Наши столы тогда рядом не стояли, но мы довольно часто встречались. В кафетерии, в баре после работы. Обсуждали репортерские дела, ругали редакторов, которые задерживали или сокращали материалы. Я знал, что ей одной с ребенком трудно, и хотел помочь.
Мне нравилась Саманта. Симпатичная, веселая, умная. Мне нравилась ее дочь Джиллиан. Постепенно мы сблизились, и я начал оставаться у нее на ночь. Я не считал себя просто любовником. Мне хотелось быть ее рыцарем, дарить счастье. И тяжело переживал, когда Саманта резко оборвала отношения.
- Хватит, не могу, - сказала она. - Слишком у нас все быстро получилось. Ты хороший парень, но…
Я затосковал, и это продолжалось до тех пор, пока мне не встретилась Джан. Минули годы, мы с Самантой забыли о старом. Стали просто коллегами. Замуж она так и не вышла, по-прежнему вела трудную жизнь матери-одиночки. В конце недели с нетерпением ждала чек с жалованьем, с трудом дотягивала до следующего и с ужасом думала, что будет, если ее уволят. Теперь руководство газеты не могло себе позволить, чтобы каждый репортер занимался какой-то отдельной темой. Так что Саманта пробавлялась чем придется и рабочий день у нее был безразмерный. Присматривать за дочерью стало труднее.
Да что там Саманта, я сам в последнее время несколько раз обсуждал с Джан, что произойдет, если потеряю работу. Ведь пособие по безработице выплачивают всего полгода. Несколько недель назад мы с Джан застраховали свои жизни, так что, если газету закроют, выход есть. Я брошусь под поезд, а она получит триста тысяч долларов страховки.
- Дэвид, можно тебя на пару минут?
Я развернулся. У стола стоял Брайан Доннелли, редактор отдела местных новостей.
- Что?
Он кивнул в сторону своего кабинета, и я последовал за ним. Двадцатишестилетний Брайан являлся представителем нового поколения в газете. Смекалистый парень, но не как журналист, а как менеджер. Его излюбленными выражениями были: "изучение и расширение рынка сбыта", "современные тенденции", "подача и освещение материала", "взаимовыгодная координация", "дух времени".
- Что у тебя есть о строительстве тюрьмы? - спросил он, усаживаясь за стол.
- Компания Элмонта Себастьяна оплатила Ривзу отпуск в Италии "все включено" после увеселительной поездки в Англию за казенный счет, - произнес я. - Думаю, нет оснований сомневаться, как он станет голосовать по данному вопросу в совете.
- Но голосования не было. А если он воздержится или будет против, тогда как?
- Что ты говоришь, Брайан? Если коп взял деньги у бандитов, чтобы смотреть в нужный момент в другую сторону, то разве может он нарушить уговор?
- Да, но сейчас речь не об ограблении банка, - заметил Брайан.
- Я просто хочу подчеркнуть суть.
Он пожал плечами.
- А ты уверен на сто процентов, что Ривз не оплатил счет в отеле сам? А может, потом возместил расходы Элмонту Себастьяну? Как он отреагировал на твои слова?
- Обозвал меня куском дерьма.
- Прежде чем печатать твой материал, мы должны дать Ривзу возможность объясниться. Иначе нам не миновать судебного иска.
- Притормозить мой материал тебе поручила миссис Плимптон? - спросил я.
Нашу газету сейчас возглавляла тридцатидевятилетняя Мэдлин Плимптон, урожденная Расселл, вдова Джеффри Плимптона, известного в Промис-Фоллз риелтора, который умер два года назад в возрасте тридцати восьми лет от сердечно-сосудистой недостаточности. Брайан был сыном ее младшей сестры Маргарет, которая была намного моложе и не имела к газетному делу никакого отношения. Как, впрочем, и ее сын. Так что его в принципе не следовало бы винить, что он не понимает важности момента, когда припираешь к стенке такого проныру как Ривз. Но Мэдлин, когда еще носила фамилию Расселл, работала репортером отдела общих новостей в одно время со мной. Это было более десяти лет назад. Не долго работала, конечно, но все же достаточно, чтобы разбираться, что к чему. Затем она стала редактором отдела развлечений, а вскоре после этого заместителем главного редактора и главным редактором. А когда четыре года назад ее отец, Арнетт Расселл, ушел от дел, возглавила газету.
