– Что правда, то правда. Потому мне и от начальства порой достается за партизанщину. Да что делать: у колумбов риск в крови… Наверно, нас уже не перевоспитаешь… Но…
– Да брось ты, какое там "но"! Каждому интересно самому размотать серьезное дело.
– Да где здесь серьезное дело? О судьбе страны, что ли, речь идет? Аферистами займется милиция. Одному тебе все равно до сути не докопаться. Самое большее – спугнешь этих типов, вот и все.
– Может быть, ты и прав. Но до завтрашнего вечера я все-таки поработаю над этим делом сам. Не справлюсь, приду к тебе. Попрошу помощи. А пока вот тебе залог – "мое состояние". У меня есть к тебе еще одна просьба. Ты помнишь Янку Ковальчик?
Глотнув черного как деготь кофе, Бежан покачал головой.
– Как не помнишь? Ну та красотка блондинка, которую мы с тобой от хулиганов спасали. В Елиткове два года назад. Ты же с ней потом весь отпуск любовь крутил.
Теперь Бежан вспомнил. В тот вечер они с Адамом выбрались прогуляться в Елитков. Сидели у моря, слушали шум прибоя И вдруг вечернюю тишину разорвал пронзительный женский крик. Они бросились на него, и в самую пору – девушка отбивалась от трех хулиганов. Хулиганов они скрутили и сдали в ближайший участок, а девушку проводили в город. Так состоялось знакомство. С тех пор девушка явно благоволила к Бежану, и до конца отпуска они довольно часто встречались Вместе возвращались в Варшаву, где жила и она. В Варшаве тоже пару раз виделись. Потом встречи прекратились. По его вине. Он дважды подвел – не пришел на свидание. Извиняться, оправдываться ему не хотелось. Он молчал и ждал ее звонка. Она не позвонила. На том все и кончилось.
– Так что с этой Ковальчик?
– Она недавно приезжала в Гданьск. Заходила ко мне в редакцию посоветоваться. Ее дядя погиб в море. Какая-то темная, непонятная история. А потом она получила письмо из Амстердама с просьбой приехать за каким-то не то наследством, не то дядиным вкладом. Я, по правде говоря, не очень во всем этом разобрался и посоветовал ей обратиться к тебе. Просто как к старому знакомому. Возможно, ты сумеешь ей чем-нибудь помочь. Позвони ей, прошу тебя.
– Ладно, постараюсь.
Глава IV
На столе, словно в банковском сейфе, высятся ровные столбики золотых монет, а рядом аккуратно уложенные золотые слитки.
– Ну, подсчитал наш "барыш"? – обращается к своему коллеге капитан Антковяк, занося в протокол число монет и слитков.
– По какому курсу считать?
– Давай по курсу "черного рынка". Так будет понятней.
Капитан Мадей углубляется в расчеты. Множит, делит, складывает. Наконец объявляет:
– По курсу "черного рынка" все это золотишко стоит около полутора миллионов злотых.
– Ого, видать, птица крупного полета! Интересно, как он будет выкручиваться…
– А что ему выкручиваться, – возражает Мадей. – По закону хранение валюты и ценностей не карается. На монетах год чеканки: тысяча девятьсот четвертый Вот он и скажет тебе, что все это досталось ему от прабабушки. Что ты ему сделаешь? В спекуляции его не уличили.
– Вариант не пройдет, – раздражается Антковяк. – А зачем он держит такую сумму в тайнике автомобиля? Ясно, что он вез это золотишко, как ты его называешь, для осуществления какой-то сделки. А тут авария – не повезло.
