запрете и все? А как же бизнес? У вас же будет упущенная выгода, это
неправильно.
– Ангелина Анатольевна, вы такая чуткая, такая заботливая, – неискренне
проговорил интимным тоном ее телохранитель.
Ангелина Анатольевна холодно на него взглянула, давая понять, что про
себя все сама знает и в его одобрении не нуждается.
Тимофей проглотил конец фразы и заткнулся, униженный.
Тут Зот Орестович пал духом совершенно. На улице кто-то громко хлопнул
дверцей, выходя из машины. Он вздрогнул и посмотрел затравленно на входную
дверь.
– Вы представляете, – внезапно решился он, – нет, вы представляете,
господа, что я только что вспомнил?
– И что же это? – скучным голосом поинтересовалась Ангелина
Анатольевна.
А ее телохранитель злобно процедил:
– Так вы, пока еще помните, напишите на бумажке. Или диктуйте уже, я сам
за вас запишу.
Он грозно прошагал к конторке, на ходу извлекая из нагрудного кармана
ручку. Антиквар принялся торопливо диктовать, сличаясь с мобильником. Он
назвал десятизначный номер, затем фамилию, затем имя.
Телохранитель Тимофей, записывающий все это на какой-то старой визитке,
внезапно писать прекратил и произнес с непонятной досадой:
– Достаточно, милейший. Отчества не нужно. Отчество этого придурка мы
знаем сами.
С Колькой Ревякиным, так же, как и с Сашкой Поляничевым, Егор учился в
одном классе. К ним в школу Ревякин перешел из какой-то другой, это случилось,
примерно, в классе пятом или шестом.
Колька был классический хулиган, просто картинный. Мишка Квакин. Но без
своей шайки. Хулиган-одиночка.
Преподаватели Кольку боялись из-за его особенной непредсказуемости. Ну
и неуправляемости, конечно. Он хамил, мог выйти из класса в любой момент и
войти без разрешения, препирался по каждому поводу, изводил издевательскими
комментариями, строил "рожи", передразнивал интонации, ну и так далее.
Одноклассники относились к нему настороженно. Поначалу ожидали, что
теперь начнется война авторитетов, но на Гарика Панфилова, их хулиганского
президента, он так и не полез.
Сам Гарик, однако, делал попытку подмять под себя новичка. Вместе со
своей братвой вызвал Коляна за школьный гараж и там, на задворках, попытался
провести с ним профилактику. Окружили Коляна шесть пацанов, но плюх так и не
насовали, все закончилось отодранным карманом на школьной куртке. Как только
Коляну этот карман оторвали, он озверел, а озверев, начал так отчаянно и свирепо
молотить кулаками и лягаться ногами, что от него отвязались раз и навсегда.
И с девчонками он не задирался, как бы их не замечал вовсе.
После восьмого все вздохнули с облегчением: ушло наше счастье в ПТУ
осваивать профессию автослесаря.
А еще помнил Егор удивительное отношение Кольки к одной учительнице,
она у них вела русский с литературой. Звали ее Нина Михайловна. Дорошина,
кажется. Да, точно, Нина Михайловна Дорошина.
Так вот, с ней у Коляна поначалу такие баталии случались, что весь класс
замирал в восторге. Коррида. И эта пожилая тетка его таки скрутила. Конечно, не в
прямом смысле и не моментально, но одолела.
Вообще-то, ее все боялись. Бывало, некая училка аж визжит от злости, а ее
никто не боится. Нервы мотали таким в свое удовольствие. Или были такие, что на
"сознательность учащихся" давили и обращались к их совести. Не менее смешно.
А Дорошина была сильна. Мощная тетка. И ведь глаза возмущенно не
выкатывала, не визжала, указкой об стол не колотила, а чуть только голос повысит,
так сразу все головы к партам и пригнут. Вот так.
