- О'кей, тогда снова Торрес против Ван Эпоэля: "Кровный родитель имеет право опекунства над его или ее детьми, за исключением тех случаев, когда имеются основания или условия, в которых родитель может быть лишен этого права в интересах благополучия самого ребенка. Данное право родителя является первостепенным".
- Да черт побери это право, - воскликнул Кениг.
- Модакси против Тейлора: "Любовь и привязанность другого лица, какой бы сильной она не была, не является достаточным основанием для того, чтобы лишить собственно родителя своего ребенка".
- Продолжайте читать, мистер Хоуп.
- Бен против Тайммонса - это совсем недавнее дело, 1977, тоже слушалось здесь, во Флориде - "Родитель имеет данное ему Богом право заботиться и находиться вместе со своим потомством; за исключением тех случаев, когда явные, убедительные и непреодолимые причины препятствуют этому, благополучие ребенка может быть в полной мере гарантировано ему только исключительно заботой и опекой кровного родителя".
- Мистер Хоуп, вы уже этим заслужили свой гонорар, - сказал Кениг. - Я даже не могу передать, насколько мне теперь стало легче. И что мне теперь надо делать?
- Ничего не надо.
- Ничего? Как это "ничего"? Почему?
- Когда Элисон найдут…
- Я молю Бога, чтобы это случилось, как можно скорее, мистер Хоуп.
- …вы сможете просто собрать ее вещи и увезти к себе домой.
- Вот так просто?
- Вот так просто.
- Ну, тогда это замечательно, тогда, кажется, все в порядке. Мистер Хоуп, я даже на знаю, как мне вас отблагодарить за…
- Я должен сказать вам еще кое-что, мистер Кениг. Вы уверены, что Викки никогда при вас не упоминала о завещании? - Никогда. И вообще, какая теперь разница, ведь вы же сами только что сказали мне, что…
- Да, я думаю, что вы можете быть уверены в отношении опекунства над личностью Элисон. А сейчас я имею в виду уже опеку над ее собственностью. Даже если Викки погибла, не успев оставить завещания, то право наследования переходит к ее непосредственному наследнику - в данном случае, это ваша дочь. Мне бы хотелось узнать, не был ли кто-то определенный назначен опекуном над ее собственностью. В случае, если такового названо не было, то суду придется его назначить.
- Знаете, мне ничего не известно о каком бы то ни было завещании. А вы никак не можете мне помочь узнать об этом?
- Я посмотрю. В Калусе относительно немного юристов. Если Викки оформила завещание…
- Да, пожалуйста, выясните это, - попросил меня Кениг.
- Я буду рад вам помочь, мистер Кениг, - я заколебался. - Мистер Кениг, - продолжал я, - прежде чем мы закончим этот разговор и практически, прежде, чем я сделаю еще что-нибудь для вас, мне бы хотелось выяснить для себя еще кое-что. Я думаю, что вы не воспримете это, как личное оскорбление, но я вынужден задать вам несколько вопросов.
- И что это за вопросы?
- Первый… Скажите, это вы убили Викки?
- Что?!
- Я спросил…
- И вы что… вы это серьезно?
- Мне хотелось бы услышать ответ, пожалуйста, окажите мне такую любезность.
- Нет, сэр, я этого не делал. Я всем сердцем любил эту женщину.
В голосе его слышались слезы. Перед тем, как задать следующий вопрос, я снова впал в короткое замешательство, но и этот вопрос был тоже крайне важен, и я не мог отложить его на потом, просто никак не мог, если я уж решил представлять интересы Кенига и в дальнейшем.
- Мистер Кениг, - продолжал я, - ответьте мне, все, рассказанное вами только что, является правдивой…
- Видит Бог, что это самая что нинаесть правда.
- Тогда я смею предположить, и вы поправите меня, если я окажусь неправ, что вы еще не взяли на себя физическую опеку над своей дочерью.
- Уже… я не что?
