На это поэтическом месте я словил на себе веселый взгляд Вано, который говорил мне, что, пожалуй, пора мне занимать место Модеста Демьяновича или читать лекции за адвоката. Но я проигнорировал его взгляд. Мне не так часто приходилось выступать в роли оратора. И из этого положения я пытался выжать все.
- Девушка увлекла за собой в столицу своего любимого парня - Угрюмого. Он был смышленый малый, увлекался биологией и без проблем поступил в медицинский.
- Неужели? - воскликнул удивленный Ступаков. - Надо же, никто и не подозревал, что Угрюмый мой несостоявшийся коллега.
Я наблюдал за профессором, который так и не поднял свой взгляд от тарелки.
- Вера никуда не поступила. Ей не хватило ни терпения, ни умения. Но она вместе с Угрюмым поселилась в общежитии. И вскоре пригодилась этому институту. У нее был прекрасный голос, она в Жемчужном закончила музыкальную школу. И стала петь в студенческой группе института. Одновременно подрабатывая репетитором по музыке. Впрочем, это не столь важно. Это детали, которые могут пригодится, а могут и нет.
В этом же институте на одном курсе с Угрюмым учился парень, подающий блестящие надежды. И по внешности выгодно отличающийся от Угрюмого. Высокий красавец и немножко ловелас, родившийся, как говорят англичане, с серебряной ложкой во рту. Ему все давалось легко в этой жизни. Учитывая ко всему прочему, что родился он в известной профессорской семье. Ради справедливости замечу, что от природы этот парень был необычайно талантлив. Впрочем, как и Угрюмый. Возможно, поэтому они и подружились. И, возможно, поэтому они естественно не могли не влюбиться в одну и ту же девушку. С обнадеживающим именем - Вера… Но, пожалуй, больше всего на тот период их объединяла работа.
- Ну, про Угрюмого мы уже поняли, - перебил меня мэр города. - А этот второй, его благополучный дружок, какое отношение имеет к вашему рассказу?
- Самое непосредственное. Потому что это ни кто иной, как профессор Заманский.
- Заманский?!
- Не может быть!
- Угрюмый дружил с самим профессором?!
Мои "малыши" наперебой загалдели. И дружно уставились на профессора. Он по-прежнему не поднимал взгляд. И на его лбу отчетливо выступили три глубокие морщины. Словно он о чем-то сосредоточенно думал, не обращая внимания на удивленные вопли.
- Все было именно так, - невозмутимо продолжал я. - Их связывало общее увлечение. Очень сильное, почти фантастическое как тогда казалось. Отец Заманского был серьезно болен - раком. И они в те студенческие годы поклялись во что бы то ни стало избавить человечество от этой страшной болезни. В институтском архиве сохранились даже бумаги с заседаний студенческого общества, где есть и их клятва, в которой, правда, всего две подписи. И уже потом, в интервью, в статьях, посвященных этой проблеме, упоминалось только одно имя - Заманский. Имя же его друга исчезло, словно он и не имел никакого отношения к этому. Хотя по рассказам их сокурсников наиболее удачные идеи принадлежали именно Угрюмому. Впрочем, то что Угрюмого не связывали с этими разработками, закономерно вытекало из всех последующих событий. Он угодил в тюрьму и, естественно, автоматически был исключен из института.
- И с какой стати этого юного гения упекли за решетку, - с профессиональным любопытством спросил Гога Савнидзе.
- За драку, последствия которой были весьма печальны. Он избил одного аспиранта, который присвоил себе научные труды, принадлежавшие уже умершему к тому времени отцу Заманского. Этот парень, которому бесконечно доверял Заманский-старший, уничтожил черновики, предварительно переписав их своей рукой. И единственным способом наказать подлеца по мнению Угрюмого, всегда довольно прямолинейного по своему характеру, - было применение силы. По-видимому, свою силу он и не рассчитал. В результате этот прохвост стал инвалидом. Единственный положительный момент в этой истории тот, что у него начисто отпала охота работать с материалами Заманского-старшего.
