- Камин.
- Идемте туда.
Я вскочила со стула и побежала за ним. Тот самый камин. Я не могла ошибиться.
- Это единственная вещь в доме, которая осталась от Петушинских, - глухо сказал Андрей, избегая смотреть мне в глаза. Мне показалось, что ему стало страшно. Я тоже дрожала.
- Как это могло случиться? Сначала церковь, потом этот дом? - я чувствовала, что мой голос звучал жалобно. - Вы хотели объяснить.
- Чуть позже.
Когда мы обошли все, сомнения исчезли. Я знала этот дом. Но здесь не жила. Здесь жил какой-то человек, который был мне близок. Я приходила сюда в гости.
- Что скажете, Лиза?
- Давайте поднимемся в молельную.
- Ах, да. - Андрей покачал головой. - Я совсем забыл. Там теперь все изменилось.
Мы поднялись по крутой лестнице, и Андрей открыл передо мной дверь.
- Заходите первой.
Я сделала два шага и остановилась. Все иконы исчезли. Вместо них на стендах развешаны портреты семьи Петушинских. Единственное место в музее, где упоминалось о прежних владельцах. Все остальное посвящено писателю. Я подошла ближе. Одна фотография упала к моим ногам, словно кто-то невидимый хотел напомнить о себе. Я так разволновалась, что даже не могла нагнуться, чтобы поднять ее.
- Что это такое? - пробормотал Андрей и нагнулся за портретом. - Почему он упал?
Я осмелилась посмотреть на фото. На меня смотрели ЕГО глаза, глаза мужчины, который снился мне по ночам. Сон был один и тот же. Он говорил "иди ко мне" и протягивал руки. Потом я просыпалась. Я думала, что он существует на самом деле, и всю жизнь подсознательно искала ЕГО. Наверно, поэтому и до сих пор не замужем. Как можно встретить мужчину, который уже умер? Только во сне.
- Смотрите, гвоздик отогнулся, - заметил Андрей. - Надо сходить за молотком. Подержите, - он протянул мне фото. - Это Степан, один из сыновей Петушинских. Единственный, кто не уехал во Францию.
Я не могла оторвать глаз от портрета. Степан. Значит, этот тот самый изменник, имя которого старались не упоминать в нашей семье. Мой дядя, посвятивший свою жизнь революции. Я вглядывалась в портрет.
- Схожу за молотком, - сказал мне Андрей.
Оставшись одна, я снова подошла к стенду и стала рассматривать другие фотографии. Здесь оказался портрет моего прадеда и моего деда с первой женой. Я с трепетом вглядывалась в лица, больше знакомые мне по фотографиям в семейном альбоме. Мой дед Федор умер, когда моему отцу было всего десять лет, поэтому я его не знала. В моей жизни так сложилось, что я вообще была лишена бабушек и дедушек. Мой отец не любил, когда мама ездила в Москву к своим родным и, в конце концов, она смирилась. Смирилась и через несколько лет ушла из жизни, потому что не видела в ней больше смысла.
Мой взгляд снова упал на портрет Степана, и у меня появилась мысль, что я его знаю не только по моим снам. Я видела разрозненные картины, суть которых никак не могла уловить. Я опустилась на стул и закрыла глаза. Нужно все вспомнить. Воспоминания мелькали слишком быстро. Андрей остановился на пороге. Наверно, я выглядела странно, потому что он снова спросил:
- Вы в порядке?
- Да, вполне.
- Хорошо, давайте мне портрет, я повешу его на место.
Мне бы хотелось оставить его у себя, чтобы попытаться вспомнить это проклятое прошлое, вторгнувшееся в мою такую спокойную и размеренную жизнь. Идея возникла, пока я наблюдала за широкой спиной Андрея, возящегося у стенда.
- Можно я сфотографирую портрет? - спросила я, когда фото Степана висело на месте.
- Конечно, - Андрей улыбнулся. - Нет, подождите. Насколько я помню, фотосъемка стоит сто рублей.
- Да, пожалуйста.
Я полезла за кошельком. Подумаешь сто рублей? Да я бы и сто долларов заплатила.
- Шутка. Я просто хотел немного отвлечь вас. Вы выглядите очень серьезной.
- Глупая шутка. - я все еще держала в одной руке фотоаппарат, а в другой сторублевую купюру.
Андрей зажег еще одну лампу.
- Уберите деньги и фотографируйте.
