Митя, он всегда был тенью моей бабушки. Я даже никогда не задавала себе вопроса, сколько же ему лет. Невысокий, с виду хрупкий, но на самом деле очень сильный, обладающий какими-то фантастическими связями и возможностями, являясь правой рукой бабушки, он всегда своим присутствием успокаивал меня, и я рядом с ним чувствовала себя абсолютно защищенной.
– Ты должна сама все понять… Тебя уже не остановить, – вздохнул он. – Завтра я поеду с тобой, буду сидеть за соседним столиком.
– Да ладно, – пожала я плечами.
Без пяти восемь на следующий день я уже сидела за столиком в зале "Оранжерея" в "Пушкине" и разглядывала золотые узоры на хрустальном бокале с минеральной водой. Это было очень красивое место, где мы с Таисией любили бывать и где так неслыханно объедались лимонными меренгами, эклерами и прочими сладостями. На этот раз я после неожиданно ледяной минеральной воды заказала горячий шоколад, поскольку меня не согрела даже моя новая лисья шубейка – так меня колбасило от нервов. Митя, мой преданный бодигард, во всем черном, без шапочки, с коротко стриженными седыми волосами, сидел за соседним столиком и пил кофе. В какой-то момент мне захотелось, чтобы все уже разом закончилось. К тому же мое развеселое настроение, которое опьянило меня в тот момент, когда я болтала с Лукой по телефону, обещая вернуть ему шесть миллионов евро, давно уже улетучилось, уступив место панике и даже страху. Ведь я на самом деле совершенно не знала этого парня. Да, он был, безусловно, красив, к тому же Лука Заречный благодаря той картинке, что я увидела в тот момент, когда пробегал мимо моего дома от полицейских, был окружен ореолом романтичности и таинственности. Один Бог знает, какими только достоинствами я его тогда не наделила. Безусловно, у него была интересная жизнь, он многое пережил, и побыть рядом с ним, поговорить, послушать его истории, прочувствовать его, подышать одним с ним воздухом, было весьма заманчиво. Я не говорю уже о тех сумасшедших поцелуях, которых я сама (просто не верится даже!) сорвала с его теплых губ!
Рука моя дрогнула, я чуть не уронила чашку с шоколадом, когда в зал вошел Лука. На нем была черная кожаная куртка (та самая!), черные джинсы. Узкое бледное лицо, почти черные глаза, каштановые волосы, на которых блестели снежинки… Он был так красив, что у меня остановилось дыхание, да что там, я была почти в обморочном состоянии!
– Привет, – сказал он суховатым голосом, и я поняла, что он тоже нервничает. К тому же он быстро и резко оглядывался, вероятно, из страха, что в него, быть может, кто пальнет из-за угла. Сидящего рядом, буквально в паре метров от меня Митю, он, по-видимому, не воспринимал всерьез. А вот он-то, кстати говоря, всегда был вооружен. Ну и очень опасен, как водится.
– Здесь никого нет, я одна, – поспешила я его успокоить.
– Нормально…
– Садись. Закажешь себе что-нибудь?
Да, конечно, вот только эклеров ему сейчас как раз и не хватало!
– Это на самом деле ты? – Он наконец перестал оглядываться, видимо, его успокоил вид сидящих за столиками и мирно поедающих пирожные посетителей ресторана. – Что-то ты за год повзрослела… Надеюсь, что и ума у тебя прибавилось…
Я почувствовала, как начинаю краснеть. Что он себе позволяет?
– А ты думаешь, что это не я? – я с трудом проговорила, настолько мое горло отказывалось слушаться меня.
– Да кто тебя знает… Вот когда бабки покажешь, тогда и поговорим…
Мне показалось тогда, что пудра на моем лице сейчас отвалится толстыми розовыми кусками, следом посыплется с ресниц тушь, слетит тонкими шелковыми лепестками помада с губ, и я превращусь в бледное существо с перепуганными глазами, ту самую девочку-подростка, которой была еще не так давно и кого искал во мне Лука. И чего это я так вырядилась? Накрасилась? Да еще и прическу сделала, кудри накрутила, как баран! До того момента, пока Лука не вошел в ресторан, я ощущала себя красавицей, моделью, еще похлеще Стеллы, а после этих его слов мне стало как-то не по себе.
