- Тайна сия и для меня мраком покрыта.
- А ты таким образом ничего не глушишь в себе? - Аня внимательно посмотрела Корнилову в глаза.
- Рыбу глушу, - сказал он, не отводя взгляда.
- И что это за рыба? Уж не щука ли ревности, про которую ты мне рассказывал?
- К празднику, который всегда с тобой? Так ты же сама сказала, что я теперь бодрячок, весельчак. Вот куплю себе джип, ты будешь на "Фольксвагене", обрастем вещами и предметами роскоши, поедем вокруг Европы на белоснежном лайнере… Как там у него? Хорошо согрешить, хорошо и покаяться? Нормальная жизненная позиция, вполне для меня подходящая. Будет тебе праздник в душе и народное гулянье наяву. Представь, встретимся мы с Санчо через годик, другой. Оба состоятельные, вальяжные, каждый на своей грядке отъевшийся. Начнем с ним равняться, рядиться. У кого какая машина? У какой жены больше брюликов? Какое ухо золотой серьгой больше оттянуто? У кого в доме кирпичей больше и есть ли среди них золотые?..
- Медвежонок, Медвежонок, не надо, успокойся. Что с тобой? Пойдем в спаленку? Я прогоню все твои мрачные мысли, все сомнения твои разрешу. Пойдем…
Корнилов отозвался не сразу. Не сразу отпустило его что-то тяжелое, темное, от чего просто так, по собственному желанию, не отстраниться. Но Аниному желанию оно постепенно уступало, отползало в угол тенью от кухонного шкафа.
- А дом-то нам с тобой все равно придется строить заново, - вдруг сказал Корнилов с каким-то даже торжеством.
- Это почему же? - не поняла Аня.
- Потому что придется Брежневу вернуть его царский подарок. Если произошла такая ошибка, и он оказался тебе не отцом, а посторонним человеком. Неужели ты будешь жить в чужом доме? А я уж и подавно не смогу. Какая-то двусмысленность. Я и дня здесь не проживу… Ты что, Анюта? А еще хотела меня успокаивать, возвращать к жизни и любви. Иди ко мне на ручки, чудик! Хочешь, я помогу твоему горю, не сходя с этого места. Хочешь?.. Ты очень любишь этот дом? Ну, и прекрасно! Останемся тут и будем жить, поживать и добра наживать. Я не шучу. Ничего строить не будем. Я еще лучше придумал. Будем считать, что взяли у Брежнева кредит и станем отдавать ему с процентами. Отдадим очень быстро, не волнуйся. И справим новоселье еще раз.
- И ты тогда не будешь чураться этого дома?
- Не буду.
- И это будет наш общий дом? Все будет общее? И душа, и тело…
- И недвижимость…
Глава 15
Тогда по холмам и долинам гуляли прекрасные и бесхитростные пастушки в одеждах, стыдливо прикрывавших лишь то, что всегда требовал и ныне требует прикрывать стыд, с обнаженною головою, в венках из сочных листьев подорожника и плюща вместо уборов.…
Сложностей оказалось больше, чем Ане казалось вначале. В четверг вечером они с Корниловым уже все обсудили. И она написала Светлане подробную инструкцию по электронной почте. Но Михаил категорически запретил передачу информации в письменном виде. По его словам, обнаружив исчезновение, преследователи Перейкиной войдут в ее дом и вскроют содержимое компьютера. И сделают это в первую очередь с почтой. А пароли и всякие прочие хитрости - для специалистов ерунда. Говорить по телефону, куда они поедут, он тоже запретил. Мало ли кому Светлане перед отъездом вздумается позвонить и о чем рассказать.
- Аня! Погаси этот радостный блеск в глазах! - пытался серьезно поговорить с ней Корнилов. - Понимаю, ты видишь в этом веселое приключение. Но приключение должно хорошо закончиться. А значит, ты должна все сделать так, как мы с тобой договоримся.
- Есть! - отвечала Аня и прикладывала руку к голове.
- Что это ты делаешь, а? - спрашивал ее Михаил.
- Честь отдаю! - отвечала Аня звонко.
- Да разве так мужу честь отдают, - театрально сокрушался Корнилов.
