Часть вторая
МЕСТО ГОРОДСКОЙ СУМАСШЕДШЕЙ УЖЕ ЗАНЯТО!
Ночью бабе Наде приснился Вася. Веселый, в расхристанной рубахе, заломленном картузе.
Стоит, опираясь плечом на дверной косяк, одна нога вывернута вперед другой да молодецки эдак на мысок поставлена. Перекинутый через плечо пиджак одним пальцем за вешалку придерживает. В зубах ромашка белая.
"О-о-ох, - сказала Надя Губкина во сне, - Вася, ты ли?!"
Стоит, молчит, улыбается, ромашковый стебелек из одного уголка губ в другой гоняет.
И запах. Почему-то не ромашковый, не терпкий мужской дух - еловым лапником от Васи тянет.
Таким, которым когда-то свежий могильный холмик укрывали. Щедро - вокруг и поверху.
"О-о-ой, - перепугалась баба Надя, - ты за мной, что ль, Вася?!"
Молчит, ладошкой как будто комара от щеки отгоняет.
"Вася!!" - прикрикнула вдова.
Улыбается покойник.
Надежда Прохоровна закричала, кажется, во сне и очнулась. Открыла глаза, и будто свет на месте, где только что Вася стоял, мигнул. И будто где-то неподалеку дверь тихонечко захлопнулась.
В груди гулко забухало сердце, Надежда Прохоровна смотрела на дверной проем и не решалась даже присесть на кровати.
Жуть кромешная.
Прерывисто втянула воздух носом, раз, другой.
Не отступает морок. Из жуткого кошмара дотягивается запах еловых лап.
- Кто тут?! - сказала хрипло, резко села на кровати, подтянула к шее одеяло.
Тишина.
И только сердце оглушительно грохочет.
- Кто тут?!
Все так же - тишина.
Приснилось. Померещилось.
Тьфу, чур меня!
Надежда Прохоровна спустила ноги с высоченной кровати, нашарила ступнями тапочки, рука машинально вытянулась вправо, схватила халат с подлокотника кресла.
Стискивая трясущимися пальцами ненадетый халат, баба Надя прокралась из спальни в гостиную. Включила свет, огляделась. Потянула ноздрями воздух…
Наверное, померещилось. Откуда в номере шикарного отеля еловому запаху взяться?!
Да и не пахнет вроде бы уже. Все померещилось. Кошмар навеял этот запах.
Надежда Прохоровна посмотрела на золоченое табло напольных часов половина третьего.
А легла в час ночи… Пока с переполошенными постояльцами и персоналом пообщалась, пока дождалась приезда милиции, вызванной по настоянию Пал Палыча. Показания дала.
Наверное, кошмар навеяли сегодняшние мысли и происшествие - на бабы-Надиных коленях скончался человек.
После подобных злоключений не то что Вася - друг сердешный - в гости наведается, безносая с косой придет…
Надежда Прохоровна напилась воды из графина, проверила, крепко ли заперта дверь, и улеглась обратно: навзничь, комкая на груди одеяло, таращась в потолок.
Сон как рукой смело. Непривычная, не московская тишина давила на ушные перепонки невозможностью уцепиться хоть за что-то существенное, материальное. По шторам даже бессонные столичные тени не бродили.
Лежишь тут, как в гробу… Тишину слушаешь.
Надежда Прохоровна суматошно встала, раскрыла во всю ширь дверь спальни и улеглась обратно - доносящийся из гостиной мерный щелкающий ход часов немного разбивал, оживлял гнетущее спокойствие уснувшего отеля.
Мысли крутились вокруг недавней трагедии, перед глазами, словно живые, вновь расселись богатеи в траурных нарядах…
Отвлекая себя от недавней жути, Надежда Прохоровна припоминала прошедший вечер. Старалась уйти в уже привычный мир сыщицких предположений… Припомнить то, что зацепило ее взгляд… Что показалось странным, привлекло внимание…
Десять раз, наверное, себя спросила: что было на том вечере не так? Откуда ночью вдруг взялась тревога?
Когда ложилась спать - все было в норме. Единственная мысль - скорей уснуть, забыться, отключиться. (Вон даже Софе не позвонила, не поговорила. Умаялась так.)
