В результате Святой попал в Джерси-Сити только в четверть восьмого.
Свернув с бульвара на первом же повороте, он поехал на север по разбитым портовым улочкам. Теперь он ехал медленно, аккуратно, соблюдая знаки, и до моста Джорджа Вашингтона добрался только через час. Переехав через мост, он попал в Манхэттен, а еще через пятнадцать минут через реку Гарлем вернулся обратно в Бронкс.
Перед домом Небесной он выбросил из машины шляпу убитого, опять вытащил из-под сиденья двустволку, перезарядил ее и спрятал.
- Посмотрим, куда теперь подует ветер, - сказал он вслух.
Было половина девятого утра. Впрочем, часы в машине не работали, не было у Святого и наручных часов. Время его не интересовало.
7
Могильщик крепко спал.
Его разбудила жена:
- Тебя к телефону. Капитан Брайс.
Могильщик протер кулаками глаза. Когда он работал, то всегда был начеку. "Один раз моргнешь - убьют", - как-то пошутил по этому поводу Гробовщик. "А два раза моргнешь - похоронят", - парировал Могильщик. Дома же Могильщик, наоборот, совершенно расслаблялся. Жена даже прозвала его "соней".
Еще не вполне проснувшись, он взял трубку и сердито буркнул:
- Слушаю.
Капитан Брайс любил порядок. С людьми, которые служили под его началом, он никогда дружбы не водил, любимчиков не терпел. Брайс был начальником полицейского участка в Гарлеме, поэтому Могильщик и Гробовщик ему подчинялись, хотя из-за ночных дежурств видели капитана довольно редко.
- Умер Джейк Кубански, - сообщил равнодушным голосом Брайс. - Мне приказано привести вас обоих в девять утра к специальному уполномоченному.
Могильщик сразу же проснулся:
- Гробовщик извещен?
- Да. Жаль, что нет времени встретиться и поговорить - приказ я получил только что. Так что приедете прямо на Сентр-стрит.
Могильщик посмотрел на часы. Десять минут девятого.
- Слушаюсь, сэр, - сказал он и повесил трубку.
Жена с тревогой посмотрела на него:
- У тебя неприятности?
- Пока не знаю.
На свой вопрос она ответа не получила, но приставать с расспросами у них в семье было не принято.
Могильщик и Гробовщик жили в районе Астория, на Лонг-Айленд, в соседних домах. Гробовщик уже ждал друга в своем новеньком "плимуте".
- Сейчас нам с тобой дадут прикурить, - сказал он.
- Ничего, прикурим, не впервой, - ответил Могильщик.
В рубашках с короткими рукавами были все: специальный уполномоченный, его заместитель, инспектор, отвечающий за работу сыскного отдела, помощник окружного прокурора, заместитель старшего медэксперта, капитан Брайс и лейтенант Андерсон из гарлемского полицейского отделения, а также трое пожарных и двое полицейских, из тех, что ночью приехали на Риверсайд-драйв по ложному сигналу тревоги.
Разбирательство проходило в большой, совершенно пустой комнате, в пристройке к Центральному управлению, на противоположной от него стороне улицы. Началось разбирательство в 9.55. Сейчас было 11.13.
Все три окна выходили на юг, на Сентр-стрит, и солнце палило нещадно. В комнате нечем было дышать.
В связи со смертью Джейка Гробовщику и Могильщику было предъявлено обвинение в "необоснованной жестокости".
Первым взял слово заместитель старшего медэксперта. Вскрытие, сообщил он, показало, что Джейк умер от разрыва селезенки, вызванного сильными ударами в область живота. По мнению экспертов, Джейка били в живот ногами или же каким-то тяжелым тупым предметом.
- Так сильно я его не бил, - подал голос Могильщик, который присел на подоконник.
Гробовщик, стоявший в дальнем углу комнаты, прислонившись к стене, промолчал.
Специальный уполномоченный, призывая к тишине, поднял руку.
Лейтенант Андерсон прочитал вслух письменный отчет Гробовщика и Могильщика и предъявил переснятые страницы журнала, куда был записан рапорт.
