- Да зуб, будь от неладен! Ныл всю неделю, ныл, а я им сейчас карамельку разгрыз. Болит, собака, - изобразив гримасу боли, Андрей Васильевич ухватился рукой за щеку.
- Что же, будем прощаться? - спросил посол у таджиков. - Представляю, как вы устали. Отвезем вас сейчас в гостиницу, отдохнете, а завтра утром мы вас отправим домой.
Проводив Шарифовых, Андрей Васильевич завернул в посольство.
- Андрей! Тебя Сузуки из японского посольства спрашивает. Будешь с ним говорить? - дежурный протянул трубку.
- Нет, хватит с меня на сегодня. А чего ему надо?
- Он хочет завтра к тебе приехать.
- Шустрый, уже успел все пронюхать. Саш, скажи ему, что я занят и, если хочет, пусть приезжает завтра утром часикам к девяти.
Андрей Васильевич с облегчением отправился домой. "Отдых я сегодня заслужил, это уж точно. И ребятишками надо бы заняться, Верку в город свозить. Чего это она сегодня утром на меня смотрела с укоризной и молчала, словно немая? Чем я опять провинился? С Анваром тут на днях не в меру виски хватили, но это когда было… Ах ты, забыл совсем, сегодня же восемнадцатое августа! Годовщина свадьбы, а я ее не поздравил. То-то она куксилась. Надо отправляться за цветами, а вечером свожу-ка я ее в ресторан".
* * *
Андрей Васильевич спустился в приемную посольства, где его ждал приехавший с визитом толстый молодой японский дипломат.
- Здравствуйте, Сузуки-сан! Присаживайтесь. Как ваши дела?
- Спасибо, у меня все в порядке. А у вас как? - ответил на ломаном английском японец. - Я слышал, что вам вчера удалось освободить одного пленного. Очень бы хотелось узнать, как обстояло дело, и заодно поговорить об Афганистане.
Андрей Васильевич стал отвечать на вопросы, однако говорил неохотно и вяло. Из головы его не лезло утреннее сообщение радио о создании в Москве ГКЧП и отстранении от власти Горбачева. У телевизора надо бы сидеть, вести слушать, а тут изволь с ним беседу вести - Раббани, Гилани, Моджаддеди разные… Не до них сейчас.
Японец быстро заметил рассеянность Андрея Васильевича.
- Что-то вы сегодня не в своей тарелке, Андрей. Случилось что-нибудь? Плохие вести из дому?
- Да как вам сказать. Ничего особенного, если не считать, что Горбачева свергли, - с напускным спокойствием отозвался Андрей Васильевич.
- Шутите?! - широко улыбнулся японец.
"Сейчас ты у меня улыбаться перестанешь, саламандра-сан", - злорадно подумал Андрей Васильевич. - Да какие уж тут шутки. Би-Би-Си об этом все утро передает, с новыми подробностями через каждые пять минут. Неужели вы не слышали?
- Нет. Подумать только… Вы знаете, мне пора ехать, - заерзал на диване японец. - Я совсем забыл, у нас через десять минут совещание.
"Эка его проняло. Сейчас помчится своему послу сообщать", - Андрей Васильевич сделал понимающую мину.
- Конечно, конечно, поезжайте, раз надо. Мы с вами ведь еще увидимся сегодня, на вашем приеме.
- Да, да, в семь часов вечера. Приходите обязательно.
Вечером Андрей Васильевич потел в костюме и галстуке на лужайке в садике японского посольства, где проходил прием. Было жарко и душно, как обычно бывает в пору летнего муссона. Андрей Васильевич с отвращением смотрел на толстую, пупырчатую жабу, вылезшую из ночного мрака поближе к свету с явным намерением поужинать бабочками, которые трепетной стайкой вились вокруг фонаря. По его спине, животу, ногам неторопливыми, липкими струйками стекал пот. Во рту было противно от двух пачек сигарет, выкуренных за день от волнения из-за событий в Москве, хотелось пить.
