* * *
Утро было дождливым и холодным. Ветер выворачивал зонты, трепал полы плащей и пальто. Трамваи, автобусы и маршрутки подвозили людей к метро. Спальный район уезжал на работу. Двери "Пионерской" качались туда-сюда, заглатывали утреннюю человечину. Эскалаторы везли человечину вниз, вниз, вниз, чтобы выпустить на поверхность за много километров отсюда. Вместе с ними спускались под землю бригады карманников. Домушники еще спали. Их время наступит позже, когда большая часть граждан будет зарабатывать на хлеб насущный.
Петрухин и Купцов сидели в автомобилях врозь, в пятидесяти метрах друг от друга. Они не знали, в какую сторону и на каком транспорте поедет Лена по окончании смены. Возможно, она живет в трехстах метрах от своего "казино" и пойдет пешком. Возможно, в нескольких остановках… тогда - трамвай, автобус, троллейбус. Возможно, она живет где-нибудь у черта на куличках.
Тогда вероятней всего - метро. "Антилопу" и "фолькс" придется бросить, нырять под землю.
Партнеров все это нисколько не смущало. Они знали, что ни в коем случае не упустят неискушенную в конспирации и замотанную суточным дежурством женщину. Да и с чего бы ей конспирироваться?.. Однако - чтобы уж окончательно исключить всяческие случайности - партнеры дополнительно подстраховались. Их страховка стояла возле дверей метро и выглядела пожилым мужичком в плаще и кепке. Этот пожилой мужичок износил за свою жизнь много пар обуви, "прогуливаясь" по улицам Питера. Он "гулял" по ним без малого тридцать лет. В любую погоду. Он прошел пешком, проехал в трамваях, автобусах, метро, серых, невзрачных "Москвичах" и "Жигулях" сотни тысяч километров. Его "прогулки" почти никогда не имели определенного маршрута, но всегда имели определенную цель. И за этой целью невзрачный мужичок шел, как идет самонаводящаяся торпеда. Он знал все (или почти все) проходные дворы старого Санкт-Петербурга. Однажды его ударили ножом. Однажды он сам попал под пристальный взгляд такого же невзрачного мужичка. Тот мужичок оказался соседом из конторы глубокого бурения. О невероятно тяжелой, неблагородной и очень скучной на первый взгляд работе этих мужичков-офицеров "семерки" нужно рассказывать отдельно.
…Лена вышла из своего "казино" в девять ноль девять, направилась в сторону метро. Петрухин, мужичок и Купцов двинулись следом. Лента эскалатора неторопливо несла их вниз. Лена выглядела усталой, безучастной. Под глазами легли синеватые тени. Тяжелое это дело - торговать азартом двадцать четыре часа в сутки… Петрухин подумал, что в вагоне Лена может уснуть, но этого не случилось. Женщина встала у дверей, прикрыла глаза. Веки слегка подрагивали. На "Черной речке" она вышла из вагона. Петрухин, Купцов и мужичок, ехавшие в соседних, тоже вышли. На эскалаторе Петрухин приблизился к мужичку, незаметно передал ему купюру. Негромко сказал:
- Спасибо, Валерий Иваныч. Дальше мы сами.
- Справитесь, Дима?
- Груз легкий, Иваныч. Донесем… Спасибо тебе.
- Ну смотри… Понадобится помощь - звони.
От метро Лена пошла пешком. Купцов и Петрухин шли за ней по разным сторонам улицы. Валерий Иванович зашел в кафешку "24 часа", взял сто граммов водки, пиво и бутерброд. Денежка, которую дал ему Петрухин, значительно превышала пенсию ветерана МВД, досталась Валерию Ивановичу, как он считал, даром.
