Синицын тоже посмотрел на девушек, пожал плечами.
– Откуда?
Виктор усмехнулся.
– По Тель-Авиву, – ответил он. – Есть у нас там злачное место – старая автостанция. Район красных фонарей.
– А-а, понятно. Да, сейчас отсюда целые группы девиц отправляют на промысел. В Израиль, в Египет, в Эмираты, – Синицын махнул рукой. – На чем мы остановились?
– На автокатастрофе. И что же ты сделал дальше? – спросил Виктор. – Сообщил в КГБ?
– Вот еще! – Синицын посмотрел на Черноусова так, словно тот сморозил явную глупость. – Повторяю, никакого расследования не было.
Виктор долго смотрел куда-то в сторону. Наконец, спросил – каким-то бесцветным голосом:
– Сколько говоришь, трупов обнаружили в машине?
– Два.
– Володя, – сказал Черноусов тем же голосом, – но похитителей было трое. И с третьим я встречался не далее как сегодня днем… – он приготовился рассказать другу о сегодняшней встрече, но тот вдруг сжал ему руку.
Черноусов удивленно поднял глаза на Синицына. Володя коротко кивнул в сторону входа.
– Вот они…
Виктор посмотрел в указанном направлении. Там стояли двое парней. На взгляд Черноусова, они ничем не отличались от остальных.
– Это они ошиблись номером? – спросил Синицын с усмешкой. Виктор вспомнил свой ответ по телефону и промычал что-то неопределенное.
– Понятно, – сказал Володя. – Ладно, посиди спокойно, я с Гришей парой слов переброшусь.
Он обманчиво-ленивой походкой подошел к стойке, что-то спросил у бармена. Бармен посмотрел на вошедших, что-то ему ответил. Синицын вернулся.
– Охранники, – мрачно сообщил он. – Из одной хитрой фирмы. Быки…
– Из хитрой фирмы? – переспросил Черноусов. – Случайно, не из "Юг-Финансы-2000"?
– Из нее. Ох, как мне не нравится эта фирма… А ты что? Имел удовольствие наступить на мозоль этим господам? – Синицын покачал головой. – Зря, ребята серьезные.
Увидев Синицына и Черноусова, "быки" подошли к соседнему столику и сели. На двух приятелей они демонстративно не смотрели. Настолько демонстративно, что Черноусову захотелось их окликнуть. Пощелкать пальцами. Помахать руками. Словом, проверить состояние органов чувств и быстроту реакции. Синицын повторил свой вопрос.
– А? – Черноусов отвернулся от зверообразных манекенов. – Знать бы, наступил на мозоль или нет. Наверное, наступил. Только непонятно, каким образом.
– Ты хотел рассказать о том, что сегодня кого-то встретил, – напомнил Синицын.
– Что? Ах, да верно…
Парни неподвижно сидели за столиком. Никаких напитков они не заказали, ни с одной девицей не перебросились даже словечком. Спустя какое-то время оба, словно по команде, развернулись и уставились на нас. Точнее, на Виктора, поскольку Синицын сидел к ним спиной. "Психологическое давление", – подумал Черноусов, и это его неожиданно развеселило. Он поднял рюмку и подмигнул одному из парней. У того в глазах мелькнуло удивление.
– Так что у тебя с компанией "Юг-Финансы"? – нетерпеливо спросил Синицын.
– Я сегодня там был. Брал интервью, – объяснил Виктор и рассказал ему обо всем.
– Так это он был третьим? – спросил Синицын.
– Он.
Синицын посмотрел на наших стражей.
– Да, похоже он просто решил тебя припугнуть, – сказал он. – Если бы хотел убрать – давно бы тебя не было. У этих ребят полторы извилины на двоих. Как, говоришь, его зовут?
– Смирнов, – ответил Черноусов. – Хотя я и не уверен в том, что это его настоящее имя… Ладно, – сказал он нарочито бодрым голосом. – Пусть ребята занимаются своим делом, а мы – своим. Так что там, говоришь, с автокатастрофой?
– Смирнов, – повторил Синицын. – Смирнов… И он, говоришь, вице-президент? А кто президент, не знаешь?
– Нет, не знаю.
