Он коротко сообщил своему коллеге о том, что совсем недавно узнал от Керстнера о ребенке. Вряд ли те люди, на попечение которых Изабель оставила девочку, добровольно обратятся в полицию, поэтому приходится надеяться только на случай.
Так или иначе, поиски Мари Керстнер необходимо организовать максимально срочно. Возможно, исчезнувший ребенок является ключом к убийству.
Роберт Кампманн сначала отрицал тот факт, что был у Изабель Керстнер. Боденштайн знал, что он лжет, поскольку тот совершенно не умел этого делать. Его пальцы дрожали, и он невероятно нервничал.
- Послушайте, Кампманн, - настойчиво сказал Боденштайн, - если вы и далее не намерены оказывать нам содействие, я буду вынужден обратиться в прокуратуру для получения предварительного ордера на ваш арест. Мы устроим очную ставку с соседями фрау Керстнер, и если они опознают в вас мужчину, который в минувшую субботу полтора часа провел в квартире фрау Керстнер, то вы будете задержаны на основании воспрепятствования следствию. Я пытаюсь расследовать убийство. Речь идет об особо тяжком преступлении, и я отношусь к этому очень серьезно.
Кампманн побледнел.
- Итак, - Боденштайн наклонился вперед, - что вы делали в субботу двадцать седьмого августа? Где вы были между половиной двенадцатого и тринадцатью часами и где вы были вечером?
Они сидели в столовой кампманновского дома, который выглядел настолько прибранным и стерильным, что казалось, будто это картинка из каталога "ИКЕА". Сюзанна Кампманн с сияющей улыбкой возбужденно металась из одной комнаты в другую, пытаясь произвести впечатление хорошей хозяйки. Кашемировый пуловер цвета мха и облегающие джинсы сидели на ней идеально. Макияж и прическа также выглядели безукоризненно, а украшений было слишком много для буднего дня.
- Не хотите ли кофе? - предложила она притворно сладким голосом, но Боденштайн, поблагодарив, отказался. Сюзанна положила руку на плечо мужа, отчего тот скривился.
- Ты можешь оставить нас одних? - В его голосе звучало недовольство.
- Конечно. - Она убрала руку.
По взгляду, которым Сюзанна одарила своего мужа, Боденштайн понял, что изображаемая веселость была только вывеской. Фрау Кампманн была огорчена или взбешена, а возможно, одновременно и то и другое. Во всяком случае, между супругами явно что-то не так. Кампманн подождал, пока за его женой закроется дверь. Слегка подпрыгивающей походкой она прошла мимо окна и направилась через двор.
- В субботу в первой половине дня я был у Изабель, - наконец заговорил хозяин дома, при этом его лицо стало таким непроницаемым, что Боденштайн и близко не мог предположить, что происходило в голове этого человека.
- С какой целью вы приезжали?
- Это был… деловой визит.
- Не могли бы вы уточнить?
- Незадолго до этого я с помощью Изабель продал лошадь. Она позвонила утром и попросила передать комиссионные, которые я ей обещал. Как можно скорее.
- Почему она не могла приехать непосредственно в конюшню?
- Понятия не имею. Она спешила.
- Вы постоянно давали ей деньги?
- Да, десять процентов от сделок, которые осуществлялись с ее помощью. - Кампманн, чувствуя себя неловко, подался вперед. - Моя жена этого не знает, - пояснил он, - никто об этом не знал. Это касалось только меня и Изабель. Без нее я не смог бы продать так много лошадей за последние годы.
- Какую сумму вы ей передали?
- Пять тысяч евро.
Это была та сумма, которую нашли в кармане ее брюк. Пока, кажется, Кампманн говорил правду.
- И для этого вам понадобилось полтора часа?
- Еще мы пили кофе, разговаривали, - Кампманн пожал плечами, - о лошадях.
- Вы тоже с ней спали? - спросил Боденштайн.
Кампманн заметно дистанцировался, тотчас откинувшись назад.
- Почему вы и ваша коллега постоянно подозреваете меня в том, что у меня имелись какие-то отношения с Изабель?
