказ, Лекок, схватив осколок бутылки, принялся яростно соскребать мастику с перегородки, которая делила первый этаж "Ясного перца" на две комнаты.
Ум Лекока, немного расстроившийся в предчувствии неизбежной катастрофы, вновь обрел равновесие. Лихорадочно размышляя, он старался проявить чудеса изобретательности и найти способ предотвратить несчастье… Сейчас он надеялся на успех.
Когда у его ног образовались семь-восемь кучек гипсовой пыли, половину он развел в воде. Получилась не очень густая паста. Вторую половину он сложил в тарелку.
– Теперь, папаша Абсент, – сказал он, – посветите мне.
В саду молодой полицейский, охваченный тревогой, нашел самый четкий и самый глубокий из следов, встал на колени и начал эксперимент.
Сначала Лекок насыпал в отпечаток тонкий слой сухой гипсовой пыли, а затем, с бесконечной осторожностью, налил раствор, который в меру опять присыпал сухой пылью.
Какое счастье!.. Попытка удалась!.. Три слоя образовали однородный кусок и застыли. После часа напряженной работы у Лекока было полдюжины отпечатков. Возможно, им не хватало четкости, однако они вполне могли служить убедительными уликами.
Лекок не напрасно боялся: начался дождь. Тем не менее он успел прикрыть досками и ящиками, которые собрал папаша Абсент, несколько следов, защитив их на какое-то время от оттепели. Теперь Лекок вздохнул спокойно. Следователь мог приезжать.
Глава VII
Даже если идти напрямик по "равнине", путь от "Ясного перца" до улицы Шевалере неблизок. Лекоку и его старому спутнику понадобилось не менее четырех часов, чтобы собрать необходимые сведения.
Все это время кабаре вдовы Шюпен оставалось открытым, доступным первому встречному. Тем не менее, когда молодой полицейский, вернувшись назад, отметил, что они не приняли никаких мер предосторожности, он не забеспокоился.
По здравом размышлении было трудно представить серьезные последствия этой забывчивости.
Да и кто пришел бы глухой ночью в кабаре? Печальная известность кабаре воздвигла вокруг него своего рода крепостную стену. Даже отпетые мошенники кутили здесь не без опаски. У них были все основания бояться, что "воры-перечники" обчистят их карманы, если они перестанут отдавать себе отчет в своих действиях.
Однако какой-нибудь смельчак, возвращавшийся с танцев из "Радуги", где давали ночной бал, имевший при себе несколько су и вдобавок страдавший от жажды, все же мог пойти на свет, пробивавшийся из-под двери.
Впрочем, даже самые отчаянные негодяи обратились бы в бегство, едва заглянув внутрь.
Молодой полицейский за несколько секунд оценил все возможные варианты, но ничего не сказал папаше Абсенту.
По мере того как улетучивались его радость и надежды, Лекок возвращался к обычному спокойствию. Обдумывая свое поведение, он испытывал недовольство собой. Он не нашел ничего лучшего, как испробовать свою систему поисков на папаше Абсенте. Так начинающий трибун проверяет свои ораторские возможности на друзьях. Более того, он своим превосходством унизил бывалого служаку, буквально раздавил его своим авторитетом.
Прекрасная заслуга и редкостная победа!.. Славный папаша Абсент был простаком, а он, Лекок, считал себя ловким… Но было ли это убедительной причиной, чтобы кичиться и ходить гоголем?..
Другое дело, если бы он, используя свою силу и проницательность, добыл веские доказательства!.. Но что он сделал?.. Прояснилась ли тайна?.. Перестал бы казаться проблематичным успех?.. Да, он потянул за ниточку, но не распутал клубок.
Этой ночью, когда решалось его будущее как полицейского, Лекок дал себе слово, что хотя бы постарается скрывать свое тщеславие, если ему не удастся излечиться от него.
И он сдержанным тоном обратился к своему спутнику:
– Снаружи мы все осмотрели. Теперь следует осмотреть все внутри.
Обстановка казалась такой же, какой ее видели полицейские, уходя из кабаре. Коптящая оплывшая свеча освещала красноватыми отблесками тот же беспорядок и окоченевшие трупы трех жертв.