Захватывающий круиз по Средиземному морю с участием лучших супермоделей России внезапно оборачивается крупным скандалом, связанным с рядом загадочных убийств на борту теплохода. Оказалось, что красотки-манекенщицы и конкурс красоты являются ширмой для проведения крупной операции международным преступным синдикатом…
Содержание:
-
Пролог 1
-
Часть первая - Тайна графа Нессельроде 1
-
Часть вторая - Бархатные ночи Средиземного моря 46
-
Часть третья - Пир красоты на родине богов 76
-
Часть четвертая - Тихие убийства 91
-
Часть пятая - "Большой шлем" адмирала 103
Михаил Рогожин
Супермодель в лучах смерти
Пролог
Маркелов возвращался в Москву с противоречивыми мыслями. Он так и не дал окончательного согласия Апостолосу. Слишком велик был риск. Из Греции подобные авантюры, очевидно, кажутся детскими играми. На Западе не понимают, что при всем бардаке, творящемся в России, со стороны ФСК и МВД идет жесткий контроль за каждой более или менее крупной сделкой, за передвижениями известных бизнесменов, за оборотом капитала. Поэтому провал операции равносилен подписанию смертного приговора. Стоит ли влезать в это дело? Маркелов давно перешел на легальный бизнес и любые трения с законом воспринимал болезненно. Хотя, конечно, был вынужден постоянно искать обходные пути.
Но с другой стороны, предложение Апостолоса завораживало своей масштабностью, размахом и огромными прибылями. С такими деньгами даже в Америке можно начать собственный строительный бизнес и навсегда забыть постылую родину с ее лагерной начинкой. Маркелову было над чем ломать голову. Он даже не заметил, как самолет приземлился в аэропорту Шереметьево. Лавр терпеливо ждал его у левого выхода.
- С благополучным возвращением, хозяин, - улыбаясь, приветствовал его верный друг.
- Да, Лавр, та еще поездочка! - проворчал Маркелов и в окружении возникших по бокам охранников поспешил сесть в подъехавший к стеклянным дверям черный "мерседес". Расположился на заднем сиденье в центре. Рядом с водителем устроился Лавр. Машина резко набрала скорость и выскочила на шоссе, ведущее к Москве. Тут же следом за ними последовал тяжелый "джип" "ниссан-потрол". Водитель "мерседеса" по приказанию Лавра попытался оторваться от подозрительного преследователя. Но "джип" тоже прибавил скорость и постепенно начал сокращать расстояние.
- Пропусти его, - приказал Лавр шоферу. Тот послушно освободил левый ряд.
И вдруг из поравнявшегося с их машиной "джипа" раздались короткие автоматные очереди. Охранники накрыли своими телами Маркелова. Шофер, получив ранение в плечо, сбросил газ и резко затормозил. Лавр ударился головой о лобовое стекло. Из капота повалил белый пар. "Джип", проехав метров тридцать, тоже замер у обочины. Лавр повернулся к Маркелову.
- Порядок, хозяин?
- Да, - с трудом прохрипел Маркелов. У него от испуга перехватило судорогою горло.
- Выходим из машины, - приказал Лавр. - Я отведу хозяина в безопасное место, а вы прикроете нас. Стрелять на поражение…
Часть первая
Тайна графа Нессельроде
Глава первая
Павел впотьмах пробирался в ложу. Вытянутой рукой нащупал тяжелые складки бархатных занавесей и осторожно раздвинул их. Сцена, освещенная всего несколькими свечами, вставленными в рожки старинного канделябра, казалась бесконечно далекой. В благоговейной тишине громыхнуло кресло, задетое ногой Павла. Он пригнулся, словно извиняясь перед погруженным во мрак залом, и нащупал сиденье. Некоторое время казалось, что в огромном театре он пребывает в полном одиночестве. Но вот на сцене промелькнуло белое платье и раздался низкий женский голос. Смысл сказанного Павел не уловил, потому что сердце учащенно забилось. Это была она! Актриса, львица, пожирательница мужей и предмет его юношеских вожделений… Сколько вечеров провел он у телевизора, с жадностью всматриваясь в ее скуластое лицо с завораживающе искренними глазами? Сколько раз обивал порог кинотеатра, подталкиваемый своей испепеляющей страстью. Он любил ее тайно, молча и безнадежно… Всего пятнадцать лет назад в пьяном шахтерском Прокопьевске. Она была его первой женщиной. Разумеется, в мечтах. А в жизни оставалось искать в соседних дворах хоть чуть-чуть похожую… Но каждая похожая оказывалась просто девкой, и Павел продолжал хранить верность своей телевизионной мечте.