Брайан молчал, и я спросил:
- Может, мне поговорить с ней?
Он вскинул руки.
- Не надо.
- Почему? Я расскажу ей об этом деле лучше, чем это сделал ты.
- Дэвид, послушай, нам сейчас не до спасения мира. Важно, чтобы газета оставалась на плаву. Если она пойдет ко дну, то негде станет печатать твои статьи, даже очень важные и интересные. Мы не можем позволить сейчас помещать в газете материалы, которые могут быть легко опровергнуты.
- Думаю, это будет не так легко.
Брайан вздохнул.
- Дэвид, как ты смотришь на то, чтобы перейти в другой отдел? Это будет перемещение по горизонтали, ты ничего не потеряешь.
- Почему Мэдлин так взволновала история со строительством тюрьмы? Купилась на обещание новых рабочих мест, а значит, на увеличение числа подписчиков?
- Видимо.
- Но тут есть что-то еще, верно?
Брайан надолго замолчал, а затем проговорил:
- Дэвид, предупреждаю, это строго между нами. Строительство тюрьмы поможет нашей газете выбраться из долгов и начать новую жизнь.
- Как?
- Очень просто. Владельцы газеты намерены продать компании Себастьяна землю под строительство тюрьмы.
Почему мне не пришло это в голову раньше? Семейство Расселл владело двадцатью акрами в южной части Промис-Фоллз. Многие годы шли разговоры, что там будут строить новое здание газеты, но лет пять назад они прекратились, когда доходы издания резко упали.
- Ни фига себе!
- Но ты этого от меня не слышал, - снова предупредил Брайан. - Теперь тебе понятно, почему сейчас не следует ворошить данную тему? Конечно, если ты раскопаешь какие-нибудь действительно крепкие, железобетонные факты, то ей придется пропустить твой материал. Потому что телевизионщики все равно все пронюхают, и газеты в Олбани - тоже. В общем, Дэвид, постарайся не глупить.
Я встал, обвел взглядом кабинет, словно что-то прикидывая, и произнес:
- Мне кажется, Брайан, это помещение не удовлетворяет "условиям манипуляций с кошкой".
Я остывал, сидя за своим столом, наверное, полчаса. Саманта уже пять раз спросила, что за разговор у нас был с Брайаном, но я отмахивался. Говорить мешала злость. Несмотря на предупреждение Брайана, мне хотелось немедленно отправиться к Мэдлин и выяснить, действительно ли она ради спасения газеты готова отказаться от всех наших принципов и стоит ли такая газеты спасения.
А может, так и должно быть? Газете не обязательно быть хорошей. Дерьмовые тоже существуют, их повсюду пруд пруди. Я в такой работал в Пенсильвании, пока не вернулся в родной город совершенно измочаленный. И никогда не думал, что придет время и "Стандард" превратиться в паршивую газетенку. Ладно, если уволят отсюда, попробую устроиться тюремным надзирателем. Может, возьмут?
Я снял трубку, нажал кнопку быстрой связи с офисом, где работала Джан. Ее состояние в последнее время меня волновало все сильнее. Ответила Лианн Ковальски. У нее был весьма подходящий голос для продавца кондиционеров. Ледяной.
- Привет, Лианн, - сказал я, - это Дэвид. Позови, пожалуйста, Джан.
- Подожди.
Через несколько секунд трубку взяла жена.
- Привет.
- Лианн сегодня кажется особенно веселой.
- Ой, не говори.
- Как ты смотришь, если Итан побудет у моих родителей подольше, а мы с тобой пойдем куда-нибудь вечером? А потом посмотрим какой-нибудь фильм. Например "Жар тела". - Это был ее любимый фильм. И мой тоже.
- Не возражаю.
- Не слышу восторга в твоем голосе.
- Отчего же? - проговорила она с наигранной веселостью. - И где ты предлагаешь поужинать?
