Михаил кивал молча. Остальные восхищались.
Могло показаться, что крючок уцепился за подводную лодку. Тогда бы хоть чувствовался рывок! Здесь же практически ничего: плавно тянуло в сторону и тут же - слабина… Металлический поводок длинной десять сантиметров оставался в пасти рыбины. На конце лески виднелись зазубрины. Если бы это случилось ночью, то граничило с суеверием. Но был день и светло. В сказочное чудище верить не хотелось.
Меркель и Ганс только качали головами. Пытались что-то объяснить, разводили руками, таращили глаза, изображая испуг. Но русским было непонятно.
- А ну её к черту! - сказал Кузьмин. - Вдруг клюнет такая, что её нельзя будет вытащить. Или, к примеру, электрический скат? Ты его тянешь, а он тебя током бьёт? Вольт на двести двадцать? Или змея. Обернётся вокруг лески и к тебе по удилищу… А? Каково?
После этих предположений на корме остался только отставной подполковник. Все удивлялись его упорству. Оправдывали тяготами прошедшей службы.
Через некоторое время он пришёл на кухню и бодро спросил:
- Ду ю спик инглыш?
Михаил положительно кивнул в ответ и стал ожидать дальнейшего, волнуясь, боясь не понять английский язык.
Пристав задумался, что-то прикидывая. Затем махнул рукой и стал делать жесты, приговаривая по-русски:
- Осталась требуха от рыбы или ненужное мясо? - затем немного по-английски: - Мит, понял? Мит ту фиш!
Михаил прикинул, что по жестам отставного подполковника он бы ничего не разобрал. А так… Кивнул. Протянул миску с рыбными потрохами.
"Пристав" обрадовался. Забрал наживку и пошел на корму. Солнце еще не думало заходить, и пекло продолжалось. Лёгкий ветерок, идущий с поверхности реки, делал жар незаметным.
Неожиданно послышались возгласы пристава - он вытащил из воды небольшого сома. Затем еще одного. Потом сбегал к Михаилу за ведром и стал складывать добычу в него. На шум вернулись его друзья и тоже принялись ловить. Маленьких рыб резали на наживку или просто кидали за борт.
Появился капитан. Увидев пойманную рыбу, испугался, замахал руками. Стал ругаться по-немецки. Никто не мог его понять. Разобрали только одно - плохая рыба… плохая рыба! Пришлось всё выбросить в реку.
- Придурок немец! - возмущался Борисыч. - Этих сомиков бы да на котлеты! Как их моя жена делает - вот это вещь!
Земляки хмуро поддакивали, но оспорить распоряжение капитана никто не решился. Сошлись на том, что надо выпить кашасы. Пошли за стол. Пристав направился в каюту переодеться. Рубашка оказалась липкой от слизи сомов, которых он прижимал к себе, освобождая крючок.
Михаил сидел на кухне с Дианой, когда в проеме двери появился Борисыч:
- Ай ныд, - начал он по-английски как и в прошлый раз, поднял взгляд к потолку, стал вспоминать. Произнес что-то невнятное и после выдал по-русски: - Короче, сметана мне нужна, бэд милк. Ну, плохое молоко. Испорченное. Простокваши-то у вас наверно нет.
Было заметно, что его лицо и руки ниже рукавов футболки сгорели на солнце. Диана вынула из холодильника открытую упаковку сметаны. Отлила в стакан и передала бедолаге.
Он тут же стал наносить её на лицо, окуная пальцы. Благодушно заулыбался. Направился к себе.
- Бедняга, - произнесла Диана, - представляю, как он начнёт облезать. Мама родная не узнает.
- Рыбалка - дело азартное, - Михаил вспомнил, как он обгорел на Бали и всю неделю пролежал с температурой. - Человек служивый, ему всё нипочём. Оклемается.
Диана улыбнулась:
- А ты? Слабенький бизнесмен? Тогда помогай мне. Положи им во фруктовницу лаймы. Только их и едят.
- Закусывают! - уточнил Михаил. Улыбнулся и обнял Диану. Ему вдруг стало так хорошо и уютно на маленькой грязной кухне с этой замечательной черноволосой девушкой. Как было бы замечательно забыть всё, что было. Не помнить, откуда он и почему здесь. Не ждать, что случится впереди. Ощутить себя человеком без прошлого и будущего. Только с ней. Только она и он. Прижал к себе. - Я по тебе соскучился!
В проеме двери виднелся сарайчик на плаву. Михаил кивнул в его сторону.
- Вот бы нам такой домик на реке. Я бы привел его в порядок. Ловил рыбу. Ты - по хозяйству. Смогли бы?
Диана не ответила, ласково посмотрела, легко шлёпнула его по заду.
Михаил выгнулся, сделал вид, что уворачивается. Затем взял несколько плодов и, ополоснув под водой, направился к столу.
В этот момент на палубу вышел "пристав". Сидевшие ахнули. Красное, как раскаленная сковородка, лицо было измазано чем-то белым. Боевая раскраска индейцев.
- Подполковник на войну собрался? - усмехнулся Кузьмин. - Что это у тебя за перманентный макияж?
Русские засмеялись. Французы недоумевали.
- Сгорел, зараза! - огорчённо произнёс Борисыч. - Надо было мази против ожогов брать, а не от комаров. Тут же громко возмутился, - Сезон дождей! Сезон дождей! Комары, гнус! Вернусь в Питер - турагенту по шее накостыляю. Пришлось выпросить у повара сметаны.
Сидевшие рассмеялись.
Михаил замер. Питер! Они из Питера! Может, даже знакомы. Лаймы выскочили у него из рук. Покатились по столу.
- Осторожно, Мигель. - Вадим поймал катившиеся фрукты. - А то без закуски нас оставишь, - Как ушица получается? К ужину будет?
В ответ у Михаила чуть не вырвалась русская речь. Вовремя спохватился.
Виталик уже стал переводить своего друга.
- Михаил растерялся - он не знал, как "уха" по-английски. Пожал плечами. Улыбнулся. - Гуд фиш!
- Посмотрим, что за гуд вы здесь из рыбы делаете, - усмехнулся Виталик, - снова что-то резво спросил по-английски. Затем переспросил. Уставился на Михаила. Тот сделал вид, что не расслышал и направился обратно на кухню.
- Точно глухой, или тупой? - обратился Виталик к друзьям. - По-английски не понимает?
- Я же говорил тебе, что он индеец, - усмехнулся плантатор.
- Скорее, португалец, - определил Кузьмин. И обратился к "приставу": - На тебе лекарства!
Плеснул в стакан кашасы. Затем налил остальным. - Капитан сказал, как стемнеет - поплывем в джунгли смотреть змей и крокодилов. Будем здоровы!
- Хотелось бы быть! - подытожил Борисыч.
Чокнулись, выпили.
Принесли обед, и все принялись за еду.
После заката снова сидели в лодке. Капитан с прожектором и шестом на носу. Михаил за румпелем. На этот раз вели себя тише, даже русские. Словно боялись разбудить кровожадное чудовище. Яркий луч скользил по деревьям, выхватывал спящих птиц, небольших змей, ползущих по веткам. Задремавших обезьян. Теперь вода казалась густой тягучей смолой. Было страшно опустить руку - казалось, мгновенно приклеится и будет затянута в глубину. Обстановка была жутковата. Постоянно что-то нарушало тишину. Непонятные скрипы, всплески, гиканья, уханья. Кто-то скрёбся об борт лодки.
Словно щупальца или длинные когти диких зверей со всех сторон нависали ветки. Ужас наводила темнота. Все эти звуки, отсветы блики сливались в единый колдовской конгломерат воды и неба. Казалось, вот сейчас со стороны кто-то подкрадётся, вцепится и утащит. И никто не придёт на помощь в этом жутком пространстве. Вокруг всё оживёт, задвигается в безумном смертельном хороводе. Закружит лодку и начнёт выбрасывать из неё пассажиров, погружая в тягучую холодную воду. А там…
Частенько вдоль кромки воды светилась пара красных глаз.
- Крокодайл, - шептал капитан. Но все его слышали. Мотор был заглушён. Двигались, отталкиваясь шестом. Приближались к берегу. В свете прожектора кайман срывался с места и стремглав кидался в воду под шум брызг.
Туристы вздохнули с облегчением, когда взревел мотор и лодка направилась в обратную сторону.