И вдруг, метнув на сидящего рядом наизготове Митю осторожный взгляд (мол, ты слышал?), я почувствовала, как пудра с помадой и тушью благополучно возвращаются на мое лицо и оно начинает источать сияние! Думаю, что я и в росте увеличилась, почувствовав уверенность в себе. Думаю, в эту минуту кровь моего папаши, смешавшись с кровью моей мамочки-людоедки, закипела в моих жилах, и я, откинувшись на спинку стула, взглянула на Луку уже совсем другим, долгим и тяжелым взглядом хищницы, сожравшей свою жертву, даже не поперхнувшись.
– Прибежал, значит? – Я улыбнулась так, что, думаю, он увидел все мои безукоризненные белые зубки, вплоть до коренных. – Что, интересно было посмотреть на ту, что обула тебя, Луку Заречного, на шесть лимончиков?
Он смотрел на меня с недоумением, злостью. Может, мысленно он уже сжимал свои сильные пальцы на моей тонкой шейке?
– Ты зачем меня позвала?
– Привет тебе передать…
– Да? И от кого же?
– От папочки моего… – неожиданно для себя сказала я.
– Какого еще папочки?
– От Мясника. Слышал о таком?
– О каком еще мяснике ты говоришь? Что за бред? Ты дура, что ли?
За его спиной моментально возник Митя. Лицо его было совсем белым. Он обхватил своими ладонями голову Луки и зашептал, зашипел, как змея, чуть не касаясь губами его затылка (я бы даже не удивилась, если бы увидела, что кончик языка Мити в этот момент раздвоился):
– Ты полегче. Или ты меня забыл?
Он его слегка отпустил, чтобы Лука смог повернуть голову и встретиться глазами с Митей.
– Ты-ы-ы?…
– Я вижу, ты узнал меня, хотя тогда был пацаном и ходил под стол пешком… Как поживает твой отец? Надеюсь, жив-здоров?
– Да… Живет на своей даче…
– Передавай ему от меня привет.
– От призраков не передают приветы…
– Девочку мою не тронь. Все понял?
– Понял…
– Вот и славно.
Лука закрыл глаза. Потом замотал головой, словно желая избавиться от наваждения.
Когда он снова повернул голову, Мити уже не было.
Он уставился на Виолетту, на которую эта сцена произвела не меньшее впечатление. Однако надо было как-то подыгрывать, хотя ясно же было видно, что Митя взял Луку просто на понт.
– Так вот откуда ветер дует… – проговорил, промокая салфеткой лицо, Лука. – А я все думаю, что это ты дерзкая такая. Конечно, с таким папашей.
Эпилог
– Ты чего замолчала-то?
Я вздохнула.
Вот уже несколько вечеров я читала Пете свой роман и страшно переживала по этому поводу. Но и не писать его я тоже не могла, чувства меня так и распирали. Да и от мыслей некуда было деться, что уж говорить о моей разыгравшейся фантазии…
– Честно говоря, это пока все…
– Ты хочешь сказать, что Митя – ее отец, тот самый легендарный Мясник, киллер?
– Ой, нет, что ты! – я замахала руками.
Мы с Петей лежали в постели, спальня освещалась большой лампой с шелковым абажуром, а за окном синела в январской метели Москва.
Я захлопнула ноутбук.
– Это было бы слишком просто. Вернее, Лука-то его узнал, поскольку Мясник, ну, то есть отец главной героини, был знаком с его отцом, бандитом, и мальчик просто запомнил его лицо. Но Виолетта-то этого так никогда и не узнает. Ее настоящий отец, Мясник, будет считаться убитым, хотя на самом деле он, конечно выжил. Но об этом не знает никто, кроме бабушки, конечно… Да и вообще, Петя, это не важно.
– Ну ладно… И как ты хотела закончить роман?
– Как? В тот момент, когда они бурно обсуждали пропажу денег, спорили и даже ругались, как раз в эту минуту в ресторан входит Роза. Она проследила за Лукой, поскольку не поверила ему, что он поехал встречаться со своим приятелем… Понимаешь, после того как Лука поцеловался со мной… ммм… вернее, с главной героиней, на его губах остался след ее розовой помады, которая, к тому же еще, и пахла карамелью… Словом, Роза отправилась следом за Лукой в Москву, проследила, как он вошел в ресторан, какое-то время собиралась с силами (но уж не с мыслями, это точно), а потом достала пистолет Луки и выстрелила в меня…
– В Виолетту, – подсказал мне Петр. – И убила ее наповал, да?
– Нет… – лениво протянула я, зевая. – Она окажется только ранена… А когда придет в себя, рядом с ней будет Петр… И тогда она поймет, кто ее по-настоящему любит… Словом, будет такой вот прекрасный хеппи-энд. А теперь давай спать…
– Виолетта, ты считаешь, что вот такая история могла произойти в Москве? Здесь, в наше время?
– Ну да… А почему бы и нет? Читателям нравится представлять себя на месте героя, которому на голову свалились огромные деньги.
– Нет, ты серьезно?
– А что тебя не устраивает?
– Ты считаешь, что если кто-нибудь из тех, кто будет, предположим, читать твой роман, найдет миллионы евро, то станет трезвонить об этом налево и направо? И будет сорить деньгами, помогая всем, кто попадется на глаза?
– Откуда мне знать. Люди-то все разные. Но я-то представила, что это произошло со мной. А я вот такая, какая есть. Понимаешь, одну мою знакомую изнасиловал ее начальник, хозяин ресторана, это на самом деле произошло. Как ты думаешь, могла я пройти мимо этого факта?
– Ну, понятно…
– Еще одну мою знакомую чуть ли не до смерти избил муж и выставил на улицу в пижаме… Хорошо, ей соседка помогла, а то бы замерзла… Я учусь с одной девушкой, так вот, у ее отца отжали ресторан, и это сейчас, когда рейдерство как бы отмирает…
– Еще скажи, что у тебя есть жених Петр, баянист, которому в наследство от деда досталась старая "Волга".
– Да, и что с того?
– А зачем ты описала историю, которая приключилась с моей матерью?
– Это просто чудо какое-то, что она закончилась так хорошо и что ты выиграл конкурс, получил первую премию и заплатил долг своей мамы… Но если бы у меня были деньги, то я бы и маму твою спасла. И за Таисию отомстила…
– Виолетта, может, ты не осознала, но ты в своем романе описала весь процесс разложения личности главной героини… Мне даже страшновато стало… Ты что, тоже такая? И для тебя ничего не стоит убить человека?
– Да брось, Петя, давай уже ложиться спать…
– Нет, ты уж выслушай меня…
– А ты считаешь, что моя героиня, забрав эти деньги, должна была все потратить на себя? И пройти мимо женщины, которая лежит без сознания на улице… И закрыть глаза на то, что произошло с Леной Борисовой?
– Но у тебя же весь роман пропитан кровью, Виолетта! За спиной бандита Луки Заречного действует банда ее бабушки, которая расправляется с другим бандитом, Ивановым… Хоть бы фамилию сменила… Кстати, о фамилиях и именах. Почему ты назвала главную героиню своим именем? Зачем ты оставила мое имя и фамилию?
– Да это все можно изменить за мгновенье… Есть такая функция в программе, раз – и готово!.. Значит, тебе роман не понравился, я правильно поняла?
– Да нет, читать можно, да только он изначально неправдоподобный, потому что сумма слишком уж серьезная, да и закончила ты его странно… Миша у тебя успокоился, оставшись без ресторана, Лена Борисова стала убийцей отца своих детей, бабушка твоя кучу народу положила в ресторане… И вообще, бабушке своей, вернее ее образу, ты уделяешь уж слишком много внимания. Хотя если бы твоя Виолетта изначально привезла ей все деньги и обо всем рассказала, то все могло бы закончиться, даже не начавшись!
– Например?
– Никто и никогда не узнал бы об этих деньгах, что они у нее… И бабушка твоя уж точно подсказала бы ей, как куда правильнее вложить их, как поступить… Ольга Михайловна – умнейшая женщина, никто не спорит. Словом, ты меня поняла.
– А Петр? Я имею в виду… Хотя ладно…
– О чем ты хотела меня спросить?
– Предположим, если бы Виолетта эта нашла деньги, а у нее был бы к тому времени парень, жених…
– Я, что ли? – наконец-то Петр улыбнулся. – Ну и…
– Она и ему тоже не должна была ничего рассказывать? Просто взять сумку и отвезти бабушке?
– Понимаешь, тайна – это тайна. Сегодня Петр есть, завтра – нет… Это я так, фигурально выражаясь… Это я у тебя нормальный, а так-то, знаешь, какие люди есть… Думаю, если речь идет о таких вот бешеных деньгах, лучше вообще затаиться, как мышка, и переждать, пока вся эта история не уляжется.
– И сколько должно пройти времени?
– Ну, никто не знает точно… Может, год…
– Понятно… Ладно, теперь давай спать…
– Ты не обиделась на меня?
– Да нет, что ты?! Думаю, что ты прав… Просто мне хотелось написать роман о добре, понимаешь? Ну, что нельзя проходить мимо чужой боли… Ты не женщина, и не знаешь, каково это – быть изнасилованной, к примеру… А у самой руки чесались, когда моя знакомая рассказала мне о своем начальнике, что он с ней сделал… Мы с ней целый месяц придумывали план мести… Правда, так ничего и не придумали. А в полицию она обращаться не захотела, просто уволилась. Знаешь, Петя, чужая боль до тех пор чужая, пока ты не почувствуешь свою… Вот об этом я хотела написать… Ну и хотя бы в своем романе отомстить всем тем, кому реально желаю наказания.
– Виолетта, но это же глупо! Ты просто ребенок!
– Да, конечно…
– И обязательно поменяй все имена, а то как-то странно слышать твое имя, мое, твоей бабушки… Прямо уши режет…
– Хорошо, я все поменяю. Разве что одно оставлю…
– Спокойной ночи, Веточка, – Петр обнял меня, зарылся в одеяло и мгновенно уснул.
Я снова открыла ноутбук. Сделала все так, как он сказал: поменяла все имена. Кроме одного. Пусть останется Лука Заречный, почему бы и нет? Настоящего-то героя зовут по-другому.
Эта история отгремела еще в прошлом году, когда один парень (явно с дурной кровью) вынул из салона одного (не скажу марку) автомобиля пять миллионов евро. Вероятно, у него был план, причем не самый глупый. Да только все пошло как-то не по плану.
И если бы я не съела за один вечер килограмм мороженого, которым меня угостил Петя, и не простыла, то и не пропустила бы занятия в музыкальном училище, где мы учимся вместе с Петей на народном отделении, и не стояла бы возле окна в обнимку с большим бокалом малинового чая… Возле того самого окна, откуда открывается отличный вид на мусорные баки.
Я в который уже раз встаю на табурет, чтобы достать с антресоли большую дорожную сумку и, открыв ее, полюбоваться пачками новеньких евро. Не шесть миллионов, а пять, но все равно неплохо. Петя советует отвезти их Ольге Михайловне… Да, знаю я свою бабку – точно отправит меня учиться в какой-нибудь Кембридж… А это ничего, что у меня папа реально киллер? И мама мошенница. И все они живы-здоровы и промышляют где-то в Питере… Все как-то устроились, живут неплохо, по заграницам разъезжают… А вот подружка моя, Таечка, до сих пор бессонницей мучается, и никому нет дела до ее кошмаров… Все мечтает о кровавой мести…
Я достаю пистолет, мирно спящий между пачками с евро, разглядываю его внимательно.
Вот интересно, заряжен он или нет?