Но Ревякина-то это не должно было коснуться! Он же их ночной кошмар! В
смысле – педагогов. Он их каждодневный ужас. Их наказание за все грехи
прошлой жизни. Они всем педсоветом его согнуть не смогли. А Дорошина смогла в
одиночку. И он понял – мощная тетка. Такой мощной тетке подчиниться не
западло.
И после этого Колька ее дюже зауважал. У него стипендия в ПТУ копеечная
была, но ко Дню учителя непременно "веник" ей притаскивал, это Егор даже сам
видел. Говорят, что он и потом в школу забегал, пока Дорошина на пенсию не
ушла.
Самого же Коляна Егор в последний раз видел на вечере выпускников в
позапрошлом году. Тот приехал на каком-то здоровом джипе, в дорогом костюме и
совсем не пил. Закабанел, те же волчьи повадки, но на жизнь зарабатывает и, по
его словам, честным трудом в поте лица. Вот так.
И именно Коляну звонил хозяин антикварной лавки. Мир тесен.
Выходит, хлопцы эти тоже его. И похоже, что не случайно они так часто
пересекались сегодня.
Его новая знакомая Алина молчит и ничего прокомментировать не желает. А
он должен за нее беспокоиться. Дела…
Егор по инерции снова сел за руль, Алина не возражала. Только сказала,
чтобы ехал к ближайшему метро. Ему ведь нужно вернуться за своим "фордом".
Или он поймает такси? Или он сначала за "техпомощью"?
Тут до нее что-то стало доходить. "Техпомощь" можно было вызвать там же,
возле тети Тамариного дома. Он что, так спешил на свою деловую встречу, что
ждать "техпомощь" не мог? Спешил, а теперь, значит, не спешит?
"Наверно, он из-за меня опоздал, и спешить теперь ему некуда", –
догадалась она. Ей сделалось неловко.
Она тихонько скосила глаз в его сторону. Лицо немного усталое, но сильные
руки уверенно держат руль. Правая кисть спокойно и неторопливо легла на рычаг
переключения скоростей. Ногти чистые, аккуратно пострижены. Алина ожидала
увидеть бледные тонкие пальцы, которые, словно паучьи лапки, будут
выглядывать из твердо-белого манжета дорогой рубашки, и узкое запястье с
выступающими худосочными костяшками, но рука оказалась по-мужски крепкой и
плотной. Загорелой. Обручального кольца, вроде бы, нет…
"Да о чем это я!" – быстро одернула себя Алина.
И тогда, чтобы не сгущать тишину, она спросила:
– А откуда вы знаете того человека, которому звонил скупщик? И что это, …
гм, дает?
Она не знала какое правильнее употребить местоимение – нам дает, вам
дает, мне дает.
– Я учился вместе с Ревякиным. В одном классе. По жизни мы с ним давно
не пересекались, но как-то встретились на одном мероприятии, вот он мне визитку
свою и вручил. Он их тогда раздавал направо и налево, гордился, видимо, очень. А
номер у этого понтярщика запоминающийся, и, когда антиквар еще фамилию его
назвал, мои сомнения разом отпали. Вот так, Алина.
Алина быстро взглянула на него и снова уставилась в окно.
– Вы мне дадите этот номер? Я бы хотела переговорить с ним.
– Еще чего, – невежливо отмахнулся Егор. – Вам что, мало сегодняшних
приключений? Или вы авантюристка?
– При чем тут авантюристка?! Он же меня легко найдет, вот хоть по номеру
машины! А так я ему позвоню и задам вопрос, чего же ему от меня было надо. По-
моему, это разумно. Или мне придется и вправду телохранителя нанимать, а это в
мои финансовые планы не входит.
– Его телефон вы от меня не получите. Я сам этим займусь на досуге. Так
сказать, по-приятельски с ним побеседую. Вспомним школьные годы чудесные,
поговорим за жизнь, а там и до вас дело дойдет.
– Вы не обязаны этим заниматься, – пробурчала Алина.
– Не обязан, – согласился Егор. – Ваш телефончик, будьте любезны.