- И все-таки это странно, - неожиданно подала голос Диана, встряхнув своими пышными волосами. - Очень странно. Ведь логичней было бы, чтобы Заманский отомстил сам за своего отца.
- Хоть вы и женщина, с логикой у вас все в порядке, - улыбнулся я ей. - Действительно, в начале по делу проходил и младший Заманский. Но впоследствии его фигура отошла на второй план, а потом и вовсе исчезла. Не знаю по какой причине, но Угрюмый взял всю вину на себя. Может быть, нам профессор Заманский сам расскажет, почему так произошло?
Заманский, услышав свою фамилию, вздрогнул. И медленно поднял голову. И растерянно оглядел всех присутствующих, словно не понимал, что они тут делают. Наконец его взгляд остановился на моей скромной персоне.
- Я вас внимательно слушаю, - глухо выдавил он.
Похоже, он пребывал в шоке. И ждать от него более-менее вразумительного ответа было пока бессмысленно.
- Что ж, это дело давнее. Профессор по причине занятности вполне мог забыть его детали. Поэтому я попытаюсь предположить, почему все-таки Угрюмый взял на себя всю вину. Я считаю, что это был не просто благородный жест. Здесь скрывалось гораздо большее. Угрюмый понимал свое положение. Без родни, без гроша, без крыши над головой он фактически ничего не стоил в этой жизни. Цена же Заманского была несравненно выше. И главное - он имел возможность продолжать эксперименты над проблемой раковых заболеваний. У него для этого было все. И лаборатория отца, и деньги, и связи в науке. Угрюмый прекрасно понимал, что если они вдвоем окажутся за решеткой, то труды их бессонных ночей, их первые положительные результаты полетят ко всем чертям. И он спас Заманского от тюрьмы. Он все взял на себя. А еще… Еще, я думаю, причиной была Вера.
- Неувязочка получается, - усмехнулся Сенечка Горелов, делая пометки в своем блокноте. - Никита, разве такое возможно? Получается, что Угрюмый добровольно отдал Заманскому свою женщину? Преподнес на блюдечке, так? Мол, на тебе и работу, и результаты нашего совместного труда, и мою любимую в придачу!
- Не торопись, Сеня! - я остановил его. - Во-первых, он верил Вере. Смешное сочетание слов. Но так оно и было. Не думаю, чтобы он когда-либо вообще разговаривал со своим другом на эту тему. Он был настолько увлечен работой и настолько любил Веру, что на подозрения у него не было ни времени, ни сил. К тому же Угрюмый - это большое дитя. И во много вел себя именно так - как большое, но неразумное дитя. Поэтому… Он прекрасно знал, что не сможет помочь Вере. И, думаю, попросил об этом Заманского. Надо сказать, что тот сдержал слово. Девушка не пропала в столице. Девушка ни в чем не нуждалась. Хотя ей пришлось очень нелегко. Потому что примерно спустя девять месяцев после того, как Угрюмого арестовали, у нее родился ребенок. Да, следует добавить, что к этому времени Вера была уже законной женой Угрюмого. Я видел фотографию их свадьбы у Белки. И мне показалось, что запечатленный на заднем плане жест некоей расплывчатой фигуры - это жест адвоката. Но я ошибся. На заднем плане был никто иной как профессор. И недавно, при встрече с ним, я это окончательно понял. Когда вновь увидел этот жест. Жест нетерпения и раздражения.
Я посмотрел на Белку. Она не отводила от меня взгляда. И ни один мускул не дрогнул на ее лице. Она была удивительно спокойна. Если бы не сжатые кулачки, никто со стороны не догадался бы о той буре, которая бушует в ее душе.
- Белка, может быть ты все-таки уйдешь? Я бы не хотел продолжать при тебе.
- Продолжай, Никита, - тихо и спокойно ответила она. - Продолжай. Мне не страшно. И главное - прошу: скажи правду. Всю правду, какой бы она ни была.
