Он погрузился в глубокое раздумье и очнулся, только когда мы подошли к деревне и повстречали Джо и его пони. Они направлялись с посланием к викарию. Я представил Шерлока Холмса Джо, который не переставал светиться от радости, пока великий детектив поздравлял его с достижениями в области дедукции.
- Разузнал что-нибудь о контрабандистах? - спросил я у Джо.
- Мой дядя говорит, что их повесили и похоронили, - сообщил Джо.
- Твой дядя прав, - сказал ему Шерлок Холмс. - Упоминал ли он о том, где они были похоронены?
Лицо Джо сморщилось от напряжённого усилия вспомнить слова дяди.
- Не в Рекиндже ли? - подсказал Шерлок Холмс.
Энциклопедическое знание истории преступлений позволяло ему иметь подробнейшие сведения почти о любой точке в мире, если, конечно, там происходили интересующие его события.
Лицо Джо прояснилось.
- Верно. В Рекиндже.
- Предполагают, что в Алдингтоне также похоронен повешенный контрабандист, - добавил Шерлок Холмс. - Но всё это случилось много лет назад. Слышал ли ты о недавних случаях контрабанды?
Джо покачал головой.
- В прошлом месяце или на прошлой неделе? - настаивал Шерлок Холмс.
- Господи! - воскликнул Джо. - На прошлой неделе? Я и не знал, что контрабандисты сейчас бывают!
- Хорошо, Джо, - сказал Шерлок Холмс и сунул мальчику шиллинг. - Смотри в оба и помни - это тайна. Но вот что ты можешь рассказать своему дяде. Те контрабандисты, которых повесили и похоронили, были казнены не за контрабанду. Двое из них были разбойниками с большой дороги, а третий - убийцей. В наши дни даже контрабандистов вешают только тогда, когда они совершают убийство.
Джо поехал выполнять поручение, а наши мысли обратились к еде. Церковные часы пробили двенадцать, после моего завтрака прошло много времени, а Шерлок Холмс сегодня вообще ничего не ел.
Он предложил, чтобы мы разделились и встретились снова после завтрака. Он хотел обдумать результаты нашей утренней деятельности, выкурив пару трубок, а затем уже написать план на ближайшее время.
Я вернулся в "Королевский лебедь", Холмс пошёл в сторону "Зелёного дракона", пивнушки, чьё имя было гораздо красочнее ветхого здания, в котором она ютилась.
Мистер Вернер приветствовал меня своим обычным вопросом о том, как продвигаются мои дела в оценке активов компании Квалсфорда.
- С каждым часом дело становится всё более запутанным, - раздражённо пожаловался я. - Я не имел представления о том, как далеко распространялась деятельность компании. Она торговала напитками, тканями и табаком, а также многим другим по всему южному Кенту и Сассексу.
- Неужели? - удивился мистер Вернер. - Я и сам не имел об этом понятия.
Между прочим, мистер Вернер не зря с печалью пожаловался, что его жене не на кого готовить, кроме как на него и прислугу. От всей души миссис Вернер предлагала недорогие завтраки и обеды. Для сельской гостиницы это была еда необыкновенного качества. Слава о ней распространилась за пределами Хэвенчёрча и проезжавшие по дороге в Рей останавливались в "Королевском лебеде" перекусить. Однако местные обыватели почему-то заходили к мистеру Вернеру только поболтать или пропустить полуденную или вечернюю кружку пива.
Миссис Вернер поставила передо мной огромную порцию "пастушьего пирога" - картофельной запеканки с мясным фаршем и луком, и её муж подсел ко мне - тоже с полной тарелкой.
- Как случилось, что вашу гостиницу назвали "Королевский лебедь"? - полюбопытствовал я.
- В августе тысяча пятьсот семьдесят третьего года здесь останавливалась королева Елизавета.
- Неужели? - Я был поражён. Я восхищался прекрасным старинным зданием, но не мог представить, что здесь останавливалась королева.