Капитан Брайс объяснил, что Гробовщик и Могильщик ведут ночное патрулирование по его приказу; в их задачу входит объезд всех "горячих" точек Гарлема.
Трое пожарных и двое полицейских хоть и неохотно, но подтвердили, что были свидетелями того, как Гробовщик заломил Джейку назад руки, а Могильщик ударил его ногой в живот.
А потом Могильщик и Гробовщик выступили в свою защиту.
- Ничего предосудительного мы не делали, - начал Могильщик. - Часто торговцев наркотиками приходится брать прямо на улице, когда они сбывают свой товар. Либо их приходится задерживать, когда товар еще у них в кармане, либо полицейский должен доказать, что видел, как происходила купля-продажа. Если же торговец видит, что его вот-вот возьмут и избавиться от товара он не успеет, он сует наркотик в рот и глотает его. Все они носят с собой слабительное, которое принимают вскоре после ареста, в результате чего улики выходят через задний проход…
Уполномоченный улыбнулся.
- …Бывает, точно знаешь, что они сбывали наркотик, видишь даже, как это происходило, но доказать ничего не можешь, - продолжал Могильщик. - В таких случаях мы с Гробовщиком бьем их в живот, чтобы вызвать рвоту, прежде чем они успеют принять слабительное и избавиться от улик.
На слове "избавиться" уполномоченный улыбнулся снова.
- Сегодня мы избиваем торговца наркотиками, - заметил помощник окружного прокурора, - а завтра будем бить в живот шофера, который ведет машину в нетрезвом состоянии.
- А почему бы и нет, тем более если он насмерть сбил человека? - сказал Могильщик охрипшим, срывающимся голосом.
- Вы забываете, что вы не солдаты, а полицейские, - напомнил Могильщику помощник окружного прокурора. - Ваше дело - следить за порядком, а наказывать нарушителей будет суд.
- Порядок - но какой ценой? - вставил Гробовщик, а Могильщик глухо добавил:
- Вы что ж полагаете, что если дать преступникам волю, то в городе наступит порядок?
Помощник окружного прокурора покраснел.
- Я не о том, - резко сказал он. - Вы убили человека по подозрению в мелком правонарушении и к тому же не в целях самообороны.
Наступило гнетущее молчание.
- По-вашему, значит, торговля наркотиками - мелкое правонарушение? - спросил Могильщик, слезая с подоконника.
При звуке его низкого, хриплого голоса все находившиеся в комнате повернулись в его сторону. От гнева вены на шее у него вздулись, на висках пульсировали жилы.
- Каких только преступлений не совершают наркоманы: кражи, насилия, убийства… Сколько загубленных жизней… Сколько отличных парней сломались на этой привычке… Всего три недели на игле - и жизнь, считай, кончена… Господи, этот проклятый наркотик убил больше людей, чем Гитлер. А вы еще говорите "мелкое правонарушение". - Голос Могильщика звучал так глухо, будто он говорил сквозь вату.
Лицо помощника окружного прокурора покраснело снова.
- Джейк был всего-навсего мелким разносчиком.
- "Мелким разносчиком"?! - взревел Могильщик. - А кто еще, интересно, торгует этой отравой? Через мелкого разносчика все дела и делаются. Он-то, мерзавец, людей и губит. Собственными руками. Это он заглядывает людям в глаза и вкладывает им в руку яд. Это из-за него люди хиреют, превращаются в собственную тень. Из-за таких, какой, мальчишки становятся ворами и убийцами, а молоденькие девчонки идут на панель. Ведь наркотики денег стоят, и немалых! Тут не захочешь - убийцей станешь!