Звать на ужин никого было не надо. Страх усилил аппетит.
Русские попросили рыбу с бульончиком - им сделали подобие ухи. Французы от рыбы отказались. Ели приготовленную пиццу и овощные салатики.
Огромное общее блюдо с жареными пираньями перекочевало на угол русских.
- Меркель, - ты нас разоришь такой вкуснятиной! - восхищался "пристав". - Неси бутылку кашасы.
Французы не пили спиртного. Наверно поэтому капитан, как правило, сидел на их половине стола. Правда, от рыбы он не отказался. Уплетал её наравне с русскими. Поглядывал на соседний стол.
Скоро французы ушли.
Свет притушили, но русские не думали расходиться. Продолжали пить. Подполковник с обожжённым лицом, измазанным сметаной, курил толстую сигару. С наслаждением дымил, поднимая лицо вверх. Его подкопчённая физиономия с красными воспалёнными веками, казалось, недавно заглядывала в ад.
Кузьмин принёс компьютер и стал что-то показывать остальным. Через некоторое время Вадим призывно махнул Гансу рукой. Пришлось идти. Ему освободили место и повернули экран. На мониторе была война. Вторая мировая. Бежала русская пехота. Гремели взрывы. В окопах сидели фашисты, отстреливались. Гестаповцы пинками поднимали их в атаку. Потом началась рукопашная.
Ганс смутился. Было страшно видеть это напоминание. Зачем русские показывают ему эту хронику? Столько лет прошло. Пьяные россияне могут легко устроить дебош. Надо позвать Мигеля. Он крикнул Меркелю, чтобы тот позвал друга Дианы. Сделал серьёзное лицо и сказал, что не стоит помнить об этой трагедии, которая принесла горе всем народам, участвующим в войне. По выражениям лиц увидел, что его никто не понял. Стал готовиться к худшему. Неожиданно в кадре появился капот современного мерседеса. Затем ряд других иномарок и улыбающиеся люди в штатском. Изображение приблизилось. Русские стали хихикать. Тыкали пальцами в экран. Там в офицерской форме стоял тот самый толстяк, что позвал Ганса к столу. А рядом и второй - тоже при погонах.
"Артисты? Они артисты?" - промелькнуло в голове. Заулыбался.
Русские стали хохотать:
- Реконстракшн! Реконстракшн!
Продолжали тыкать в экран, а затем показывать на себя.
Ганс понял. Пришло недоумение - зачем? Зачем они поднимают из памяти ту трагедию. Примеряют её на себя. Одевают кого-то в форму фашистов, ведут с ними бои. Подогревают свой авторитет победителя? Он продолжал улыбаться, но на душе стало горько и противно. Ему было не понять. Русские всегда казались для него странными.
Года два назад в августе их земляки, надев полосатые футболки и синие береты решили на спор сплавать к берегу, кишащему крокодилами. Еле удалось их удержать - пришлось подарить бутылку кашасы.
- Смотри-ка, как немец побледнел! - усмехнулся Борисыч, - решил, что мы его за прошлое будем дрючить? Испугался фриц. Может, его папаша скрылся здесь от Нюрнбергского процесса? Неплохо устроился на Амазонке… А пираньи - не хуже нашего леща!
Он продолжал с удовольствием обсасывать рыбные косточки. После прогулки успел переодеться и теперь сидел в белой футболке с рисунком очков на груди, словно они висели, цепляясь дужкой за ворот.
На майке Кузьмина во всю ширь красовался огромный цветной герб "серпасто-молоткастый" с надписью "СССР".
Виталик особого интереса к рыбе не проявлял, и война в компьютере его не заинтересовала. Ел вяло, переписывался с кем-то в айпаде.
Меркель заглянул на кухню, где обедали Михаил с Дианой, и сказал, что шеф зовет Мигеля.
- Сходи пожалуйста, заодно протри стол и принеси грязные тарелки, - попросила Диана, - что-то я неважно себя чувствую, голова кружится, подташнивает.