Сейчас лежала, таращась в потолок, слушала песнь часового механизма и зачем-то перебирала каждую минуту вчерашнего вечера: что было не так? кто повел себя странно?..
Да все. Компания как на подбор - причудливая, с вывертом. Один Сева Минкин в бархатном костюмчике чего стоит… На нос сопливый жалуется, куксится, а стоит смазливому официанту по залу пройтись - оживает, как и не больной вовсе…
Вдова - какая-то замороженная. Водку словно воду хлещет, а толком и не поплакала. Хотя платок к глазам подносила после каждого тоста… Манерничала.
Генриетта собаку кофе угощала.
Аделаида… Аделаида сама вставала из-за столика выбрать себе пирожное с подноса на длинной тумбе, что вдоль стены стоит.
А ведь такие дамочки щелчком пальцев официантов подзывают… Или кавалеров из директорского комсостава за сластями отправляют…
Надежда Прохоровна тяжело ворочалась в постели, перед глазами сновали люди, официанты, собака в юбочке; на грани сна пришла какая-то ценная мысль…
А ну ее!
Бабушка поплотнее смежила веки, свернулась калачиком и наконец уснула.
Утро началось с тяжелой головы и гадкого привкуса во рту. За шторами стояло солнце, стрелки на часах застыли в укоризненной позиции - половина одиннадцатого! (Такого разгильдяйства давненько не случалось.)
Бабушка Губкина скоренько заказала по телефону завтрак в номер - чай, бутерброды, по возможности пряник свежий - и пошла в ванную комнату - наводить утренний марафет. Умыла лицо ледяной водой, влажной расческой пригладила растрепанные бессонницей волосы…
В стакане на мраморной полочке под зеркалом плавали вставные челюсти. Причем в какой-то мути.
Надежда Прохоровна удивилась, осторожненько подцепила одну из челюстей, понюхала…
Нормально пахнет. Привычно. Каждый ветер, прежде чем опустить протезы в воду, Надежда Прохоровна надраивала их зубной щеткой, в стакан добавляла несколько капелек специального антисептика…
Откуда муть?
Стакан был грязный?
Да вроде нет… И антисептик свежий.
Загадка.
Баба Надя привередливо прополоснула протезы под струей воды, прошлась по ним зубной щеткой - мало ли какая дрянь в щелочке застряла, воду замутила…
В дверь номера тихонько постучали. Надежда Прохоровна бросилась отпирать: галантный официант вкатил в номер сервировочный столик с завтраком.
Сервис, ёжкин хвост. Букингемский дворец, часы Биг-Бен.
Чувствуя себя вполне английской королевой, Надежда Прохоровна села за, прямо скажем, низковатый столик, постелила на колени салфеточку, официант наполнил чашку чаем, кивнул предупредительно - приятного аппетита. И замер.
Ах да! Пенсионерка Губкина достала из кармана домашнего костюма приготовленную денежную бумажку, та незаметно исчезла в руке деликатного прислужника.
Ну точно королева, ёжкин хвост! Горячие булочки, свежайшее масло, сыр, колбаска, крендельки… Отзавтракала Надежда Прохоровна с отменным аппетитом.
После вызвала официанта, приготовилась сказать сердечное спасибо, но вместо предупредительного паренька в комнату зашел хмурый охранный шеф. Поздоровался с "тетушкой", нетерпеливой рукой выкатил в коридор сервировочный столик, захлопнул дверь и тяжело сел в кресло.
- Случилось что-то, Паша? - замирая сердцем, спросила баба Надя. Архипов кивнул. - Так я и знала… - пробормотала, садясь на диван напротив. - Так я и знала… В руку был сон, и бессонница в руку… Что, Паша, отравили Борова?
Сердце несколько раз успело бухнуть, прежде чем Пал Палыч ответил. Вначале он чуть-чуть удивленно посмотрел на "тетушку" - Надежда Прохоровна, вот честное слово, совсем не загордилась своей догадливостью! - и опять кивнул:
- Да. Вчера вечером я сразу же позвонил Семену Яковлевичу… Вы должны его помнить по убийствам в "Сосновом бору", Семен Яковлевич патологоанатом.