Я кивнул и продолжал.
- Через девять месяцев у Веры родилась девочка. И наверное, с этого начинается история, которая и привела адвоката к гибели. Пожалуй, ответить на вопрос, чья это была дочь смогла бы только Вера. Но ее уже нет. И, думаю, это к лучшему. Белка любит своего отца, который ни под каким предлогом не отказался от нее. Хотя она фактически воспитывалась без него, потому что Угрюмому дали на полную катушку - пятнадцать лет. Заманский же все это время думал, что Белка - его дочь. Но, смею полагать, он даже не пытался расторгнуть брак Веры и Угрюмого и сделать ей предложение. Ему подвернулась более блестящая партия. Женщина из очень богатой семьи. В то время семья Заманского после смерти отца была на мели (впрочем, об этом не знал Угрюмый). И младший Заманский, фанат своего дела, решил поступиться совестью. И выбрать работу. Для продолжения которой он нуждался в деньгах. И их ему дала жена… Я не могу не отдать должного профессору. Он полностью, и даже более того, обеспечил Веру и ее дочь. Они ни в чем не нуждались. Белка закончила самый престижный колледж столицы. С золотой медалью…
Последние мои слова имели эффект взорвавшейся бомбы. Эта безграмотная дикарка, невежа и грубиянка - медалистка престижного столичного колледжа. Не может быть!
- Так оно и было. Зачем она играла роль беспутной необразованной девицы?… Как знать. Скорее, это был юношеский максималистский протест окружающему миру. С возрастом это пройдет, - я повернулся к Белке. - Ты хотела услышать всю правду, девочка, какой бы она ни была.
Но Белка на меня уже не смотрела. Она повернулась к Заманскому. И пожирала его глазами. И в ее взгляде было столько отчаяния, ненависти, злобы, что мне показалось - она сейчас раздерет профессора на части. И я не ошибся.
Она резко сорвалась с места. И с кулаками бросилась на профессора. И вцепилась в него с такой силой, что даже богатырь Вано оторвал ее не с первого раза. Усадив ее на место, он слегка похлопал Белку по щекам, приводя в чувство. Но даже когда она наконец-то пришла в себя, ее взгляд по-прежнему был полон ненависти к профессору. И ее губы не переставали шептать.
- Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!
Мне пришлось еще раз напомнить, что если Белка все-таки не в состоянии спокойно реагировать на ситуацию, то мы ее попросим удалиться. В ином случае применим силу. Она тут же заверила, что уже успокоилась. И больше не проронит ни слова. Однако до конца разговора в ее глазах так и не исчезла откровенная злоба и ненависть к профессору.
- Угрюмый вышел из тюрьмы через десять лет. На его биографии можно было поставить точку. Но он по-прежнему любил Веру. И Вера всю жизнь была ему благодарна. Впрочем, думаю, что всю жизнь она и любила только его. Несмотря на то, что он стал опускаться, все чаще пить, ввязываться в пустые разборки и драки без всякого повода. Тюрьма ожесточила и надломила его. И Вера, едва дождавшись, когда дочь закончит колледж, три года назад увезла Угрюмого на родину. В надежде, что там все будет по-другому. Частично ее надежды оправдались. И хотя земляки приняли их не очень-то дружелюбно, у Угрюмого появился шанс на спасение. К этому располагала мораль города. И действительно, Угрюмый стал меньше пить, поскольку достать спиртное здесь не так уж и просто. Угрюмый перестал ввязываться в драки, поскольку никто с ним драться и не собирался…
И вот тут-то на авансцене появляется новый, вернее давно забытый персонаж - адвокат. Ко времени возвращения Угрюмого и его семьи жизнь адвоката сложилась довольно удачно. В городе его уважали, жена его страстно любила. И если бы не Вера… Вновь она. Вновь она пытается разрушить его жизнь. Разворошить прошлое. Бьет по его уязвленному самолюбию своим равнодушием. Она не давала ему жить. Он мучается, страдает, возможно, не любя, но и не смиряясь. И в его голове зарождается план.
