- Очень даже понятно, почему жалуюсь. Живу я здесь, вот почему, и вся моя родня тоже. Мы, пуштуны, всегда с оружием ходили и будем ходить. Оно для нас то же, что для вас, европейцев, штаны. - Махмуд с легким презрением окинул взглядом Андрея Васильевича. - Не в нем дело. Раньше тоже стреляли, но редко, а теперь с этой войной люди совсем дикие стали. Чуть что - поссорились, не поделили чего-нибудь или просто на базаре подрались - сразу за "Калашников"! Человека убить им ничего не стоит. По всему Пакистану такая пальба идет, что житья никакого не стало. Раньше так не было. А все война, которую вы, шурави, затеяли. - Махмуд помрачнел.
Анвар сообразил, что лучше попрощаться, и сказал:
- Спасибо, Махмуд, и до свидания, нам пора.
- Помогай вам Аллах! - буркнул Махмуд.
- Ты полегче с вопросами-то, Андрей! - заметил Анвар, когда машина вновь влилась в поток движения на дороге. - Ты бы еще ему сказал, что они сами в этой стрельбе виноваты.
- А что, разве не так? Пакистанцы в Афганистан сами влезли, вот теперь у себя дома и расхлебывают.
- Так-то оно так, только он тебя вряд ли поймет. Он одно твердо знает - раньше, до войны, которую действительно начали мы, жизнь и впрямь была спокойная, хотя бы по их стандартам. Ну, а что нас касается, то, может быть, ты слышал афганскую поговорку: "Если тебе ночью приснился танк, значит, жди в гости друга". Неплохо сказано.
Помолчав немного в задумчивости, Андрей Васильевич сказал:
- Анвар! Я вот еще о чем хотел тебя спросить. Как же это власти такое безобразие допускают, что у народа здесь на руках столько оружия?
- А что могут власти поделать? - пожал плечами Анвар. - Торговля оружием - дело прибыльное, полиция коррумпирована до полного безобразия, поскольку имеет от этого бизнеса хороший бакшиш. К тому же в этих местах, вдоль пакистано-афганской границы, где живут пуштунские племена, центральная власть никакого авторитета не имеет и ситуацию вовсе не контролирует, что сама честно признает. Стоит заехать в какой-нибудь из пуштунских районов, обязательно увидишь плакатик с предупреждением - если сойдете с дороги, то федеральная администрация за вашу безопасность никакой ответственности не несет. На дороге, впрочем, тоже. Кстати, тут неподалеку есть город Дарра, население которого испокон веку занимается только изготовлением оружия и его продажей. Все сами делают, своими руками. Склепают тебе что угодно, любое оружие, а если после нескольких десятков выстрелов оно на куски разлетится - то это твоя проблема.
- И заставить их никак нельзя, чтобы это дело прекратили?
- Нет, - ответил Анвар. - Попробовал как-то раз премьер-министр по чьему-то неумному совету объявить грозный ультиматум, чтобы к назначенному им сроку все незаконно хранящееся оружие сдали бы, а не то… Куда там! Вся страна над ним смеялась, и оружия, за исключением нескольких старых стволов, к которым уже патронов не подобрать, конечно, никто не сдал. Да если бы только оружие! Взять наркотики, например. И здесь, и в соседнем Афганистане выращивают опийный мак, делают героин и продают за границу каждый год на сотни миллионов долларов. В США в основном. Американцы ничего поделать с этим не могут, так как опять же слишком многим это выгодно - и тем, кто зелье сажает, и местным феодалам, и полиции, и так далее, по цепочке. Пробовали американцы помогать местным земледельцам, чтобы те не мак сажали, а другие культуры, например табак, миллионы долларов под это выделили, да без толку. Кому охота возиться с табаком, коли можно за мак бешеные деньги получать. Ладно, хватит об этом. Смотри, какой грузовик забавный!
Впереди замаячил высокий старый "Бедфорд", выкрашенный в ядовито-зеленый цвет. Со всех сторон нижней части его кузова на длинных цепочках свисали вырезанные из жести сердечки, квадратики и другие фигурки, которые дружно и звонко звякали каждый раз, когда грузовик подпрыгивал на неровностях дороги.
- Зачем эти висюльки, Анвар? Для красоты?
- Нет, чтобы шайтан не подлез. А вон, глянь, какая картина у него сзади на кабине намалевана. Это называется "шоферский рай".
Андрей Васильевич стал рассматривать произведение, явно принадлежавшее кисти какого-то местного живописца-самоучки. Художник изобразил снежные горы, зеленые лужайки, прохладное озеро, ресторан у дороги и на переднем плане толстую чернобровую красавицу с ярко-красными щеками. Над всем этим гордо парил орел, призванный, видимо, олицетворять самого хозяина транспортного средства.