- Она была привлекательной женщиной, - ответил Боденштайн. - Вы проводили с ней много времени. Разве подобная мысль столь абсурдна?
- Мои отношения с Изабель Керстнер носили чисто деловой характер, - отрезал Кампманн и начал рассеянно обрывать искусно оформленную цветочную композицию на столе. - Все остальное - вздор.
- Я вам не верю.
На какой-то момент в комнате повисла тишина. Из окон, установленных в наклонное положение, доносился отдаленный смех и цокот лошадиных копыт.
- Почему вы, в конце концов, не хотите сказать правду?
Боденштайн заметил, что на лице инструктора выступили капли пота. Веки его глаз нервно подрагивали.
- Бог мой, я ведь тоже всего лишь человек! - воскликнул он внезапно. - Да, как-то было дело.
- Только однажды?
Кампманн бросил на главного комиссара неуверенный взгляд, затем сделал беспомощное движение рукой.
- Моя жена делает для меня все, - произнес он сдавленным голосом. - Но вы не можете себе представить, какие требуются усилия, чтобы ежедневно выносить ее честолюбие, ревность и претензии. Она сравнивает себя с клиентками здесь, в конюшне. Но я не могу поддерживать все это.
- И тогда вы нашли утешение в виде любовной связи с Изабель Керстнер.
- Нет, это не было любовной связью. Мы время от времени… Это не было чем-то постоянным, просто… развлечение.
- Вам известно, куда Изабель отвезла свою дочь?
- Нет, понятия не имею.
- Что происходило после того, как вы покинули квартиру Изабель? - спросил Боденштайн.
Кампманн на какое-то время задумался.
- Я поехал сюда, так как у меня были занятия.
Боденштайн вспомнил о женщине, которая в начале второй половины дня приезжала к Изабель. Вдруг ему показалось, что он знает, кто была эта женщина.
- На какой машине ездит ваша жена?
- Или на кабриолете "Гольф", или на "Кайенне", - удивленно ответил Кампманн. - А в чем дело?
- Да так, - пожал плечами Боденштайн. - Что происходило дальше? Каким образом вы получили травму?
- Я… я… я ударился о дверь конюшни. Рана сильно кровоточила, и я прилег после обеда, поскольку у меня разболелась голова.
Боденштайн смотрел на мужчину, который вдруг стал казаться подавленным и несчастным.
- Позже моя жена поехала к своим родителям, - продолжил Кампманн чуть погодя. - У тестя был день рождения, но я не смог поехать вместе с ней. Кто-то должен оставаться здесь на ночь.
- Где были ваши дети?
- Они уехали с классом на экскурсию и вернулись в воскресенье.
- То есть в этот вечер вы были дома один?
- Да.
- Вечером Изабель была еще раз здесь, в конюшне. Вы сказали моей коллеге, что она искала Дёринга.
- Это она мне сказала, да, - подтвердил Кампманн, продолжая теребить цветы на столе.
- Ваша жена возвращалась в этот вечер еще раз?
- Нет. - На губах Кампманна появилась тонкая усмешка. - Похоже, у меня больше нет алиби. У поляка, который работает в конюшне, в тот вечер был выходной, поэтому в девять я закрыл конюшню. Тут я и увидел мертвую лошадь.
- Вы не задались вопросом, что здесь могло случиться? - спросил Боденштайн.
- Честно говоря, нет, - ответил Кампманн усталым голосом. - Мне это было даже безразлично.
Боденштайн и Пия Кирххоф сидели в ресторане "Мерлин" и ждали Ральфа - деверя Пии, который позвонил ей утром из аэропорта. Пия поведала своему шефу, что именно она надеется узнать от своего деверя, и Оливер предложил поужинать втроем. У него не было никаких более интересных планов, так как у Розали намечался урок ночного вождения, а Лоренц уже два дня просил его не беспокоить, а иногда он и вовсе не являлся домой. Ральф, как всегда, пришел ровно на десять минут позже. Пия представила мужчин друг другу, потом они посмотрели меню и сделали заказ.