Алина негодующе посмотрела на него, он – на нее, а потом хмыкнул и
добавил совсем уж хамское:
– Расслабьтесь, Ангелина Анатольевна. Вы ведь жаждете узнать, чего
господин Ревякин от вас хочет? Когда что-нибудь выясню, позвоню. Только и всего.
Если бы я подумывал за вами приударить, ваш сотовый номер, а также домашний,
а также адрес прописки, я легко смог бы нарыть, зная номер вашего автомобиля,
как вы сами только что сообразили.
Первым ее жгучим порывом было оскорбиться, припечатать хлестким
словом "негодяй", выгнать из машины и резко уехать прочь, обдав мерзавца
клубами выхлопа. Но уже на вздохе Алина одумалась, обозвав себя
эмоциональной идиоткой. Поэтому она с умеренным возмущением спросила:
– Что вам в голову взбрело представить меня сестрой президента? Да еще
и имечко присвоили какое-то старорежимное, Ангелина… Хотя экспромт был
хорош, королева в восхищении. То есть, сестра президента в восхищении. Кстати,
помните, как он очумел, когда вы свой платок на стул постелили?..
Егор, криво улыбнувшись, произнес:
– Возвращаю комплимент, вы мне прекрасно подыгрывали. Не ожидал,
признаться. Вы были… изобретательны. Весьма.
Алина напряглась, стараясь придумать какой-нибудь остроумно-ироничный
ответ, но не успела. Они подъехали к метро. Егор остановил машину напротив
входа и, насмешливо подмигнув на прощанье, захлопнул за собой дверцу.
Алина кое-как, аж за два квартала, приткнула автомобиль, вытянула с
заднего сиденья пухлую сумку с тети Тамариными вещами и заторопилась по
узкому тротуару в сторону улицы Петровка. В старом центре и ездить трудно, и
парковаться нелегко.
Комната, в которой сидела Марьяна, была так себе. Кроме ее стола, еще
два по углам. В чем-то выигрываешь, а в чем-то не очень. По крайней мере на
предыдущей работе у Марьяны был не только свой стол, но и кабинет.
Алина сунула голову в дверь и сказала:
– Я уже здесь. Привет.
– Здорово, Росомаха, – оторвалась от монитора Путято. – Чего топчешься?
Заходи.
Алина вошла и присвистнула.
Сухощавая и спортивная Марьяна всегда отличалась простотой взглядов на
женскую моду и, по-видимому, никогда не заморачивалась вопросом, как она
выглядит со стороны. Зимой и летом она предпочитала всем изыскам джинсы с
майками, толстовками, свитерами – бесформенными и, с Алининой точки зрения,
безобразными.
Но чтобы настолько от всего отрешиться… В фильмах годов пятидесятых
Алина видела похожую стрижку, хорошая такая стрижечка, полубокс называется.
Мужская, кстати.
– Вши завелись? – ляпнула она.
– Поспорили, – пробурчала Марианна.
– С этими? – и Алина кивнула в сторону пустых столов. – А на что спорили?
– На отчеты. Теперь эти "гаврики" два месяца будут за меня отчеты
составлять.
– И где сейчас "гаврики"? – осмотрела пустые столы Алина.
– Хотела познакомиться? – съязвила Марьяна.
– Иди на фиг, – огрызнулась та, размещая сумку с вещами на соседнем
чьем-то столе.
– Чего задержалась-то? ДТП? Любовник?
– ДТП, – кратко ответила Алина. – Разобралась. Но время потратила.
– Ты знаешь, хрень какая-то получается с твоей Радовой, – зажав в зубах
сигарету и щелкая зажигалкой, невнятно пробормотала Марьяна.
– Что за хрень? – заинтересовалась Алина, тоже извлекая из сумочки
сигареты и зажигалку.
Она любила ментоловые, а Путято такие презирала.