- Да то, что ваш приход в мою фирму не был лишь маневром для отвода глаз, в то время как Элисон была уже увезена из дома…
- Я ведь только что вам сказал…
- …увезена вами из дома после того, как Викки была убита - если все, что вы сказали правда, и если вы не являетесь тем, кто убил ее.
- Я ее не убивал. И свою собственную дочь я тоже не похищал.
- Вы пытались вчера вечером дозвониться до Викки по телефону?
- Нет, сэр, я не звонил.
- И вы не говорили няне ребенка, что вы зайдете, чтобы забрать?
- Нет, сэр. А что, кто-нибудь звонил?
- Да, мистер Кениг, - ответил я. - Кто-то именно так сказал.
- Это был не я.
- Хорошо, - сказал наконец я. - Хорошо, я начну все выяснять с завтрашнего утра. Про завещание. Вы все еще живете в "Брейквотер Инн"?
- Да, я останусь здесь до среды. В среду похороны.
- А после?
Кениг начал было диктовать мне свой домашний телефон в Новом Орлеане, но потом раздумал; ведь этот телефон будет прослушиваться полицией, они будут искать похитителя ребенка. Вместо этого он дал мне свой телефон в офисе, и сказал, что я могу оставить сообщение секретарю. Сам он будет связываться с ней время от времени в течение дня, и если что, то он при первой же возможности снова вернется сюда. Потом он снова начал благодарить меня и наконец пожелал мне спокойной ночи. Голос его по-прежнему звучал очень горестно.
Но все же я все время думал о том, какой же он огромный, и в памяти сами собой всплывали слова из того, что Блум рассказал мне этим утром: "Мы предполагаем, что это сделал мужчина, потому как убийца обладал недюжинной силой".
Глава 4
В десять часов утра во вторник я позвонил Джиму Шерману.
Джим - один из двух владельцев "Зимнего сада". Это был высокий, довольно мускулистый мужчина. Лет ему было под сорок, но вот волосы его преждевременно поседели еще когда он был всего-навсего двадцатидвухлетним молодым человеком. Голубоглазый атлет, с кожи которого никогда не сходил темно-бронзовый загар, он очень старался создать себе имидж распутного пляжного плейбоя, хотя на деле Шерман был совладельцем ресторана, стоившего никак не меньше миллиона долларов и еще трех просторных квартир на престижном рифе Виспер - я слышал, что сдача их внаем приносила ему ежемесячно в виде дополнительного дохода кругленькую сумму в две тысячи долларов. Его компаньон Брэд Этертон был несколько постарше, лет ему было сорок пять - сорок шесть, его темные волосы заметно редели на макушке, а глаза были такими же пронзительно голубыми, как и у Джимма. Ростом Брэд был пониже, чем Джим, и одевался он не так вызывающе ярко как Шерман, и мягко говоря, вся совокупность характеризующих его качество послужила основой для того, что по городу поползли слухи о том, что он и Джим состоят в любовной связи, где Брэд является пассивным партнером, то есть ему была отведена роль женщины. Я не располагаю доказательствами того, действительно ли они являются теми, кем они считаются в глазах общественного мнения, и честно говоря, мне и вовсе нет дела до их сексуальных пристрастий. Когда Анита Бриант в своей злобной кампании против гомосексуалистов начала приводить цитаты из Библии, я перестал пить апельсиновый сок, который она же рекламировала на телевидении. Я знал, что Джим не появляется так рано в ресторане, поэтому я и позвонил ему домой, на престижный риф Фламинго.
- Алло? - пробурчал он в трубку, и я тут же понял, что мой звонок его разбудил.
- Джим, - заговорил я, - это Мэттью Хоуп. Извини, что я тебя так рано разбудил.
- Нет-нет, что ты, - быстро ответил Шерман, но я явно представил, как он пристально всматривается как раз в этот момент в циферблат часов, что стояли у него на столике у кровати.
- Вы наверняка уже слышали о Викки Миллер…
- Это ужасно, - ответил он. - Жутчайшее потрясение. У нас в ресторане вчера была полиция. Они все задавали вопросы. Боже, такая симпатичная…
- Да, - проговорил я. - Джим, я звоню тебе потому что знаю, что у вас с Викки должно было быть подписано что-то вроде контракта…
- Имеешь в виду ее выступления у нас?