Лена шла по улице, под ярким зонтом. Не оглядывалась. С чего бы ей оглядываться? Откуда ей знать, что следом за ней идут два мужика, которых она не знает и не хочет знать, но которые уже влезли без спроса в ее жизнь. Дождь шелестел по синтетическому грибку зонта, усталая женщина спешила к любимому человеку. Он был убийца, законченный циник. Негодяй. Но и этого она не знала. С ней он был ласковым, нежным и щедрым. Для нее он был ХОРОШИЙ. Добрый и сильный. Настоящий мужчина. Их роман начался совсем недавно, но Лена уже успела влюбиться. Она потеряла голову. Она совершенно потеряла голову и втайне надеялась, что "роман" перейдет в нечто большее.
Лена шла к любимому человеку. Она сильно устала после дежурства, и больше всего ей хотелось лечь спать. Но Сашке - она знала это точно - захочется близости. Он прямо в прихожей положит ей руки на бедра и прильнет губами… и к черту усталость! Женщина шла к любимому человеку. Вслед за ней шли два мужика, которые собирались его отнять. Для них он был просто убийцей.
Купцов:
Мы не знали, куда приведет нас бабенка. Может, к Матвееву. А может - нет. Может, она идет к себе домой. К мужу, детям, к парализованной бабушке.
Вполне возможно, что нам придется ходить за этой Леной неделю. Но в любом случае, рано или поздно, она приведет нас к "Саше Т."… Здравствуй, Саня. Очень хотим с тобой познакомиться. Тебе это, конечно, не очень приятно, но уж извини! Если бы ты, Шурик, жил по-другому, наша встреча, скорее всего, никогда бы не состоялась. Ты запросто мог бы продолжать работать грузчиком в Вологде. Но ты решил поехать в Питер и "заняться бизнесом". Я ничего не имею против бизнеса. Но твой бизнес, Александр Сергеевич, воняет порохом. А вот это уже не очень здорово. Такой парфюм я не люблю. Не нравится он мне… И запах прозекторской мне тоже здорово не нравится, господин Матвеев. И когда мы - как и положено по законам жанра - защелкнем все-таки на тебе не очень эстетичные, но прочные "браслеты"… извини, но ты сам выбрал этот путь. Анжелке ты сказал, что привык добиваться поставленной цели. Это хорошо. Но мы с Димоном, с капитаном Дмитрием Борисовичем Петрухиным, тоже привыкли добиваться цели… извини.
Много лет я приземлял разных ребятишек. Иногда я даже сочувствовал кому-то из них…
Обстоятельства иногда так складываются - мама не горюй! Мне доводилось даже выводить человека из-под уголовного преследования, хотя формально он был преступник, и я - мент - обязан был его закрыть. Отмазывая его от тюрьмы, я сам совершал преступление, но я спокойно на это шел и совесть моя чиста. Но тебя, Саша Трубников-Матвеев, я подведу к воротам "Крестов". И совесть моя будет чиста. Как там у Вознесенского?
Вызываю тебя, изначальная алчь!
Хоть эпоха, увы, не Ламанч.
Зверю нужен лишь харч.
Человек родил алчь,
Не судья ему нужен, а врач.
Друг, болеет наш дух.
Ночью слышите плач?
Это страсть одиночек - алчь.
При всем моем уважении к Вознесенскому, я думаю, что нужен и палач. Для некоторых характерных мальчиков нужен палач. И строчка в газете "…приговор приведен в исполнение". Расстрел, господа гуманисты, это не наказание. Это защита. Защита человека. Недаром же в послереволюционные годы расстрел именовался "Высшей мерой социальной защиты". И каждая сволочь должна помнить, что за убийство положена пуля… Вот это и есть гуманизм.
…Лена перешла на мою сторону улицы, вошла под арку. Спустя несколько секунд туда же вошел и я. Лены под аркой уже не было. А в глубине замкнутого четырехугольника двора хлопнула дверь подъезда. Теперь - быстро! Из шести подъездов интерес могли представлять только два ближних. До остальных Лена просто не успела бы дойти. Я наугад сунулся в правый подъезд. Угадал. Металлические набойки каблуков стукали по бетону на втором этаже… цок-цок-цок… третий этаж. Определенно - третий. Остановилась. Шорох встряхиваемого зонта. Звяк ключей… Я даже не особо вслушивался. Встряхнув зонт, Лена облегчила мне работу.
