Все они были просто позерами и бездельниками, играющими в хиппи и битников. Вскоре их излюбленные места сборищ - Синдзюку и Гэндзюку - стали знаменитыми на весь Токио, и туда повалили толпы. "Диким", считавшим себя аборигенами, это пришлось не по вкусу, и они начали перебираться на окраины. Росшая, как снежный ком, "община" тунеядцев делала вид, что протестует против общественной морали, против существующей социальной структуры, против обезличивания человека. "Что принадлежит нам, молодежи?" - гневно восклицали они, палец о палец не ударяя, чтобы действительно что-то изменить, и оглушая себя наркотиками, джазом и бешеной ездой на мотоциклах. "О завтрашнем дне заботиться нечего! Прожить бы сегодня!" До недавнего времени в их среде попадались и "настоящие", которые, протестуя против всех социальных установлений, в конце концов понимали, что нет шансов победить, когда противник - целое общество, и покидали город, селились на уединенных островах или в горах. Большинство же гривастых молодых людей боролись против общества, вполне мирясь с тем, что в этом самом обществе их обеспеченные родители занимают прекрасное положение. Такие хиппи громогласно отказывались жить с родственниками, но в трудную минуту всегда возвращались под отчий кров. А некоторые и жили с родителями, а на сборища приходили время от времени. Переодевшись в "общем доме" и моментально превратившись в хиппи, они жаловались на одиночество и затерянность в большом городе, делали вид, что они чужие в своей стране. Но если б они и в самом деле были аутсайдерами, им не нужно было бы притворяться деятелями искусства или журналистами. В их позе явственно сквозило разоблачавшее их "антиобщественные настроения" восхищение людьми "свободных профессий" - людьми, которые на деле служили прежде всего интересам общества.
Наверно, и эта девица из той же стаи, подумал Кёхэй.
- Какая разница, как меня зовут? - С улыбкой она уклонилась от ответа.
- Да не ломайся. Ты мне понравилась. Ну, скажи.
- Мы скоро расстанемся и, наверно, никогда уж не встретимся.
- А я хочу еще с тобой увидеться.
- Смотри-ка, какой чувствительный оказался.
- Я и есть чувствительный. Иначе не стал бы жить здесь один.
- Повезло тебе, в таком доме - и один.
- Да уж, повезло. Живу как сирота.
- Ты сирота? И я тоже.
Кажется, в ней проснулось сочувствие к Кёхэю. Она теперь смотрела на него с интересом.
- А у тебя нет родителей? - спросил Кёхэй.
- Да все равно что нет.
- И v меня тоже. С тех пор как я поехал на экскурсию с медведем, я лишил их родительских прав.
- Но разве ребенок может лишить родителей их прав? И что это еще за медведь такой?
- Кёхэй рассказал ей про экскурсию к горному озеру.
- Вот оно что. Да. Тебя тоже жалко…
- А у тебя что за история?
- Самая обычная. Моя мать - она на содержании, а отец… ну, он просто скотина, помыкает матерью, как хочет. Я убежала из дома.
- Как же все-таки тебя зовут?
- Митико Асаэда.
- Ну, хорошо. А почему ты сбежала только сейчас? Ведь ты и раньше знала все о своих родителях?
- Я забеременела. Не хотелось слушать, как начнут стыдить: "В твоем возрасте, в твоем возрасте…"
Митико хотела было плюнуть, но вовремя вспомнила, что она в чужом доме.
- Значит, тебе некуда было податься, и ты вчера пошла с нами… А что дальше собираешься делать?
- Еще не знаю. У меня есть немного денег, на первое время хватит.
- А когда деньги кончатся?
- Я так далеко вперед не загадываю.
- Хочешь пожить у меня? - решительно предложил Кёхэй.
- А можно?
- Буду очень рад.
- Для меня это просто спасение.
- Тогда решено.
Кёхэй протянул руку. Митико невольно ухватилась за нее. Так они без обиняков заключили "договор о сожительстве".
Из соседней комнаты послышался шум. Выспавшиеся гости наконец начали подыматься.
2
Кен Шефтен, инспектор двадцать пятого участка шестого управления нью-йоркской полиции, не спеша шел по восточному Гарлему с равнодушным видом. Равнодушие его было напускным. Изучивший этот квартал вдоль и поперек, Кен прекрасно понимал: здесь надо спиной чувствовать, что творится позади. Предписание гласило, что патрульный обход производится вдвоем, но Кен, прекрасно знавший о враждебном отношении гарлемцев к полиции, всегда ходил один, и в участке не возражали. Большую часть населения восточного Гарлема составляли пуэрториканцы, и уровень жизни здесь был еще ниже, чем в негритянской части.