Володя снова оглянулся по сторонам. При этом лицо его приобрело брюзгливо-надменное выражение: дескать, вот, пришли отдохнуть, но разве с такой публикой отдохнешь?
– Я тебе кое-что расскажу, – сказал он. При этом выражение лица его не изменилось. – Кое-какие нюансы.
Черноусов озадаченно посмотрел на друга:
– Что-то я не пойму. Так ты уволился из милиции или не уволился?
– Уволился, уволился, – хмуро ответил Синицын. – Это у меня просто рецидивы. Ментовские родимые пятна. Как родимые пятна капитализма на розовой кожице покойного социализма.
– Что-то не верится, – с сомнением произнес Черноусов. Он тоже огляделся, но не по-барски, скорее, опасливо. – Однако обстановочка тут…
– Если неуютно себя чувствуешь, можем поехать ко мне на дачу, – предложил Синицын.
Виктор представил себе темный, без единого фонаря дачный поселок (он всегда был таким, сейчас и подавно), отсутствие телефонной связи и наличие двух мордоворотов на хвосте. Он невольно поежился.
– Нет, давай уж здесь. На людях.
– Выпьем для успокоения нервов? – Синицын посмотрел на опустевшие рюмки.
– Лучше поболтаем, – сказал Черноусов. – Меня успокоит нормальный разговор.
– Нормального не обещаю, – хмуро сообщил Синицын. – Ладно, поехали. Значит, Смирнов тебя узнал. И что же – сразу посоветовал сваливать?
Черноусов немного подумал.
– Нет, не сразу, – ответил он. – Сначала довольно долго объяснял мне причины банкротств местных бизнесменов. И перспективы превращения местного капитализма в нормальный.
– Очень интересно. И что дальше?
– Дальше… Дальше спросил: за каким чертом меня сюда принесло?
– И ты сказал – за каким чертом?
– Сказал. Сказал, что собираюсь проинтервьюировать Реймонда Галлера, – Виктор пожал плечами. – В сущности, так оно и есть – официальное задание родной редакции, оформленное и оплаченное.
– А кто такой Реймонд Галлер? – спросил Синицын без особого интереса.
– Да-а… – протянул Черноусов. – Вот она, мирская слава. Стоило семьдесят пять лет из кожи вон лезть, чтобы какой-то отставной мент в какой-то провинциальной глуши спрашивал с невинным видом: "А кто такой Реймонд Галлер?"
– А если серьезно?
– А я и так серьезно. Реймонд Галлер – это американский миллиардер. Всю жизнь имел дело с Советской властью, чуть ли не со времен гражданской войны. Сразу после революции пацаном приехал в Москву и построил фабрику канцелярских товаров. С нее все и пошло.
Синицын присвистнул:
– Сколько ж ему сейчас лет?
– Много. Перевалило за девяносто, думаю. Вообще, впечатление, что он вечный. Как мумия Ленина. Только тот лежит себе в мавзолее, никому не мешает. А этот по свету носится.
– Теперь я что-то припоминаю… И он все еще ворочает деньгами?
– Еще какими! И сюда он приезжает, между прочим, перед поездкой в Москву, там наша делегация встречается с российской. А он консультант… – Черноусов вдруг замолчал. Синицын удивленно взглянул на него.
– Слушай, – сказал Виктор, глядя в потолок, – а ведь Смирнов начал на меня давить только после того, как я упомянул Галлера. Вот как я сказал, что дескать, собираюсь интервьюировать мистера Галлера, так он сразу же вспомнил, что Крым – опасное место. А я, дурак, еще и поддразнил его.
– Каким образом?
– Болтанул насчет каких-то тайн, скелетов в шкафу, дескать, попробую выяснить у мистера Галлера, с чего вдруг он такой щедрый по отношению к компании "Юг-Финансы-2000", коей вице-президентом является господин Смирнов… Может, президентом у них сам Реймонд Галлер?
Синицын фыркнул:
– Чушь… Ты уверен?
– В чем?
– Ну, насчет угроз Смирнова, которые последовали после упоминания тобой имени Галлера.
– Кажется, да, – ответил Черноусов растерянно.
– Кажется или уверен?
– Уверен.
– И что же это означает, по-твоему?