- Да, да, - быстро вставила Надежда Прохоровна, - эксперт от Бога.
- Гений, - согласился Паша. - Я попросил его приехать в наш районный морг, отправил за ним машину… - Архипов мрачно потер ладонью чисто выбритый подбородок. Как чувствовал!.. Семен Яковлевич потопил буквально десять минут назад, он произвел вскрытие - типичнейшее отравление. По его словам, самый слабый из экспертов, без всяких лабораторных исследований, только взглянув на внутренние органы, сказал бы то же самое - смерть не естественная. В качестве яда использовали обыкновенное лекарство для сердечников. По рецепту его можно купить в любой аптеке. И о его воздействии на сердце знает каждый более или менее толковый медэксперт: картина слишком ясная.
Архипов огорченно откинулся на спинку кресла, побарабанил пальцами но подлокотнику, надул щеки…
- А это могло быть самоубийство, Паша?
- Булем разбираться. - Наклонился вперед, посмотрел на бабу Надю хмуро. - Что Богров успел сказать перед смертью, Надежда Прохоровна?
Бабушка Губкина неловко пожала плечами, сделала рукой неопределенный круговой жест:
- Только то, что я уже вчера передала милиционеру - "прости, прости, шкура".
- И все? - прищурился шеф. - Вы же говорили, он что-то еще бормотал, но вы не разобрали. Может быть, сегодня припомните? На свежую голову…
- Нет, Паша. Только - "прости, прости, шкура", да и то невнятно. Как будто… - Надежда Прохоровна сосредоточилась, - как будто с украинским акцентом, что ли… мне показалось…
- С украинским? - приподнял брови шеф.
- Да. Он ведь уже умирал, последнее слово прозвучало тихо, как-то странно - "ш-кура", "ш-кира"… У нас на заводе парнишка работал из Донецка, так тот как-то похоже слово "шкура" говорил… "Шкира", что ли…
- Понятно, - расстроенно пробормотал Архипов. - Шкура-шкира.
- Паш, а что теперь будет?
- Будем разбираться, - повторил тот.
- Я не о том, - поморщилась баба Надя. - А о твоем начальстве. Влетит тебе за это?
- За что?
- Как будто ты не знаешь, - фыркнула бабушка Губкина. - Начальству лишь бы на кого беду свалить…
- Ну с этим относительный порядок, - устало отчитался охранный шеф. - Я, можно сказать, всем задницы прикрыл. Если бы мы отправили Богрова в московский морг, как настаивали родственники, то позже мог бы получиться скандал - в нашем отеле отравили гостя. А так - мы подстраховались, сразу провели расследование, я привлек к работе классного специалиста… Теперь будет трудно предъявить нам что-то по существу. Все свидетельские показания собраны не отходя от места, к делу подшиты.
- Слава богу, - искренне высказалась баба Надя. - А то тебе уже один раз влетело, увольняться пришлось…
- Нет, тут порядок. Номера Махлаков забронировал еще при прежнем начальнике охраны, к кухне или официантам никаких претензий предъявить не смогут…
- Яд подмешали в кофе? - быстро перебила пожилая сыщица и своей догадкой на этот раз сразила настоящего, хоть и в прошлом, работника правоохранительных органов наповал.
Архипов замолчал. Воткнул в бабу Надю пораженный взгляд:
- В этом еще даже Семен Яковлевич до конца не уверен… Но есть большая доля вероятности. Точные расчеты еще будут производиться, следуя из массы тела, концентрации в крови лекарства и алкоголя… Это лекарство категорически запрещено принимать с алкоголем, все сердечники об этом знают и… - Пал Палыч не договорил, не вытерпел: - Надежда Прохоровна, откуда?! Как вы догадались? Вы что-то заметили на той вечеринке! Да?