У старого, готового развалиться дома собрались молчаливой праздной толпой подростки и дети. В грязи на панели валяются пьяные и наркоманы, а вокруг носятся малыши. Местные жители провожают Кена враждебными, настороженными взглядами. Он здесь чужой, а от чужих нечего ждать хорошего. Кен уверен, что кое-кто из этих неприязненно поглядывающих на него людей прячет за пазухой оружие. Гарлем - "резервная армия" преступников Нью-Йорка: почти все совершеннолетние здесь имеют уголовное прошлое.
"Мафиози Чикаго" - солидная организация, работающая по-крупному, в Нью-Йорке же по большей части действуют молодчики-одиночки, жертвами которых часто становятся случайные прохожие.
Здесь никогда не знаешь, что тебя ждет в следующую минуту. Напасть могут беспричинно и внезапно. Даже соседи не доверяют друг другу. При встрече два обитателя трущоб не обнаруживают ни тепла, ни радости - иссохшие души, порожденные громадным центром механической цивилизации под названием Нью-Йорк. Каждый держится особняком.
Шефтен ненавидел Гарлем. Тем не менее он взвивался от ярости, когда при нем поносили этот район. Тому, кто не жил здесь, не понять безысходного отчаяния гарлемцев. В клетушке, снимаемой за 50 долларов в месяц, можно только спать, днем там и повернуться негде. В Гарлеме дети не ходят в школу и целыми днями слоняются по узким улочкам. Больше деться некуда. Чтобы вырваться отсюда, люди становятся преступниками или идут на войну.
Кен Шефтен некогда сам жил в восточном Гарлеме. Выгнанный из дома, он с трудом нашел себе здесь каморку, куда едва проникал тусклый дневной свет. В Гарлеме уличные приятели научили его воровать. Мчась на роликовых коньках, он будто случайно сшибал лоток уличного торговца, и, пока разъяренный хозяин пытался его догнать, приятели Кена набивали карманы рассыпавшимся товаром. Иногда жертвой хулиганья становились случайно забредшие в Гарлем туристы. Подростки делали вид, что фотографируют туриста - в аппарате, конечно же, не было пленки, - и просили заплатить за будущий снимок. Простак доставал бумажник, который мальчишки тотчас вырывали у него из рук, а сами смывались. Случалось, что Кен лазал и по чужим квартирам.
Проходя сейчас по Гарлему, Кен словно воочию увидел омерзительные картины собственного прошлого. Однако именно здесь были его корни. И когда об этом районе с неприязнью говорили те, кто на себе не познал его ужас, все в Кене восставало.
Кен искал многоквартирный дом на 123-й улице и наконец нашел его. За входом зиял темный лестничный проем. Стена была разукрашена надписями - главным образом непристойными, - сделанными красками, фломастерами, лаком из пульверизатора. Антивоенные лозунги и критические замечания в адрес правительства производили впечатление инородных вкраплений. У подъезда на Кена уставился пустыми глазами курчавый юнец. Рядом с ним стояло несколько малышей со вспученными от постоянного недоедания животами.
- Кажется, здесь жил Джонни Хэйворд? - обратился Кен к парню.
- Не знаю я, - лениво ответил тот, выплюнув изо рта жвачку.
- Ах, не знаешь? А сам ты где живешь? - В голосе Кена зазвучали стальные нотки.
- Какая разница, где я живу?
- Я тебя еще раз спрашиваю: где ты живешь? Такого хоть поколоти - из него только пыль пойдет.
- Раз полицейский ищет дом, значит, жди неприятностей - здешние парни терпеть не могут, когда полиция интересуется их "берлогами".
- Да понял я, чего орешь! Я сюда недавно переехал. Никого еще не знаю. Спроси Марио.
- Марио?
- Восьмая квартира на первом этаже. Марио - здешнее начальство.
Кен вошел в дом и оказался в потемках. Из какой-то квартиры несся звук включенного телевизора.
Глаза постепенно привыкали к темноте. В подъезде чем-то воняло. С потолка свисал покореженный фонарь без лампочки. Казалось, достаточно топнуть, и он тут же свалится. Кен прошел вперед.
На дверях ни табличек, ни номеров. Коридор завален вынесенным из комнат хламом. Одна дверь приоткрыта, и оттуда из включенного на предельную громкость телевизора ревет джаз.
Кен крикнул в приоткрытую дверь:
- Скажите, пожалуйста, где живет Марио.
За дверью послышалось движение, однако никто не вышел. Кен снова прокричал свою просьбу. На пороге появилась полная женщина средних лет и метнула в Кена подозрительный взгляд.
- Что еще надо? Ну, я Марио, а ты кто такой?
- Вы Марио? Я, собственно, хотел вас кое о чем спросить…
Кен не ожидал, что имя Марио может носить женщина, и несколько растерялся. Увидев в руках Кена полицейский блокнот, Марио насторожилась.