- Может, в "Стейк-хаусе Престона"? Или "У Кловера"? Там подороже, но пока еще мы можем себе это позволить.
- А как насчет "Джины"?
Это был наш любимый итальянский ресторан.
- Замечательно. Если мы приедем туда к шести, то, очевидно, не надо бронировать столик, но я проверю, чтобы все было наверняка.
- Хорошо.
- Я заеду к тебе после работы, а твою машину заберем позднее.
- А если я выпью лишнего, что тогда?
Это уже было похоже на прежнюю Джан.
- Тогда утром на работу отвезу тебя я.
Я решил пройти к автостоянке через типографию - так путь был короче - и увидел там Мэдлин Плимптон.
Типография, по сути, душа газеты, как машинное отделение - душа линкора. И если "Стандард" перестанет существовать, то эти огромные машины, двигающие газетную бумагу со скоростью семнадцать метров в секунду и печатающие шестьдесят тысяч экземпляров в час, уберут отсюда в последнюю очередь.
Мэдлин стояла наверху на эстакаде, проходящей по обе стороны печатной машины, на вход которой поступал бесконечный лист газетной бумаги, а на выходе появлялась уже сброшюрованная газета. Там сейчас шел текущий ремонт, и печатник в рабочем комбинезоне что-то показывал Мэдлин.
Мне очень хотелось поговорить с ней, но подниматься на эстакаду я не решался. У печатников были свои принципы. Один из них - категорический запрет сотрудникам газеты подниматься на эстакаду без их позволения, которое давалось редко и в самых крайних случаях. Если кто-нибудь, особенно из администрации, вдруг там появлялся, печатную машину останавливали и не запускали, пока нарушитель не покидал их территорию.
Но для Мэдлин Плимптон они делали исключение. Во-первых, она являлась хозяйкой газеты, а во-вторых, к ней относились с большой симпатией. Мэдлин запросто общалась с любым, даже самым незначительным, сотрудником газеты, знала всех по именам и фамилиям и кто какую должность занимает.
На Мэдлин был ее обычный наряд: темно-синяя юбка до колен и в тон ей жакет. Все это подчеркивало красоту ее белокурых волос, хотя мне казалось, что в душе она предпочла бы надеть облегающие джинсы и ковбойку, какие носила в свою репортерскую пору. Сейчас она была бы в них так же хороша, как и тогда. Даже смерть мужа на ее внешности совсем не отразилась.
Мэдлин посмотрела вниз и увидела меня.
- Привет, Дэвид!
Обычно в помещении стоит оглушительный грохот, но сейчас машина стояла и слышимость была хорошая.
- Привет, Мэдлин! - Мы были знакомы много лет и когда-то работали вместе, поэтому звали друг друга по имени. - Можно тебя на минутку?
Она кивнула, сказала что-то печатнику и спустилась вниз. О том, чтобы предложить подняться к ней, не могло быть и речи.
- Как поступить с материалом по Ривзу?
- С каким материалом?
Я усмехнулся.
- Ты прекрасно знаешь с каким. Отчего тебе вдруг так понравилась идея построить у нас тюрьму? Собралась продать под нее землю? - Я подводил Брайана. Ну и ладно. - Но надо подумать о последствиях, Мэдлин. Читатели сообразят, что проблемы города и страны нас больше не волнуют, мы превратились в обычный информационный бюллетень. Да, мы по-прежнему станем писать об автомобильных катастрофах и пожарах третьей степени, будем делать ежегодные выпуски, посвященные Хеллоуину, давать под Новый год интервью с местными знаменитостями, но это уже будет не газета. Понимаешь, не газета.
Мэдлин посмотрела на меня с грустной улыбкой.
- А твои-то как дела, Дэвид? Как Джан?
У нее была такая манера. Ты завелся, высказал ей черт-те что, а она в ответ спросит тебя о погоде.
- Мэдлин, прошу тебя, позволь мне выполнять свою работу.
Улыбка на ее лице исчезла.
- Что с тобой, Дэвид?
- А я спрашиваю, что с тобой. Помнишь, как мы вместе делали репортаж о захвате заложников? Когда один идиот держал под прицелом свою жену и ребенка, пока власти не выполнят его требования?