– Понятия не имею. Вроде бы он не хочет, чтобы я брал интервью у Галлера, – ответил Черноусов немного растерянно. – Ч-черт, может, я ошибаюсь… Но сейчас мне кажется, что все дело в этом. Странно, верно? Ему-то что до того?
– А какие у него дела с Галлером? – спросил Синицын.
– Ну, Галлер инвестирует его компанию. Может, он боится, что я наябедничаю американцу, каким нехорошим человеком был когда-то господин Смирнов?
– Чушь собачья, – фыркнул Синицын. – Плевать он на это хотел.
– Кто плевать хотел? – спросил Черноусов. – Галлер или Смирнов?
– Думаю, оба. Если этот Галлер имел дело с советскими деятелями, он явно не из брезгливых. А Смирнову в принципе на твои разоблачения наплевать.
– Кто его знает, – сказал Черноусов. – Может, он как тот ребе из анекдота. Знаешь, приходят к раввину два еврея, спрашивают: "Ребе, а если курица упала в выгребную яму, она кошерна?" – "Кошерна, – отвечает ребе. – Но она воняет." Может, и тут так? На разоблачения, в принципе, наплевать. И Галлеру, и Смирнову. Но все-таки, не хочется лишний раз выглядеть преступниками.
– Ерунда, это мы уже проходили… – Синицын замолчал. – Сигареты кончились, – сказал он, похлопав себя по карманам. – У тебя есть?
Черноусов выложил на стол пачку. Глядя, как Синицын полез в карман – видимо, за зажигалкой, – вспомнил о пистолете в его кармане. Спросил:
– А зачем тебе пушка?
– Ворон отпугивать, – буркнул Синицын. – Дал бы огоньку, что ли…
Виктор протянул ему зажигалку.
– Ладно, – сказал вдруг Синицын. – Слушай самое интересное. Я знаю, за кем числился пистолет. Тот, из которого были совершены убийства в Лазурном. Вернее, за кем он должен был числиться, – говорил он тихо, Черноусову приходилось напрягаться, чтобы слышать его, а не громыхание "Металлики", несшееся из всех звуковых колонок. – Ну это в том случае, если эксперты не ошиблись. А вероятность существует и такая тоже.
– Ладно тебе, – сказал Черноусов. – Мы не в суде, как-нибудь обойдемся без прикидок вероятности.
– Пушка, как я уже сказал, иностранного производства. "Беретта", нештатное оружие. Очень солидное. Пятнадцать патронов в обойме, калибр девять миллиметров. Короче, оружие для серьезных людей…
Черноусов кивнул.
– Слышал, – сказал он. – Любимое оружие Джеймса Бонда.
– Помнишь, в Пригородном была хитрая такая воинская часть? – спросил Синицын. – На самом деле – училище. Для представителей народов, борющихся за независимость.
Странно, что он напомнил об этом, подумал Черноусов. Не далее, как несколько дней назад, услышав удивленные разглагольствования израильских русскоязычных журналистов о прекрасном владении русским языком некоторыми ребятами из палестинской службы безопасности полковника Джибриля Раджуба, Черноусов вспомнил об этом училище. Похоже, его существование не было тайной ни для кого, кроме, разумеется, ЦРУ. А может быть, и для них не было тайной.
– Я не только помню, – сказал Виктор и засмеялся. – Я ведь однажды там был. С агитбригадой горкома комсомола. А потом – кстати, после того самого приключения – сидел там в столовке, пил пиво. И чуть с ума не сошел: прямо напротив сидит плакат "Дружба народов": белый, китаец (или вьетнамец) и негр. И тоже пьют пиво.
– Пьющий плакат – это да. Это сильно… – протянул Синицын. – И что: буквы тоже пили?
– Да нет, ты слушай, – Виктор снова засмеялся. – Я потом сообразил: курсанты. Из того самого училища. Одежда у ребят одинаковая, а цвет кожи – разный. Ну как?
– Да, – сказал Володя. – Смешно. Так вот, пистолет, найденный в разбившейся машине, должен был находиться на учебно-тренировочном складе этого училища. У детей разных народов. Сечешь?
– Не секу, – признался Черноусов. – Ну, должен был находиться. Но не находился. И что же?
Синицын вздохнул.