- Это не совсем так, - признался хозяин. - В тысяча пятьсот семьдесят третьем году королева побывала в Рее. Но никто не знает, где именно она останавливалась. Возможно, в Рее. Старый викарий, не мистер Расселл, а тот, что был до него, говорил, будто она проезжала по Рейской дороге и посещала по пути Хэвенчёрч. Но эта дорога относится к каналу, и в тысяча пятьсот семьдесят третьем году её ещё не было. Конечно, королева могла приплыть на корабле через устье реки до Эплдора. Но тогда она проплыла мимо Хэвенчёрча, как это сделала позже королева Анна. Нет, вряд ли Елизавета когда-либо видела это место, но она наверняка путешествовала с большой свитой, может, с сотнями людей, и все они не могли разместиться в Рее. Поэтому кто-нибудь из королевского рода вполне мог останавливаться здесь в тысяча пятьсот семьдесят третьем году. Я только знаю, что гостиница называлась "Королевский лебедь" с незапамятных времён. При Кромвеле хозяин предусмотрительно снял вывеску. А когда повесили её, на ней опять значилось "Королевский лебедь".
Тут стремительно вошла миссис Вернер. Она наклонилась ко мне и в волнении зашептала:
- Здесь мисс Квалсфорд. Она хочет вас видеть.
Я извинился и последовал за ней в личную гостиную Вернеров. Посередине комнаты стояла Эмелин Квалсфорд. Она была смертельно бледна и еле сдерживала возбуждение. На ней было простенькое чёрное платье, разительно контрастировавшее с тем изящным туалетом, в котором она приезжала в Лондон.
- Сожалею, что мне пришлось побеспокоить вас. Видите ли, я покидаю Хэвенчёрч и посчитала, что следует известить вас об этом.
Вначале она говорила спокойно, но потом издала странный, хлюпающий звук и разразилась слезами.
Миссис Вернер тотчас явилась на помощь с салфеткой и, обняв, стала по-матерински утешать её. Но Эмелин отстранила её и сердито вытерла слезы.
- Простите, Ларисса настаивает на том, чтобы я уехала, и это её право. "Морские утёсы" по закону и праву наследования принадлежали моему брату, здесь должны вырасти его дети. В своё время поместье перейдёт к его сыну. Конечно, я не спорю с этим, хотя и потрясена тем, что мне приказали убраться из дома, в котором жили мой отец, дед и прадед. Но больше всего меня обижает несправедливое обвинение в том, будто я явилась причиной смерти брата. Только время может залечить эту рану. Все мои надежды - на время, мистер Джонсон, а также на успешный ход расследования.
Собравшись наконец с духом, я спросил:
- Куда же вы едете?
- Кто-нибудь из моих друзей в Рее, безусловно, сможет временно приютить меня. Я попытаюсь начать новую жизнь. Если найду покровителей со средствами, открою частную школу. Как вы знаете, я была гувернанткой у моих племянника и племянницы.
Я пожалел, что рядом нет Шерлока Холмса.
- Я не знал, что вы были их гувернанткой. Мне казалось, что Дорис Фаулер…
- Упаси Бог, нет! Дорогая Дорис! Она была светлым, сверкающим лучом в нашей юности, моего брата и моей. Для нас она была воплощением знания, открыла нам изумительные книги и тот огромный мир, что лежал за пределами "Морских утёсов". Благодаря ей мы узнали о нём. Мы оба нежно любили её. Но сейчас она совсем старая, бестолковая, а иногда и явно не в себе. Она бродит повсюду, делает и говорит странные вещи. Я возьму её к себе, как только смогу. Ларисса страшно не любит её, и мне жаль оставлять её там. Но я не могу устроить её, пока сама не обоснуюсь. Некому будет присматривать за ней.
- Вы дадите мне знать, где остановитесь в Рее?
- Конечно. Как только я буду знать сама. Пожалуйста, скажите мистеру Шерлоку Холмсу, чтобы продолжал расследование. Я заплачу ему гонорар, обещаю. Мне только жаль, что я бессильна помочь вам, но я не смогу вернуться в "Морские утёсы" ни при каких обстоятельствах.