- Ну так ты сам сказал, - скромно потупилась бабушка Губкина. - Мол, к официантам претензий предъявить нельзя. А я видела, как официант всем разливал кофе из одного кофейника - то есть яда там не было, к кухне никаких вопросов быть не может. Это раз. Потом я видела, как несчастный Миша, выпив этого кофе, через несколько минут за горло схватился, будто его душили. Это два. - Надежда Прохоровна гордо выпрямилась, - эх, хорошо сказала-сформулировала! как настоящая сыщица из детектива! - поерзала на диванном сиденье, сложила руки под грудью. - Арифметика, Паша, - задачка для выпускника начальной школы. Вопрос в другом. Почему убийца использовал именно этот сердечный препарат? Из-за его доступности, по недомыслию или по наглости? Ведь в наше время достаточно в Интернет заглянуть - тебе там все про отравления расскажут, предупредят - отравление этим снадобьем на естественную смерть не спишешь - разглядит любой эксперт. Так?
- Да, - согласился Архипов. - Я тоже задавался этими же вопросами. Почему? Почему убийца действовал так нагло? Так бесшабашно. Не боясь последствий.
- Вот, - важно сказала Надежда Прохоровна, - именно выяснением этого вопроса мы сейчас с тобой и займемся. - Встала из кресла, огладила костюм на бедрах. - Пойдем, Паша.
- Куда? - оставаясь сидеть, пораженно сказал охранный шеф.
- Как куда? Убийцу ловить. Пока не уехал. Они ведь все сейчас по домам собираются, так?
- Не так, - помотал головой Архипов и остался сидеть. - Никто от номера не отказался.
- Почему? - в свою очередь удивилась баба Надя.
- А я откуда знаю?! - вконец растерялся Палыч. - Сидят по номерам, обед заказан в зале малого корпуса.
- Ну-ну, - строго сказала сыщица Губкина и грозно пообещала: - Сейчас мы им обед устроим. В малом корпусе и по большому.
- Да куда вы собрались-то, Надежда Прохоровна?! Толком сказать можете?!
- Могу. Пойдем ловить убийцу. То есть я пойду, а ты подстрахуешь. - Подумала о чем-то, нахмурилась. - Паш, у тебя какой-нибудь микрофончик есть? Чтоб как в прошлый раз - без сучка без задоринки, на стреме быть.
Архипов фыркнул и встал. Одернул пиджак, помотал головой, показывая отношение к сыщицким методам бабушки Нади, и осторожно поинтересовался:
- А вы уверены? Не слишком торопитесь?
- В самый раз, Паша. Генриетта вчера собаку кофе напоить пыталась, все чашечки на столе перетрогала. Зачем, спрашивается? Ведь не из-за собаки же в самом деле…
Пал Палыч потер двумя пальцами кончик носа, посмотрел себе под ноги:
- А вы уверены, Надежда Прохоровна, что Разольская манипулировала с чашками?
- Я не уверена, я видела, - весомо проговорила баба Надя. - Все прочие за фокусником следили, по сторонам не глазели, а я как раз почти за спиной Генриетты сидела - все видела. Осталось только выяснить, пользуется ли наша собачница сердечными пилюлями, имеет ли доступ к рецептам, понимаешь?
- Пожалуй, да… - пробормотал Архипов и первым вышел из номера.
Генриетта Константиновна Разольская открыла дверь не сразу. Вначале крикнула "Минуточку!", шуршала чем-то минуты полторы, потом приоткрыла дверь совсем чуть-чуть и в щелочку взглянула на визитершу.
- Надежда Прохоровна? - удивилась. Смоляной парик сидел на ней немного косо, из-под черных прядок выбивались седенькие волоски, помада на губах лежала тоже кое-как. Богачка была совершенно не готова к приему гостей и приглашать к себе не торопилась. - Чему обязана?
- Ох, - простонала баба Надя, - у вас нитроглицеринчику не найдется?
- В главном корпусе есть врач. Позвоните, вам принесут таблетку.
- Ох, ох, - запричитала сыщица Губкина и так показательно схватилась за сердце, что Разольской ничего не оставалось, только как посторониться и пропустить захворавшую соседку в номер.
- Сейчас, сейчас, Надежда Прохоровна. Проходите. Садитесь на диван, я мигом! - И скрылась в спальне.
Баба Надя, шаркая, ввалилась в гостиную, огляделась по сторонам: ничего себе номерочек, не хуже нашего будет. Завиточки, кандибоберы…
К гостье сразу же подбежал Арно, обнюхал ее ноги, баба Надя сказала псинке "у-тю-тю"…
Собака на дружбу не повелась. Приподняла верхнюю губу, показала меленькие острые зубы и наморщила нос.