– А ты подумай, подумай, – посоветовал он. – Сообрази, что тела идентифицированы не были. И никто никого подобного не разыскивал. Какие-то фантомы. Откуда-то появились, вооруженные, прокатились в тачке, сверзились в пропасть. И ни одна собака не гавкнула. Будто никогда таких не существовало. И никого их гибель не волнует.
Черноусов нахмурился.
– Погоди-ка… – пробормотал он. – Погоди-ка… Я вот сейчас вспомнил тех двух ребят… Я тебе говорил, что за нами следили из самого аэропорта… Я их принял за каких-то кавказцев. А сейчас думаю: скорее латиноамериканцы. Или даже… Даже средиземноморский тип, знаешь. Алжирцы, египтяне, ливанцы. Сейчас вспоминаю: за все время они не произнесли ни слова. Только их старший разговаривал с нами.
– Который Смирнов, – уточнил Синицын.
– Точно, Смирнов… Все равно, не понимаю, – сказал Виктор растерянно. – Ничего не понимаю. Кто же он такой, черт побери? Если предположить, что он имел отношение к этому училищу, то…
– КГБ, – подсказал Синицын. – Во всяком случае, какие-то спецслужбы. В то же самое время он выступает как преследователь бывшего товарища Василенко. За команду которого, по твоим словам, выступал некий Леонид…
– Яцкевич, – сказал Черноусов. – И тоже офицер КГБ. Чехарда получается.
– Почему чехарда? – задумчиво протянул Синицын. – Может быть, и нет. Может быть, ты был прав.
– Я? – удивился Виктор. – А что я такого сказал?
– Насчет того, что в деле том старом не было государственных интересов. Зато были личные. А ведь личные дела – они живучие. Куда более живучие, чем государственные. Государства приходят и уходят. А люди продолжают жить.
10
Они возвращались к гостинице под тем же эскортом. На этот раз Черноусов разглядел, что стриженые парни ехали на "тойоте" с правым рулем. Синицынские "жигули" явно уступали "японке", тем не менее "тойота" держалась на почтительном расстоянии.
Синицын остановил машину возле входа в гостиницу. Виктор вышел. Володя тоже вышел.
– Зайдем вместе, – сказал он. – Не люблю неожиданностей.
– Не стоит, – сказал Черноусов и улыбнулся. – Сам же говоришь: психологическое давление. Решили попугать.
Он с сомнением посмотрел на "тойоту". Из машины никто не выходил.
– Пока, Володя.
– Может, переночуешь у меня? – предложил он.
Виктор покачал головой.
– Они подумают, что я действительно напуган, – сказал он. – А я не хочу, чтобы они думали именно так.
– Ну смотри, – сказал Синицын. – Поднимайся к себе, я постою здесь, покурю. Кстати, ты не хочешь завтра навестить Маевского? Я утром подъеду.
Они попрощались, и Черноусов неторопливо вошел в шумный вестибюль гостиницы "Москва". Подойдя к лифту, он оглянулся. Синицын стоял на ступеньках крыльца и задумчиво курил. Его могучая фигура практически перекрывала дорогу любому, кто захотел бы в этот момент войти в дверь. Это выглядело смешно, но смеяться Черноусову, почему-то, не захотелось. Махнув рукой на лифт, который застрял где-то между пятым и шестым этажами, он поднялся по лестнице к себе на третий этаж.
Коридорной не было, Виктор бесцеремонно вытащил из ящика ее стола ключ от номера и пошел к себе.
Когда он вставлял ключ в замочную скважину, дверь чуть поддалась.
Черноусову это не понравилось. Он немного постоял, раздумывая – не позвать ли дежурную. Странно, что ее не было в такое время на месте. Виктор распахнул дверь.
– Ну вот, – человек, сидевший в кресле напротив двери, зевнул и потянулся. – Я уж думал, ты до вечера не явишься. По девочкам загулял.
Черноусов вошел в номер и закрыл за собой дверь.
– Привет, гражданин Яцкевич, – сказал он. – Легки на помине. Что же это вы – без хозяина в номер вламываетесь?
– Не сидеть же в коридоре, тебя дожидаючись, – ответил тот.