Я бросила сто рублей обратно в сумку. Остряк. Знал бы он, что я чувствую. Какое отношение могла иметь я, родная дочь моего отца, к этому человеку, которого вся наша семья заклеймила, как предателя?
- Давайте уйдем отсюда. Этот дом сводит меня с ума.
- Не вас одну. - Андрей взял меня за руку. - Если вы когда-нибудь надумаете поделиться своими мыслями, пусть они даже будут казаться вам бредовыми, я вас выслушаю.
Его теплая ладонь согревала мою. Мне вообще хотелось, чтобы он меня обнял. Обнял и увел из этого прошлого. Андрей не был призраком, он был реальным человеком, человеком, которому можно рассказать все. Я видела его душу насквозь, и она была прекрасна. И все же мое воспитание и природная замкнутость не позволяли откровенничать с незнакомцем.
- Спасибо вам за экскурсию. Мне уже пора.
- Вы торопитесь?
На его лице появилось разочарование.
- На самом деле нет. Но вас там ждет этот… сторож.
- У меня есть идея. Рюмка водки не повредит вам. Мы посидим с ним полчасика, а потом пойдем гулять или я провожу вас в гостиницу. Где вы остановились?
- В "Марко Поло", - с неохотой сказала я. - Мне не хотелось подчеркивать разницу в нашем положении, я боялась испугать его. Но на Андрея это не произвело никакого впечатления. Позже я поняла: он не делал разницы между богатыми и бедными, если ему кто-то был интересен, он с ним общался. Мы же, чертовы капиталисты, видим в человеке прежде всего банковский счет. Сколько ты зарабатываешь? Какой у тебя дом и в каком округе? В какую школу ходят твои дети?
- "Марко Поло" рядом. У нас еще будет время пройтись по бульварам и сходить на старый Арбат. Хотите?
- Да.
Мы вернулись в помещение сторожа. К счастью, оно не будило во мне никаких воспоминаний. Пахло колбасой и водкой. Уже изрядно захмелевший Александр Петрович шумно обрадовался нашему появлению.
- Ну, наконец-то. А то я уже было подумал, что вас там этот призрак съел.
- Ну что ты болтаешь, дядя Саша. Сколько раз я тебе говорил, что никаких призраков здесь нет.
Я вспомнила про упавшую к моим ногам фотографию.
- А вы, мадам, не заметили ничего особенного? - как бы случайно спросил сторож.
- Мне показалось, что я уже здесь была.
- Вы были когда-нибудь в Москве?
- В том-то и дело, что никогда.
Александр Петрович удовлетворенно крякнул.
- Вот видишь, Андрей. Я тебе говорю, в этом доме что-то нечисто.
- Это у тебя от водки, дядя Саша. Напиваешься каждое дежурство.
- Ну, не каждое. Просто мне здесь не по себе. Если бы эта работенка не была так близко к дому, я бы отсюда уволился.
- Ну перестаньте же. Вы Лизу напугали. Давайте лучше выпьем. - Андрей налил всем водки. Мне показалось, что ему не понравилось, что дядя Саша заговорил на эту тему.
- За вас, Лиза. Чтобы ваш приезд в Москву стал незабываемым. Это лучший город во всем мире.
Его тост отвлек меня. Лучший во всем мире? Слышал бы его мой отец.
Я проглотила водку залпом и задумчиво жевала бутерброд, думая о словах Андрея.
- А почему вы считаете, что этот город лучший? - наконец, решилась спросить я.
- Потому что Андрей у нас блаженный, - ответил за него Александр Петрович. - А на самом деле Москва после перестройки стала настоящей клоакой. Кто только сюда не приехал за бабками.
Андрей посмотрел на меня.
- Не верьте ему. Я покажу вам ту Москву, которую люблю. В центре с каждым домом связана какая-нибудь история.
- Уничтожают твои дома, - бурчал Андрей Петрович. - Строят новые. Хотят денег заработать. Строить на чистом месте выгоднее, чем реконструировать. А то, что детям ничего не останется, никого не волнует. Я вот слышал: в Италии дома не красят современными красками, потому что не хотят разрушать облик вечного города. А у нас все, что угодно. Везде строительство, как будто после военной разрухи поднимаемся. Все только и думают о деньгах. Только Андрей у нас такой чудной, ничего не замечает.
- Пусть я чудной, но я счастлив в этом городе и никогда не променяю его ни на какой другой. Я здесь родился и здесь умру. - он дотронулся до моей руки. - Идемте, Лиза. Нас ждет чудесная прогулка. Вы полюбите Москву, я вам это обещаю.