И детальная разработка плана откладывалась на неопределенное время по причине освоения правильной отдачи чести старшему по званию.
Аня была довольна, что благое дело по спасению Светы Перейкиной приведет ее в родные места. Отпуска этим летом у Корнилова не предвиделось. Да и Аню "Бумажный Бум" отпускать пока что не собирался. А выкроить пару деньков и прикоснуться к настоящей природе ужасно хотелось. Да и спецзадание, которое ей предстояло осуществить, наполняло ее эйфорией.
- Корнилов, ну почему сапожник всегда без сапог? - говорила ему Аня за вечерним чаем, слизывая с ложки мамино вишневое варенье. - Сделай из меня Никиту. Будем работать с тобой вместе. Понимаешь, реклама - это слишком для меня спокойно!
- Нет… Я с тобой, Аня, работать вместе не буду. Ты меня деморализуешь.
- Я буду твоим телохранителем. Никто и не заподозрит, что мы состоим в связи. А ты будешь великим учителем.
- Боюсь, что тебе это не очень понравится, - отвечал Корнилов.
- Что? Работать с тобой вместе?
- Нет. Если я из тебя Никиту начну делать. Лаской и уговорами тут точно не обойтись, - и добавил, критически окинув Аню взглядом. - Ведь, по сути, ты чрезвычайно ленива.
- Интересно, - задумчиво сказала Аня, - зачем тогда я за тебя замуж вышла?
- Она за меня замуж вышла! - возмущенно воскликнул Корнилов. - Вы только посмотрите!
- А что же, ты что ли за меня вышел, Медвежонок?
- Я тебя замуж взял, - доходчиво объяснил он.
- За что ты меня взял? - сделала вид, что не поняла Аня.
- За ухо… - нежно ответил ей муж. И действительно взял за ухо и поцеловал.
Утром в субботу Аня проснулась рано. Выскользнула из-под тяжелой корниловской руки и на цыпочках вышла из спальни. Сажик, помахивая помпоном и восторженно повизгивая, закрутился под ногами. Она выпустила его во двор. Сварила себе кофе и прямо с чашкой вышла из дому. Подошла к своему любимому дубу. Прислонившись к нему спиной и закрыв от наслаждения глаза, стала попивать арабику с корицей.
Небо было затянуто облаками. Приятная утренняя прохлада встречала насыщенными ароматами зелени. Где-то совсем рядом пел соловей. Трава была еще мокрой от росы. И она в который раз мысленно поблагодарила Сергея Владиславовича за шикарный подарок. Ей было очень непросто понять, как же себя с ним вести. Теперь, когда она знала, что он ей не отец, она должна была сообщить ему об этом. И опять, в который уже раз, вернуться к вопросу о доме. Честно говоря, она очень надеялась на его благородство. Ведь однажды он уже сказал ей, что никто не может лишить его дочери и подарки обратно он не принимает. Но если все останется, как есть, начнет нервничать Михаил. А Ане уже давно хотелось, чтобы он покончил со своими комплексами по поводу дома, и почувствовал себя в нем хозяином.
Отдавать Брежневу деньги, как недавно предложил Корнилов? На Анин взгляд, деньги отдавать пришлось бы всю их с Корниловым оставшуюся жизнь. И надежды Михаила на великие доходы от юридической фирмы она считала слишком нереалистичными. Или, может, она Мишу недооценивает? Что-то же у него явно происходит… Она чувствует.
А может быть, все-таки не расстраивать Брежнева своими непрошеными признаниями? Ей и себя было искренне жаль. Жаль было безжалостно давить в себе только-только зародившееся новое дочернее чувство. Встреча с "отцом" оставила в ее сердце ощущение взаимной симпатии и обещание родственной любви. Она даже не представляла, как преподнести Сергею Владиславовичу еще один сюрприз в собственном лице.
Она посмотрела на часы. Пора будить Михаила и собираться.
Пока они готовились к операции, Аня забавлялась от души. Корнилов велел ей сотворить с собой что-нибудь такое, чтобы стать совершенно неузнаваемой. Ане и в голову не приходило, что жену следователя, занимающегося расследованием убийства Перейкина, в лицо узнавать никто не должен.