Михаил поднялся на верхнюю палубу. За столом пировали русские. С ними - Ганс. Сидел угрюмый. Изредка кивал, растягивал губы в стороны, делал вид, что улыбается. Профессор тыкал в экран пальцем, показывал немцу:
- Вот видишь, это я. Рядом медсёстры, тоже переодеты. А вот Вадим рядом с Полтавченко - губернатором Питера. Он тоже был. Здорово получилось, да? Как по-настоящему. Реал? Еc? Реал?
- Реал, - повторял Ганс. Взгляд его был грустен.
- Кашаса? - профессор делал вид, что собирается налить спиртное капитану.
- Но, но! - Ганс крутил головой, прикрыл стакан ладонью. Лицо стало строгим. Казалось, что даже припухлость его щёк напрягалась, сопротивляясь чему-то внутреннему.
- За победу! - настаивал профессор. - За победу надо выпить! За нашу победу!
- Но, но!
- Чего "но"? - Борисыч опрокинул стакан в рот, - тогда будем петь! Нашу полковую!
Взял с соседнего стула гитару, покрутил колки, настраивая. Зазвучали аккорды:
- А мы с тобой, брат, из пехоты,
А летом лучше, чем зимой…
Русские положили руки на плечи друг другу, подхватили неровными голосами:
- С войной покончили мы счёты,
С войной покончили мы …
Но получалось не очень, голоса фальшивили, языки заплетались. В тональность не попадали. Кузьмин попытался правой рукой обнять немца, но тот морщился, отстранялся. Борисыч в упор уставился на Ганса:
- Не можешь ты наши песни петь! И пить не можешь! Больной, видать. Вся Европа ваша больная. Живёте не по-человечески. Денег куча, а за каждую копейку удавитесь. На бабах экономите! Ходят у вас в тренировочных костюмах. А вы за нашими приезжаете, соблазняете дур деревенских. Красоту нашу увозите! Потом бросаете. Небось, и ты здесь скрываешься от алиментов? Почему никто тебе не звонит. Ни дети, ни внуки? Ни разу не видел, чтоб ты по телефону говорил! А? И помощник твой Мигель в молчанку играет. Может, вы все здесь шпионы? - видя, что Ганс не реагирует и отводит взгляд, Борисыч передал гитару Вадиму: - Сбацай для этих шпионов!
"Плантатор" ухватил гриф, выдал с хрипотцой:
- … Секи, начальник, я гулял на склоне дня,
Глазел на шлюх и мирно кушал пончик,
И вдруг хиляет этот фраер до меня,
Кричит: "А ну, козёл, займи-ка мне червончик…
Михаил собрал тарелки, стал сваливать остатки еды в грязную посуду. Ганс благодарно кивнул ему, радуясь присутствию такого большого помощника. Посмотрел на его огромные ладони, широкие плечи, толстую шею. Это успокаивало.
И тут зазвучала простенькая мелодия.
"Надо же, как у меня!" - подумал Михаил, сметая крошки.
Никто из гостей не пытался вытащить телефон, посмотреть. И тогда, с нарастающим ужасом, каким-то внутренним чутьем, Михаил осознал, что этот вызов адресован ему, что знакомая музыка прорывается из кармана его штанов. Звучит настырно и уже долго. Он вытащил айфон. На экране светился номер Лили.
Глава 20. Встреча с агентом
При встрече, Михаил всё рассказал своим друзьям. Полинову было смешно:
- Мне кажется, после последней чистки и переименования в "полицию" там остались одни идиоты! Рядовая разработка - и ту не могут правильно оформить. Сколько раз можно протоколы переписывать? Сразу нельзя было время состыковать?..
Сиваков многозначительно молчал. Потом предложил выпить. Все согласились. Поехали к Михаилу. Приготовили яичницу. Сварили пельмени. Водка стояла в холодильнике.
- Может, сказать ему? - спросил Сиваков, когда Полинов вышел курить на лестничную площадку.
- Не вижу смысла, - отозвался Михаил, - давай еще подождём. Скажет, что мы его подначиваем за старые связи.
Сидели допоздна. Потом разъехались по домам.
На следующий день Михаилу позвонил его бывший агент по кличке Гриф. Тот был завербован лет пятнадцать назад ещё двадцатилетним пацаном, когда ездил на крутом угнанном авто. Выяснилось, что кто-то из авторитетов забрал машину за долги и подарил Грифу на свадьбу. А хозяин взял да и написал заявление, сам уехал в Израиль. Пришлось навести страху на парня, заставить писать расписку о сотрудничестве, выложить всё, что знает касаемо криминала и связей. Постепенно помогал ему, пока тот не занял солидное место в преступной иерархии.