- Да. Ведь у вас был контракт, правда же?
- Тебе это нужно для чего-то определенного?
- Нет-нет. Я просто хотел узнать, кто из юристов представлял ее интересы. У нее был адвокат?
- Да, был.
- А ты мне можешь сказать, кто это был?
- Какая-то фирма из центра города, а уж название-то у них было и просто в дюжину имен. Так, дай мне вспомнить… Джексон, Гаррис… по-моему так. Джексон, Гаррис, Кто-то, Кто-то и…
- А может быть Блэкстоун, Гаррис?
- Блэкстоун, Гаррис, точно.
- Блэкстоун, Гаррис, Герштейн, Гарфилд и Поллок?
- Да, вся эта компания, - подтвердил Джим.
- А тебе случайно не известно, кто именно там был адвокатом Викки?
- Очень сожалею, но этого я не знаю. Ведь все это было очень просто. Я вручил Викки экземпляры контрактов и попросил, чтобы ее люди взглянули на них, а через два дня она принесла их мне уже подписанными, - она прервался ненадолго. Теперь Шерман проснулся уже окончательно. - Мэттью, а как ты думаешь, кто это все устроил?
- Понятия не имею.
- Ее ведь забили до смерти, а?
- Да.
- Вот, сукин сын, - ругнулся Джим.
- Ну, Джим, - сказал я ему, - спасибо тебе за ценную информацию.
- Рад, что смог помочь тебе, - ответил Джим и положил трубку.
Я набрал номер Честного Эйба Поллока, с кем мне уже довелось разговаривать лишь вчера насчет одного из моих клиентов, собиравшегося купить винный магазин. Первое, что Эйб сказал мне в ответ на мое приветствие было:
- Ну поимей же совесть, Мэттью. Ведь на то, чтобы составить полную смету стоимости, требуется все-таки некоторое время.
- Я тебе звоню совсем по другому вопросу, - ответил я.
- Слава Богу, - сказал он, - но тогда давай, выкладывай все просто и доходчиво, не забывай, что еще очень раннее утро.
- Виктория Миллер, - начал я, - та женщина, что была убита в ночь на понедельник.
- И что из того?
- Я так понял, что ваша фирма просматривала контракт, который Викки Миллер собиралась заключить с "Зимним садом". На выступление там.
- Впервые об этом слышу, - признался Эйб.
- А ты можешь разузнать, кто из ваших занимался тем контрактом?
- Мэттью, а ты знаешь, сколько юристов работает здесь у нас?
- Сколько же?
- Да я даже сам не знаю, - ответил Эйб, - но поверь мне, что очень много. А когда тебе нужно все это узнать?
- Сейчас.
- Твое "сейчас" я как должен понимать: "сейчас - сей момент" или "сейчас - через десять минут", или может быть "сейчас - завтра утром"? Мэттью, ты все-таки потрудись оговорить сроки.
- Мне хотелось бы поговорить с ее адвокатом, Эйб. И если ты сможешь помочь мне найти его…
- Да что такого необыкновенного в этом концертном контракте? - Сам по себе он не столь уж и важен.
- А что же тогда?
- Важно, оставила ли она завещание или нет.
- Ты что, хочешь, чтобы я еще пустился и на поиски завещания? Поимей же совесть, Мэттью.
- Ты только выясни, кто из ваших представлял ее интересы, и тогда я уже стану надоедать исключительно ему, ладно?
- Подожди-ка, - сказал мне Эйб, - я оставлю тебя пока на линии, я не кладу трубку.
- Спасибо, поблагодарил я.
Я ждал.
Вошла Синтия с чашкой кофе для меня. На ней были темно-синие брюки в обтяжку, синие же лодочки на высоком каблуке и блузка нежно-голубого цвета. Я глядел на нее в крайнем удивлении; Синтия очень редко носила брюки в офисе, отдавая по большей части предпочтение юбкам, которые очень выгодно подчеркивали все достоинства ее стройных, покрытых золотистым загаром ног. Она поймала на себе мой взгляд.