- Питер - город маленький! Ты же сама в этом убедилась - Перейкину ты оказывается, знала! А представь, что люди, которые за Светланой следят, в курсе всех событий. Хорошо если тогда в Эрмитаже вас действительно никто не видел. Ну, а если кто-то узнает в тебе милицейскую жену? Ей за это, между прочим, угрожали расправой над ребенком! Поэтому мы тебя сейчас сделаем! Мама родная не узнает!
- Ты что, Корнилов, мне бороду с бакенбардами приклеишь? Или в блондинку перекрасишь за оставшиеся сорок минут?
- Нет. Существуют простые законы жанра. Ты меня спроси. Мы ведь это проходили. Есть у человека характерные черты - свои убрать. Чужие привнести. Вот и вся премудрость!
- И что же во мне характерного? - язвительно спросила Аня.
- Челка, Анечка. Челка. - И под разочарованным взглядом жены он поспешно добавил: - И красота! Красотища! Но ее ведь не спрячешь. Прямо не знаю, что делать…
- Ладно… трепло… давай работать над имиджем.
В результате творческих усилий в машину к Корнилову садилась девушка, очень мало напоминавшая Аню. Чувствовалось в ней природное изящество, но стиль можно было смело причислить к рэперскому. Вместо изящной джинсовой курточки на ней был тонкий серый свитер. Он доходил ей почти до колен и лишнего внимания к фигурке не привлекал. Черная косынка с узором, которую она завязала банданой, пригодилась для того, чтобы полностью убрать под нее челку. Белый открытый Анин лоб совершенно изменил ее лицо. Брови, которых обычно не видно было под челкой, сделали ее старше и выразительней. Найдены были и Анины очки в тонкой оправе. Раньше она их не носила, хоть и была близорука. Стеснялась. Но Корнилов почувствовал, что влюбляется в нее заново.
Да и Аня себя чувствовала совершенно другим человеком. Как будто бы на ней была карнавальная маска. Хотелось делать глупости и все их списывать на счет незнакомой ей девушки, которую она с интересом рассматривала в зеркале бокового вида.
Корнилов привез ее на Загородный проспект. Выйдя из "Фольксвагена" за квартал до места, дальше она отправилась пешком. Непривычно было смотреть на мир через очки. Видно было значительно лучше. Но далеко не всегда это было приятнее.
Она бодро зашла во Владимирский пассаж, убедившись, что красная "Тойота" Перейкиной уже припаркована рядом с входом. Здесь же стояло еще несколько шикарных новеньких авто. Потратить субботнее утро на шмотки, конечно, решила не только Света. Аня улыбнулась, потому что вспомнила, что ведь и Корнилов пытался соблазнить ее игрой "Одень жену". И собирался назначить ее именно на субботу. Если бы не Перейкина, возможно их синий "Фольксваген" тоже стоял бы сейчас здесь.
Как и было оговорено, Аня прямиком направилась к "Бенеттону". Войдя в бутик, она огляделась, но никого подозрительного на ее взгляд здесь не было. Две подружки одинаково модельного вида заливисто смеялись, приседая и чуть не падая с десятисантиметровых каблуков. Аня набрала номер Перейкиной и сказала: "Я уже пришла".
Здесь, в длинном коридоре, было целых десять примерочных. В самой дальней должна была ждать ее Перейкина с Ваней. Выбрав наскоро какой-то оранжевый свитерок, она направилась мимо продавщицы якобы прикинуть его на себя.
Аня заглянула в примерочную. Кивнула Свете, которая сидела на корточках и быстро снимала с белокурого Вани ярко-красную куртку. Вывернула ее наизнанку, и она получилась розовой. Потом достала из недр своей объемистой сумки две фантастически яркие розовые заколки в виде громадных пышных цветков и приколола их к Ваниной светлой голове с обеих сторон. Метаморфоза была впечатляющей. Ваня прямо на глазах превратился в хорошенькую девочку, да в такую, что не заметить ее девичества мог только слепой.