- Расскажи нам про "ЯгоФарм", - попросила Пия своего родственника, когда принесли вино.
- Надеюсь, ты не вложила свои сбережения в эту компанию, - ухмыльнулся Ральф.
- Я вкладываю свои сбережения только в то, что мне рекомендуешь ты, ответила Пия и тоже усмехнулась. - Итак, выкладывай.
- "ЯгоФарм" - классический пример новой рыночной эйфории, - сказал Ральф. - Тогда, шесть лет назад, компания достигла головокружительных успехов на Новом рынке. Прекрасная история, профессиональные прогнозы, высококлассные менеджеры. Акции в течение шести месяцев поднялись с эмиссионного курса на уровне девятнадцати евро до более чем четырехсот евро. Тот, кто тогда сделал инвестиции и реализовал их, получил гигантскую прибыль. Я сам имел дело со специалистами информационного поиска "ЯгоФарм" и их эмиссионными консультантами, но, к счастью, они сделали выбор в пользу других инвесторов.
- К счастью? - переспросил Боденштайн. - Ведь сначала все шло хорошо. Или…
- Все это было лишь сотрясанием воздуха, - ответил Ральф Кирххоф. - Бумага все стерпит. Все казалось просто потрясающим, и на "биотех" слетелись тогда все инвесторы. Они вели абсолютно профессиональную деятельность, делали регулярные специальные сообщения о стратегиях роста, о привлечении клиентов, о планах увеличения, к тому же на фоне мощных инвесторов. В течение какого-то времени этого было достаточно, но однажды стало ясно, что что-то идет не так, как надо. Члены правления быстро рассорились, так как Ягода набрал высокооплачиваемых звезд, которые только конфликтовали между собой, вместо того чтобы заниматься оперативным бизнесом. Через год стало ясно, что они приукрасили свои прогнозы. Квартальный отчет оказался катастрофическим, и они были вынуждены выдать предупреждение о снижении прибыли. Кроме того, обвалился весь рынок, и "ЯгоФарм" в первую очередь. Все институциональные инвесторы давно продали акции. В данный момент они стоят по одному евро.
Боденштайн и Пия слушали с интересом.
- Ягода не имел никакого понятия об основной деятельности своего предприятия, - продолжал Ральф. - Изначально "ЯгоФарм" была таблеточной фабрикой. Они производили какие-то желудочные таблетки из соляного рассола, точно не могу сказать. Ягода унаследовал фирму. Это было небольшое прочное предприятие со штатом шестьдесят человек. Необходимые стартовые средства он получил главным образом от своей жены и благодаря связям вышел на биотехнологическую фирму, которая уже несколько лет вплотную занималась разработкой противоопухолевого препарата. Тогда он организовал лаборатории и пригласил ученых, чтобы поднять дело на серьезный уровень. Ягода, несомненно, обладает смелостью, и он поймал нужный момент.
- Сколько сотрудников работает сейчас на "ЯгоФарм"? - поинтересовался Боденштайн.
- Трудно сказать, - пожал плечами Ральф. - Это достаточно разбросанное предприятие, холдинг с множеством филиалов. В хорошие времена они скупили десяток маленьких фирм, создали совместные предприятия и стратегические партнерства. Любимым словом Ягоды было тогда "синергия", но настоящим пониманием дела здесь уже давно никто не владеет. Три года назад они утверждали, что в бизнес-сфере у них занято примерно четыре тысячи работников, но в последний год непосредственно в "ЯгоФарм Холдинг" работало всего двадцать семь человек.
- И что же случилось? - спросила Пия.
- Они перевели сотрудников в другие фирмы, продали сегменты или просто уволили людей. В любом случае предприятие на грани развала.
Боденштайн кивнул. Неудивительно, что вчера вечером Ягода казался таким озабоченным.
- Ганс Петер Ягода, - сказал Ральф Кирххоф, - классический пример человека, который сделал себя сам, необыкновенно умный и хладнокровный.
- Думаешь, у него самого еще есть деньги? - спросила Пия.