Андрей Васильевич умилился - аляповато, грубо, но берет за душу простым человеческим желанием счастья - и перевел глаза на двух бедно одетых пакистанцев, стоявших враскорячку в глубине кузова. Оба они и руками, и ногами придерживали кое-как накиданную груду больших листов картона. Неожиданно один из пакистанцев поскользнулся, оступился, и из-под его ног за борт выскочил лист. По тому, как он тяжело и плавно взмыл в воздух, Андрей Васильевич успел сообразить, что лист вовсе не картонный, и отчаянно вскрикнул:
- Анвар, берегись!
Анвар резко вывернул руль вбок и ударил по тормозам. Лист с тяжелым металлическим грохотом рухнул на асфальт в полуметре от машины. "Бедфорд", так ничего и не заметив, скрылся вдали.
- Фу, слава Богу, мимо! - бледный Анвар вытер со лба пот. - Еще бы чуть-чуть, и крышка нам обоим! Жестяная! Приедем в Пешавар, выпьем за это дело.
- А чего пить-то? У нас всего одна поллитровка, которую посол для Мартина дал.
- Перебьется Мартин, у них там, в Красном Кресте, и так проблем со спиртным нет. Да, а чтобы нам самим выпить хватило, знаю я тут за Вахом одно местечко. Ты слышал, кстати, почему его так назвали? Говорят, что когда здесь проезжал один Великий Могол, Акбар, кажется, то эта местность ему так понравилась, что он от восхищения сказал: "Вах!"
Через полчаса за окном замелькали и исчезли аккуратные домики и казармы военного городка Ваха, отгороженные со стороны дороги противотанковыми бетонными надолбами. Анвар подрулил к придорожному ресторанчику, рядом с которым на лежаке-чарпаи спал человек.
- Андрей, ты посиди здесь. Дело деликатное, толпу не будем создавать. У тебя триста рупий будет? Дай-ка.
Анвар вылез из машины, подошел к человеку и потрепал его по плечу.
- Эй, уважаемый! Вставай, дело есть! - Анвар склонился над пакистанцем, что-то ему тихо сказал и сунул несколько купюр. Пакистанец мгновенно вскочил и, отвесив глубокий "салям", исчез за ресторанчиком. Вскоре он появился опять, осторожно поманил Анвара пальцем, вручил ему что-то в целлофановом пакете и, когда Анвар развернулся, чтобы уйти, вновь завалился на лежанку, набожно пробормотав: "Бисмиллях!"
- Во, видал! - Анвар сел в машину и гордо показал большую бутылку. - Вот тебе и сухой закон, и моральный кодекс исламиста! Учти, сейчас священный месяц рамазан, да еще и выходной день - пятница: Учись!
- Ловко! - порадовался Андрей Васильевич. - А что это за пойло?
- Маотай, водка китайская. Страшно воняет тухлыми яйцами, но пить можно. Главное - не принюхиваться. Вперед!
* * *
- Долго нам еще ехать? - спросил через некоторое время Андрей Васильевич.
- Сейчас Инд переедем, а там уже рукой подать. Да вот и он.
У Андрея Васильевича захватило дух от внезапно открывшегося вида. Его взору предстала широкая лента бурной реки, окаймленная слева невысокими горами, а справа - безбрежной равниной белого песка. Река была совершенно удивительного голубого цвета, перед которым блекли краски чистого и глубокого пакистанского неба.
- Прямо иранская бирюза какая-то, - выдохнул восхищенный Андрей Васильевич.
- Впечатляет, да? Кстати, именно здесь Александр Великий переходил со своими войсками через Инд, когда шел походом на Индию, - сказал Анвар, выехав на огромный, длиной с полкилометра, мост. - Не по этому мосту, конечно, но где-то рядом. А роман Яна "Чингизхан" читал? Помнишь, там описывалось, как монголы гнались за сыном хорезмшаха Джелал-эд-Дином и настигли его у берегов Инда? Вот в этом самом месте все и происходило. Сейчас переедем на другой берег, там есть беседочка, посидим и оттуда еще посмотрим.
С противоположного берега было видно, как немного выше по течению в Инд вливалась полоса воды густо-бурого цвета. Оба потока - голубой и бурый, - не смешиваясь, текли вместе двумя отдельными четкими полосами, пока не скрывались за далеким изгибом русла.