Глава 2
Звонок телефона оборвал мои воспоминания. Отец сказал, что пора идти на завтрак. Спорить не стала, пусть зайдет, здесь и поговорим. Конечно, ни о какой еде и подумать невозможно. Я умылась холодной водой и причесалась. Из зеркала на меня смотрело чужое постаревшее лицо с притаившейся в глазах болью. Приводить себя в порядок было некогда. Открыла дверь отцу, посторонилась.
- Что с тобой? - на суровом неприветливом лице отца не было ни тени сочувствия.
- Мне надо тебе кое-что рассказать.
Молча прошли в комнату. Я опустилась в кресло. В горле ком, во рту привкус крови не могу ни слова сказать.
- Да что с тобой, наконец?
Прочистила горло.
- Произошло несчастье, кто-то убил Андрея.
- Откуда узнала?
- Не важно, - я почувствовала, что по щекам все-таки потекли слезы. Неужели в своей ненависти отец зашел так далеко, что ему не жаль единственного внука?
- Ну что ж, - Роман Федорович сцепил пальцы, - не могу сказать, что я огорчен так же, как и ты. Видимо, этот мерзавец еще кому-то перешел дорогу, что меня не удивляет. Надо констатировать факт, что его смерть значительно все упрощает. Я думаю, что самое лучшее для нас сейчас уехать. В Париже им будет трудно нас достать.
Я с болью посмотрела на отца: он выглядел собранным и деловым, словно во время заседания.
- А ты не считаешь, что мы обязаны помочь следствию? В конце концов, Андрей был твоим единственным внуком. Других у тебя не будет.
Губы отца сжались в тонкую полоску.
- О чем ты говоришь?! У моего брата не было родных детей. Уж не знаю, что тебе натрепал этот ублюдок и почему ты ему поверила?
Я снова всхлипнула и отвернулась. Отец протянул мне чистый носовой платок.
- Да что с тобой, Элоиза? Не знаю, что ты там себе навыдумывала, но уверяю тебя: он интересовался тобой только из-за денег. И не будь так глупа, приводи себя в порядок и собирай вещи. Я иду заказывать билеты. Но сначала нужно позавтракать.
Голос отца доносился издалека. О чем он? Почему не оставит меня в покое? У меня нет сил разговаривать. Мне кажется, что с момента, когда я услышала, что Андрей мертв, жизнь остановилась.
Настойчивый голос отца пробился через заторможенное сознание, и смысл, наконец, дошел до меня. Вернуться домой. Зачем? Чтобы снова стать послушной игрушкой в его руках, выполнять бесчисленное количество поручений, организовывать званые обеды и следить, принимает ли он прописанное врачом лекарство?
Не выйдет. Я стала другой за это время. Совершенно не преследуя такой цели, Андрей научил меня жить. К тому же я должна найти убийцу. Кому, вообще, понадобилось его убивать? У него не было врагов.
- Я не вернусь домой, отец, - тихо, но уверенно говорю я.
- Что значит, ты не вернешься домой?
- То и значит, - я смело встретила стальной взгляд, перед которым с детства трепетала. Надо же, перестала бояться. Хватило двух месяцев, чтобы избавиться от его влияния. - Я хочу остаться в Москве.
- А как же твоя работа? Твои друзья? Я не смогу обходиться без тебя. Ты не можешь так поступить!
Я усмехнулась.
- Это твоя работа, я всего лишь выполняла функции твоего личного помощника. Ты всегда говорил, что я хороший исполнитель, но не имею своих мозгов. Исполнителей сколько угодно. Легко найдешь замену. А насчет друзей? Это твои друзья, с которыми я вынуждена общаться, ну а тебе, - я скользнула взглядом по его наглаженной рубашке, дорогим запонкам и часам, стоящим целое состояние и добавила то, о чем не могла бы сказать раньше, но часто думала, - Тебе давно пора жениться. Я не могу всю жизнь ухаживать за тобой.
Мне показалось, что отец задохнется от гнева. Во всяком случае, из его горла послышались булькающие звуки. Тема личной жизни находилась под запретом ни один десяток лет. После смерти матери мы жили вдвоем, и, насколько я знаю, у него не было увлечений, несмотря на то, что многие женщины пытались понравиться ему. Но он казался холодным, как льдина, о которую разбивались даже самые красивые и уверенные в себе. Было бы забавно взглянуть на женщину, которой увлекся бы мой отец.
- Что ты себе позволяешь?! - наконец выкрикнул он.