- Нет! - выкрикнула Лариса Андреевна, - Прошу вас! Пожалейте мертвого! Не тревожьте его! Он был хорошим человеком!
Она не выдержала и расплакалась.
- Я охотно верю. И смею заверить всех присутствующих, что они были знакомы действительно с талантливым и хорошим человеком. Но… Но все же он был просто человеком, и не более. И имел права на свои слабости. И главной слабостью была навязчивая идея, доходящая до болезни - страсть к Вере. Разве мы можем винить человека за его болезнь? Эта болезнь и привела его в столицу. Я уточнял у Ларисы Андреевны, когда адвокат надолго покидал Жемчужное. Все совпало. Это случилось вскоре после возвращения Веры. И ездил он туда не столько по делам юриспруденции, сколько по личным. Он собрал всю информацию, которую я вам сейчас изложил. Только отмечу, единственное что он скорее всего не знал - это над какой проблемой работает Заманский. Это была тайна. Думаю, адвоката эта тайна особенно и не интересовала. Так вот, с этой информацией он и вернулся в Жемчужное.
Я повторюсь, он был просто человеком с повышенной чувствительностью и тщеславием. До конца дней он не мог простить Вере, что она его когда-то отвергла. И он принялся за шантаж. Нет, не ради денег. Это был шантаж ради шантажа. Он хотел сделать больно людям, которые когда-то давно сделали больно и ему. Вот поэтому он когда-то и проник тайно в гостиницу, куда пришла Вера после ссоры с мужем. И пригрозил, что все расскажет Угрюмому. Главное - что дочь не от него. Он вряд ли что-либо требовал от Веры. Думаю, что ему уже не нужна была и ее любовь. Главное - причинить ей боль. Заставить ее страдать.
Это ему удалось. Но он не мог знать, какими тяжелыми последствиями обернется этот визит. У Веры было слабое сердце, оно тогда и не выдержало. Так до конца дней адвокат себе этого и не простил. И наказывал себя своими же лекциями. Каждая из которых - своего рода мазохистские упражнения. Он говорил про преступления, моральные и физические. Про муки совести и жизненные случайности. Но в любом случае каждая лекция была посвящена самому себе. Этот человек жил с тяжелым камнем на сердце. Который с каждым днем давил все сильнее и сильнее, постепенно раздавливая саму его жизнь. Но вместе с этим, он хотел найти оправдание. И, как бы оправдывая себя, он пытался найти виновников трагической жизни Веры. Он винил Угрюмого, он винил Заманского. Он не хотел расплачиваться в одиночку. Думаю, это самоедство, доходящее до душевной болезни, привело его к болезни физической.
- Что вы имеете ввиду? - встревожено спросила жена адвоката.
Я взглянул на доктора Ступакова.
- Думаю, доктор, если сегодня пошла такая игра в правду, вы должны открыть тайну.
Ступаков, промычал, дрожащей рукой протер очки, стараясь оттянуть время. Наконец безнадежно махнул костлявой рукой.
- Извините, Лариса Андреевна. Это была воля покойного. И я давал клятву Гиппократа. В общем, ваш муж был серьезно болен… Злокачественная опухоль мозга. Правда на ранней стадии. Но в любом случае - безнадежный случай.
- О, Боже! - как-то даже не выдавила, а икнула библиотекарша и, закрыв лицо руками, глухо заплакала.
- Адвокат знал, что безнадежно болен. Как известно, некоторые люди, зная, что дни их сочтены, становятся еще более уязвимыми и подчас просто одержимые злобой. Почему именно на них выпала эта трагедия? Они ищут себе врагов… Так среди врагов оказался Заманский. И адвокат не преминул послать ему письмо, в котором указал, что его любимая женщина умерла при весьма странных обстоятельствах.
