Уже много веков будоражат умы кладоискателей несметные сокровища легендарного корсара Фрэнсиса Дрейка, спрятанные на необитаемом острове в южных морях… Их было трое: два брата-близнеца, один - скромный музейный работник, второй - уголовник-рецидивист, и Надя - прапорщик в отставке. Им в руки попал бесценный документ, раскрывающий тайну старого пирата. И они отправились на поиски клада… На хвосте у них висят Интерпол, ФСК и мафия. На каждом шагу подстерегает смерть. Чем кончится их поход?
Содержание:
-
Глава 1. Красный день календаря 1
-
Глава 2. "Золотая лань" 1
-
Глава 3. Иоанн Воин 2
-
Глава 4. Убийца 3
-
Глава 5. Битва 5
-
Глава 6. Подземелье 5
-
Глава 7. Близнецы 6
-
Глава 8. Добыча 7
-
Глава 9. Спирька 8
-
Глава 10. Учитель истории 9
-
Глава 11. Казнь 11
-
Глава 12. "Сентиментальные повести прошлых лет" 11
-
Глава 13. Вкус земли 12
-
Глава 14. Паж 15
-
Глава 15. Социалисты 17
-
Глава 16. Историческая находка 18
-
Глава 17. Английская стряпня 21
-
Глава 18. Бомбист 24
-
Глава 19. Вагон сладостей 26
-
Глава 20. Вечное 30
-
Глава 21. Тать 32
-
Глава 22. Вся жизнь впереди 34
-
Глава 23. Мертвый корабль 36
-
Глава 24. Возвращение 37
-
Глава 25. Доброе дело 39
-
Глава 26. "Летучий голландец" 41
-
Глава 27. "Старик" 42
-
Глава 28. Занятый человек 43
-
Глава 29. История золотой цепи 45
-
Глава 30. Провокатор 47
-
Глава 31. На тропе войны 48
-
Глава 32. Полигон 50
-
Глава 33. Двадцать пятое октября 52
-
Глава 34. Заложник 54
-
Глава 35. Надежда 56
-
Глава 36. За личное мужество 57
-
Глава 37. Месть сэра Френсиса 59
-
Глава 38. Военная база 60
-
Глава 39. Мираж 61
-
Глава 40. Товарищ комиссар 62
-
Глава 41. Пятьдесят тысяч долларов 63
-
Глава 42. Зеленая крыша дома 64
-
Глава 43. Мечта жизни 66
-
Глава 44. Переход через границу 68
-
Глава 45. Картошка 69
-
Глава 46. Гринпис 70
-
Глава 47. День защиты пресмыкающихся 72
-
Глава 48. На атолл! 73
-
Глава 49. Два президента 75
-
Глава 50. Пещера 76
-
Глава 51. Золотая лихорадка 77
-
Глава 52. Признание 79
-
Глава 53. Отсчет времени 81
-
Глава 54. Богатство 81
-
Глава 55. Старые враги 82
-
Глава 56. Все возвращается… 84
Игорь Зарубин
Любовь и золото
Глава 1. Красный день календаря
Не думать о худшем! Не думать!! Не думать!!!
Сергей Кротов скрючился на деревянной лавочке, как-то неуклюже вытянув правую ногу. Долго чиркал отсыревшими спичками, но так и не смог прикурить "Беломор". Протяжно зевнул, широко распахнув рот. Обмяк, укутавшись в воротник плаща. Опять зевнул. Сомкнул свинцовые веки. Зябко. Тревожно. Тяжело…
В небе, над пожелтевшими кронами чахлых берез, сбившихся в шелестящую стайку у больничного забора, гасли последние звезды.
Зарождался пасмурный, промозглый осенний день. Дождя не было, но воздух был настолько пропитан влагой, что за несколько минут, проведенных Кротовым на скамейке, блестящие капельки росы пристроились на острых носках его некогда щегольских ботинок.
Сердце то бешено колотилось, то будто вовсе замирало…
Его не пускали в "родилку". Не положено. Он умолял, настаивал, грозил, предлагал последние деньги. В конце концов над ним сжалились. Денег не взяли, но сестра, ставшая за последние два дня чуть ли не самым близким ему человеком, осторожно и как-то осуждающе предостерегла:
- Подумайте, лучше не надо… Это тяжело… И вам, и вашей…
Ах, как хотелось ему именно сейчас, именно в этот страшный и одновременно торжественный, наиважнейший в жизни момент, увидеть Надежду. Надю. Наденьку. Родную, беспомощную, мертвенно-бледную, с ввалившимися от неимоверных страданий темными глазами, с потрескавшимися, иссушенными губами…
Он судорожно напялил на себя белый халат и медицинскую шапочку, влез в широченные, якобы стерильные штаны, собрался уже было просунуть ступню в непослушные, будто издевавшиеся над ним бахилы, когда услышал… Не стон, не зов, даже не крик. Вой. Дикий, истошный, безобразный вой.