- В их кругах ходят слухи, будто он продал предъявительские акции через подставных лиц, поскольку сам он, как председатель правления, не имел права это делать, - подтвердил Ральф. - Но также есть мнение, что "ЯгоФарм", собственно говоря, неплатежеспособна, и этим заинтересовалась прокуратура, хотя никаких доказательств нет. Я также слышал, что этот противоопухолевый препарат вскоре будет действительно зарегистрирован, и, если это случится, Ягода, возможно, выйдет из затруднительного положения и сможет укрепить свое предприятие.
- Почему прокуратура заинтересовалась Ягодой? - спросил Боденштайн.
- Инсайдерская торговля, - пояснил Ральф. - Скрытое распределение прибылей, отступление от биржевых законов, затягивание с объявлением о банкротстве… Предполагается все, что угодно.
- Тогда он в достаточно сложном положении, - подытожила Пия.
- Его нельзя недооценивать, - возразил Ральф. - Этот человек прошел химическую чистку. Правда, благодаря делу "ЯгоФарм" он стал героем заголовков в прессе, но и в этой ситуации он не пропадет, так как его жена является единственной наследницей крупнейшей гессенской частной пивоварни "Дрешерброй"; может быть, вы уже слышали.
Боденштайн бросил на коллегу быстрый взгляд. Как Остерманн мог это упустить?
- Пару лет назад Марианна Ягода унаследовала все, когда ее родители погибли во время пожара в собственном доме.
По ходу ужина тема разговора приняла иное направление, но Боденштайн обдумывал услышанное. Делу никак не повредит, если его люди займутся также Ягодой. Он не мог сказать почему, но его не отпускало чувство, что за случаем, которым он занимался, скрывалось нечто большее, чем просто убийство.
Четверг, 1 сентября 2005 года
Когда Боденштайн приехал в комиссариат, он застал своих сотрудников на утреннем совещании за столом переговорной.
- Какие новости? - поинтересовался он, садясь во главу стола.
- Вот. - Остерманн придвинул ему фотографию, сделанную радаром двадцать седьмого августа.
Боденштайн некоторое время рассматривал снимок, затем передал его Пие Кирххоф.
- Это женщина, - заметила она. - Человека, сидящего рядом с водителем, плохо видно. Жаль.
- Есть какая-нибудь информация о ребенке? - спросил Боденштайн.
- Почти пятьсот ссылок, - вздохнула Катрин Фахингер, руководитель специальной комиссии, созданной для розыска Мари Керстнер. - Мы проверяем все следы, но пока это ничего не дало. Мы знаем, что девочка зарегистрирована в детском саду в Келькхайме, но с августа она там ни разу не появлялась. Соседка, которую Керстнер представил нам как няню и услугами которой они пользовались по необходимости, не видела малышку с того дня, как Изабель ее забрала.
Боденштайн кивнул.
- К слову сказать, - добавил он затем, - Керстнер окончательно исключается из числа подозреваемых в убийстве.
Он пересказал своим коллегам сцену, которая разыгралась накануне в ветеринарной клинике.
- В отношении Дёринга я выяснил пару любопытных деталей, - сообщил Остерманн и начал листать пачку бумаг, которые лежали перед ним. - Шестнадцатого января один из грузовиков Дёринга, прибывший из Италии, в Базеле был проверен таможенниками. Согласно документам, грузовик перевозил апельсины и прочие фрукты, но коллеги из отдела по борьбе с контрабандой обнаружили среди фруктов одиннадцать килограммов героина и три литра чистого опиумного сока. Весь груз был конфискован, а водитель арестован. Реакция экспедиционного агентства "Дёринг" была лаконичной: водитель на свой страх и риск попытался контрабандой провезти наркотики. Мужчина, немец итальянского происхождения, в августе был приговорен к двум годам лишения свободы. Скорее всего, он отсидит две трети наказания, а потом выйдет по УДО.
Все внимательно слушали.