Когда дверь закрылась, я не спеша поднялся на третий этаж, посмотрел на веер мелких брызг перед дверью квартиры номер одиннадцать. Вполне возможно, что за этой дверью живет мой ненаглядный "Саша Т.".
* * *
В квартире номер одиннадцать была прописана Иващенко Татьяна Сергеевна, тысяча девятьсот пятьдесят второго года рождения. По квартире легко установили телефончик, и спустя всего час Петрухин позвонил.
- Але, - отозвался мужской голос… Голос "Саши Т."?
- Будьте добры Татьяну Сергеевну, - попросил Петрухин.
- Она не живет здесь, - ответил голос.
- А вы, простите, муж?
- Если вы по объявлению…
- Да, да, именно по объявлению.
- Опоздали. Квартира уже сдана. Больше не звоните, - сказал мужчина и положил трубку. Петрухин засмеялся.
- Больше, Саша, я не буду звонить. Я в гости к тебе приду.
* * *
На стекла грузового отсека "фольксвагена" нанесли тонировку. Купцов достал с антресолей и принес два старых шезлонга, и партнеры устроились в просторном отсеке с комфортом: в шезлонгах и с термосом. Оставалось дождаться Сашу.
* * *
В "фольксвагене" просидели до вечера. С комфортом. Ни Матвеев, ни Лена не появились… нормальная засада.
- Ерунда все это, - сказал Петрухин. - Нужно идти в квартиру и брать его там. Так мы здесь до морковкина заговенья сидеть можем.
- Он посторонним не откроет, - сказал Купцов.
- А участковому откроет?
- Участковому откроет… может быть. А ты что, знаешь тутошнего околоточного?
- Нет, конечно… Но ведь и они, Саша с Леной, тоже его не знают. Логично? Купцов хмыкнул, покачал головой:
- Авантюрист ты, Димка.
- Есть маленько.
…Форму Петрухин не надевал лет пять. С того самого случая, когда получал наградные именные часы из рук начальника ГУВД. Думал, что может не влезть в китель. Но оказалось - в самый раз. "Корочки" купили в ларьке возле метро. Снаружи они выглядели убедительно.
- "Раз пошли на дело, выпить захотелось… мы зашли в шикарный ресторан", - фальшиво насвистывал Петрухин, поднимаясь по лестнице к квартире номер одиннадцать. Купцов морщился, но молчал…
Авантюра! Классическая авантюра. Рассчитанная в основном на наглость, на натиск, на ОПЫТ… Площадка. Дверь. Глазок. Неяркий свет лампочки. За дверью - кассирша из павильона игровых автоматов, Саша Т. и укороченное помповое ружье, которым Саша Т. пользуется без колебаний. На близкой дистанции картечь дырявит не хуже автомата. Петрухин посмотрел на Купцова. Купцов - на Петрухина… В принципе, можно плюнуть на эту дурную затею, повернуться и уйти. Вызвать наряд. Позвонить в убойный отдел. Пусть решают вопрос. Можно… но нельзя.
- Он сказал: па-а-а-ехали! - тихонько произнес Петрухин и одернул китель. Потом нажал кнопку звонка. Раз, другой, третий - требовательно. Властно. Двойная дверь глушила звук, "треньк" звонка был почти не слышен.
Спустя секунд пятнадцать послышался звук отпираемой внутренней двери, короткий звяк цепочки. Петрухин подмигнул Купцову.
- Кто? - раздался голос Лены.
- Милиция, - ответил Петрухин. - Откройте.
- В чем дело? - спросила Лена. - Мы не вызывали.
- Вы, гражданка, откройте.
- Зачем?
- Иващенко, открывайте. Мы ищем сбежавшего с "химии" Иващенко Василия Петровича. Есть оперативная информация, что он скрывается у вас.
- Нет у нас никакого Василия Петровича. Бред какой-то.
- Тем более… чего вам бояться?
- Я не открою. Может, вы бандиты?
Петрухин хмыкнул, продемонстрировал дверному глазку "удостоверение". Сначала в закрытом, потом в раскрытом виде. Все равно через глазок ни черта не разглядишь.