Мэдлин промолчала, но я знал, что она это помнит.
- Мы находились между полицией и домом, видели, как копы штурмовали квартиру и выбили из того типа дурь. Правда, потом оказалось, что его ружье не было заряжено…
Ее взгляд смягчился.
- Я все помню. - Она помолчала. - И по тем временам скучаю.
- Я тоже.
- Но мне страшно потерять газету, - продолжила Мэдлин. - Ты ложишься вечером спать, переживая, пойдет ли в печать твой материал, а я переживаю, будет ли существовать газета. Надеюсь, ты понимаешь, что это не одно и то же.
Возразить мне было нечем.
* * *
Без двадцати минут шесть я поставил машину на стоянке фирмы кондиционеров и, выходя, окликнул Лианн Ковальски. Кажется, она кого-то ждала.
- Как дела, Лианн?
- Какие могут быть дела, если этот скотина Лайал до сих пор не приехал?
Лианн, сколько я ее знал, пребывала в двух состояниях: просто раздраженном и очень раздраженном. Высокая, худая, узкобедрая, плоскогрудая. Одним словом, тощая стерва. Короткие, чуть с проседью черные волосы, длинная челка, которую нужно постоянно убирать со лба.
- А где твой автомобиль? - поинтересовался я.
Обычно ее старый синий "форд-эксплорер" стоял рядом с "фольксвагеном" Джан.
- Лайал отдал свою развалюху в ремонт и взял мою. И вот теперь жди его. Он должен быть здесь уже полчаса назад.
Я понимающе кивнул и вошел в офис. Джан уже выключила компьютер и повесила сумочку на плечо.
- Лианн, как всегда, в своем репертуаре, - произнес я.
Она улыбнулась.
А за окном в это время разыгрывалась такая сцена. Машина Лианн заехала на стоянку. За ветровым стеклом можно было разглядеть круглую физиономию Лайала и даже сжимающие руль толстые, похожие на сосиски пальцы. Сзади на сиденье застыл крупный пес. Я ожидал, что Лианн сядет рядом, но она распахнула дверцу водителя и разразилась криком. Слова различить было нельзя, да нам это и не было особенно интересно. Просто не хотелось появляться в такой момент.
Лайал, почти совсем лысый, грузный, в майке-безрукавке, послушно вылез и, почти крадучись обойдя машину, молча скользнул на сиденье.
- Ему не позавидуешь, - заметил я.
- Не знаю, почему она с ним живет, - отозвалась Джан. - Пилит его постоянно. Неужели действительно любит этого лузера?
Лианн села за руль, муж опустил голову.
- Рада снова видеть чету Харвуд, - с улыбкой проговорила Джина, провожая нас к столику. Из двадцати столиков в этот час были заняты только три.
Это была полная женщина лет шестидесяти. Ее ресторан славился в городе и за его пределами своей великолепной кухней. Подали минестроне, овощной суп по-милански.
- Ты сказал своим родителям, когда мы приедем за Итаном? - спросила Джан.
- В половине девятого, может, чуть позже.
Она потянулась левой рукой за солью - в правой у нее была ложка, - рукав скользнул наверх, открыв забинтованное запястье, и задумчиво проговорила:
- Ему у них действительно хорошо.
Это прозвучало как уступка, если вспомнить ее слова о моих родителях, произнесенные совсем недавно.
- Да, - кивнул я.
- Твоя мама энергичная женщина, - продолжила Джан. - И выглядит моложе своего возраста.
- Да и отец еще хоть куда.
- Вот и чудесно. - Джан помолчала. - Так что если со мной… что-то случится, ну или с тобой, они помогут.
- Что такое с нами может случиться, Джан? А почему у тебя забинтована рука?
Она поспешно одернула рукав, оставив ложку в тарелке.
- Ничего. Просто порезалась.
- Дай посмотреть.
Я потянулся через стол, схватил ее руку и приподнял рукав. Запястье было плотно перебинтовано.
- Что это, Джан?
- Отпусти меня! - выкрикнула она, высвобождая руку.