Андрей Васильевич только что отбоярился от очередного знакомого пакистанца, подошедшего поздравить его с долгожданной отставкой Горбачева. Андрей Васильевич, человек в общем-то довольно осторожный, в ответ на бурные излияния темпераментных пакистанцев отделывался краткими репликами, кивал головой и в основном задумчиво мычал, так что у собеседников возникало впечатление о его полном с ними согласии. "Что-то еще завтра из Москвы сообщат?" - мрачновато размышлял Андрей Васильевич, зато стоявший рядом с ним на затоптанном и загаженном окурками газоне советник Сидоров разливался соловьем, торопясь согласиться с радостными предположениями окруживших его пакистанцев и афганцев, что Советский Союз наконец-то встанет на ноги и, как прежде, будет давать достойный отпор американскому империализму.
"Да, спасибо на теплом слове, - подумал Андрей Васильевич. - Вроде бы искренне говорят, за нас радуются, а ведь небось при этом кое-кто из них про себя прикидывает - вы американцам дадите отпор, а они - вам, причем опять вместе с пакистанскими друзьями, как встарь, да не бесплатно, разумеется. Зря это он так надрывается, поосторожней бы надо. Впрочем, он уже большой мальчик и должен знать, что и где можно говорить".
- Аре, яр, иддар а… (Эй, друг, пойди, сюда) - подозвал он официанта-пакистанца с подносом, заставленным запотевшими стаканами с разноцветными напитками.
- Пепси, сэр? Плиз…
- Спасибо, парень. Ступай дальше… - ответил по-русски Андрей Васильевич и жадно выпил, о чем немедленно пожалел, поскольку пот покатился уже градом.
- Привет, Андрей! Что за дрянь ты пьешь? - окликнул его молодой верзила-американец.
- Что дают, то и пью, Рон. Ты же знаешь - японцы спиртного не наливают, чтобы мусульманские чувства пакистанцев уважить.
- Ага! Кстати, насчет выпивки. За ГКЧП-то вы небось сегодня в посольстве выпьете?
"Начинается. Сейчас он из меня душу своими шпионскими вопросиками выматывать будет. Осторожнее! - мысленно одернул себя Андрей Васильевич. - Как бы ему соврать половчее?"
- Да с чего тут пить-то, Рон? Ты же знаешь, как я и все мои коллеги в нашем посольстве к Горбачеву относимся. Если бы не он, мы бы до сих пор в маразме коммунистического болота барахтались. По правде сказать, меня это все так расстроило, что я даже подумываю, не уйти ли мне из МИДа. - "Это я что-то загнул. Не поверит еще… А, ладно!" - решил Андрей Васильевич и стал с умным видом излагать Рону последние информационные сводки радио, которые американец отлично знал, однако внимательно слушал, заинтересованно кивая лысой головой.
- Да, верно ты говоришь, события очень драматические. Все же ты особенно не переживай, Андрей. Мало ли что бывает. Демократия у вас совсем молодая. Мы свою уже двести лет строим, но и у нас без ошибок и просчетов не обходится, - пожалел Андрея Васильевича Рон и стал нудно и покровительственно толковать об успехах американского образа жизни.
"Вот морда арахисовая, учит меня, как какого-нибудь негра. Ну, погоди, счас я тебя…" - обиделся Андрей Васильевич.
- Слушай, Рон, насчет ошибок-то. Давно хотел тебя спросить… Мне тут одну историю рассказали, да не знаю, правда это или нет. Помнишь, за что в семьдесят девятом году пакистанцы ваше посольство в Исламабаде громили? Помнишь? Хорошо. Так вот, слышал я, что в тот самый день один ваш дипломат - высокий такой, рыжий парень - опоздал с похмела на работу и не знал, что у вас происходит. Двинул он в посольство и с больной головы прямо в толпу пакистанцев заехал, которая у ворот посольства бушевала. Те его из машины, конечно, вытащили и перед тем, как начать бить, спросили на всякий случай: - "Американ?" Тот, хоть и был в помраченном сознании, сообразил и начал вопить: "Нет, нет, я не американец, я китаец, китаец я!" Пакистанцы, говорят, самым искренним образом извинились и тут же его отпустили. Было такое?