- Наше счастье, что ветер сегодня не с реки, - заметил Анвар. - Бурая вода - это река Кабул, которая течет через весь Афганистан. Она проходит через Кабул, Джелалабад и другие города, и там в нее столько всякой дряни спускают, что смердит бедняга немилосердно.
Стало смеркаться, когда Андрей Васильевич и Анвар подъехали к предместьям Пешавара. В воздухе отчетливо ощущался дымок кизяка, с помощью которого местные жители, готовя ужин, разводили огонь в очагах.
На разделительной полосе стали появляться щиты с мудрыми сентенциями и предупреждениями в адрес автомобилистов - "На Аллаха возложи упованье свое", "Ценой твоей поспешности может быть чужая жизнь", "Не гони!"
- "Единство, вера, дисциплина", - громко прочел Андрей Васильевич. - Раз такой плакатик повесили, значит, пешаварцам именно этих качеств и не хватает.
- Ага! Кстати, знаешь, что за забором, на котором ты эту надпись прочел? Историческое место - военно-воздушная база, с которой в 1960 году американский пилот Гарри Пауэрс на У-2 взлетал. Его наши где-то в районе Свердловска сбили, а потом поменяли на разведчика Рудольфа Абеля. Помнишь эту историю?
- А как же! - подтвердил Андрей Васильевич. - Такое вспомнить всегда приятно.
- А вот и "наружка", то есть наружное наблюдение. - Анвар кивнул в сторону белой легковушки, которая вывернулась из бокового проулка и пристроилась позади посольской "Тойоты". - Наши пакистанские друзья из разведбюро или армейской разведки. Будут теперь за нами по всему Пешавару мотаться, следить, куда поехали, с кем встречались. Однако мы - ребята честные, у нас все на виду, и с приклеенными бородами в потемках шастать не станем. Нам с таким эскортом даже спокойнее, защитят в случае чего, и дорогу покажут, если заблудимся.
Миновав крепость Бала Хиссар, мрачные круглые бастионы которой нависали почти над самой дорогой, машина подъехала к гостинице "Гринс", расположенной на одной из торговых улиц в центре города. Номер оказался маленьким и грязноватым, а телефон, по которому Анвар сразу же попробовал позвонить, чтобы договориться о встречах на завтра, упорно молчал.
- Понятное дело. "Жучка", видать, в аппарат запустить не успели, ну и отключили его от греха, чтобы мы без их ведома ни с кем не разговаривали. Ладно. Моджахедам и в Красный Крест завтра с утра позвоним, сейчас все равно уже поздно. На сегодня программа у нас, кажется, исчерпана. Может быть, прошвырнемся по городу? - предложил Анвар.
- А не опасно? Здесь вон сколько афганцев. Догадаются еще, что мы шурави, потом хлопот не оберемся. Темнеет к тому же.
- Да не бойся ты, я в Пешаваре сколько раз был, и ничего. Хоть по магазинам пройдемся.
- Боязно все же, Анвар. С другой стороны, город тоже хочется посмотреть. Знаешь что! - придумал Андрей Васильевич. - Давай какими-нибудь иностранцами прикинемся, итальянцами например. Сам подумай - ты высокий, стройный, черноволосый, нос с горбинкой - вылитый итальянец откуда-нибудь с юга или из Сицилии, а я, поскольку посветлей, буду из Турина или еще какого там северного города. Так и представимся, если спросят, кто мы такие. А главное, когда станем при афганцах разговаривать, чтобы ни слова по-русски.
- Ну хорошо, - поколебавшись, ответил Анвар. - Попробуем, хуже не будет.
Анвар и Андрей Васильевич вышли на залитую густыми серыми сумерками улицу, кое-где озаряемую желтым светом керосиновых фонарей из мелких магазинов и лавочек. Смотреть особо было нечего. Друзья поковырялись в грудах серебряных колец и браслетов, разложенных на лотках, выразили продавцам свое сомнение в подлинности богато украшавшего эти изделия синего лазурита, осведомились в двух магазинах о ценах на ковры, переговариваясь все время по-английски, и, купив зачем-то два килограмма потемневших от старости грецких орехов, которых и в Исламабаде было навалом, отправились обратно.
- А ведь неплохо получилось под итальянцев, да, Анвар? - заметил Андрей Васильевич, подходя ко входу в гостиницу. - Никто из этих афганских лопухов даже ухом не повел.
- Н-да! - задумчиво протянул Анвар. - Ты знаешь, что мне сейчас в голову пришло? Ослы мы с тобой, а не итальянцы, вот что. Скажи мне - с какой стати два итальянца стали бы между собой на английском разговаривать?
Андрей Васильевич на секунду опешил, а затем закатился веселым смехом.