- Что такое? - поинтересовалась она.
- Просто я несколько удивлен.
- А что, разве не хорошо?
- Да нет же, очень здорово, - поспешил успокоить я ее.
- Тогда в чем дело?
- Обычно ты носишь юбки…
- А это так, для разнообразия, - сказала она, передернув плечами. - А что, разве существует какой-нибудь регламент на этот счет?
- Нет, конечно.
- Ну ладно. А вот Фрэнк говорит, что я выгляжу просто потрясающе.
- А-а… так ведь они вообще ничего не понимает в женских ножках.
- Chacun son gout, - заметила она. - Да, кстати, а ты знаешь о том, что ты все еще сидишь с телефонной трубкой в руке?
- Это я жду Эйба Поллока.
- Его всегда приходистя ждать целую вечность, - проговорила она. - Сливок у нас больше нет, а поэтому я налила тебе туда "Дари-Рич".
- Превосходно, спасибо, Син.
- Не за что, - ответила Синтия и выпорхнула из кабинета.
Я упорно продолжал ждать. Когда же Эйб наконец снова вернулся на линию, он сказал:
- Мэттью, кажется это займет еще некоторое время. У нас там наверху сейчас проводят большое совещание по поводу еще одной из наших многомиллионых сделок.
- Да-да, конечно.
- … и в данный момент я не могу никого вызвать оттуда. Ты в ближайшее время никуда не собираешься?
- Через двадцать минут мне нужно быть в банке "Трисити".
- Хорошо, ведь это рядом с нами. Ты сможешь зайти сюда после того, как освободишься? А я к тому времени разузнаю, кто же все-таки занимался этим контрактом, и ты тогда сможешь переговорить непосредственно с ним самим.
- Я не смогу быть у вас раньше двенадцати-половины первого, Эйб.
- Меня там тогда уже не будет, я ведь очень рано обедую. Но, знаешь, я тогда оставлю для тебя записку, и еще я попрошу его дождаться тебя, идет?
- Я буду тебе очень признателен.
- Пустяки. А по тому, по другому вопросу, я тебя очень прошу, дай нам время хотя бы до конца недели. Ведь мой клиент - но только это строго между нами - не может сосчитать, сколько будет если к двум прибавить два, и у него целая вечность уйдет на то, чтобы просмотреть все свои книги и раскопать в них оптовые цены на все бутылки. Тогда с этим до пятницы, ладно?
- Отлично, Эйб.
- Я бы пожелал тебе прекрасного дня, - снова заговорил Эйб, - но мне кажется, что скоро пойдет дождь.
В Калусе во время сезона дождей можно ожидать грозу каждый день часа в три-четыре после полудня, как раз в это время зной в сочетании с высокой влажностью больше всего досаждают изнывающим от жары горожанам, нагоняя на них послеобеденную истому. Когда же на землю проливается дождь, то он безжалостно бросается в атаку на мостовые и тротуары, но хватает этого запала всего на какой-нибудь час или около того. Конечно, на какое-то время проливной дождь приносит хотя бы некоторое подобие облегчения, но стоит лишь ему перестать, как все тут же возвращается на круги своя, словно никакого дождя не было и в помине. О да, по сточным канавам текут быстрые потоки мутной воды, повсюду разливаются огромные темные лужи, и то здесь, то там дороги просто-напросто затопляет - но на смену непродолжительному ливню вскоре вновь приходят зной и влажность. И через каких-то несколько минут в воздухе снова повисает душное, потное марево. Но подобное бывает только во время сезона дождей. А январь вовсе не является таковым. В январе дождь вообще никто не ждет. Но тем не менее, как и предполагал Эйб, где-то в районе полудня на город обрушился сильный ливень. Это было как раз, когда я выходил из здания "Трисити", и конечно же за время своей короткой перебежки от банка до дверей конторы "Блэкстоун, Гаррис, Герштейн, Гарфилд и Поллок".