- Да ты из полиции! Чего им гам от меня надо?
- Разрешите мне войти.
И Кен, оттеснив плечом Марио, загораживавшую ему дорогу, вошел в комнату. Там стояли кровать, обеденный стол со стульями, холодильник и телевизор.
- Чего хотел спросить-то? - Марионе скрывала, что сердита на Кена за бесцеремонное вторжение.
- Сначала сделайте-ка что-нибудь с телевизором, а то он так орет, что я вас не слышу.
- Все неприятности как раз и происходят в тишине, - заметила Марио, выключая телевизор, и смерила Кена полным враждебности взглядом, словно говоря: "Да что тебе, в конце концов, от меня нужно?"
- Насколько мне известно, здесь жил Джонни Хэйворд…
- Да, жил. Он сейчас в отъезде.
- Он умер в Японии. У него есть семья?
- Джонни умер в Японии?! Это правда? - Марио, кажется, испугалась не на шутку.
- Правда. И надо забрать оттуда его останки.
- У него был отец, но три месяца назад он погиб - попал под машину. Да если б он и остался в живых, толку бы от него не было.
- А никаких других родственников у него нет?
- Кажется, нет. Впрочем, я точно не знаю…
- Вы в этом доме собираете квартплату?
- Ну да. Здесь никто не платит вовремя. Обойти всех - целое дело. Нипочем бы не согласилась, если б меня за это не освободили от платы за жилье.
- А чем занимались Джонни и его отец?
- Джонни работал где-то водителем грузовика, а старик был просто пьяницей, жил на шее у сына и пропивал его заработки. Идет, бывало, по улице и все стихи какие-то бормочет - видно, из образованных был. Да я с ними, в общем-то, и не зналась.
- Но вы же здесь вроде хозяйки?
- Мое дело - квартплату собирать.
- А давно они тут поселились?
- Тут все давно живут, потому что плата низкая. Думаю, лет пятнадцать, как въехали.
- А раньше где они жили?
- Да я почем знаю? И вообще эти двое не умели к людям относиться по-человечески, ни с кем из соседей не дружили.
- Джонни говорил что-нибудь о том, зачем едет в Японию?
- Да говорил чего-то, но я не больно-то поняла.
- Ну а все же, что именно он говорил?
- Что едет в Японию поглядеть на "кисми".
- Что еще за "кисми"?
- А мне откуда знать? Может, имя или название. В Японии много странных имен.
- И больше ничего не сказал?
- Ничего. Он был не очень-то любезный, даже не пообещал сувенир привезти. А теперь умер - так уж точно сувенира не получишь. От чего же он все-таки умер?
- Его убили.
- Убили?! - Марио от удивления забыла закрыть рот.
- Мне поручили ответить на запрос японской полиции. Покажите мне квартиру Хэйворда.
- Неужто убили? В Токио? Говорят, страшный город! В Марио внезапно пробудилось живейшее любопытство, и она охотно проводила Кена в жилище Хэйворда.
В окне темной и тесной клетушки виднелась лишь глухая стена соседнего дома. Телевизор, холодильник, кровать, шкаф, два стула, у изголовья кровати столик и полка с несколькими книгами. Открыв холодильник, Кен увидел, что там совершенно пусто. Электричество было отключено. Комната чисто прибрана. Видимо, перед отъездом хозяин навел здесь порядок.
Еще раз взглянув на пустой холодильник, Кен подумал, что Хэйворд отправлялся в путешествие, не собираясь возвращаться назад.
- Он вносил квартплату вовремя?
- Это уж что да, то да. На него ни разу не пришлось нажимать.
- За какой срок он заплатил в последний раз?
- По текущий месяц.
- Стало быть, еще полмесяца квартира числится за ним. Без разрешения полиции никому сюда не входить!
- А когда месяц кончится?
Ничего не предпринимать, пока не получите указаний.
- А платить за простой кто будет - полиция, что ли?
- Чего заранее беспокоиться? Желающий поселиться в такой помойке не скоро найдется.
- Ах ты, бессовестный! Это какая такая помойка?!
Кен вышел на улицу. Формально можно было ограничиться сегодняшним визитом и сообщить в Японию, что ничего узнать не удалось. Кен выполнял это задание по приказу начальства, и занимался он делом Хэйворда без особой охоты.
Где-то за пределами США убит американец-негр. Ну и что? Нью-Йорк и так перенаселен. Кена послали навести справки о Хэйворде главным образом для того, чтобы исполнить "долг вежливости" по отношению к японской полиции. Японцы так горячо взялись за розыски, что американцам, соотечественникам убитого, конечно, неудобно было сказать: "Да плюньте вы, не суетитесь!"
"Вот если б его труп всплыл в Гудзоне или в Ист-Ривер, все бы давно объяснили очередным несчастным случаем", - пришла в голову Кену крамольная мысль.