Рон засмеялся.
- Нет, что-то я такого не слышал. Кто это тебе наплел? Ну ладно, мне пора. Пока.
"Слава Богу, от этого я отделался. Фу ты, черт, еще один!"
С другого конца лужайки Андрею Васильевичу приветливо делал ручкой знакомый англичанин, у которого была такая заковыристая двойная фамилия - то ли Уэсли-Вилси, то ли Уэллеси-Вэлси, - что Андрей Васильевич звал его про себя просто Висли-Висли.
"Сейчас у меня опять лояльность демократии проверять станут. Будь он американец, то можно было бы вот хоть за этим иранцем спрятаться - он бы тогда не подошел. А этот и за иранцем меня достанет. Надо сматываться". - Андрей Васильевич стал перемещаться по газону к выходу, подходя то к одному знакомому, то к другому и стараясь держаться подальше от Висли-Висли. Маневр не удался - он скоро был зажат в углу опытным англичанином и должным образом допрошен - кто и что в посольстве об этом ГКЧП думает?
Только через полчаса измученный и мокрый Андрей Васильевич смог добраться до своей машины. - "Ну, работают англосаксы на своего друга Горбачева! Прямо как тральщики акваторию пропахивают. И зачем только я на этот прием поперся? С такими разговорчиками и до беды недалеко. Все, на ближайшие дни ложусь на дно, пусть хоть обзвонятся", - решил он и тронулся домой.
* * *
Делая вид, что читает газету, Андрей Васильевич наблюдал за детьми. Дочка Ира, чуть выгнув спинку, сидела на диване и снисходительно поглядывала на маленького братца Леню. Леня, сунув в рот палец, сосредоточенно таращился на экран телевизора. Показывали какой-то фильм про африканские заповедники. На экране мелькали слоны, бегемоты, жирафы и другая живность.
"Ах ты, красавица моя хорошая", - подумал Андрей Васильевич про дочку и строго сказал: - Леня! Сейчас же вынь палец изо рта!
- Ладно, пап! - послушался сын и мечтательно произнес: - Пап! Как же мне в Африку хочется!
- Вот еще! - фыркнула Ира. - В одной заднице Вселенной родился, в другой сидишь, а теперь в третью собрался?
- Ира! - ужаснулся Андрей Васильевич. - Что за слова такие?! И потом - Ленечка не там родился, где ты говоришь, а в Индии.
- Какая разница? - пожала плечами дочь. - Люди в Европу ездят, в Штаты, а мы только и знаем - Индия - Пакистан, Пакистан - Индия…
- Знаешь что! - оборвал ее начавший свирепеть Андрей Васильевич. - У меня работа такая. А ты, когда приедешь в Москву, выходи замуж за какого-нибудь богатого рэкетира, пусть он тебя и везет куда захочешь. Мне же это, извини, не по карману. И вообще - ты чего тут сидишь? Ступай уроки делай. Я тебя знаю - все ленишься, а за два дня до экзамена в колледже опять притащишь мне какой-нибудь учебник по биологии на английском языке и начнешь просить: "Папочка, миленький, помоги быстренько перевести, тут всего-то восемьдесят страниц осталось". С какой стати я на старости лет опять должен изучать устройство разных митохондрий, да еще на английском! Давай иди!