- Пусть первым в меня бросит камень тот, кто скажет, что это мальчик, - сказала Аня, тоже присела на корточки и протянула Перейкину-младшему руку.
- Привет! - по-деловому бросил он Ане.
- Ну мы пошли, - сказала Аня, глядя в прозрачные Светины глаза. Та кивнула, вышла из примерочной и направилась к продавщице, прикрывая собой отход первой группы.
- Девушка, - начала она строго и очень тихо, - у бадлона шов разъехался. Вот, смотрите. Мне такой же принесите, только нормальный. - Показала шов, как будто ткнула свою нерадивую падчерицу в грязно вымытый пол. И требовательно, глядя на потупившуюся продавщицу, сказала громче: - Есть у вас? Или администратора позвать?
Видимо, роль эта Светой игралась не раз и была ей до боли знакома. Не особо напрягаясь, она полностью завладела вниманием покрасневшей продавщицы. Могла ли та думать о том, кто с кем куда заходил и кто оттуда потом вышел.
Через пять минут Аня с мужественным Ваней за ручку вышли из Пассажа прямо на глазах у серенькой "девятки" с тонированными стеклами. И направились в сторону улицы Рубинштейна. Там находился изумительной красоты проходной двор на Фонтанку. Громадные арки украшены были подвесными цветочными вазами. Три переходящих друг в друга дворика выполнены были в романтическом итальянском стиле. Аня очень любила эти места. Здесь еще до первого замужества она частенько гуляла и мечтала о том, что когда-нибудь ее рыцарь найдет способ ее от чего-нибудь спасти. И увезет с собой на край света.
- Ну что, Ванек, поедешь ко мне погостить? А мама нас сейчас догонит. Мы с тобой, знаешь, куда поедем? В лес, на речку. Купаться будем! Ты ведь на даче был наверно?
- Нет, - после секундного раздумья ответил Ваня. - Я купался в Египте, на Канарах и в Турции.
- А… - растерялась Аня. - А я в речке. Но это ничего - в лохани, в ушате, в реке, в океане - всегда и везде вечная слава воде!
- А куда мы идем? - уже готовым заплакать голосом прогнусавил Ваня, и ротик его сложился подковкой.
- В машинку сядем, - как можно лучезарнее ответила Аня. - А там дядя Миша. Он пистолет тебе покажет. Хочешь?
- Видел я… Мне папа показывал. А где сейчас мой папа? - опять застал Аню врасплох Ваня.
- А что тебе мама сказала? Она, наверно, знает?
- Она сказала, что за папой пришли ангелы. И он с ними улетел.
- Так оно и есть. Понимаешь… Папа тебя и сейчас очень любит. Он только прийти к тебе не может. Но он всегда будет тебе помогать. Он и сейчас тебе помогает. А вот и машинка наша. Дядя Миша, это мы.
Они погрузились на заднее сиденье машины, которая ждала их на Фонтанке у выхода из двора.
- А чего ты на меня так смотришь? - вдруг спросила Аня, поймав взгляд Корнилова в зеркале заднего вида.
- Знаешь, - сказал Корнилов серьезно, - а ведь я вас не узнал. Но мне ты все равно сразу понравилась. Даже с маленькой девчонкой за ручку. Вообще-то, на женщин с детьми я принципиально не смотрю. Значит - это судьба.
- Я - не девчонка! - заявил Ваня категорично. И стал сдирать с себя бантики. - Сними-и-и-и!
- Ну ладно, ладно. Ты не очень-то ори, мужик! - примирительно сказал Корнилов, повернувшись назад.
- А на женщин без детей ты смотреть себе позволяешь? - язвительно спросила Аня, снимая очки. - На них твои принципы не распространяются?
- Я не смотрю! Как же можно! - поднял руки, капитулируя, Корнилов. - Я только сравниваю… И сравнение всегда в твою пользу.