- И впрямь два больших белых осла с приличным знанием английского! Ну, конспираторы! Слушай, дай-ка мне ключи от машины, я там сигареты оставил.
Андрей Васильевич открыл дверцу автомобиля, стоявшего тут же у гостиницы, достал две пачки сигарет, окинул на прощание хозяйским глазом верную "Тойоту" и вздрогнул от неожиданности, увидев на заднем запыленном стекле серп и молот, явственно изображенные чьим-то пальцем.
- Глянь-ка! - показал Андрей Васильевич на машину.
- Вычислили нас туземцы, чего уж тут сложного. Машина-то с дипломатическим номером. Спасибо, что хоть не гвоздем нацарапали. Надо загнать ее на всякий случай в гараж под гостиницей, там ее никто не тронет, - сказал Анвар.
Взяв ключ у администратора, Андрей Васильевич и Анвар двинулись по коридору к своему номеру. Когда до него оставалось несколько шагов, из-за угла, как черт из коробочки, выскочил оживленный пожилой пакистанец.
- Добрый вечер! - с энтузиазмом поздоровался он. - Какая приятная встреча! Вы английские дипломаты?
- Нет, наоборот, советские, - неприветливо ответил Анвар.
Пакистанец немного смешался.
- В самом деле? Вот уж кого не ожидал здесь увидеть. Все равно, очень, очень рад. Вы не откажетесь зайти к нам в номер? Мы тут с приятелем ужинаем, выпили немножко. Присоединяйтесь!
- Ага, водка небось у него кончилась, а тут кстати два иностранных гуся подвернулись, и за бутылкой бежать не надо. А что, неплохо - на харчах сэкономим и маотай на них испытаем, - посовещался Анвар с Андреем Васильевичем по-русски. - Большое спасибо, мы с удовольствием, - обратился он к пакистанцу. - Заглянем только к себе на минутку, возьмем кое-что, ну, вы понимаете.
- Конечно, конечно, понимаю, - радостно улыбнулся пакистанец. - Меня зовут Хашим, я из десятого номера. Буду вас там ждать.
- Послушай, Анвар, - сказал Андрей Васильевич, зайдя в свой номер и глядя, как, шурша целлофаном, Анвар вытаскивает из пакета бутылку маотая. - Сомнение меня берет - ведь мусульманам пить не положено, а мы что же - к греху их толкаем? Как-то нехорошо.
- Да брось ты! - сказал Анвар, похлопывая бутылку по боку. - Им пророк запрещал только виноградное вино пить, а насчет маотая в Коране ничего не сказано. Откуда было пророку знать, что китайцы такую дрянь изобретут? Так что совесть наша чиста. Пошли!
Приятель Хашима, пузатый немолодой человек с красноватыми, навыкате, глазами, таращился на блюдо с застывшей грудой плова и остатками курицы, стоявшее перед ним на низком столике. Завидев вошедших Анвара и Андрея Васильевича, он попытался подняться с дивана, на котором сидел, но, потерпев неудачу, грузно откинулся на сиденье.
- Это мой друг Хасан. По-моему, он немного не в форме, так сказать, - захихикал Хашим. - Вы, впрочем, не обращайте на него особого внимания, он все равно по-английски почти не понимает. Присаживайтесь.
Гости присели и начали вежливый разговор с Хашимом, в то время как Хасан, деликатно и негромко икая, рассматривал их, видимо, силясь понять, о чем идет речь. Памятуя о том, что он дипломат и к тому же в гостях, Андрей Васильевич первым делом восхвалил виденные им по дороге в Пешавар достопримечательности.
- Странно однако, у вас тут столько интересного, а туристов что-то совсем не видно. Ваше здоровье, и со знакомством! - Андрей Васильевич чокнулся с Хашимом.
- Да, вы правы. Посмотреть тут есть что - Таксила, Гандхара, буддистские храмы, Могольские сады и многое другое. Один Инд чего стоит. - Хашим недоверчиво понюхал стакан с маотаем, но выпил. Посидев немного с приоткрытым ртом и сердито посмотрев на стакан, он продолжил: - Видите ли, какое совпадение, я ведь сам хозяин туристической фирмы. Сколько раз пытался всерьез наладить дело с иностранцами, а толком ничего не получается. Почему, вы спрашиваете? Да потому, что власти, откровенно говоря, не очень-то хотят сюда чужих пускать. Народ-то у нас живет бедно и думает, что так и надо. А чужие люди - это чужие идеи, чужой образ жизни. Будьте здоровы! Хасан, ты бы не пил больше!
Хашим отхлебнул и задумался. Ужасная китайская водка прибавила свободы его языку.