"Нет, трудно поверить, чтобы кто-нибудь стал хранить свое наследство, да еще в такой сумме, в тайнике автомобиля! Даже самый лучший водитель на идеально исправном автомобиле не гарантирован от аварии. Он никого не сшибет, так его стукнут. Машину могут и угнать. Да мало ли что может случиться с машиной?! Яснее ясного, что в любой квартире без особых тайников проще и надежней припрятать свои богатства. Нет, тайник явно предназначался для каких то сделок в городе", – в этом Антковяк был уверен Мысль его подтверждалась и самим устройством тайника. Открывался он с помощью кнопки, скрытой под клыком переднего бампера, рядом с номерным знаком. Возня здесь водителя никогда не привлечет к себе внимания – обычное дело… Одно легкое, незаметное движение – и нажатием кнопки высвобождается защелка, удерживающая крышку рулевой колонки. Теперь достаточно еще одного неприметного движения – и содержимое тайника у вас в руках. Защелкивается тайник тоже одним движением, причем настолько обычным и естественным, что оно, как и прочие действия водителя, не обратит на себя внимания даже проницательного наблюдателя.
Изобретательность и надежность устройства тайника, обеспечивающие возможность незаметно пользоваться им в условиях обычного уличного движения, лишний раз доказывали, что используется он для перевозки валюты, а не для постоянного ее хранения.
Личность водителя "Волги", казалось, тоже подкрепляла такой вывод.
Водителем оказался некий Ян Вейль, собственник не только черной "Волги", но еще и кафе и ресторана "Под пихтами". Оба эти заведения располагались неподалеку от Варшавы на самом берегу Вислы и снискали себе широкую популярность, особенно среди столичных собственников автомобилей. Живописная местность, отличная кухня, вымуштрованный персонал и довольно божеские цены – все это привлекало клиентуру. Летом, кроме того, влекли сюда пляж и возможность пообедать на свежем воздухе за укрытыми в беседках столиками. В зимнее время неплохой приманкой служил танцзал и дважды в неделю проходившие выступления варьете.
Ресторан приглянулся. Вошел в моду. Сюда охотно наезжали актеры, художники, журналисты, писатели. Маленькими, уютными кабинетами с удовольствием пользовались столичные нотабли, предпочитавшие развлекаться в обстановке интимной, без лишнего шума, который мог бы повредить их репутации Возили сюда и зарубежных гостей: блюда изысканные, помещение роскошное, персонал образцовый. Не проезжали мимо "Пихт" и представители частной инициативы.
Одним словом, дело процветало, а его хозяин и метр – для завсегдатаев просто Янек – своей заботой о посетителях снискал себе популярность в самых различных кругах.
Отсюда не поступало ни единой жалобы на качество блюд или завышение цен, а потому ревизии госторгинспекции, поначалу частые, стали редкостью. Ревизоры, как правило, не обнаруживали здесь никаких нарушений. А поскольку и добираться "Под пихты" общественным транспортом было делом хлопотным, то ревизоры и вообще стали избегать поездок сюда. Разве что только в качестве гостей.
Не причинял хлопот ресторан и милиции. Происшествий здесь не бывало. А если случалось какому-нибудь незадачливому посетителю переоценить свои возможности, в права вступал весьма представительного вида вышибала, неизменно дежуривший у входа, который тут же отводил такого гостя в одну из задних комнат. В этих комнатах, со вкусом убранных, можно было проспаться, а утром официант непременно подавал прямо в постель что-нибудь освежающее: кофе, чай, горячую закуску и прочее, не преминув, конечно, включить все это в счет. Посетители против таких порядков не возражали. Напротив, многие были благодарны хозяину и персоналу за возможность проспаться, отрезвиться и не подвергаться риску попасть в пьяном виде в автокатастрофу или в милицию.
Благодаря всем этим мерам ресторан и его владелец снискали хорошую репутацию не только у клиентуры, но и у торгинспекции, у милиции и финорганов.
Вейль сверхстарательно вел расчетные книги, пунктуально платил налоги и являлся всегда по первому вызову, выяснял все претензии, низко кланялся, бывал порой у самого начальника отдела и всегда встречал благожелательный прием. Даже секретарша, нередко бесцеремонно выпроваживавшая посетителей, по отношению к нему была образцом благожелательности. "А как же… Если сам начальник…" Финансовые органы нередко ставили Вейля в пример исполнительности и пунктуальности.
В картотеке валютного отдела он тоже не числился и впервые попал в орбиту их внимания только после автокатастрофы. И вот теперь Антковяк и Мадей ломали голову, за что же им зацепиться в этом деле. И ничего не находили.