– А то, что, по результатам вскрытия, установлено… – Путято вкусно
затянулась и помахала ладонью, разгоняя дым, – короче, твоя Радова труп ножом
колола, так-то.
– Чего?.. – недоверчиво протянула Алина, забыв прикурить.
– Муженек ее кирдыкнулся примерно часом раньше и не от колотых ран,
заметь, а от отравления одним интересным лекарственным препаратом,
беллатетроморфин называется. А интересен данный препарат тем, что
выпускается только в Москве и только в одной лаборатории. Это их разработка,
они единолично им и торгуют. Новое поколение транквилизаторов с сильным
снотворным действием. Растворяется водой, кстати, быстро, как аспиринчик. Чик –
и готово, без осадка и взвеси. А в водочке вообще не успеет взгляд зафиксировать,
как растворится. Чуешь, куда клоню?
– Не чую, – резко ответила Алина.
– Чуешь, девочка, чуешь. А то бы не психовала.
– Я не психую.
– Я вижу. Короче, твою Радову Тамару сегодня я отпущу. Под расписку,
конечно. Суд ей по-любому грозит, сама понимаешь. За укрывательство
преступника и введение следствия в заблуждение. А Маргарите повестку уже
отправила, завтра жду красавицу для допроса.
Алина очень хорошо представляла допрос у Путято.
– Стоп, Марьяна, стоп, притормози. Она его не убивала. Точно тебе говорю.
– Почему? – удивилась Путято.
– Я Ритку с первого класса знаю, не тот она человек.
– Да брось ты! – начиная раздражаться, хмыкнула Марианна и встала из-за
стола.
Подошла к окну, потрогала колючки у пыльной опунции, зачем-то посмотрела
сквозь жалюзи на серую стену соседнего дома, снова вернулась на место.
– Как ты думаешь, дорогая, за каким таким хреном мамаша Радова
кромсала своего к тому времени уже покойного муженька? Верно рассудила,
чтобы кого-то покрыть. А кого мамаша Радова так до безумия любит, что решила
взять на себя убийство и даже для этого весьма глумливо обошлась с телом
человека, который, может, и не был ей особо дорог при жизни, но кров, пищу и
постель она с ним все же делила?
– Она могла сгоряча. С перепугу.
– Именно. Именно, что с перепугу. Что-то она там, в квартире, обнаружила…
Улику какую-то. Уничтожила, конечно.
– Марьяна, это не доказательно, – твердо произнесла Алина. – Не сочиняй.
Студент-первокурсник все твои обвинения разобьет, как кегли.
– Ты, вообще-то, чем слушаешь? – наконец, разозлилась Путято. –
Препарат, говорю, обнаруженный в крови потерпевшего, изготавливают в
лаборатории, где Маргарита работает!
– Ну и что, – так же твердо парировала Алина. – Ее подставили и только.
– Смешно! – ненатурально рассмеялась Марианна.
– Что тут такого? Почему ее не могут подставить?
– Могут, могут, конечно, девочка моя, только есть еще нюансик.
Алина почувствовала, что это будет не нюансик. Не нюансик это будет.
– Я вчера отправила ребят, чтобы они порасспросили соседей и прочих…
Так, на всякий случай. Экспертиза-то только сегодня ко мне пришла. Так вот, что
удалось выяснить. Там у них во дворе папаша один с дитём гулял, а дитё в
коляске, мелкое совсем. Папаша таковые мероприятия терпеть не переваривает,
но с тещей не поспоришь. По этой причине на часы он смотрел каждые десять
минут. Дождаться не мог, когда домой можно вернуться. Поэтому чрезвычайно
точно сказал моим ребятам, во сколько часов с минутами мимо него прошла и
скрылась в интересующем нас подъезде догадайся с трех раз кто. Твоя, блин,
Ритка.
Алина в сердцах стукнула кулаком по столу и выругалась.