- Уголовный розыск, - сказал он уверенно. В этом деле главное - держаться уверенно, с напором. - Уголовный розыск. Лучше открывайте и передайте своему химику, чтобы не дурил.
- Нет у нас никакого "химика", - сказала из-за двери Лена.
- Мы обязаны проверить… Бегают, понимаешь, идиоты, срок себе накручивают. За дверью было тихо. Очень ТИХО.
- …срок себе накручивают. А мы мотайся по ночам. Время - десять уже. Пора водку дома пить, а не за уродами беглыми шляться. Открывайте, открывайте, некогда нам. Баиньки давно пора.
- Я не открою.
- Слышь, подруга! Ты форме не веришь, ты удостоверению не веришь… Звони в милицию, кричи: дверь ломают! Убивают, грабят, насилуют. Они быстро приедут.
По опыту Петрухин знал, что такой аргумент действует безотказно. Никакой грабитель не предложит жертве вызвать милицию. Картинка-то простая. Милиция ищет беглого. Но произошла накладка, и никакого беглого в квартире нет… Добропорядочный обыватель в такой ситуации открывает дверь. Не очень охотно, но открывает.
- Я не одета, - сказала Лена. - Подождите.
Партнерам стало ясно: решила посоветоваться с Сашей. Навряд ли она знала что-нибудь о его художествах. Останавливало Лену только то, что живут они в чужой квартире без прописки. Скорее всего, только это. Хотя… как знать?
Лены не было значительно дольше, чем требуется женщине, чтобы надеть халат. Петрухин снова требовательно позвонил в дверь.
Он звонил, не снимая пальца с кнопки звонка. Внутренняя дверь была распахнута и звук доносился четко.
- Прекратите! - сказала из-за двери Лена. - Я милицию вызову.
- Вызывай поскорей, - ответил Петрухин. - Надоело мне под дверью торчать… Давай-давай, вызывай.
Лена несколько секунд молчала, потом сказала:
- Приходите утром.
- Ага! Конечно, - с издевкой ответил Петрухин. Обернулся к Купцову: - Тащи, Коля, ломик, и кувалду. Будем ломать.
- В багажнике лежат? - спросил Купцов.
- Ага… под брезентом.
В двери медленно повернулся ключ.
* * *
…медленно с четкими металлическими щелчками, повернулся ключ. Звякнула скинутая цепочка. Дверь отворилась.
Глава одиннадцатая. Прыжок
…дверь отворилась. На пороге стояла Лена. В алом шелковом халате до пят, в домашних тапочках.
- Вот так-то лучше, - проворчал Петрухин. - А то: не открою. Беглых укрывать не надо, не придется и нам шастать… Вот война какая.
Петрухин ворчал, говорил ерунду какую-то, гнал пургу. Он уже видел сквозь узорчатое стекло кухни силуэт Саши Т. и пятно мерцающего экрана телевизора.
Петрухин гнал пургу. Главной его задачей сейчас было разрядить обстановку, показать, что менты - туповаты, самоуверенны, не представляют никакой опасности. Главное было - говорить.
- Нам дверь сломать - как два пальца. А ремонтировать сами будете… Ну, где беглый хулиганчик? В шкафу прячешь? …А, вижу. В кухне. Эй, Василь Петрович, выходи. Обратно поедем, в Металлострой. Да глупостей не делай. Ушибу.
Матвеев-Трубников вышел из кухни. В потертых синих джинсах, в футболке, с кружкой в руке. Его поведение изначально было неправильным, неестественным: не должен мужчина спокойно пить чай в кухне, когда в дом пришла милиция. Ежели соседка зашла потрепаться про сериалы - может. А если милиция - нет. Он должен быть в прихожей, рядом с женой. Но он сидел в кухне - "пил чай" и "смотрел телевизор". Он хотел показать, что все в порядке. Что он - добропорядочный человек, ему нечего бояться… переиграл, голубь, переиграл…
Видимо, там же, в кухне, стояло ружье.