Заманский к тому времени уже находился на пороге величайшего открытия века. Он нуждался в уединении. Он нуждался в месте, где бы можно было сохранить свое инкогнито, где бы никому не было до него никакого дела. И это письмо с массой соболезнований, за строчками которого он, возможно, и не почувствовал подвоха, послужило для профессора толчком к выбору. И он выбрал Жемчужное. Он уехал в город, где родилась его возлюбленная. Где теперь живет его дочь. И где он наконец-то мог спокойно работать.
Но для профессора все оказалось гораздо сложнее… Впрочем, далее моя история будет строится скорее на предположениях, нежели на фактах. Но предполагаю, что в итоге они сольются воедино.
Скорее всего адвокат незамедлительно встретился с профессором. И рассказал ему, почему умерла Вера.
- Бред какой-то! - не выдержал Ки-Ки.
- Вы сами себе противоречите! - пропищала Ли-Ли.
Возмущенные восклицания в таком же духе, ставящие под сомнение мое предположение, полились со всех сторон.
- Я попрошу успокоится, - прервал я их кудахтанье и мычание. - Я не сошел с ума, сказав, что адвокат рассказал о причине смерти Веры. Более того, он несомненно подчеркнул, со свойственным ему мазохизмом, что причиной является именно он, и никто другой. И пожалуйста - успокойтесь.
Я пришел к этому выводу только потому, что мне показалось довольно алогичным, когда профессор, узнав, что адвокат болен раком, над проблемой излечения которого он и работает, более того - стоит на грани ее разрешения, тем не менее даже не сказал больному, что у него есть шанс на выздоровление. А ведь это был хороший материал для его исследований. Великолепная возможность проверить свое открытие. Но Заманский не сделал этого. И, наверняка, не сделал этого только потому, что уже знал: адвокат виновен в смерти его любимой женщины. И он решил отомстить адвокату. И оставил его один на один со смертельной болезнью. Хотя прекрасно знал, что эта смерть вскоре наступит.
Модест Демьянович крякнул. И поднял руку, словно школьник.
- Хм, это возможно, конечно, - заметил он. - И все же я никогда не поверю, что адвокат таким способом решил нажить себе врага. Он же не настолько был глуп. Скорее он стал бы действовать тайно.
- В том то и дело, Модест Демьянович, что он не хотел действовать тайно! - я поднял вверх указательный палец. - Более того, он не желал физической смерти профессору. На его совести уже была одна смерть. И он хотел просто духовного уничтожения. Понимаете? И еще… Поскольку он был человеком неординарным, то не мог свыкнуться с мыслью, что уйдет из жизни так неприметно. Так примитивно. Просто из-за весьма распространенной болезни. Он знал, что умрет. И решил для себя, что если это неизбежно, так пусть его смерть будет необычной, наделает шумихи и явится событием года. Для этого ему и понадобился Заманский, величайший профессор, гений века.
Вот тут-то у него и появилась идея фикс. Впрочем, он и раньше интересовался этой проблемой. Но теперь, с появлением профессора, она приобрела особенное значение и особенный смысл. К тому же появилась прекрасная возможность отомстить Заманскому. И провести эксперимент, последствия которого ему было не суждено было узнать. Поскольку он решил его провести на своей собственной жизни!..
Сенечка Горелов не выдержал и от удивления вскочил с места. И стал шагами измерять холл вдоль и поперек. За ним повскакивали другие и разбрелись по гостиной, выкрикивая на ходу слова удивления и возмущения. В холле уже стало довольно темно, поскольку свечи уже догорали. Это свидетельствовало только о том, что мой монолог был не таким уж и кратким, как я предполагал вначале. Возможно, в темноте моя красноречивая речь была бы более эффектной, но нам следовало бы следить за профессором. Хотя по его усталому и равнодушному виду нельзя было бы утверждать, что он собирается всех нас перестрелять и смыться. И все же я предложил Ли-Ли зажечь дневной свет. Вскоре в гостинице стало совсем светло. И вся прелесть тайны, перемешанной со страхом, рассеялась вместе с темнотой.
Я попросил всех успокоится и спокойно продолжал.