– Такого рода ресторан, как у Вейля, – идеальное место для валютных сделок. Зачем же ему понадобился тайник в машине? С лихвой хватило бы сейфа в квартире, – рассуждал Мадей.
– Ресторан берем под наблюдение, – решил Антковяк после доклада начальнику отдела. – Самого Вейля тоже. Спешить не будем. При любых обстоятельствах ему все равно придется отвечать за нарушение правил дорожного движения, наезд, нанесение тяжких телесных повреждений, а возможно, и за смертельный исход…
Пострадавшая, правда, была пока жива, но состояние ее оставалось тяжелым. "Мало надежды, что она выкарабкается, – говорили врачи, – трещина в основании черепа". В то же время состояние Вейля заметно улучшалось, и врач разрешил с ним свидание.
– Еду в больницу к Вейлю, – позвонил Антковяку поручник Дерда из дорожного отдела. – Не хотите присоединиться?
– Непременно. Заезжайте за мной.
Антковяк протянул Мадею неоконченный протокол:
– Докончи, пожалуйста. Я вернусь часа через два. Хочу посмотреть, что собой представляет наш "клиент". Может, и какая зацепка найдется.
– Он перенес сердечный приступ и легкое сотрясение мозга, – сказал им ординатор в больнице. – Допрос не должен продолжаться больше получаса. Он еще очень слаб. Чрезмерное волнение ему противопоказано, – внушал врач, проводя их по коридору, уставленному койками, к одиночной палате.
"Каким чудом нашлась для Вейля отдельная палата?" – пришло на мысль Антковяку, хотя, впрочем, ему ведом был механизм подобных чудес.
Сестра принесла стулья и поставила у кровати больного.
– Пан Вейль, как же получилось, что вы въехали на тротуар? – задал вопрос Дерда.
Сорокалетний, крепко сложенный мужчина перевел на него взгляд.
– Сам не пойму, пан поручник. Я вдруг почувствовал себя плохо. В глазах потемнело. Помню только: руль я держал до конца. Пока не потерял сознание. Надеюсь, никто не пострадал? – спросил он с явным беспокойством.
– Увы, въехав на тротуар, вы сбили женщину. И пока неизвестно, останется ли она жива. За это вам придется отвечать…
Вейль откинулся на подушку, закрыл глаза рукой.
– Какой ужас, – прошептал он. – Но ведь я неумышленно. Внезапный сердечный приступ…
– Как же так? У вас больное сердце, а вы водите автомобиль? Тем самым вы создаете угрозу другим участникам движения!
– Со мной это первый раз… – Вейль беспомощно развел руками. – Сам не пойму… До этого я был здоров как бык. Врач вам подтвердит. Меня тщательно здесь обследовали, чтобы установить причину несчастного случая. – В голосе едва уловимая нотка уверенности.
– Похоже, он успел оградить себя от ответственности за катастрофу, – проговорил Антковяк по дороге из больницы.
– И мне так показалось, – согласился Дерда. – Если врач не исключит сердечный приступ как причину происшествия, то дело придется прекратить как неумышленный несчастный случай. Судя по всему, так оно и будет.
Антковяк сердито молчал.
Глава V
Дворник остановился у лестницы, ведущей в подвал, и прислушался. "Никак внизу кто-то стонет? А может, почудилось? Нет, снова вроде бы стон. Вот те раз… Надо бы проверить, поглядеть. Да одному как-то боязно". Дворник повернул назад и стал с нетерпением поджидать зеленщика, обычно приезжавшего как раз в это время.
Услышав у входа шаги, с облегчением вздохнул. "Наконец-то!" Приняв обычный дневной запас овощей, он стал уговаривать зеленщика вместе спуститься вниз.
– Это из подвала, – решили они, внимательно прислушавшись.
Сквозь узкое оконце заглянули в подвал. Пусто. Тихо.
– Похоже, не здесь… Может, в котельной?