- Смотрите, что получается, - сказал Гробовщик, пытаясь хоть как-то разрядить обстановку. - Все мы знаем, как орудуют акулы наркобизнеса. Наркотик - в основном героин - они покупают за границей, его вывозят из Франции, из Марселя, по цене пять тысяч долларов за килограмм. Воспрепятствовать вывозу наркотика французы, как видно, не в состоянии. Героин доставляется в Нью-Йорк, где оптовики выкладывают за него уже не пять, а пятнадцать, даже двадцать тысяч долларов. Американские федеральные власти тоже не способны этому противодействовать. После этого торговцы разбавляют героин лактозой или хинином, и из восьмидесятипроцентного он делается в лучшем случае двухпроцентным, а его продажная стоимость соответственно возрастает до полумиллиона долларов за один килограмм. Все это, впрочем, вы и без меня знаете. Спрашивается, как мы, Могильщик и я, можем этому помешать? Только одним способом: обезвреживать торговцев наркотиками на нашем участке в Гарлеме. Без травм, само собой, не обходится…
- …и без убийств, - добавил помощник окружного прокурора.
- В данном случае убийство - случайность, - попытался оправдаться Гробовщик. - Кстати, еще неизвестно, отчего Джейк умер. В этой суматохе его могли и затоптать.
Уполномоченный взглянул на него:
- Что за суматоха?
- Пожарные пытались поймать поджигателя, но он скрылся.
- А, знаю… - Уполномоченный скользнул глазами с лейтенанта Андерсона на краснолицых пожарных.
- Мы этих детективов накажем, - заявил помощник окружного прокурора. - Полиция в Гарлеме бесчинствует - к нам поступает много жалоб.
Уполномоченный сложил пальцы пирамидой и откинулся на стуле.
- Дайте нам время провести более тщательное расследование, - сказал он.
- Какое вам еще нужно расследование? - недовольным голосом проговорил помощник окружного прокурора. - Они же сами признались, что били Джейка.
Уполномоченный помолчал, а потом сказал:
- Вплоть до дальнейших распоряжений Джонс и Джонсон из полиции увольняются. Капитан Брайс, - добавил он, повернувшись к капитану, - отберите у них полицейские жетоны и вычеркните их имена из списков.
Губы на распухшем лице Могильщика побелели, а пересаженная кожа у Гробовщика под глазом стала нервно подергиваться.
- И все из-за этого ублюдка, - сказал, жмурясь на солнце, Могильщик лейтенанту Андерсону, когда они втроем вышли на улицу.
- Ничего не поделаешь, очередная газетная кампания - летом ведь новостей мало, вот журналистов и охватил очередной приступ человеколюбия, - утешил друзей лейтенант Андерсон. - Не волнуйтесь, скоро эта история забудется.
- Хорошенькое человеколюбие, - съязвил Могильщик. - Если убивают для острастки несколько цветных - это в порядке вещей, но попробуйте хоть пальцем тронуть белого подонка, который героином торгует.
Лейтенант Андерсон поморщился: хоть он и привык к подобным, высказываниям своих подчиненных, это замечание показалось ему особенно обидным.
8
Святой долгое время провел в гараже, прежде чем набрался смелости войти в дом.
Дыры от трех пуль он зашпаклевал и покрасил быстро высыхающей черной эмалью. Но оставались еще две глубокие вмятины на кузове и длинная царапина на левом заднем крыле, скрыть которые было невозможно. Кроме того, у него треснуло левое зеркало заднего вида, а запасного не было, поэтому пришлось снимать оба, и треснувшее левое, и целое правое, и закрашивать следы от болтов, но дыры на месте шурупов бросались в глаза все равно. Проблемы не было только с номерными знаками: у Святого были припасены несколько номеров, все фальшивые, и нью-йоркский номер он заменил на коннектикутский.
После этого он решил было перекрасить всю машину целиком или по крайней мере верхнюю часть кузова, но вскоре пыл у него прошел, и Святой занервничал снова. Если он будет волноваться, Небесная это заметит, и тогда ему несдобровать - поэтому он решил идти в дом и во всем повиниться.
Скорее всего она уже его хватилась. Двадцать пять лет она распоряжалась им как своей собственностью, и теперь, когда он, беспомощный и бездомный, попал в переделку, бегать от полиции в одиночку, прятаться он не станет - в случае чего отвечать они будут вместе. В конце концов, идея с сундуком принадлежала ей, а он только выполнял задание.