И вот, совсем недавно, они познакомились. Это произошло третьего дня в ресторане "Арбат" на "Рождественских посиделках". Павла пригласили туда в качестве модного гостя. Пожалуй, никто из постоянных завсегдатаев крутых столичных тусовок уже и не помнил, когда появился в Москве этот молодой светский лев, небрежный прожигатель жизни. За последние годы в столице появилось слишком много заметных людей, о которых ранее и не слыхивали. Но даже среди популярных артистов, шоуменов, политиков, бизнесменов, экстрасенсов и телевизионных ведущих тридцатилетний граф Павел Нессельроде выделялся статью, манерами, знанием иностранных языков. Он привлекал к себе внимание огромными выигрышами в карты и блестящими победами над прожженными московскими кокетками. Его приняли сразу. Приглашение следовало за приглашением. Граф был снисходителен и никому не отказывал. Утром его можно было видеть на теннисных кортах, после обеда в писательском ресторане за шахматной доской с самим Аркановым, а вечером он играл в карты, по-крупному, в обществе друзей безвременно погибшею уголовного авторитета Амирана Витальевича. Далее - ужин в ресторане "Арлекино" и очередная шикарная интрижка с какой-нибудь стильной владелицей респектабельной картинной галереи. Судя по тому, что Павел Нессельроде ничем не торговал, ни во что деньги не вкладывал, ни с кого долги не взимал, а только проигрывал и выигрывал, всем стало ясно, что он - действительно граф.
Женщины сходили по нему с ума. Наконец-то среди циничных, хватких, грубых дельцов в красных пиджаках, появился романтический персонаж из недочитанных ими в детстве книжек. Его не считали иностранцем, хотя приехал он из Баден-Бадена, где имел уютный особняк напротив виллы "Тургенев". Казалось, в его лице вернулась старая русская аристократия, возжелавшая несколько облагородить зверскую совковую действительность.
Павел вел себя как человек без особых претензий. Московскую жизнь принимал с мягкой понимающей улыбкой и медленно солидно обустраивался в одном из трехэтажных домов в старой части столицы, не пострадавшей даже от наполеоновского нашествия. Купленная им небольшая трехкомнатная квартира выходила окнами во дворик с круглой клумбой и мраморной вазой в центре, вход в который находился на улице Грибоедова рядом со знаменитым загсом и менее известным штабом Военно-морского флота.
В эти-то, недавно отремонтированные апартаменты, Павел и собирался отвезти после спектакля свою теле- и кинозвезду. Встряхнув головой, он небрежно провел тонкими пальцами по лбу, желая прогнать посторонние мысли и сосредоточиться на спектакле. Она, Татьяна N, в белом старинного покроя платье, стояла на прославленной сцене и что-то страстно говорила благородному господину в простой поддевке. Павел театр не любил. Его вообще раздражало, когда люди повторяли чужие слова. Но мысль о том, что сегодня он будет сжимать в объятиях ту, с которой сейчас не сводят глаз сотни людей, заставляла его внимательно следить за каждым ее жестом, за каждой улыбкой и вздохом.
Их первая встреча произошла как-то между прочим. Прилюдно и скомканно. Граф не сводил глаз с Татьяны, пришедшей на "Рождественские посиделки" в сопровождении одного из своих бывших мужей. Весьма упитанный, розовощекий, маленький человечек с белой, как лунь, шевелюрой и массивными очками, занимавшими большую часть его лица, беспрестанно крутил головой и важно раскланивался, всем своим видом показывая, что он, а не бывшая его жена, блистающая холеной красотой, находится в центре внимания на этой великосветской тусовке.
Когда они величественно шествовали к центральному столу, Павел, обалдевший от столь близкого присутствия своего кумира, громко спросил приятеля: "Кто этот надутый индюк?"
Стоявшие вокруг с удивлением повернули к нему головы. А маленький человечек, наверняка услыхавший бестактный вопрос, столь же громко сказал жене:
- Пора бы прекратить пускать на подобные мероприятия всякий сброд. Демократия хороша на улице, а не в приличном обществе.
После этих слов она впервые взглянула на Павла и одобрила его выпад против бывшего мужа очаровательной улыбкой. Весь вечер граф провел в мучительном ожидании знакомства, но розовощекий муж, как нарочно, не отдалялся от заметно скучавшей Татьяны. Она пила шампанское и рассеянно наблюдала за пошловатыми эстрадными номерами.
На Павла тем временем наседала дикторша с телевидения. Ее пережженная завивкой рыже-черная коса расплелась и при каждом движении оставляла на лацкане клубного пиджака Павла похожие на медную проволоку волосы.