– Послушайте, – в сердцах сказал Черноусов, – у вас что, криминальные склонности характера? Или вас обучают всем этим штучкам? Хотя, помнится, прежний ваш уголовный профиль связан был с картами.
– Значит, помнишь? – Леонид рассмеялся. – Кстати, что значит – "легки на помине"?
– Вспоминал, – хмуро пояснил Черноусов. – Вспоминал дела давно минувших дней с одним приятелем… Чему обязан вниманием? – у него не было никакого желания поддерживать веселое настроение незваного гостя. – Как вы теперь называетесь? Служба безопасности Украины, так? Сразу же заявляю: ни к "Мосаду", ни к прочим разведкам мира отношения не имею.
– Мы же с тобой были на "ты", – продолжая улыбаться, напомнил Яцкевич. – Забыл?
– Забыл.
– Ладно, успокойся, – Яцкевич согнал с лица улыбку и стал выглядеть естественнее. Теперь Черноусов видел, что время не пощадило его давнего знакомца. Моложавое лицо покрывала тонкая частая сетка морщин, виски стали совсем седыми. Сквозь поредевшие волосы просвечивала кожа.
– Я ушел из конторы, – хмуро сказал он. – В девяносто первом, после августа. Когда началась вся эта склока, дележка… Понятно было, что придется действовать против бывших друзей, однокашников.
– Вам не привыкать, – холодно заметил Черноусов.
– Верно, но тогда у меня не было выбора… – он вдруг помрачнел. – Ты прав, нам не привыкать. Это я для самоуспокоения говорю. Поперли меня тогда. Вслед за тобой. А в общем, это тебя, наверное, не интересует… – он вздохнул.
Черноусов не был расположен преисполняться жалости к безработному кэгэбэшнику.
– И кто же ты сейчас? – спросил Виктор, принимая навязанное обращение на "ты". В конце концов, если Яцкевич говорил ему "ты", было глупо продолжать "выкать": выглядело, будто он автоматически в подчиненном состоянии.
– Как это у нас сейчас называется – работаю в охранной фирме.
Черноусов снова вспомнил бандитские физиономии охранников в пунктах обмена и невольно засмеялся, представив бывшего майора в такой роли. Яцкевич поднялся, потер руки.
– Вообще-то я хотел с тобой выпить, – сообщил он с искусственным оживлением. – По-дружески. За встречу. Вот… прихватил.
Из полиэтиленового пакета, который Виктор заметил только сейчас, Леонид извлек бутылку коньяка.
– Ну и ну, – сказал Черноусов. – Вот уж не думал, что у меня имеются такие друзья. Знал бы – и не уезжал никуда.
Яцкевич некоторое время смотрел на него. Остатки оживления улетучились с его физиономии.
– Ладно, – сказал он. – Поговорим на другие темы, раз уж тебя откровения старых знакомых действительно не интересуют. Да и я, говоря откровенно, не для вечера воспоминаний сюда явился.
– А для чего? – спросил Черноусов настороженно.
– Задать очень простой вопрос, – сказал Яцкевич. – И получить на него ответ. Только и всего. Договорились?
Черноусов неопределенно пожал плечами. Яцкевич снова заулыбался, словно уже получил ответ.
– Вот и отлично! – сказал он. – А вопрос такой: с какой целью ты вдруг появился в наших краях?
– Захотелось навестить друзей, – ответил Виктор. – Что тут странного?
– И все? – недоверчиво спросил Леонид.
– Все.
– Понятно… – протянул Яцкевич. – Десять лет не хотелось, и вдруг захотелось. И почему-то именно сейчас.
– А почему не сейчас? – спросил Черноусов.
– Да-да… – задумчиво произнес Леонид. – Да-да, почему бы и не сейчас?
Черноусов посмотрел на принесенную бутылку и вдруг сказал:
– Собственно, почему бы нам и правда не выпить?
Подозрительности во взгляде Яцкевича не уменьшилось. Но он поставил бутылку на стол, а Виктор поставил два стакана (рюмок в номере, естественно, не водилось).
– Обойдемся без закуски? – спросил он.
– Вполне.
– А кого ты охраняешь? – спросил Черноусов, глядя, как он разливает коньяк по стаканам. Он усмехнулся, промолчал. Они выпили. Виктор чуть не задохнулся.