- Оставь ребенка в покое! - донесся раздраженный голос жены, стоявшей у раскаленной плиты в полной солнца кухне. - Она устала! К тому же, по сути дела, она права…
Последовал ожесточенный обмен мнениями, из которого Андрей Васильевич победителем не вышел. Ему припомнили все - маленькую зарплату, крошечную квартиру, убогую обстановку, молодость, загубленную в тропиках, и многое другое. Несвоевременная попытка доказать, что и в тропиках жилось не так-то уж плохо, и особенно его бестактное замечание от том, что все преходяще, в том числе и молодость, довели размолвку до полного накала. Потеряв всякое терпение, Андрей Васильевич выскочил из квартиры, с грохотом захлопнул за собой дверь и отправился в соседний дом к Анвару.
- Заходи, заходи, - приветствовал его Анвар, который, вольготно раскинувшись в кресле, смотрел телевизор.
- И ты тоже этот дурацкий ящик смотришь? - спросил Андрей Васильевич.
- Да, а что еще делать? Читать не читается, семью я уже в Москву отправил, вот и смотрю. Муть, правда, страшная. Попробовал было наше телевидение включить - что-то невозможное! По одной программе японские самураи друг из друга пятками дух вышибают, по другой депутаты опять шумно выясняют, кто из них на баррикадах у Белого дома стоял, а кто нет, и по поводу демократии собачатся, да так, что с души прет. Бараний базар какой-то! Вот я и смотрю пакистанский фильм про нашествие Александра Македонского на Индию.
- Ну и как?
- Очень даже приятно, особенно когда знаешь, что это все было так давно и не у нас. Вон, глянь, - сейчас греки начнут воинство царя Пора в лапшу рубить. Правда, вооружены они почему-то не мечами, а рапирами, ну да ладно. Жаль, что пакистанцы ни одного хотя бы завалящего слоненка не сняли, а ведь у Пора сотни боевых слонов были…
- Счас будет тебе слон, - посулил Андрей Васильевич и щелкнул тумблером телевизора. На экране замерцало чем-то смахивающее на сушеную ставриду депутатское лицо - длинный нос, впалые щеки и беспокойные глаза, смотревшие с таким выражением, какое бывает у услужливого алкаша - и хочется сбегать в гастроном за сырком "Дружба", чтобы ребятам-собутыльникам было чем закусить, и боязно, что без него все выпьют. Депутат тоненько откашлялся, сделал значительную мину и зашевелил губами.
- Стоп! - крикнул Анвар. - Выключи ты его к чертовой матери, этого экс-преподавателя научного коммунизма. Сейчас опять что-нибудь сказанет, вроде "а тех, кто против демократии, тех надо сажать и расстреливать…".
- Да, этот идеолух вполне может, - согласился Андрей Васильевич и быстро выключил телевизор. - Это не он ли на днях что-то там такое про "либеральную дубину" бормотал?
- Он, родненький, - кивнул Анвар. - Его со товарищи наслушаешься, потом всю ночь вертеться в постели будешь и страдать - почему это, например, мы у себя до сих пор такое же благополучное общество не построим, как в Швеции? Думаешь, я шучу? Нет - вчера один коллега этого деятеля точь-в-точь такой вопрос задавал, с этой же трибуны.
- Воровать надо меньше, вот почему, - угрюмо буркнул Андрей Васильевич. - В Швеции к тому же народ, а у нас так - народонаселение… Всем на всех наплевать. Какая там Швеция! Скоро Индии будем завидовать, не то что Швеции. Да, кстати об Индии…
Андрей Васильевич, чтобы облегчить душу, пожаловался Анвару на только что состоявшуюся семейную заваруху.
- Бывает, - сказал Анвар. - Наших женщин тоже понять можно - всю жизнь за нами мотаются. Ты хоть целый день на работе, а ей что? Дом, дети, кухня, забор вокруг жилого городка. Веселого действительно немного. Да, я вот своих отправил, а через месяц и сам в Москву. Посол меня отпустил, так что завтра поеду билет себе заказывать.
- Ну, и какие у тебя в Москве планы?
- Пока не знаю, но в МИД я не вернусь - на мою зарплату в Москве нам просто не прожить. Уйду куда-нибудь, как многие мои мидовские знакомые. "Сникерсами" торговать или еще чем. Ты тоже здесь особенно не задерживайся.
- Посмотрим. Работу бросить жалко будет, привык, да, похоже, не очень-то она сейчас кому-то нужна. Не тот исторический момент. Так что через годик-полтора и я к тебе присоединюсь - будем вместе строить справедливое капиталистическое общество. Не очень, правда, интересно, зато гораздо выгодней. В общем, не пропадем - не мы первые в такой ситуации оказываемся, не мы последние.
- Да, чуть не забыл тебя спросить, - улыбнулся Анвар. - Ты по этому срочному запросу из Москвы - "о реакции в стране пребывания" - отписался?
- Отмычался, можно сказать, - ответил Андрей Васильевич. - Слава Богу, ума хватило не передавать открытым текстом то, что народ здесь о Горбачеве говорил, а не то дали бы нам прикурить из Москвы через пару дней.
- Как же ты вывернулся?
- Э, сочинил чего-то там такое - "с одной стороны… но и, с другой стороны, тоже… хотя и впрочем…" и так далее. Напустил дыму. В общем, получилось как в той сказке - "поди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что". Посол, когда эту мою стряпню прочитал, кажется, пришел в изумление и тихо прошептал: "Ну вы, Андрей Васильевич, талант. И ответили вроде бы по сути дела, и понять ничего нельзя. Далеко пойдете!"
- Талант! - согласился Анвар. - А как же ваши принципы, молодой человек? Помните, у Тургенева, - если, конечно, читали, - старший Кирсанов у Базарова интересовался, как это тот может жить без принципов?
- Так то - Тургенев! - огрызнулся задетый за живое Андрей Васильевич. - У него усадьба, а у меня что? Зарплата! Вякнешь невпопад, вот тебе единственный крантик и перекроют. И потом - совесть моя чиста, я свое дело делаю, работаю, а не за власть грызусь. Я как только эту телевизионную пресс-конференцию с испуганными гэкачэпистами увидел, так у меня будто что-то внутри оборвалось. Пошли они все!.. Вот продам вместе с тобой в Москве партию "Сникерсов" или еще какой дряни, тогда и поговорим о принципах!
- Да хватит тебе, Андрей! Вот завелся! Я и сам не хуже тебя знаю, что нам и за бесчестье платят. Кстати, ты о Сидорове слышал? - спросил Анвар.
- Что именно? - нехотя поинтересовался Андрей Васильевич. - Опять что-нибудь, мудрая голова, умудрил?
- Угу! Ему кто-то сказал, что на том самом японском приеме, где он за ГКЧП речь держал, рядом с ним якобы стоял один западный корреспондент и исподтишка его на видеопленку записывал. Сидоров чуть со страху не помер, когда об этом узнал, - ходил серый и от каждого шороха шарахался. На его счастье, я корреспондентика того хорошо знаю - завернул к нему домой, напоил до потери сознания, вожделенную кассету отобрал, привез домой и устроил Сидорову бесплатный просмотр. Там, как выяснилось, ни единого сидоровского изречения и не было. Ожил человек!
- Головой-то не только кушать, но и соображать надо, - кисло заметил Андрей Васильевич. - Ведь я ему сколько раз говорил, что мы не депутаты, а дипломаты и за свои слова должны отвечать. Нет, не внял. Теперь будет знать! Да, а насчет "Сникерсов" я вполне серьезно - подыщи мне какое-нибудь место в Москве. У тебя ведь полно друзей-коммерсантов. Может быть, сгожусь на что-нибудь еще, кроме "реакции страны пребывания". Ладно, я обратно в семью пошел. Надо же первичную ячейку советского общества восстанавливать!