Они наклонились над окошком, до половины заложенным кирпичом. Снова прислушались. Шорох, потом вроде бы громкий вздох. Они напряженно всматривались, но верхняя часть окна, выступающая над кирпичной кладкой, была такой грязной и так давно не мыта, что рассмотреть ничего не удавалось.
Чуть не бегом спустились они по лестнице вниз. Дверь в котельную была закрыта только на щеколду. "Что за чудеса?!" – дворник почесал затылок. Он хорошо помнил, что вчера сам запирал ее на ключ. Котельная не работала, что же ей стоять открытой настежь?
Осторожно двинулись вперед. Когда глаза немного привыкли к полумраку, сквозь который едва пробивался узкий луч света, падающий сверху, зеленщик тронул дворника за руку:
– Смотри там, между котлами!
Они подошли ближе. Дворник испуганно ахнул: между двумя котлами, втиснутый словно мешок, лежал человек.
– Что за чертовщина? Как он сюда попал?
– Наверно, пьяный, – шепнул зеленщик.
– Да хоть и пьяный. Как он сюда забрался? – повторил дворник, таращась на лежащего. – Все знают, котельная не работает, на замке…
– Надо его вытащить, – решились они наконец.
Тело казалось странно тяжелым и выскальзывало из рук. Каждое их движение порождало новые стоны. Но они все-таки не отступались и в конце концов вытащили человека на лестничную площадку. Теперь его можно было рассмотреть лучше. Все лицо в крови. Вылезшие из орбит глаза безжизненны. В груди что-то клокочет.
– Ну и набрался!..
– Нет, один он бы сюда не залез. Глянь, на шее синие пятна – похоже, его душили.
Им стало не по себе.
С трудом втащили они его в вестибюль и уложили в кресло.
– Надо доложить начальству. Пойду позвоню, а ты покарауль, – дворник направился к телефону.
Едва он вернулся, сообщив, что вызвал "скорую помощь", зеленщик заторопился:
– Мне пора идти, и так уж, поди, заждались. Дворник не стал его удерживать: "Пора так пора", – и сел в кресло рядом с раненым. Теперь он присмотрелся к нему внимательнее и ахнул: "Ведь это же тот журналист, что приехал вчера из Гданьска!" Дворник побежал за женой. Она пришла полуодетая, заспанная – на часах не было еще и шести. При виде раненого женщина всплеснула руками:
– Боже ж ты мой! Вчера только я ему ключ давала от комнаты приезжих! Он поселился в пятой. Что с ним?
Пока дворник сбивчиво и путано рассказывал ей, приехала "скорая". По предварительному заключению врача, у журналиста Адама Зелинского множественные переломы обеих конечностей и, видимо, поврежден позвоночник.
– Состояние крайне тяжелое. Надо немедленно доставить его в больницу и срочно уведомить родственников. В милицию я сообщу сам, – распорядился врач.
"Интересно, кто же его так? – недоумевал, теряясь в догадках, дворник. – И главное, я ничего не слышал". Правда, тут он вспомнил, что ночью слышал на лестнице какой-то шум. Внизу, прямо под своей квартирой. Но и то сказать, техники парод веселый и, возвращаясь поздно из гостей в комнаты для приезжих, обычно не очень-то заботились о тишине, а потому он и не придал этому шуму особого значения. Перевернулся на другой бок, чертыхнувшись про себя: "Холера, ни днем, ни ночью покоя нет!" – и опять заснул.
Но теперь он вдруг подумал, что обязан был, пожалуй, проверить причину ночного шума, а значит, в случившемся есть доля и его вины. И тогда он твердо про себя решил: "Ничего не слышал, ничего не знаю. Пусть другие разбираются". Жене тоже наказал, чтобы язык попусту не распускала, если о чем будут спрашивать. Потом он отмыл испачканные в крови руки и, подталкиваемый непреодолимым любопытством, спустился в котельную посмотреть, что там и как. "Не каждый день ведь такое случается!"
На площадке темнело растоптанное пятно крови. Несколько капель виднелось и на лестнице, ведущей в котельную. "Это, наверное, мы наследили, когда несли", – подумал он. Подошел к котлам. На цементном полу здесь темных пятен было больше. "Похоже, его тащили, – рассуждал он, разглядывая полосы на пыльном бетоне. – Видать, здоровые мужики, иначе его сюда бы не запихнуть… – Он поскреб в затылке. – Негоже все это так оставлять. Надо прибрать…"
Потоптавшись, дворник вернулся домой за ведром и тряпкой.
"А ну как будет следствие? – вдруг пришло ему в голову. – Скажу, на лестнице ничего не было, – решил он, старательно замывая следы ночного происшествия. – Хватит с них того, что в котельной".
Однако ночными событиями никто не интересовался, и он, успокоившись, занялся своими повседневными делами.
Под вечер разразился ливень. Лило как из ведра, словно разверзлись все небесные хляби. Вода залила ведущие вниз лестницы, не говоря уже о подвалах и котельной. Все следы смыло.
Глава VI
– Я "Маргаритка", я "Маргаритку", вызываю "Розу", вызываю "Розу".
– Я "Роза", я "Роза", – отозвался Бежан, нажимая клавишу рации. – Перехожу на прием.
– Подопечный фотографирует объект. Задержать его на месте с поличным или продолжать наблюдение? Прием.
– Не спускайте с него глаз. Установите, куда поместит материалы. В 18.00, как обычно, жду доклада.
Бежан сел за стол и придвинул к себе папку. Материалов в ней было пока немного. Делом агронома Вацлава Котарского заинтересовались всего неделю назад, после того, как из Министерства национальной обороны сообщили, что в районе одного из подваршавских особо секретных военных аэродромов замечен какой-то подозрительный человек. Эта информация попала на стол к Зентаре. Он передал ее Бежану.
– Ты хотел иметь живое дело, – сказал при этом Зентара, – вот, пожалуйста, иду тебе навстречу. – И тут же переменил тему: – Ты познакомился с материалами по делу Шпадов?
Бежан молча кивнул головой.
– И что ты об этом думаешь?
– Можно предположить, что это действительно был один из агентурных каналов. Я говорю "был", поскольку сейчас, после гибели супружеской четы и бегства Птачека, он, судя по всему, перестал существовать. Не исключено, однако, что нам удастся раскопать всю эту историю до конца при расследовании какого-либо другого дела…
– Мыслишь ты правильно. Вот именно потому я и поручаю тебе это "другое" дело.
Бежан не скрыл гримасы неудовольствия.
– Знаю я этих "подозрительных"… Может, кто другой, а?
– Нет, не другой, – твердо проговорил Зентара. – Слушай, уж не считаешь ли ты себя слишком значительной фигурой? Эдаким асом контрразведки?
Бежан нахмурился.
– Ты же прекрасно знаешь, дело не в этом. Просто, я думаю, не тот это случай, который поможет нам раскрыть тайну Анны Кок. А мне не хотелось бы разбрасываться…
Однако Зентара был непреклонен.
И вот дело Вацлава Котарского на столе у Бежана. Котарский, старший инспектор Сельхозобъединения, недели две назад по личной просьбе был переведен из Варшавы на работу в одну из деревень неподалеку от столицы и назначен на должность агронома Агрономов на селе постоянно не хватало. Должность, которую он занял, до этого была вакантной больше года. Новенький дом, специально отстроенный для агронома, пустовал в ожидании энтузиаста. И вот когда энтузиаст наконец нашелся, районные и сельские власти приняли его с распростертыми объятиями. Котарский перебрался быстро, однако оставил за собой и варшавскую квартиру. "Выезжаю временно. Из-за плохого состояния здоровья", – объяснил он домоуправу, внося квартирную плату за три месяца вперед.
Все последние дни перед отъездом в деревню супруги Котарские посвятили покупкам. Их варшавские соседи, деликатно опрошенные, рассказали, что агроном, вечно сидевший в долгах, перед самым отъездом купил вдруг новый заграничный автомобиль, а его жена что ни день стала щеголять в новых нарядах, возвращаясь из города нагруженной покупками.