Она отвернулась и, сдерживая рыдания, выбежала из комнаты.
Миссис Вернер вертелась поблизости.
- Бедная Эмелин, - пробормотала она и затем добавила, пытаясь быть беспристрастной: - Бедная Ларисса. Это несчастье разбило жизнь им обеим.
Глава восьмая
Я вернулся к своему "пастушьему пирогу". Из вежливости мистер Вернер не задавал никаких вопросов. Он знал, что при первой же возможности жена расскажет ему обо всём. Я потерял интерес и к истории происхождения названия гостиницы. Мы закончили еду молча. Я отклонил приглашение мистера Вернера присоединиться к нему с кружкой пива и удалился.
Я нашёл Холмса в "Зелёном драконе", где он завтракал хлебом и сыром, запивая трапезу пивом от Финна из Лидда. Это был популярный сорт, который местные называли "настоящее "Стинго забористое"".
Шерлок Холмс снова изменил своё обличье и выглядел не менее неказисто, чем те двое мужчин, с которыми он разговаривал. Взяв кружку пива, я расположился за соседним столиком и прислушался.
Холмс излагал печальную историю. Он поведал собеседникам, что он - возчик из Льюиса, работал на одного и того же фермера с той поры, как был мальчишкой. Фермер был хорошим хозяином, прекрасно знал своё дело и хорошо обращался с работниками. Они платили ему тем же.
- Мы работали не за страх, а за совесть, - пробормотал Шерлок Холмс.
Оба собеседника одобрительно кивнули, и Холмс продолжил своё повествование.
Из него явствовало, что старый фермер умер, а его сын оказался пьяницей и никудышным человеком. Он жестоко обращался с животными и ещё хуже с работниками. Подобное обращение было невозможно вынести, и вот он здесь, выброшенный на улицу после сорока лет работы у одного хозяина. В Льюисе платят мало и трудно найти работу, поэтому он и отправился на восток.
Собеседники выразили ему своё сочувствие.
- Настали плохие времена, - заметил один из них.
- На ферме около Хэвенчёрча мне предложили тринадцать шиллингов в неделю, - сказал Шерлок Холмс. - Слишком мало для семейного человека. Я слышал, что на Болотах возчикам платят гораздо больше.
- Конечно, если возчики нужны, то им и платят за работу, - сказал другой мужчина. - В Корт-Лодже платят пятнадцать шиллингов. Но там больше не нужны возчики.
- Им очень редко нужны возчики, - добавил первый собеседник Шерлока Холмса. - Кроме того, им нужны очень хорошие работники.
- Я как раз такой, - заявил Шерлок Холмс.
Я знал, что Холмс не кривил душой. Он умел обращаться с лошадьми. Я не раз убеждался в этом.
Собеседники пожали плечами, но не стали спорить. Допив своё пиво, они ушли.
Мы с Шерлоком Холмсом обменялись вежливыми замечаниями о погоде, и я пригласил его за свой столик.
Я тихонько описал драматическое появление Эмелин Квалсфорд. Он выслушал меня и нахмурился.
- Мне необходимо попасть в "Морские утёсы", - сказал он, когда я замолчал. - Возможно, мы не узнаем там ничего нового. Но я должен побывать там. Завтра в одиннадцать - самое подходящее время. Все будут на похоронах. А сегодня вечером мы навестим дома сержанта Донли. Это позволит нам избежать официального визита. Кроме того, прежде чем мы начнём продвигаться дальше, нам следует ознакомиться с прощальным письмом Эдмунда.
- Какие поручения у вас будут для меня? Прогуляйтесь вместе со мной по Болотам. Я - возчик, почему бы мне не поглядеть на лошадей.
- А я полагал, что Болота - страна овец.
Холмс рассмеялся:
- Тем более следует порадоваться на лошадей, если таковые попадутся.
Мы заплатили по счёту. Холмс немного задержался на пороге, окинув изучающим взглядом Хэвенчёрч, затем повернул на восток, в сторону Болот.