Светлана выбежала из подворотни через пятнадцать минут после Ани с Ваней. Одета она была достаточно скромно - черные свободные брюки с какими-то клапанами для неизвестных инструментов. Тонкая, черная же, тренировочная курточка на белой молнии обтягивала истощенные по-модному плечики. Ухоженные светлые волосы, тонированные в самом дорогом салоне города, убраны на затылке в валик. Несмотря на полное отсутствие косметики, простую одежду и кроссовки, материальное благополучие Светы впиталось в нее намертво и било в глаза. Гладкая кожа была приятного золотистого цвета. Даже в глаза, казалось, были вложены немалые деньги. Иначе почему у кого-то глаза - озера или небеса, а у Перейкиной они были такого цвета, как зеленоватая вода бассейна в пятизвездочном отеле города Ниццы.
- Можно было бы и побыстрее, - заметил Корнилов, пока она шла к машине. Но когда она открыла дверцу машины, сказал: - Вас, девушки, как ни проси не выделяться, а результат один и тот же. Не заметить невозможно…
- Ну, вроде все… Миша, спасибо вам! Вы нам так помогли! - с трудом переводя дыхание, сказала Света, садясь рядом с ним спереди. - Поехали! Ну что, Ванечка? Как ты там, сыночек? Все в норме?
- Что ж вы так долго… Мы уже волноваться начали! - с мягким упреком сказала Аня, ласково прижимая Ваню к себе.
- Да с продавцами пока скандалила… С администратором, потом со старшим администратором. Они у меня все там забегали. За двести баксов свитер хотят, чтобы я у них бракованный покупала. Я им там показала права потребителя…
- А… Понятно, - приподняла Аня брови и посмотрела на Корнилова в зеркало. - А мы думали, вы заметаете следы.
- Да нет… Я же вышла через другой выход. Спустилась на "Достоевской", перешла на "Владимирскую". А потом оттуда к вам. А они наверно так и сидят, на машину смотрят. - Она засмеялась…
Аня видела это впервые. Видно было, что напряжение Света сняла и энергии из несчастных администраторов насосалась основательно.
Корнилов молча вел машину. Света прислонилась виском к окну и расслабилась, потому что заботы о Ванечке взяла на себя Аня. Михаил все время мрачно и цепко поглядывал в зеркало. А куда они ехали, Аня теперь не понимала. Он поворачивал совершенно в неожиданных местах.
- Не могу понять, - наконец, процедил сквозь зубы. - Неужели за нами?
Аня повернулась, но ничего особенного не заметила. Дорога сзади была пуста. И только от дальнего светофора начала отделяться стайка машин. Неожиданно Корнилов рванул через перекресток перед носом у разгонявшегося справа потока.
- С ума сошел, - тихо прошептала Аня. - Мы же с ребенком.
- Вот именно, - ответил Михаил и, выворачивая руль, заехал в какой-то тихий двор и выключил двигатель.
- Что, действительно, кто-то на хвосте? - спросила перепуганная Перейкина.
- Кажись, оторвались, - не глядя ни на кого, сам себе сказал Корнилов. - Сейчас проверим.
Он вышел из машины. Захлопнул дверь и вышел из подворотни на улицу.
- Думаешь, не получилось? - вдруг перейдя на "ты", спросила Света.
- По-моему, еще рано подводить итоги. Не волнуйся. В конце концов, на метро поедем. Да, Ванек?
- На метро - это под землю. Я не хочу под землю, - сказал Ваня.
- Да, в общем, никто под землю особо не хочет… - тихо проговорила Перейкина.
Михаил вернулся менее озабоченным. На всякий случай попетляв еще немного по городу, стали выбираться на шоссе.
По дороге погода прояснилась. Чем дальше они уезжали от города, тем чаще из-за туч выглядывало солнце. Ваня спокойно заснул, свернувшись калачиком на заднем сиденье. Чтобы не разбудить его, почти не разговаривали.
Аня смотрела на дорогу, положив подбородок на плечо мужу.
Сегодня вечером им предстояло расстаться. Остаться ночевать у Аниных родителей Михаил не мог. Надо было возвращаться к Сажику, запертому в доме. А то соседи сойдут с ума от воя, которым он к вечеру начнет оглашать окрестности. Аня же обещала мужу вернуться в понедельник.
Родной поселок как всегда встретил тишиной и пением птиц.
Казалось, что здесь птицы поют под фонограмму, так выверено было звучание и так поражало оно своим совершенством.