Соответственно, информацию получал значимую для раскрытия преступлений. Так сдружились. Но после службы не виделись. И вот на тебе!
Встретились в одном из центральных ресторанов. Прошли в маленький уютный зал. Оставшись одни - обнялись. Гриф не изменился. Был высок строен, с острым длинным носом, загибающимся вниз. Поэтому и получил свое прозвище. Сделал заказ. А потом, словно нехотя стал выжимать из себя:
- Знаю, что ты давно на пенсии. Но понимаешь, слышал разговор солидных людей о больших проблемах. Решают, как их закрыть. Гадают, к кому обратиться, чтобы не так дорого было. А я посмотрел - твой отдел работал. Дай думаю, спрошу у тебя - может, ты в курсе. Или кто остался там из знакомых.
Михаил улыбался. Рад был видеть своего приятеля. Но теперь они были в неравном положении. Гриф оставался преступным авторитетом с армией бойцов. А его подчинённых теперь не стало - только три товарища, как в фильме.
Интуитивно он почувствовал, что разговор пойдёт именно о той разработке, в которой принял участие. Понимал, что любым словом или мимикой может себя выдать. Кто он теперь для бандитов? Простой пенсионер. Брошенный, отработанный материал. Сколько братвы отправил он на тюремные нары. Правда, за дело. Но вдруг, кто-то недоволен. Решит отомстить?
Михаил сделал каменное лицо, показав, что весь во внимании.
- У них и прокурор есть бывший городской и большой начальник в ГУВД. Да привыкли экономить. Чем выше несёшь - тем больше плата. Сам понимаешь, деньги общаковские. Тоже учёт требуют. Что не так - хе-хе! Смотрящий, как счетная палата, укажет на нецелевое расходование…
- Да уж, - поддержал шутку Михаил. Улыбнулся.
- А нам с тобой много не надо, - продолжил Гриф, - по миллиону дадут легко. Ну и миллион твоим коллегам.
Михаил встрепенулся:
- Да я вообще-то уж пять лет не появляюсь в управлении, - подумал, что зря перегнул. Добавил: - так забегаю, иногда что по работе. Клиента проверить по учётам или должника найти. Но видя, что агент настроен серьёзно, проявил заинтересованность: - Так что за дело?
- Ну, если не знаешь… (Михаила передёрнуло) Пару месяцев назад одновременно накрыли сутенеров, заодно… как это называется, где ставки делают - букмекерскую контору и подпольное казино. И все это под одним большим человеком. Видишь, как угадали. А может, и специально…
Михаил почему-то подумал, что побледнел, но в это время вошел официант и стал выставлять на стол заказ. Наступила тишина. Только позвякивание посуды и шуршание одежды.
Надо было отвечать. Подумал, что Сиваков прав. И прокурор, и полицейский начальник у них есть. Вот так вляпались. Кто бы знал?
Как только официант ушел, Михаил схватил графин с водкой и стал разливать. Ему хотелось казаться таким же спокойным как раньше, когда они встречались на явочных местах и обменивались информацией. Но чувствовал, что нет того прежнего офицерского лоска. Нет чувства уверенного превосходства. Когда за спиной стоит громада правоохранительной системы, а в голове - множество кодексов, подзаконных актов и умение пользоваться всем этим.
Михаил поднял стопку:
- Со свиданьицем! - произнес неожиданно мягко и получилось как-то заискивающе примирительно. Точно это он теперь и есть агент на связи. Поёжился, стало противно.
- За встречу! - улыбнулся Гриф. Чокнулись, закусили, налили еще. И снова выпили. За здоровье.
Михаил почувствовал себя уверенней:
- Давай, я все разузнаю, а потом встретимся, и скажу, можно ли решить.
- Только не откладывай! Сам знаешь. Если мы не заработаем - заработает кто-то другой!
- О кей! - Михаил решил сменить тему разговора. - Как поживаешь? Как семья?
Гриф заулыбался. Было похоже, что он радовался встрече и общению со старым приятелем….