В первый момент Кротов не узнал ее голос, твердо зная, что из груди обессилевшей Надежды не может вырваться такое…
А через минуту, сдерживая рыдания и зажав уши ладонями, он сбежал вниз по лестнице с единственным желанием поскорей вырваться на свободу. Но перепутав дверь, начал ломиться в ту, на которой висел проржавевший амбарный замок. Сергей безуспешно рвал на себя железную ручку, несколько раз ударил плечом…
- Милок, выход же рядом, - образумила его гардеробщица.
Сергей вздрогнул, перевел на старушку мутный взгляд, неестественно улыбнулся, обнажив большую прореху в ряду верхних зубов.
- Да-да… Ошибочка… - сказав это, он шагнул к открытой двери и вывалился на улицу.
…Из своих тридцати лет пятнадцать Кротов ждал. Ждал, когда Надежда ответит ему "да". Они учились в одной школе, он в пятом классе, она во втором, он в десятом, она в седьмом, он третий раз ездил в область, безуспешно пытаясь поступить в институт, она сдавала выпускные экзамены.
Они дружили, но дальше прогулок и невинных поцелуев дело не доходило. Он сделал ей предложение. Она лишь засмеялась. Вернувшись из армии, он узнал, что Надежда вышла замуж. За одноклассника, смазливого парнишку, окончившего строительный техникум и получившего по протекции должность старшего прораба. Приятели рассказали Сергею, что свадьба была скромная, но веселая.
Кротов устроился в автопарк, шоферил на пятитонке. Не проработав и недели, ушел в глубокий запой. Водка помогала ему забыться, но губила здоровье и выхолащивала мозги. Сергей вовремя понял это. Нашел в себе силы остановиться. Вновь сел за баранку и вскоре получил переходящее знамя ударника соцтруда.
Они жили по соседству, на одной улице, но Сергей обходил ее дом стороной, остерегаясь случайных мучительных встреч. Каждые утро и вечер, по пути на работу и с работы, он делал значительный "крюк", петляя по пустынным проулкам.
Шли годы, но шрам на сердце не заживал. Он пытался забыть Надежду, навсегда выкинуть ее образ из своего сознания. Заводил легкие знакомства, одно время даже имел постоянную любовницу, в минуты близости непроизвольно называя ее Надюшей, хоть на самом деле она была Катей…
Отдавая себе отчет в том, что это глупо и бессмысленно, Сергей продолжал ждать. Продолжал надеяться. А вдруг? Мало ли? Чем черт не шутит? И не такое бывало…
До него доходили всяческие слухи, то обнадеживающие, то гнетущие. Вот кто-то стал свидетелем семейного скандала, когда босая, заплаканная Надя выбежала из дома и понеслась по улице, крича: "Ненавижу!", а за ней, прося прощения, гнался ее благоверный. Кто-то другой доложил, что супружеская чета отбыла по профсоюзной путевке к Черному морю… Как это все обрыдло…
Глава 2. "Золотая лань"
…Только первого марта тысяча пятьсот семьдесят девятого года, когда "Золотая лань", груженная шелками, китайским фарфором и драгоценностями, бороздила воды Тихого океана, когда вся команда уже отчаялась догнать и захватить этот лакомый кусочек испанского пирога, в каюту адмирала влетел паж Джон и радостно закричал:
- На горизонте галеон!
Ноздри сэра Френсиса Дрейка на мгновение дрогнули, глаза сверкнули хищным огоньком, но он не отвлекся от своей трапезы. Только укоризненно посмотрел на юношу и грозно сказал:
- Джон, мальчик мой, разве я не учил тебя, что, когда входишь в покои адмирала, нужно стучаться и докладывать по всей форме? Мы ведь не какие-нибудь флибустьеры, а военное судно и находимся на службе Ее Величества королевы.
- Но, сэр… - Джон покраснел и опустил глаза, переминаясь с ноги на ногу. - Простите.
Дрейк отложил нож и вилку, наполнил бокал мадерой, медленно осушил его до дна и грузно поднялся с кресла, звякнув массивной золотой цепью.
- Последний раз, Джон, я прощаю тебе подобную выходку. В следующий раз пойдешь на камбуз драить котлы и мыть посуду за этими оборванцами… Ладно, пойдем посмотрим на этот галеон. Если только он не привиделся тебе после бессонной ночи.
На палубе царил полный хаос. Матросы и офицеры, вдруг позабыв обо всех сословных различиях, танцевали в обнимку друг с дружкой, горланя старые матросские песни. Те же, кто не предавался безудержному веселью, прилипли к правому борту и, сверкая белками выпученных глаз, всматривались в свинцово-серую гладь океана, на кромке которой виднелись белоснежные паруса. Команда даже не сразу заметила, что на палубу поднялся сам адмирал.
- Сми-ирно! - закричал что есть мочи вахтенный офицер, и крики матросов пронзила трель свистка. Через минуту команда замерла на мостике. Все стояли, сорвав головные уборы и боясь пошевельнуться.
Сэр Френсис прошелся по палубе, прихрамывая на левую ногу, еще в юности простреленную испанской аркебузой, подошел к борту и тихо сказал:
- Трубу мне.
- Трубу адмиралу! Трубу адмиралу! - эхом пронеслось по палубе, и подзорная труба тут же оказалась у него в руке.
Дрейк долго смотрел на корабль, потом вдруг с размаху швырнул трубу за борт и сам бросился плясать, горланя молитвы Господу вперемешку с самыми грязными ругательствами.
- Пажа ко мне!
Из строя на середину палубы вывалился Джон, который от испуга еле держался на ватных ногах. Дрейк торжественно снял с груди золотую цепь, весившую по крайней мере фунта два, и надел на еле живого Джона.
- Я обещал ее первому, кто заметит галеон! Помните, что ваш адмирал всегда держит свои обещания! А теперь по местам! Флаг долой, сбросить за борт на тросах пустые бочки! Лучникам на мачты! Канонирам на пушечную палубу! Абордажной команде на мостик!.. И да поможет нам Бог.
Вмиг палуба ожила. Матросы, подгоняемые отрывистыми командами офицеров, бросились по местам. За борт полетели пустые бочки на канатах, и "Золотая лань" сразу сбавила ход. Галеон все приближался. Теперь были видны не только паруса, но и все судно - не какая-нибудь каравелла, а именно галеон, тот самый, за которым они гнались вот уже полтора месяца, но он все уходил от них.
Вот уже видна позолота на бортах, уже можно рассмотреть испанцев, которые столпились на юте и с любопытством рассматривали маленькую посудину, которая еле плетется им навстречу. Рядом с галеоном "Золотая лань" казалась ореховой скорлупой - так она была мала. Расстояние было всего в два пушечных выстрела, когда над галеоном взвился маленький дымок, и через мгновенье прогрохотали пушки.
- Они нас приветствуют, сэр, - тихо сказал вахтенный офицер Дрейку, стоящему на мостике.
- Вижу. Они принимают нас за испанский каботажный корабль. Сколько осталось?
- Полтора выстрела, сэр. Через минуту можно будет открывать огонь.
- Рано. Дать один выстрел холостым. Пусть думают, что мы их тоже приветствуем.
Офицер дал команду, и прогремел выстрел. "Золотая лань" медленно приближалась к ничего не подозревающему испанцу.
- Один выстрел, сэр. Можно открывать огонь, - пробормотал офицер, пристально вглядываясь в галеон.
Ни один мускул не дрогнул на обветренном лице адмирала. Дрейк хлопнул офицера по плечу, улыбнулся и спокойно сказал:
- Рано. Целиться по грот-мачте. Как только подойдем на полет стрелы, можете открывать огонь.
Дрейк держал на борту команду из восьми лучников, так как не доверял мушкетам, от которых слишком много дыма и слишком мало толку.
Кто-то тихо зарычал, прижимаясь к мачте. Зарычал, как дикий зверь, почуявший запах свежей крови и готовый ринуться в бой, чтобы утолить свою жажду. Жажду убийства, жажду смерти.
Пушки грохнули как-то неожиданно. Они всегда стреляют неожиданно, даже тогда, когда ждешь этого выстрела, когда к нему готов. Судно вздрогнуло, заскрежетало дерево, весь левый борт заволокло дымом. И туг же полетели стрелы. Кто-то на галеоне пронзительно закричал, корчась в предсмертных судорогах. Сразу десятки голосов завопили по-испански, в панике отдавая команды. Что-то громко заскрипело и упало в воду.
- Грот-мачта! Мы свалили грот-мачту! - яростно взревели матросы, когда дым рассеялся.
- Лево руля! - закричал Дрейк, перекрывая своим голосом шум побоища. - На абордаж!
Глава 3. Иоанн Воин
15 апреля 1895 года в семье первостатейного купца Степана Афанасьевича Назарова родился сын, которого в честь прадеда решено было назвать Никитою.