- Ну признайтесь, граф, вы врете, что никогда не видели меня, - с придыханием настаивала дикторша. - Такое в этой стране невозможно! Давайте сегодня вместе посмотрим, как я выгляжу в ночной программе. Представляете, какой вас ждет восторг! Вы будете ласкать мое тело и при этом наслаждаться моим изображением на экране…
- Действительно, прелестно. К сожалению, я только обустраиваюсь и пока не купил телевизор…
- Но хоть кровать-то у вас имеется? - перебила его обладательница пережженной косы.
- Да. Но она сегодня занята.
- Кем?!
- Мною.
- Ну и шутник вы, граф! - обиженно фыркнула фурия. - Со мной мечтают переспать сто миллионов телезрителей.
- Надеюсь, они выдвинут из своих рядов более достойного, чем я.
- Черт с тобой! Жаль, что у меня нет денег на такси. Я бы ни секунды здесь не задержалась.
Павел незаметно вытащил из кармана пиджака стодолларовую купюру и вложил ее в суетливую ладошку дикторши. Та сделала вид, что не заметила, и лишь жеманно сказала: "Ладно, вернемся к моему предложению, когда купишь телевизор".
Павел встал и направился к столу, за которым сидела Татьяна. Она не глядела на него, но как только он поравнялся с ее спиной, произнесла несколько нараспев:
- Неужели самый изысканный мужчина в этом зале покидает нас?
Застигнутый врасплох, Павел чуть не налетел на седую голову ее мужа, мгновенно вылезшую из-за царственной спины и вперившуюся в него своими огромными очками, в которых с негодованием полыхали все отраженные люстры.
- Мне показалось, что не один я зеваю на этих посиделках, - скромно ответил Павел.
- Давайте развлекаться вместе, - предложила она и легко отстранила голову бывшего мужа. - Котик, отвали-ка отсюда. От тебя веет скукой, как от полного собрания сочинений.
Павлу показалось, что розовощекий человечек провалился под стол. Царица его мечты указала на освободившееся место:
- Садитесь и рассказывайте, кто вы, откуда и почему вас так домогаются женщины?
- Меня? - еле вымолвил Павел.
- Ах, не прикидывайтесь, вы же не артист. Впрочем, из всех мужчин я более или менее сносно отношусь именно к артистам. Они все сволочи. С бабскими характерами, завистливые, продажные, но зато могут сыграть нечто героическое. Остальные и на это не способны. Итак, вы не артист. Тогда кто же?
- Граф Павел Нессельроде, - скромно и с достоинством представился он.
Татьяна хихикнула и легким жестом поднесла руку для поцелуя. "Это прямо из восемнадцатого века". Павел встал и припал к ее руке раскрытыми сухими губами.
- Вы всегда так целуете или влюблены в меня? - спросила она просто и без кокетства. И тут же сняла тему. - А впрочем, это неважно, давайте выпьем. Давно не кутила с графьями, все больше наша рванина попадается.
Но долго посидеть вдвоем им не удалось. Обиженный бывший муж направил к их столику конферансье, ведущего рождественский праздник. С глуповатой улыбкой, явно не соответствующей престарелому возрасту, и с сигарой в руке тот обрушился на Татьяну подобно девятому валу.
- Сколько бы талантливой молодежи ни появлялось на наших подмостках, царицей любого вечера будет несравненная наша Танечка! Помнишь, лет двадцать назад, мы с тобой… - заливался конферансье, улыбаясь в сторону телекамер.
- Что?! - с наигранным возмущением пропела Татьяна, мгновенно переключив все внимание на себя. - Котик, и двадцать лет назад у нас с тобой ничего не было… так что вспоминать нечего.
Зал ресторана взорвался дружным хохотом. Татьяна обернулась к Павлу и с некоторым раздражением прошептала: "Они не отвяжутся. Придется назначить вам свидание. Приходите в среду на мой спектакль, а потом я решу, что с вами делать", - и, забыв про влюбленного графа, улыбнулась в камеру звездной улыбкой и направилась к роялю.
Сидя в театре, Павел не сомневался, что сегодняшняя ночь будет триумфом его юношеских грез. Спектакль его не интересовал. Как только Татьяна уходила со сцены, он переставал следить за происходящим. В томительном мучении прошло два акта. Во время антракта к нему вихляющей походкой подошел излишне рафинированный молодой человек в лиловом бархатном костюме и, встряхнув кудряшками, звонко заверещал:
- Граф, как приятно видеть вас в нашем театре! Будем знакомы - Стасик, - и протянул тонкую руку с кольцами и перстнями на всех пальцах. - Я сбился с ног, разыскивая вас. Обычно наши гости сидят в партере, но вы, понятное дело, предпочли ложу. У меня есть к вам маленькое предложение. Наша звезда, царица, обожает после спектакля собирать в своей гримуборной поклонников. Корзины цветов уже заказаны, за вами, граф, шампанское!