– Вижу, что за мыслью моей ты следишь, – едко произнесла Марианна. –
Это еще не все. Соседка Тамары Радовой по лестничной клетке тоже показала,
что в день убийства видела Маргариту Радову, входящую в их подъезд. Соседка по
обыкновению прохаживалась вокруг дома, выгуливала свою болонку. Рита прошла
мимо нее, поднялась на второй этаж и позвонила в дверь маманькиной квартиры.
Дверь подъезда у них по теплому времени была открыта настежь, створка окна
между первым и вторым этажом – тоже, поэтому соседка уверенно утверждает, что
Рита, поднявшись на второй этаж, позвонила в квартиру и с кем-то разговаривала,
слов соседка не разобрала, но было слышно, что голос был мужской. Более того,
данная соседка дождалась-таки возвращения Радовой Тамары с работы, отловила
ее прямо под козырьком подъезда и доложила, что, мол, заходила к тебе твоя
доченька, а может, и сейчас еще там. А теперь ответь мне, Трофимова, могла ли
Маргарита Радова, придя в гости к, так сказать, родственнику, вручить ему в
качестве презента пол-литровую бутылку "Столичной"? Правильно. Могла. А
могла ли она, предусмотрительно прихватив с работы упаковочку
беллатетроморфина, подмешать сей беллатетроморфин дорогому отчиму в стакан
при распитии им подаренной водки? Тоже могла. О чем, кстати, и мамаша ее тоже
сообразила. И еще она сообразила, что есть по крайней мере один свидетель,
который видел ее непутевую доченьку и сможет это в случае необходимости
подтвердить.
После паузы она добавила:
– Так что не совсем с перепугу пошла на это твоя знакомая. Оценила,
взвесила и решилась. И этот ее, на первый взгляд, ненормальный поступок как
нельзя лучше указывает нам на убийцу, то есть, на Радову Маргариту. Такие вот
дела.
– У Ритки нет мотивов, – твердо проговорила Алина.
– Я могла бы назвать тебе с десяток возможных мотивов, но не буду. Мотив
у нее был.
Алина вскинула взгляд на Марьяну. Нет, Марьяна не ликовала, хотя
раскрыть убийство за два дня – это высокий уровень, есть чем гордиться.
Да, она не ликовала, спасибо ей, но и не расстраивалась особенно. Кто
такая эта Ритка Радова? Некая человеческая единица, известная Марьяне по
скупым и редким Алининым высказываниям, и больше никто. Вот завтра она на
нее и посмотрит. И посмотрит, и послушает. И задержит.
– Есть свидетели, которые могут подтвердить, что мама с дочкой в
последнее время не просто ругались, а злостно и неоднократно лаялись. И вот по
какой причине. Маме-Радовой надоело жить с вечно датым мужиком, и она
собралась обратно в свою однушку. А дочка-Радова сильно этого не хотела и
орала на маманю, чтобы та не была идиоткой, а разводилась и делила мужнину
двухкомнатную. Ну не хотелось ей снова проживать с маманей, у нее личная жизнь
только-только налаживаться стала, а тут маменька с узлами… А мамка-Радова ей
орала в ответ, что эту двушку сто лет менять не поменяешь, тем более, что она
приватизирована без нее, и так далее.
– И откуда сведения?
– Ну ты же знаешь, какая в этих домах слышимость. Квартира сверху,
квартира справа, квартира по диагонали, короче – все были в курсе их разборок."
– Да, доказательств достаточно, – подумав, спокойно согласилась Алина, –
Ритке не отвертеться. Хотя, ты знаешь, тут у меня кое-что есть любопытное…
И она достала из сумки магнитофонную кассету.
– Я не уверена, имеет ли это отношение к убийству, но вдруг… Короче, вот
почему я к тебе опоздала.
И она рассказала Марьяне, почему же она опоздала. И про случайно
обнаруженную запись странного разговора вот на этой самой кассете, и про
предмет, напоминающий то ли шкатулку, то ли пудреницу, и про сволочного
антиквара. Только про своего нового знакомого она рассказывать не стала. Зачем
мельчить события?