Люди за соседними столиками посмотрели в нашу сторону. Джина, стоящая у входа в зал, тоже.
- Успокойся, - тихо произнес я. - И объясни, что случилось.
- Ничего не случилось. Я резала овощи, и нож нечаянно соскользнул. Вот и все.
- Когда нарезаешь овощи, можно порезать палец, но как нож мог соскользнуть так высоко, к запястью?
- Клянусь, все было именно так. - Джан смутилась.
- Дело в том, что в последнее время я… я сильно о тебе беспокоюсь.
- А чего беспокоиться? - пожала плечами она, доедая суп. - Все в порядке.
- Потому что… люблю тебя.
Мы перешли ко второму блюду. Джан дважды пыталась заговорить и замолкала. Наконец решилась:
- Понимаешь, иногда мне кажется, что вам с Итаном без меня было бы лучше.
- Что за чушь ты несешь?
Она не ответила.
- Джан, скажи честно, почему в последнее время тебе лезут в голову такие мысли?
- Не знаю, - ответила она, сосредоточенно глядя в тарелку.
Бывают в жизни моменты, когда чувствуешь, что земля проваливается у тебя под ногами. Например, когда кто-то из близких неожиданно оказывается в больнице, или когда тебя вызывает босс и сообщает об увольнении, или когда ты в кабинете врача, а он смотрит твою карту, качает головой и предлагает сесть.
Мне показалось, что наступил именно такой момент. С моей женой что-то случилось. Она больна. Видимо, произошел какой-то сбой в организме.
- Неужели ты думаешь о самоубийстве?
Она едва заметно кивнула.
- И как давно это у тебя?
- Около недели. И я не знаю, почему мне лезут в голову подобные мысли и как от них избавиться. Я вдруг почувствовала себя обузой, якорем, который тащит тебя на дно.
- Ужас. - Я погладил ее руку. - Но, наверное, есть этому какая-то причина?
- Понятия не имею.
- Может, на работе… Лианн довела тебя до ручки? С нее станется.
- Ну с Лианн… с ней, конечно, трудно ладить, но я приспособилась. Не знаю, что со мной происходит.
- Тебе нужно показаться доктору.
- Даже не хочу об этом слышать.
- Поговоришь, расскажешь о своем состоянии. Что тут особенного?
- А то, что он сразу упрячет меня в психушку. Думаешь, я не знаю, как это делается?
- Почему обязательно в психушку? Просто он…
К нашему столику приблизилась Джина.
- Значит, ты решил от меня избавиться? - спросила Джан, повысив голос. - Навсегда?
- Извините, - сказала Джина. - Можно подавать десерт?
- Не надо, мы сейчас уходим, - зло произнесла Джан, отодвигая стул.
Глава четвертая
Этой ночью я долго не мог заснуть. По дороге домой пытался поговорить с Джан и перед тем, как лечь в постель, тоже, но она не желала ничего обсуждать, особенно визиты к врачу.
Утром, удрученный, невыспавшийся, я поставил автомобиль на стоянке газеты "Стандард" и понуро поплелся ко входу, чуть не врезавшись в человека, загородившего мне путь.
Это был огромный детина, метра два ростом, белокожий, с бритой головой, в черном костюме, черном галстуке и белой рубашке, из-под воротника которой выглядывала тюремная татуировка. На вид ему было лет тридцать. Костюм шикарный, не хуже, чем у Обамы.
- Вы мистер Харвуд? - резко спросил он.
- Да.
- Мистер Себастьян просит оказать ему честь и выпить с ним чашечку кофе. Он желает перекинуться с вами парой слов. И ждет вас в парке, куда я буду рад вас подвезти.
- Элмонт Себастьян?
Уже несколько недель я безуспешно пытался взять у него интервью, но он не отвечал на звонки.
- Да. Кстати, моя фамилия Уэлленд. Я водитель мистера Себастьяна.
- Хорошо, поехали.
Уэлленд проводил меня к черному лимузину и открыл заднюю дверцу. Устроившись на роскошном кожаном сиденье, я подождал, пока он сядет за руль, и спросил: