* * *
Папа и Галя? Папа и наша кухарка Галя!!! Я уже полчаса повторяю эту фразу, но все никак к ней не привыкну. Во-первых, потому что впервые за всю свою жизнь обнаружила, что папа не просто папа, а мужчина, которому нужна женщина. Ничего себе открытие! День явно не задался, раз с утра такие потрясения. А во-вторых, папа всегда был тонким ценителем "высокого класса". Он вино-то простое не пьет, не говоря уж о коньяке, - только такие марки, которые при написании в одну строчку не умещаются. Что уж тут о женщинах говорить. Лично я, когда задумывалась о том, что он рано или поздно все-таки присмотрит себе даму, полагала, что она будет совершенством вроде Виктории - образцом вкуса и стиля, и по происхождению не меньше, чем какая-нибудь принцесса Лихтенштейна, между прочим. И вот на тебе - кухарка Галя, от которой и духами-mo редко когда пахнет, все больше приправами, а одевается она вообще черт-те как, и руки у нее неухоженные. Господи! Тут бы глазам не поверить, но я же видела! И слышала. Ужас! Интересно, как долго продолжается их роман?
- Я думаю, года два.
Сашка вздрогнула. Ручка выпала из ее рук и клацнула о бетонную ступеньку крыльца, на котором она сидела.
- Ничего себе манеры, - она перевернула тетрадь так, чтобы Виктория не могла видеть ее записи, хотя смысла это действие никакого не имело, она уже успела прочесть их до конца.
- Прости, сама ты ведь не скажешь… - Вика села рядом и положила голову ей на плечо.
- Это не оправдание, - буркнула Сашка. - А откуда ты знаешь?
- Мой брат умеет держать в себе все, кроме личных эмоций. А Галя даже не пытается скрывать свои пылкие взгляды. Так что догадаться было нетрудно.
- Я одна такая дура, да? Все уже давно знают?
- Мы с тобой единственные существа в этом доме, не занятые от зари до зари производственными проблемами. Но ты молоденькая девочка, а я - опытная тетка, поэтому мне все стало ясно сразу, а тебе чуть позже.
- Не нам одним. Мы все вместе подслушивали, как Галя ссорилась с папой сегодня утром: я, Виола, Борька и Валерище.
- У-уу, - протянула Виктория. - Это уже серьезно. Подслушивали?
- Так вышло. Галя требовала легализовать ее на приеме в твою честь, а папа ей отказал. Но суть стала сразу ясна.
- Совсем плохо, - она выпрямилась. - Теперь за Галину жизнь я бы и гроша ломаного не дала.
Она подняла голову и долго щурилась, разглядывая перистые облака, залитые желтым солнцем.
- Намекаешь, что папа - Синяя Борода? - усмехнулась Сашка.
- В России слабое солнышко, - равнодушно заметила Виктория, - совсем не жжет.
- А я не могу без солнечных очков, - Сашка дернула ее за рукав блузки, - на что ты намекаешь?
- Намекаю? Я прямо говорю - в Техасе в это время уже печет так, что без шляпы из дома и носу не высунешь.
- Да перестань, пожалуйста. Была я в Техасе и знаю ваше солнце. Почему ты так про Галю сказала?
- Потому что она человек не вашего круга. - Виктория закрыла глаза, улыбнулась голубому небу и вытянула шею, словно подставила ему лицо для поцелуя.
- Ну и что. И почему "вашего"? Разве ты не в нашем кругу?
- Уже нет, слава богу…
- Я тебя не понимаю, - Сашка показательно пожала плечами.
- Я слышал, у вас на сегодня обширная программа? - пробасил над их головами Рябой.
- Сегодня что, все подкрадываются незаметно? - возмутилась Сашка, когда пришла в себя.
- А как я должен возвещать о своем прибытии? - усмехнулся телохранитель.
- Понятия не имею, только я чуть не умерла от разрыва сердца.
- По тебе не скажешь. Слишком румяная.
- Вот так всегда, - она обратилась к смеющейся Виктории и поняла, что искать поддержки у нее бесполезно, поэтому просто махнула на них рукой и поднялась.
Рябой галантно подал руку тетке.
- Да, я хотела кое-куда наведаться и вообще Москву посмотреть. Составишь мне компанию? - это она уже у Сашки спросила.
- Еще спрашиваешь. Я из этой тюрьмы только по большим праздникам выбираюсь. Сама города лет пять не видела, - буркнула та.
- Не стоит так преувеличивать, - опротестовал Рябой, - я тоже составлю вам компанию.
- Кто бы сомневался, - Саша отвесила ему глубокий поклон и, поднимаясь по лестнице, толкнула бедром с такой силой, чтобы он хотя бы пошатнулся.
Но Рябой не был бы Рябым, если бы не устоял на месте со скучающим выражением на роже. Только хмыкнул ей вслед:
- Не понимаю, и зачем ей нужен телохранитель?
* * *
Аркадий Петрович откинулся на подушки и закрыл глаза. И снова темнота под веками закрутилась в бешеную спираль. Путаные мысли неслись в этой черной мгле, едва задевая его сознание, превращаясь в поток несвязанных фраз. Он почувствовал легкую дурноту, словно его укачало на яхте. Его яхта - бело-сиреневая "Афродита" - тоже вспыхнула в сознании в ярких лучах желтого солнца и стремительно унеслась вдаль, оставляя за кормой легкую пену. Сколько месяцев он не ступал на ее палубу? Пять, семь, восемь? Уже не важно. Темнота, в которой он блуждал, все закручивалась и закручивалась. Он знал, что там, в середине этой бешено несущейся в глубину его мозга спирали был один-единственный вопрос - основа этого черного безумия. Единственный вопрос, которого он боялся в этой жизни. Тот, который не решался задать.
- Ты думаешь, что это конец? - донеслось из темноты.
Он хотел было ответить, но не смог. Губы его намертво слиплись.
- Спроси, - настойчиво потребовал голос.
Аркадий Петрович открыл глаза. Вернее, он попытался это сделать, но у него не вышло, потому что тьма не исчезла и в утреннем свете, который бликовал за окном, он видел все ту же черную космическую спираль.
- Ты же все время думаешь об этом, - голос был ровным и холодным. Он наполнил собой все пространство комнаты. - Ты боишься, потому что знаешь ответ.
Ему стало холодно, очень холодно. Грудь налилась тяжелой режущей болью, дыхание перехватило, словно невидимые, но сильные пальцы пережали трахею, прекратив доступ воздуха в легкие.
- Я не знаю, - из последних сил прохрипел он.
- Знаешь, - зловеще ответил голос. - Спроси.
- Нет! - прокашлял он.
- Не можешь же ты убегать вечно. Когда-нибудь тебе придется спросить. И будет слишком поздно.
- Нет! - боль сдавила ребра. Он падал в бездну черного безумия.
- Спроси!
- Не-ет! - из последних сил крикнул он, цепляясь за остатки самообладания.
И сжался, с ужасом ожидая продолжения безумия.
- Ну как знаешь, - с некоторым сожалением сдался голос.
Потом все стихло. Боль неожиданно отпустила. Так же неожиданно, как и возникла. Дышать стало легче. Аркадий Петрович открыл глаза. Яркое солнце улыбалось ему сквозь прозрачные занавески. Но оно его не радовало. Он удивился тому, что вообще-то давно уже не обращал никакого внимания на солнце, как, впрочем, и на весь остальной окружающий мир, - ему было решительно все равно, какое время года за окном. Живя среди сосен - высоких и прямых, как мачты, он не обращал внимания на запахи леса - пьянящие, особенно по утрам. Он не прислушивался к пению птиц, даже на отдыхе, когда дела теребили его меньше, он ничего этого не замечал. У него был свой мир - созданный им, огромный и искусственный, где всем этим прелестям природы не было места. У него была семья, которую он очень любил, и ее климат не зависел от того, снег за окном или июльская жара. Поэтому природа была для Аркадия Петровича безликой сферой, в которой жила его империя. Природа с ней никак не была связана и поэтому его не интересовала. И вот надо же такому случиться, он обратил внимание на солнце. Мало что обратил - понял, что оно его больше не радует. Он вдруг почувствовал себя живым существом, простым живым организмом, который находится в странной, непонятной ему зависимости от всех этих вечных вещей - солнца, ветра, запаха леса, - в зависимости от Земли. И ему стало не по себе.
- Аркадий Петрович, - робко позвали от двери.
Он вздрогнул и повернулся.
- Вам плохо?
Он пожал плечами и слабо улыбнулся секретарше:
- Почему ты здесь, Инна?
- Виола сказала, что вы весь день собираетесь работать в домашнем кабинете, - она явно не поняла вопроса. А где еще быть секретарше в рабочее время, как не рядом со своим начальником?
- Ну, да… конечно… слушай, Инна, тебе нравится солнце?
- В каком смысле? - она даже руками развела.
Ее кругленькая фигурка с раскинутыми в нерешительности руками показалась ему комичной. Он усмехнулся:
- А ты могла бы подготовить мне список моих недоброжелателей?
- Э-э… У сборщиков подписей задача более легкая. Их - миллионы.
- Ладно, - он слегка откинул одеяло, показывая, что собирается встать.
Секретарша, приняв деловой вид, ретировалась к кабинету.
- Разбери бумаги, я буду через пятнадцать минут.
Он глубоко вздохнул и спустил ноги на пушистый ковер.
Глава 4
Виктория отвернулась от окна и уставилась в затылок Рябому. От безделья, на которое обречен пассажир автомобиля, ей было явно не по себе.
"Раньше она любила ездить на заднем сиденье больших машин. Раньше она вообще любила быть королевой, которой все любуются, за которой все ухаживают, только что тапочки в зубах не подносят, - подумала Сашка. - А теперь не любит. Наверное, Америка наложила на ее сознание очень сильный отпечаток".
Она не могла понять, какая Виктория ей больше нравится - та, прошлая, или эта. Теперь тетка словно нарочно старается быть проще, чем есть на самом деле, - даже с прислугой разговаривает на равных. Раньше за ней такого не замечалось. Какие там разговоры, кроме "благодарю" вместо банального "спасибо", от нее никто из слуг не слыхал до нынешнего ее появления. Она даже приказаний никогда не отдавала, полагая, видимо, что все должны угадывать ее желания и без слов. А теперь Виктория словно спустилась с небесных высот на землю, словно перестала быть холодной богиней и превратилась в нормальную женщину. От этих перемен Сашка терялась. Она не могла понять, как вести себя с тетушкой. Конечно, и раньше она могла доверить ей любые тайны, но доверяла их скорее как безучастному душеприказчику, который мог дать правильный совет, и только. А теперь Виктория старается ее понять, она вообще старается всех понять, вникнуть в суть проблем, или по крайней мере искусно играет в это. Только зачем ей это нужно? Может быть, в ее Техасе такое поведение и приветствуется, но дома-то чего притворяться? Тут ее любой любят!
- Рябой, у меня к тебе два вопроса, - Виктория усмехнулась.
Телохранитель живо развернулся к ней и улыбнулся, обнажив ряд ровных зубов. Вообще-то он был очень даже симпатичным, только уж слишком громоздким.
- Я весь внимание.
- Меня всегда интересовало, почему вы все так коротко стрижетесь? Я имею в виду людей вашей профессии.
Он задумался на минуту, потом неуверенно пожал плечами:
- Понятия не имею. По-другому не хотел никогда… Может, профессия отпечаток накладывает?
- А почему тебя все Рябым называют? У тебя же ни одной ямки на лице?
- Это длинная история, - он смутился как ребенок, даже покраснел. Викторию это окончательно развеселило.
- Да нам некуда спешить, расскажи.
- Тетя, не мучай парня, - вступилась за него Сашка. - Тем более что он тебе все равно не расскажет. Сколько раз его пытали - ни гугу про это прозвище.
- Да ладно тебе, - Вика положила свои длинные пальчики на его плечо.
- Нет, ну в самом деле…
- Да там у него все в веснушках, - изрек шофер, которому, видимо, осточертело наблюдать одну и ту же сцену сотый раз: "Рябого спрашивают, он смущается".
- Где это там? - не поняла Виктория.
- Ну там… - пространно пояснил шофер и кивнул куда-то вниз.
- Вот же трепло! - надулся объект выяснения и отвесил болтуну шутливый подзатыльник. Тот от неожиданности резко крутанул руль в сторону, от чего машину слегка скосило на встречную полосу.
- Эй-эй-эй! - взревел водитель. - Ты хоть думай, кого везем, баловник!
- Тебе же башку оторвут, - равнодушно ответил Рябой.
- Если будешь мне мешать, бошки всем поотрывает. И тебе в том числе, умник. Авария - дело нешуточное!
Проговорив это предельно суровым тоном, шофер сосредоточенно уставился на дорогу, всем своим видом показывая, какая серьезная миссия на него возложена. Впрочем, спорить с этим в данной ситуации никто и не собирался.
- Значит, ты Рябой с секретом? - продолжала допытываться Виктория.
- Прямо с секретом! - возмутился неугомонный шофер. - Подумаешь, инструмент в мелкую точечку. Наградил бог веснушками на самом неприличном месте…
- Ладно, я подожду, пока ты машину остановишь, - пообещал Рябой.
- Слушайте, а откуда вам известны столь интимные подробности этого парня? - хохотнула Виктория.
- Вот, дождался? - ехидно поинтересовался Рябой. - Теперь нас черт-те в чем подозревать начнут.
- Почему это? - наивно удивился водитель. - Мы ведь уже три года каждый день вместе ездим. Всякое бывало.
- Ой, молчи лучше. - Рябой демонстративно уставился в окно, закрыв тем самым скользкую тему.
"Ненавижу Америку! Ненавижу! - в наступившей тишине подумала Сашка. - Что в этой стране с приличными людьми делается? Чтобы раньше Вике пришло в голову заговорить на подобные темы? Да еще с мужчинами?! Она всегда была выше пошлых шуточек. Они ее даже не развлекали. А теперь вот болтает, как кухарка Галя…"
Тут ее мысли переключились на Галю:
"Все-таки странно, что она папу смогла увлечь. Не понимаю… Вокруг так много красивых женщин, в которых можно по уши влюбиться! Взять хотя бы… да хотя бы Людмилу - милая дама, чуть постарше Виолы. Сестра Серегиной матери, у нее муж погиб три года назад, и она вроде бы всегда проявляла к отцу некоторое расположение… Впрочем, кто только не проявлял к нему расположение. Их же сотни - этих красивых дам: и телезвезды, и певицы, и банкирши какие-то, что ни прием, то десятки сверлящих взглядов. Кажется, пальцем он их помани, они и пойдут за ним на край света. Конечно, все они волчицы, и от отца им всем что-нибудь да нужно (по большей части в валюте). И все равно они шикарные. Они хотя бы стоят своих претензий. А Галя - это же бред какой-то!"
- Так, где будем швартоваться? - деловито спросил водитель.
Виктория во все глаза таращилась на проплывающие за окном фонтаны Поклонной горы.
- Вот это да! - восхищенно выдохнула она. - А роллеров-то сколько!
- Ну, у нас тоже двадцатый век на исходе, - усмехнулся Рябой. - А что вы ожидали увидеть?
- Не это, - честно призналась Виктория. - Я помню Москву пятилетней давности. А теперь просто европейский город.
- Ты еще в наших магазинах не была, - фыркнула Сашка, - европейский шик и японские цены.
- Надеюсь, что не в иенах.
- В рублях, но таких, от которых даже у японцев глаза округляются.
- Хочу в такой магазин, - неожиданно заявила Виктория.
- Давай в "Галерею Актер", там ей понравится, - приказала Сашка.
Перспектива хождения по магазинам ее не радовала, но раз Виктория желала, отказать ей было бы жестоко. Она представила себе, как бродит среди ярких витрин, улыбчивых продавщиц и дорогих шмоток на вешалках, и ее начало подташнивать.
- Шопинг! - на американский манер радовалась тетушка, потирая руки. - Шопинг! Обожаю!
- Шопинг - это когда покупаешь товар со скидкой, - со знанием дела заявила Сашка. - В "Галерее Актер" на это можешь не рассчитывать.
- Все равно здорово, - Вика даже порозовела от предвкушения развлечения, одной ей понятного (потому что все остальные весть о предстоящем "шопинге" восприняли с постной обреченностью). - Тебе как будущей американке нужно знать, что американцы 80 процентов своей жизни проводят за шопингом.
- Ага, - кивнула Сашка, - а остальные двадцать - у телевизора. Весело живут ребята!
- В такой жизни есть свои прелести.
- Не сомневаюсь, - угрюмо ответила Саша.
- Вам нужно посмотреть ночной город, - Рябой снова блеснул белизной зубов по направлению к Виктории. - Вот это действительно зрелище. Вот сейчас Тверская просто улица, да? А ночью - это же сплошной взрыв! Красота…
- Это мы прямо сегодня и увидим, - тут же воодушевилась она.