- Почему за тридцать лет, которые мы прожили вдвоем, у тебя не появилось желания создать новую семью? Я бы хотела, чтобы кто-нибудь научил тебя улыбаться.
- Ты же знаешь, что я не выношу… - уголок его рта задергался, и мне стало его жаль. В конце концов, у меня никого нет, кроме этого пожилого мужчины, который по-своему любит меня.
- Знаю, извини, - я дотронулась до его руки, но он поспешно отдернул ее. В наших отношениях не было места прикосновениям. Он никогда не целовал меня. И раньше мне бы не пришло в голову взять его за руку. Просто Андрей сумел растопить мою ледяную холодность. Общаясь с ним, я изменилась, и сейчас, глядя на отца, ужаснулась, что была точной копией своего родителя. Совершенно правильно, что у меня нет детей. Таким как я и мой отец, лучше не оставлять потомства. Несмотря на наше фамильное богатство и прекрасное образование, мы всего лишь душевные уродцы, не любящие никого и ничего, в том числе и себя. Пройдет ни один десяток лет, пока я научусь любить людей. А мне уже сорок, возраст, больше подходящий для воспитания внуков, чем для вынашивания отпрысков.
- И что ты будешь делать в Москве? - презрительно-насмешливый голос отца отвлек меня от грустной философии.
- Не знаю. - я не успела подумать, чем буду заниматься. Смешно сказать, но, несмотря на работу в компании отца я, кажется, ничего не умею.
- Ты так себя так ведешь, потому что считаешь, что у тебя есть деньги. А если я скажу, что лишу тебя наследства? - в голосе отца зазвучали металлические нотки. - Ты же знаешь, что у тебя нет своих счетов. Всегда боялся, что какой-нибудь олух воспользуется твоей доверчивостью и охмурит тебя.
А вот сейчас он затронул тему, которую не выносила я. В свои сорок лет ни разу не была замужем, да и уж, наверно, и не выйду. Слишком поздно, чтобы приноровиться к другому человеку. К тому же вряд ли судьба еще порадует меня встречей с кем-то подобным Андрею.
- Ну, как видишь, олуха не нашлось, - как можно спокойнее сказала я.
- Но у тебя нет своих денег, Элоиза. Не думай, что если ты решишь остаться в Москве и бросить меня, я буду содержать тебя. Сама - значит, сама.
Я рассмеялась, хотя, наверно, мой смех прозвучал сродни рыданию. Кажется, к сорока годам женщине положено реализовать себя на работе, иметь взрослых детей и солидного мужа. Конечно, что-то может отсутствовать, но чтобы, как я, не иметь абсолютно ничего? Даже денег, в наличии которых мне бы и в голову не пришло когда-либо сомневаться. Какая же я дура, что позволяла отцу контролировать мою жизнь.
- Не понимаю причины твоего смеха?
Я встала с кресла. Откуда-то у меня появились силы, и я твердо решила, что останусь здесь и найду убийцу Андрея.
- Мне, кажется, нам уже не о чем разговаривать. Ты уезжаешь, я остаюсь.
- Какая же ты идиотка!
Отец вышел из комнаты с прямой спиной, не удостоив меня даже взглядом, словно я была одним из его партнеров, с которыми он безжалостно расставался, стоило им совершить какой-нибудь промах.
* * *
Наскоро одевшись, я свернула в ближайший переулок, еле сдерживаясь, чтобы не побежать бегом. Впервые осмелилась ослушаться своего родителя, впервые сделала свой выбор. Вы можете смеяться. Кто-то умеет поступать по-своему с малолетства, а кто-то проживает лучшие годы под гнетом отца. Ну что ж?! Говорят, что в сорок лет жизнь только начинается. И некоторое время назад я могла бы с этим согласиться, но сейчас, когда Андрея нет, все кажется бессмысленным и пустым.
Андрей! До сих пор не верится, что это могло произойти с тобой. С тобой, так любящим жизнь, как дай Бог каждому. Как правило, люди редко оказываются довольны. Мы всегда хотим большего: больше денег, больше любви, больше развлечений. Нам не приходит в голову, что счастье вовсе не в этом. Мы не умеем получать удовольствие от начала нового дня, не обращать внимания на погоду или на то, есть ли с тобой рядом кто-то, разделяющий твое одиночество. Это не главное. Наступило утро - и ты живешь. Слишком просто, чтобы говорить об этом, и слишком сложно, чтобы однажды проснуться и почувствовать себя счастливым, несмотря ни на что.