- В мае, - продолжал Остерманн, - в Англии был найден контейнер, в котором были обнаружены семнадцать мертвых индийцев. Они задохнулись. Груз в контейнере - продукты питания - был также отправлен через транспортное агентство Дёринга. И наконец, совершенно свежий случай: в Бельгии был задержан рефрижераторный автопоезд, перевозивший передекларированную говядину из Англии. Заказчик - опять же экспедиционное агентство Дёринга. Круто, да?
- Преступно, - задумчиво заметил Боденштайн. - Нельзя ли уличить в чем-нибудь самого Дёринга?
- Каким образом? Он всегда все сваливает на субподрядчиков и водителей. И таким образом выходит сухим из воды, так как нет никаких доказательств. При всем этом свинстве наши люди наталкиваются только на стену молчания. Они все заодно. Вероятно, водители получают деньги за лояльное поведение, отбывают наказание и потом занимаются тем же самым.
Остерманн почесал шариковой ручкой затылок.
- Кроме того, - подошел он к завершению своего сообщения, - в тысяча девятьсот девяносто восьмом году Дёринг в законном порядке был осужден за уклонение от уплаты налогов. Он заплатил неслабый штраф и поэтому остался на свободе. Сюда можно еще добавить пару штрафов за езду в нетрезвом виде и езду без водительского удостоверения. Вдобавок к этому он был осужден за нанесение телесных повреждений со смертельным исходом…
- Стоп! - прервал Остерманна Боденштайн, и тот поднял глаза. - Это интересно. У вас есть подробная информация?
- Конечно, - кивнул Остерманн и начал листать свои бумаги. - Вот. Двенадцатого октября тысяча девятьсот восемьдесят второго года за нанесение тяжких телесных повреждений со смертельным исходом он был приговорен к двумстам сорока дневным ставкам денежного штрафа из расчета двести пятьдесят марок в сутки и к общественно-полезным работам, так как избил свою тогдашнюю жену Кармен Джуану Дёринг. Женщина получила тяжелейшее кровоизлияние в мозг, впала в кому и через несколько дней умерла. Прокурор настаивал на обвинении по статье "Умышленное убийство", но адвокат Дёринга сумел изменить статью. В момент совершения преступления содержание алкоголя в крови Дёринга составляло две целых и восемь десятых промилле. Адвокату удалось добиться, чтобы его признали невменяемым, и на основании этого Дёринг избежал тюрьмы.
- Здорово, - саркастически заметила Пия. - В любом случае сейчас понятно, почему Керстнер хотел защитить Анну Лену Дёринг. Несомненно, оба посвящены в прошлое ее мужа.
Боденштайн задумчиво потер указательным и большим пальцем переносицу.
- Вы уже разузнали что-нибудь про Ягоду?
- Да. - Остерманн порылся в документах. - "ЯгоФарм АО" практически обанкротилась.
- Они уже подали уведомление о банкротстве? - поинтересовался Боденштайн.
- Нет, - покачал головой Остерманн, - и это странно, так как четыре месяца назад два акционера подали жалобу в связи с мошенничеством, и обслуживающий фирму банк насел на Ягоду. Но эти акционеры отозвали свои заявления, и в июле банк обеспечил его новым миллионным кредитом.
- Однако это звучит действительно странно. - Пия вспомнила о том, что накануне ей рассказывал деверь. Очевидно, слухи активно распространялись, но до дела пока не дошло. Другие фирмы, которые еще шесть-семь лет назад стартовали так же успешно, как и "ЯгоФарм", уже прекратили свое существование, и их менеджеры принародно спустились с Олимпа величия в низины судебных залов. Как Ягоде удалось до сих пор уберечь себя и свою в известной степени недееспособную фирму от подобной судьбы? Почему акционеры отозвали свои жалобы?
- Пока он может себе позволить ездить на крутых тачках, дела идут не так плохо, - заметил Бенке. - Он наверняка надолго обеспечил себя.
- Что у нас с пивоварней "Дрешерброй"? - спросил Боденштайн.
- У них несколько управляющих, - ответил Остерманн. - Кроме Марианны Ягоды еще трое. Ганс Петер Ягода не имеет к фирме никакого отношения.