Павел достал бумажник из внутреннего кармана своего черного пиджака с бронзовыми пуговицами: "Сколько?"
- О, сущие пустяки, ящика два-три, больше не потребуется, - и заметив удивление на лице Павла, загадочно улыбнулся, опустив накрашенные ресницы. - Ведь настоящий праздник начинается ночью.
Отсчитав нужную сумму, Павел хотел уже вернуться в ложу, но молодой человек мягко удержал его за локоть.
- Граф, а какой у вас рост?
- Сто девяносто два…
- А вес?
- Семьдесят шесть.
- Ой, ой… мои любимые размеры, - воскликнул Стасик и прошептал влажным шепотом: - Я приду к вам в ложу.
Прозвенел третий звонок. Сцена осветилась. У самою ее края стояла восхитительная Татьяна. Она казалась почти юной. Русая коса, уложенная короной на голове, придавала строгость ее лицу. Линия шеи, резко переходящая в сильный узкий подбородок, подчеркивала мраморную отточенность черт. Римский нос возвышался над верхней, несколько вздернутой тубой. От ее раздвоения в центре к основанию носа пролегла нежнейшая ложбинка. Когда Татьяна произносила очередную страстную речь, мельчайшие капельки испарины скапливались в этой ложбинке и сверкали раздражающими манящими искрами. Ни одна морщинка не обозначилась на ее скуластом лице с большими, глубоко посаженными синими глазами, над которыми царственно парили тонкие дуги подвижных бровей.
Казалось, Татьяна была способна одним неуловимым движением брови передать любое внутреннее состояние. И это было видно даже из ложи! У Павла захватывало дух, когда она смотрела в его сторону. Ее высокая ладная фигура с широкими бедрами, тонкой талией и обворожительно покатыми беззащитными плечами таила в себе бурю глубоких эмоций и будила желание. Жесты, походка у нее были крупными, но какими-то незаконченными, обрывающимися. Так и хотелось поддержать ее, подать руку, обхватить за талию, чтобы она почувствовала себя увереннее.
Увлеченный созерцанием будущей любовницы, Павел не заметил, как в ложу проник благоухающий французским одеколоном Стасик.
- Не желаете фужер холодного шампанского, граф? - прошептал он. И, не дожидаясь согласия, протянул запотевший бокал.
Павел с удовольствием выпил. Стасик придвинулся к нему почти вплотную и даже оперся рукой о его колено.
- У вас намечается роман с Татьяной? - продолжил он. - Поверьте мне, в жизни она совсем не то, что на сцене. Как и все женщины, не умеет любить. Сплошное притворство. Ах, граф, если бы вы только захотели настоящей любви… Я готов был бы заменить вам целый гарем наложниц. От Татьяны вы уйдете разочарованный. Вам ли не знать, какая пакость эти дамы! Ведь вы человек светский, возвышенный, европейский. Я с первого взгляда определил это. Вам должна быть близка любовь элитарная, эстетская, основанная на взаимном наслаждении.
Павел спокойно снял его руку со своего колена и, отдавая пустой бокал, прошептал: "Когда я захочу полюбоваться твоей попкой, тебя приведут ко мне. А сейчас отведи меня в гримуборную Татьяны. И сбегай, купи большой букет роз".
Окрыленный Стасик поцеловал ему руку и жестом пригласил следовать за ним. Они спустились вниз и через служебный вход попали прямо на сцену. За кулисами стояла Татьяна и обмахивалась веером. Она заметила Павла.
- Вы, граф, куда?
- К вам в гримуборную.
- Давно пора. Тем более что играю я сегодня хреново. Сейчас последний выход, и я с наслаждением стащу с себя это пыльное тряпье, - она схватила подол юбки и встряхнула его. Клубы пыли волнами полетели на сцену, играя разноцветными искрами в лучах сапфиров.
- Прошу посторонних уйти со сцены! - зашипел помощник режиссера. Стасик увлек Павла за собой.
Они довольно долго поднимались и опускались по каким-то узким, слабо освещенным лестницам. На любом более или менее просторном пятачке стояли актеры, курили и спорили, размахивая руками. На графа никто не обратил внимания. Только один полупьяный мрачный мужик, судя по всему, рабочий сцены, потребовал дать ему закурить. Ответ Павла, что он не курит, не убедил мужика, и он выматерился вслед. Наконец, пройдя по длинному коридору, Стасик распахнул одну из дверей.