И Святой крадущейся походкой двинулся по тропинке к дому, пряча двустволку за спиной, как будто выслеживал врага.
Закрыта, да и то не плотно, была только внутренняя дверь. Святой насторожился. Когда же он заглянул на кухню, то от удивления даже зажмурился. Небесная сидела на кухонном столе, пила чай "Сассафрас", курила марихуану и была явно довольна жизнью. В первый момент Святой подумал, что она нашла то, что искала, и в глазах у него потемнело от злости, но затем он сообразил, что это маловероятно. Он переступил через порог и закрыл за собой дверь.
В кухне было два окна, сбоку и сзади, но оба из-за жары были наглухо закрыты ставнями, поэтому дневной свет пробивался только сквозь жалюзи на внутренней, выходившей на задний двор двери. Покрытый черно-белой клеенкой кухонный стол был вплотную придвинут к боковому окну. Газовая плита стояла у задней стены, а под вторым окном стояла заправленная армейским одеялом койка Святого.
Небесная была в том же самом широком черном платье, что и накануне. Она сидела на краю стола, положив ногу на ногу и демонстрируя кружевные оборки своих многочисленных нижних юбок. Водной руке она держала трубку, а в другой - как всегда отставив мизинец - чашку горячего чая. Рядом с ней на столе лежала ее черная, вышитая бисером сумка, а черно-белый полосатый зонтик стоял в углу.
На холодильнике работал маленький электрический вентилятор, который разгонял терпкий запах жженых листьев конопли и нежный аромат чая "Сассафрас".
Небесная с любопытством взглянула на Святого из-за дымящейся чашки.
- Явился наконец, - процедила она.
Святой кашлянул.
- Как видишь, - буркнул он.
Напротив Небесной за столом сидел Мизинец, который был настолько выше ее, что казалось, будто у стола, взобравшись на стул, стоит богатырского сложения карлик. Мизинец перевел взгляд с Небесной на Святого.
- Ты Гаса видел? - спросил он Святого своим плаксивым голосом.
- Сказала же: все сейчас расскажу, - огрызнулась Небесная.
Святой не мог понять, что она затеяла, и решил поэтому пока помолчать. Он сел на койку, рядом положил двустволку и, нагнувшись и сунув под кровать руку, достал оттуда ржавую железную коробку, где хранилось все его имущество. Из кармана брюк он извлек ключ, свисавший с пояса на длинной медной цепочке, и вставил его в огромный висячий замок, на который была заперта коробка.
Две пары глаз внимательно следили за каждым его движением, но Святой этого не замечал. У него была своя собственная спиртовка, своя чайная ложка, свой шприц - чужим он не пользовался.
Они молча следили за тем, как он смешал порцию героина с порцией кокаина, зажег под спиртовкой огонь, поднес ложку с порошком к пламени, набрал наркотик в шприц. Укол пришелся в левую руку, чуть повыше запястья. Когда игла вошла в вену, его желтые гнилые зубы обнажились в зверином оскале, а когда вышла - вялый, мокрый рот приоткрылся, издав едва слышный вздох облегчения.
Небесная допила чай и, глубоко затягиваясь сладким дымом марихуаны, в упор смотрела на Святого, дожидаясь, пока наркотик на него подействует.
- Что с сундуком? - спросила она наконец.
Святой обвел глазами комнату, как будто рассчитывал найти сундук здесь. Никакой истории в свое оправдание он не придумал, да и взгляды, которые он украдкой бросал на Небесную, ничего ему не говорили: со стороны она выглядела совершенно спокойной, даже равнодушной, однако по опыту он знал, что это ничего не значит. Придется выдумать все, от начала до конца. Мало того что он упустил этот проклятый сундук, он еще вдобавок пристрелил какого-то брюхастого подонка, и тут уже ничего не попишешь. Ну и наплевать, черт возьми, стар он, чтобы волноваться по пустякам.