Но закрыть дело Хэйворда пока не удавалось. Стали проверять, что известно о Хэйворде в государственных учреждениях. Обратились в центральное нотариальное бюро, где регистрировались рождения, смерти, браки и разводы жителей Нью-Йорка. Там сообщили, что Хэйворд родился в октябре 1950 года, в Нью-Йорке, на 139-й улице.
Его отец, Уилл Хэйворд, воевал на Тихом океане, в 1949 году был демобилизован и в декабре того же года женился па Терезе Норвуд. На следующий год родился Джонни. В октябре 1958 года Тереза умерла. Никаких других сведений о родственниках Джонни Хэйворда и о нем самом не было.
Нью-йоркская полиция послала в Японию соответствующее сообщение, считая, что тем самым ее долг выполнен до конца, - пусть теперь японская полиция разбирается там у себя.
И Кен Шефтен, и его шеф вскоре забыли о Хэйворде, но через некоторое время из Японии пришел через Интерпол повторный запрос: "Нет никаких нитей, ведущих к убийце. Просим произвести дознание по месту жительства и сообщить письменно или по телефону предположения и факты, связанные с личностью преступника".
- До чего же надоели эти японцы! - жаловался Кен приятелям.
Видно, их задело, что у них там убит американец, а они не могут ничего раскопать.
Очень сожалею, но тебе придется еще раз наведаться в дом, где жил Хэйворд. - извиняющимся тоном сказал Кену шеф. 123-я улица была в ведении Кена.
Вот вы говорите - поискать, нет ли чего интересного. А там ничего не осталось. Кровать-развалюха, стул и пустой холодильник. Да тут при всем желании ни чего не найти.
Пошарь в этом хламе еще разок. Поспрашивай соседей, не заходил ли к Хэйворду кто-нибудь перед его отъездом в Японию, разузнай про его работу, привычки, не был ли он связан с какой-нибудь шайкой…
По существу, все это надо было узнать, еще, когда из Японии пришел первый запрос. Но американские полицейские решили, что раз убийство произошло в Японии, то этим надлежит заниматься японцам, и отнеслись к расследованию с прохладцей. У них хватало дел и без этого.
Кен снова потащился на 123-ю улицу. Однако ничего нового не узнал. Никто к Хэйворду не приходил, Джонни ни с какими подозрительными личностями не встречался.
Сожалея о потраченном впустую времени, он докладывал шефу о своей неудаче, как вдруг вспомнил одну вроде бы незначительную деталь. Когда он в первый раз осматривал жилище Хэйворда, Марио сказала, что перед отъездом Джонни говорил, что едет в Японию поглядеть "кисми", а на вопрос Кена, что это еще за "кисми", она ответила: "Может, японское имя или название". Кен тут же рассказал об этом шефу.
О загадке "кисми" было немедленно сообщено японской полиции.
3
"Кисми"? Хэйворд поехал в Японию увидеть "кисми"? Что это: имя или название местности? Японским следователям было над чем поломать голову.
Может быть, фамилия Кисуми, написанная разными иероглифами? Но это довольно редкая фамилия… Что же касается географических названий, ни одно не было так уж похоже на "кисми". Фонетически к нему близки были шесть: Кимиси в префектуре Ямагути, Кисуки в Симанэ, Кисуки в Аити, Кидзури недалеко от Осаки, Кудзуми около Киото и Кудзуми в Тиба. Может быть, среди названий мелких деревень и поселков, не вошедших в японский географический справочник, и было какое-нибудь весьма напоминающее "кисми", но разыскать его - дело и вовсе невозможное. Кроме того, Хэйворд, скорее всего, имел в виду нечто вполне известное, может быть, какую-нибудь достопримечательность.
Без особой надежды на успех следовательская группа разослала в полицейские участки вышеназванных шести пунктов циркуляры с просьбой отыскать людей, так или иначе связанных с американцем Джонни Хэйвордом.
Разумеется, из всех шести пунктов пришел один и тот же ответ: "Ни лиц, ни фактов, связанных с делом, не обнаружено". Это можно было предвидеть. Натяжкой было само предположение, что "кисми" - географическое название.
Постепенно на первое место выдвинулась гипотеза о том, что "кисми" - имя собственное. Однако, насколько было известно, ни с кем по имени Кисми Хэйворд в Японии не встречался.
Кто-то высказал предположение, что это название фирмы или ресторана, а может быть, бара или чайного домика. Слово "кисми" напоминало название знаменитой фирмы косметики. Но покойный не имел к этой фирме никакого отношения, а ресторанов, баров и чайных домиков с таким названием не было ни в Токио, ни в Осаке, ни в Кобэ, ни в Киото и вообще ни в одном из крупных японских городов. Единственная нить, найденная с помощью Нью-Йорка, вела в никуда.