Большинство юридических фирм, особенно те, чьи названия сами по себе больше напоминают скороговорку, да еще такую, что язык можно сломать, позволяют своим секретаршам и служащим на коммутаторе отвечать на телефонные звонки просто и сжато, что-нибудь типа: "Юридическая служба". Но фирма "Блэкстоун, Гаррис, Герштейн, Герфилд и Поллок" не относилась к их числу. Когда я неторопясь вошел в огромную сплошь застеленную коврами приемную, располагавшуюся за массивными дубовыми дверьми, блондинка за секретарским столом весело щебетала в трубку телефона: "Блэкстоун, Гаррис, Герштейн, Гарфилд и Поллок", доброе утро…" Направляясь к ней через всю приемную, и на ходу стряживая воду с волос и с рукавов дорогого пиджака, который, как мне теперь казалось, обязательно сядет и будет впору если только моей дочери, я слышал, как она говорила в трубку: "Да, конечно, сэр, утро сегодня не очень доброе". Потом она еще слушала какое-то время. "Да, совершенно верно, сэр, - согласилась она, - это уже даже и не утро, действительно, уже день". Я молча стоял у ее стола. Блондинка взглянула на меня, мученически закатика глаза и сказала в трубку: "Да, и тоже не очень хороший, нет, сэр, а с кем вы хотели бы поговорить, сэр?" Затем она кивнула и сказала: "Подождите, пожалуйста", - и уже после этого она быстро подключила куда-то один из проводов.
- Я могу вам чем-нибудь помочь, сэр? - это уже ко мне.
- Эйб Поллок обещал оставить здесь для меня записку. Я - адвокат Хоуп.
Я понятия не имею, почему юристы именно так представляются другим юристам или людям, работающим в области юриспруденции, но тем не менее, почему-то так принято. Иногда мне кажется, что это как бы секретный пароль, что должен дать понять собеседнику, что его по телефону или лично пытается достать вовсе не водитель грузовика и не мусорщик, а юрист, такой же "его сиятельство адвокат", как и он сам. Но как бы то ни было, такова традиция. Для моего местного банка я просто "мистер Хоуп". А для юридических контор Блэкстоуна, Гарриса, Герштейна, Гарфилда и Поллока, я адвокат Хоуп.
- Да, сэр, - ответила мне секретарь. - Вот ваша записка.
С этими словами она протянула мне маленький листок для заметок, в верхнем углу которого были напечатаны имя и инициалы Эйба Поллока. В той записке он написал своим корявым почерком:
"Адвокат Миллер - Дейл О'Брайен будет ждать тебя здесь после обеда."
- Не могли бы вы дать знать адвокату О'Брайен, что я уже пришел, - обратился я к секретарю. - Меня там ждут.
- Да, сэр, ответила она, и подключилась к коммутатору. Выждав некоторое время, она проговорила в трубку: "Вас ожидает адвокат Хоуп, - и кивнув добавила, - прямо здесь". После она вновь обратилась ко мне - Пройдите, сэр. Сначала войдете вон в ту дверь, а там найдете третий офис слева.
- Спасибо, - поблагодарил я.
Проходя через дверь, ведущую к внутренним помещениям, я слышал, как секретарша снова отвечает кому-то по телефону: "Блэкстоун, Гаррис, Герштейн, Гарфилд и Поллок, добрый день", - и я уже начинал чувствовать себя одним из членов фирмы: по крайней мере, первая проверка была уже позади, мое имя запомнили. Я подошел к двери, ведущей в третий слева офис, и осторожно заглянул вовнутрь. В небольшой приемной за столом секретаря сидела молодая женщина, которой, как мне показалось, не было еще и тридцати. Из приемной уже непосредственно в кабинет вела массивная дверь, отделанная панелями из орехового дерева. Женщина, видно, искала что-то в верхнем ящике стола, но услышав, как я вошел, она тут же взглянула в мою сторону.
- Привет, - сказала она.