Петрухин "мазнул" по лицу Трубникова равнодушным взглядом. Узнал его сразу, мгновенно, - Саша Т. Несомненно - Саша Т.
И Купцов узнал Сашу… Здравствуй, Саша Т. Вот мы и встретились, Саша Т. Похоже, ты нас не ждал. Да ты и сейчас еще не понял, что мы пришли за тобой. И слава Богу, что не понял.
- Ну, - сказал Петрухин, равнодушно мазнув взглядом по Матвееву, - так где племянничек-то ваш? Или кто там он вам, мадам Иващенко?
- Я же вам говорила: нет никого. Только мы… с мужем.
- Позвольте, - Петрухин отодвинул женщину, открыл дверь в туалет. Потом в ванную. В ванной не поленился одернуть шторку. Матвеев мог видеть это через зеркало на стене прихожей. Купцов в это время прошел в комнату. Заглянул в шкаф, в тумбу под телевизором, под диван… Петрухин в это время осматривал стенной шкаф в прихожей. К Матвееву он стоял спиной. При желании Саша Т. мог бы запросто "отоварить" Петрухина по голове и выскользнуть в приоткрытую дверь. Он этого не сделал. Он уже успокоился. Или, по крайней мере, расслабился. Купцов заглянул в кухню. Матвеев все так же спокойно стоял с кружкой чаю в руке. Аромат чая плыл по прихожей. Легкий, неуловимый, как Саша Т.
- Никого, - сказал Купцов.
- Действительно, - отозвался Петрухин, - никого.
Эта перекличка - "никого - никого" означала, что момент настал, что Матвеева надо брать. Он был опасен. Ему было, как принято говорить в таких случаях, "нечего терять", и партнеры решили, что брать Сашу Т. будут жестко, без лишнего гуманизма. Он сам поставил себя вне рамок человеческой морали.
- Действительно, никого, - сказал Петрухин.
Он развернулся к Матвееву и резко - с разворота - ударил его в челюсть. Удар был неожиданный, резкий, но Саша Т. все-таки сумел уйти. Он был в хорошей форме и, бесспорно, занимался когда-то боксом. Рука Петрухина "провалилась". Неизвестно, чем бы это кончилось, если бы не Купцов. Леонид выкрикнул что-то и бросился на Матвеева с другой стороны. Его рывок и решил исход: Саша Т. отвлекся, и Петрухин нанес левой второй удар - в печень… Как в замедленном кино, Матвеев начал оседать. Третьим ударом - в голову - Петрухин как бы поставил точку. Матвеев рухнул. Потек по полу разлитый чай. Истошно закричала Лена.
- Тихо, - сказал ей Купцов, - тихо… Все уже. Все! Вызывай милицию.
Она вдруг замолчала… кажется, что-то поняла. Она замолчала, оборвав крик, кивнула головой и по-детски прикусила нижнюю губу.
- Надень-ка на него "браслеты", Димон, - сказал Купцов.
- Сейчас, - ответил Петрухин. - Сначала я хочу посмотреть на ружьишко.
Купцов пожал плечами, прошел, перешагнув через Сашу, в комнату, к телефону.
Петрухин двинулся в кухню, прикидывая, где же у Саши обрез. В прихожей что-то громко и жарко говорила Лена. За стенкой Купцов нажимал кнопки телефона, чертыхался… Где же этот чертов обрез? Ага! Почти наверняка - под столом. Петрухин нагнулся, заглянул под стол. На двух веревочных петлях под столом висел обрез. Ствол его был направлен на дверь. В случае опасности Саша Т. мог стрелять сидя за столом, не выпуская из руки кружку с чаем!
Петрухин удовлетворенно выпрямился.
- Але, дежурный, - сказал в трубку Купцов, - примите информацию…
Петрухин выпрямился и увидел, что Саша смотрит на него. Смотрит большими темными глазами. Взгляд его слегка "плыл".
- Здравствуй, Сашок, - сказал Петрухин. Саша Т. сплюнул на линолеум кровь. Лена прижимала к щекам ладони.