Ух ты! Надежда Прохоровна хорошо знала таких вот мелких злобных шавок. От горшка и вершка не будет, а норову - на хорошего ротвейлера. За пятку схватит, почтальону портки порвет, а от кошки сама на дерево вскарабкается.
Бдительно следя за собакой, баба Надя опустилась в ближайшее кресло и от греха подальше прибрала под него ноги в тапочках. Врачи врачами, а пока из главного корпуса добежать успеют, кровью истечешь…
Арно подошел ближе и, гипнотизируя гостью взглядом коричневых выпуклых глазенок, сел напротив: не балуй, тетка!
Пухлотелая Генриетта Константиновна ходко выкатилась из спальни; на ходу копошась в косметичке-аптечке, достала упаковку нитроглицерина, выщелкнула одну красную горошину:
- Вот. Возьмите.
С видом почти уже умершей бабушки Надежда Прохоровна положила горошину под язык, расслабленно закрыла глаза.
- Сейчас отпустит, - пробормотала. - А у вас этих… - слабо покрутила рукой в воздухе, - никак название запомнить не могу… ах да… - произнесла название лекарства, которым отравили Богрова. Незаметно посмотрела на хозяйку номера сквозь неплотно прикрытые ресницы.
Никакой особенной реакции. Только искреннее беспокойство.
- Вы сердечница? - негромко поинтересовалась Разольская.
- Угу.
- Давайте я все же врача вызову…
- Да нет, не надо… мне бы таблеточку… пожалуйста…
- А вам это лекарство раньше прописывали?
И снова на лице и в голосе только беспокойство, без всякого подозрительного напряжения при упоминании таблеток.
Но впрочем, и о том, что у нее нет названного лекарства, не говорит. Не отнекивается.
Надежда Прохоровна широко открыла глаза, в упор, требовательно поглядела на чуть опешившую от неожиданной перемены в гостье Генриетту Константиновну и напрямик спросила:
- А Мишу Богрова ты спросить забыла: прописывали ли ему врачи это лекарство? Предписывали вместе с алкоголем принимать?
Удар пришелся по месту. Лег кое замешательство сменило понимание всего. Надежда Прохоровна прожила долгую жизнь, научившую читать по лицам: Генриетта сразу поняла, на что ей намекнула "прихворнувшая" соседка.
Слишком быстро поняла.
Отпрянула. И привычное для нее, как успела заметить Надежда Прохоровна, слегка дурашливое выражение лица сменила мина то ли брезгливости, то ли нешуточного сожаления. Верхняя губа приподнялась и напряглась, совсем как у собаки.
Разольская слепо повернулась к окну, стянула с головы дурацкий молодежный парик, провела им под подбородком, по шее…
- Убили, значит, Мишу? - сказала тихо. - Отравили…
Надежда Прохоровна наблюдала, как медленно, неотвратимо наползает на женщину оторопь, как повисает рука со стиснутым в кулаке париком. Опустив плечи, Разольская застыла соляным столбом, на несколько минут забыла о гостье, наблюдающей за ней, не слыша встревоженное сопение собаки…
Куда девалась дамочка с сумасшедшинкой в глазах? Куда ушла пугливая жертва новомодной фобии? Перед Надеждой Прохоровной стояла вполне нормальная пожившая тетка: с седеньким хвостиком на затылке, с морщинистыми пальцами, не упрятанными ни в какие атласные перчатки. На руках, где и положено, - россыпь старческой гречки, под глазами, как и у всех в этом возрасте, - мешки.
Стянув парик, Генриетта как будто утратила весь прежний ненормальный, совсем не украшавший ее шик. Кричащую яркость.
Обычной стала. Более понятной.
И сумасшествия совсем лишилась. Что тоже радовало.
В комнату тихонько постучали, Разольская очнулась, поджимая подбородок, задумчиво оглядела Надежду Прохоровну…
- Вы имеете отношение к правоохранительным органам? - спросила, прищурив только что незрячие глаза.