Облизнув пересохшие губы. Святой пробормотал:
- Мы с тобой пошли по ложному следу. В сундуке ни черта не было. Грузчики приехали, взяли его, отвезли на пристань и там оставили. Я поехал за ними, но, увидев, что в сундуке ничего нет, подумал, что произошла ошибка, и погнал назад, к тебе, - но тебя уже не было. Вот я и решил, что ты уже нашла то, что искала, - если вообще было что искать.
- Я тоже подумала, что мы с тобой только время зря потеряли, - загадочно произнесла Небесная.
Разбитое лицо Мизинца скривилось от злобы.
- Вы искали карту Гаса. Потому и вкололи мне такую дозу. Вы с самого начала хотели выкрасть у Гаса карту сокровищ, вот и подговорили жену его убить.
- Никто твоего Гаса не убивал, - спокойно возразила Небесная. - Я сама видела, как он разговаривал с грузчиками, когда…
- Видела живого Гаса?! - воскликнул Мизинец, таращась от ужаса.
- Не только видела, но и касалась его рукой, - продолжала Небесная, не обращая никакого внимания на слова Мизинца. - Когда грузчики приехали за сундуком, он отправил вместе с ними свою карту.
Мизинец недоверчиво уставился на нее.
- Ты видела, как Гас давал им карту сокровищ?! - тупо переспросил он.
- А что ты так удивляешься? Ты же сам говорил, что он собирался отправить карту в Гану по почте.
- Но ведь я-то думал, что его уже в живых нет, - пробормотал, окончательно растерявшись, Мизинец.
Святой переводил остекленевший взгляд с одного на другую. Он не верил своим ушам.
- Сейчас-то его, может, и убили, - сказала Небесная, - но, когда я туда приехала, он был жив. А Джинни и африканец склады вали вещи. Джинни убирала квартиру - сегодня ведь должны были въехать новые жильцы.
Мизинец был потрясен. Он разинул рот - хотел что-то сказать, но тут с улицы послышался автомобильный гудок.
- Это Анджело, - равнодушным голосом сказала она, окинув Мизинца и Святого быстрым проницательным взглядом.
Вид у обоих сделался почему-то вдруг виноватый, затравленный.
Небесная криво улыбнулась.
- Сидите тихо, - сказала она. - А я пойду узнаю, что ему в такую рань понадобилось.
- Но ведь сегодня ж не его день, - плаксивым голосом произнес Мизинец.
Святой бросил на него злобный взгляд.
- Конечно, нет, - так же спокойно сказала Небесная, слезая со стола.
Переднюю дверь всегда держали на запоре, поэтому она вышла сзади и по тропинке обогнула дом. Ее длинная юбка цеплялась за высокую высохшую траву, к подолу приставали шипы и колючки, но Небесная всего этого не замечала.
За рулем сверкающей черной спортивной машины с белыми матовыми дисками на колесах сидел смуглый черноволосый крепыш в голубой соломенной шляпе с серой шелковой лентой, в зеленых солнечных очках в толстой оправе фирмы "Полароид", в темно-сером чесучовом костюме, в белой шелковой рубашке и вязаном темно-вишневом галстуке. Это был Анджело, местный детектив, сержант полиции.
Когда он увидел Небесную, его скуластое загорелое лицо расплылось в широкой белозубой улыбке.
- Как успехи, Поднебесная? - весело спросил он.
- Как обычно. - Она положила руку в длинной черной перчатке на приоткрытую дверцу машины и с недоумением посмотрела на сержанта. Ее черная, приколотая к седому парику соломенная шляпка переливалась на солнце, точно откормленный таракан.
- Ты в этом уверена? - Сержант явно что-то скрывал.
- На что ты намекаешь?
- Я из отделения, - сказал он. - Как только увидел ордер на арест - сразу к тебе. По старой дружбе.
Небесная всмотрелась в темно-зеленые стекла очков в надежде увидеть его глаза, но увидела лишь свое отражение. Она испытала неприятное предчувствие и на всякий случай огляделась по сторонам - нет ли за ними слежки.