Как и положено, на седьмой день по рождению его, младенца повезли крестить в расположенный неподалеку от городка небольшой монастырь. В продолжение всего таинства Никита вел себя весьма тихо, даже ни разу не вскрикнул. Когда же священник после троекратного погружения в воду поднял младенца над купелью, он вдруг заверещал, заулыбался, размахивая сжатой в кулачок ручонкой. Когда кулачок разжали, в нем оказался невесть откуда взявшийся там золотой червонец…
Степан Афанасьевич был заметной фигурой в городке, и справедливости ради надо отметить, что не только благодаря своему состоянию - большой суконной мануфактуре, собственной пристани в Самаре с несколькими баржами и пароходом "Ласточка". Богатые люди имелись в городке и помимо него.
Что отличало Назарова, так это его активная деятельность на ниве благоустройства родного города. Булыжные мостовые, новые вывески с названиями улиц и номерами домов, газовые фонари вокруг центральной площади - все это было делом рук Степана Афанасьевича. Рядом с почтовой станцией возвышалась водонапорная башня из красного кирпича - поговаривали, что ее строительство обошлось ему не Меньше двухсот пятидесяти тысяч ассигнациями…
Но главное его детище находилось в полутора верстах от города, где расположен был Покровский мужской монастырь. Одинокие путники еще издали замечали золотой купол стройной пятиярусной колокольни над белокаменной оградой. Средства на возведение колокольни опять же были отпущены Степаном Афанасьевичем. Это составляло предмет его особой гордости. Надо было видеть, как по воскресеньям и по большим праздникам семейство Назаровых погружается в легкую английскую рессорную коляску, запряженную двумя чалыми орловскими рысаками, и лихо мчится к обедне!
Маленький Никита очень любил такие дни. И не из-за того, что можно было прокатиться в коляске. И не из-за самой обедни, хотя его весьма впечатляла глубина и величественность православной литургии. Самое интересное для Никиты начиналось потом, после праздничной трапезы, когда родители со старшими братьями и сестрами удалялись для духовной беседы в настоятельские покои к игумену Иллариону, с которым Степан Афанасьевич был на короткой ноге. Никиту за малостию лет отпускали побегать по монастырю. За время частых посещений Никита успел облазить и разведать все закоулки старой, основанной чуть ли не при Иоанне Грозном, обители. Ему нравилось гулять по пустынным коридорам братского корпуса, бродить среди полок со старинными фолиантами в монастырской библиотеке, забираться на пыльные чердаки, где всегда можно было обнаружить что-нибудь интересное - кусочки смальты, оставшиеся от мозаик главного собора, латунные цепочки от лампад, медные шишечки, которые можно было отвинтить от старых, сваленных в углу паникадил.
Было в монастыре еще одно разведанное Никитой место, о наличии которого многие суровые и погруженные в себя чернецы даже и не подозревали. В самом углу ограды, за небольшой и малоиспользуемой церковкой, Никита знал одну неприметную дверь в глубокой нише между башенкой и стеной церковки. Конечно, она была заперта на большой, изъеденный ржавчиной замок, но внизу, между порогом и дверью, имелась щель примерно в треть аршина. Для гибкого и худого Никиты не составляло труда пролезть в нее. Дверь вела в узкую и длинную комнату. Никита обследовал ее при колеблющемся свете принесенной тайком от родителей восковой свечи. В сущности, здесь ничего интересного не было: сломанные грабли, лопаты с отбитыми черенками, ржавые железные кольца от бочек - словом, все то, что обычно сваливается за ненадобностию в сараях. Справа и слева в комнате имелись окованные железом и наглухо запертые двери, очевидно, ведущие в какие-то ходы монастырских покоев. Как Никита сокрушался, что не может проникнуть за них! Тем более что однажды под одной из дверей он нашел небольшой кусочек старинной кольчуги. Кольца настолько проржавели, что накрепко соединились между собой, и при попытке их разъединить раскрошились у него в руках. Но это была самая настоящая кольчуга! Никита сидел под дверью и представлял, что, может быть, за нею находится склад оружия и доспехов русских витязей, мечи и пики, кольчуги и шлемы, а то и сундуки, полные драгоценностей… Впрочем, как-то раз ему удалось обнаружить достаточно ценную находку. Это была засыпанная землей и пылью бронзовая иконка некоего святого в латах и с мечом в руках. По углам образка были вставлены четыре крупные жемчужины. Никита еще не умел читать, и надпись с именем святого рядом с нимбом несколько лет оставалась для него загадкой. Когда он пошел в гимназию, ему удалось кое-как разобрать стертые буковки над ликом святого в латах. Им оказался Иоанн Воин…
В гимназии Никита учился неважно, больше любил гулять в компании окрестных ребятишек по окраинам, купаться в речке, запускать змеев и гонять голубей, чем сидеть в душных классах на уроках древнегреческого или геометрии. При всяком удобном случае он сбегал из гимназии. Учителя смотрели на это сквозь пальцы, ведь Степан Афанасьевич пожертвовал в прошлом году крупную сумму на нужды городского просвещения.