В обоих концах деревни Главная улица переходила в Хэвенчёрчскую дорогу. На востоке гладкая, пыльная её поверхность превращалась в колеи, заполненные гравием, или галькой, как его называли местные жители. В таком виде Хэвенчёрчская дорога тянулась до дороги на Рей, по деревянному мосту пересекала Королевский военный канал, затем железную дорогу у станции Хэвенчёрч и дальше петляла по Болотам до деревни Брукленд.
Мы немного отошли от моста и по крепким деревянным мосткам, лежавшим на двух столбах, перешли дренажную канаву с южной стороны дороги. Чтобы животные не могли перейти по ним, со стороны пастбища были поставлены деревянные заграждения.
Я очень быстро понял, что Шерлока Холмса интересовали вовсе не лошади, а их следы. Он что-то возбуждённо пробормотал и устремился к проёму в ограде. Здесь были видны следы стада овец, прошедших в обоих направлениях, но пристальный взгляд Холмса выхватил из этой мешанины овечьих следов полузатоптанный отпечаток лошадиной подковы. Это было ещё одним поразительным проявлением чудесной остроты его зрения.
Шерлок Холмс рассмотрел отпечаток в лупу и обшарил глазами покрытую грязью почву, но так и не нашёл больше ни одного следа. После этого он перенёс своё внимание на ограждение. Оно состояло из единственной слеги, запиравшейся нехитрым приспособлением. Животные не могли открыть её, а фермер легко отводил в сторону, когда надо было пропустить стадо.
Оставив позади дорогу, мы двинулись на юг вдоль канала и повернули на восток, когда нам преградила путь дренажная канава. Мы продвигались все дальше и дальше вглубь Болот. Несмотря на название, это было вовсе не болото, а превосходное пастбище.
Ценность овцеводческих районов обычно измерялась числом акров, простиравшихся на юго-востоке Англии, встречались места с такой обильной травой, что на одном акре можно было выращивать десять и более овец, содержа их без дополнительного корма. Беломордые овцы вначале смотрели на нас с беспокойством, но быстро поняли, что мы не обращаем на них никакого внимания, и вернулись к своей жвачке.
Тропинка кончилась, и на нашем пути снова оказалась небольшая дренажная канава. Местные жители иногда называли их траншеями, иногда - каналами, но, по мне, все это были канавы. Мы свернули и двинулись вдоль неё, пока не нашли дощатый мостик, похожий на виденный ранее. Перебравшись по нему на другую сторону, мы зашагали дальше. Выйдя к огороженной железной дороге, Шерлок Холмс не стал перелезать через ограду, а двинулся на север, и вскоре мы подошли к переезду с аккуратно покрашенными деревянными воротами. На пересечении с путями Холмс вновь обнаружил лошадиные следы. Сохранились они и возле одной из планок грубого дощатого моста, где была вытоптана трава. Шерлоку Холмсу с трудом удалось разглядеть их в мешанине овечьих следов. Затем мы продолжили свой путь на восток.
Равнина, казалось, поглотила нас. Неровность рельефа была практически незаметна. Я даже не почувствовал, что мы из долины поднялись на гребень, но, должно быть, это произошло, потому что перед нами вдруг появилось приземистое кирпичное строение. Это оказалась овчарня, или хижина, как называли её местные пастухи. Её окружали изгороди, разделявшие овечьи загоны.
Перед открытой дверью сидел неряшливо одетый человек. Поднявшись, он направился к нам в сопровождении красивой чёрно-белой собаки. Только когда человек приблизился, я вдруг разглядел, что это женщина.
Не дойдя нескольких футов, она остановилась и пронзительно расхохоталась:
- Вы что, заблудились?
- Мы наслаждались прогулкой по Болотам, - вежливо ответил Шерлок Холмс. - А вы кто - пастух?
Женщина с удовольствием, совершенно по-мужски, сплюнула.
- Сторож при овцах. Уже десять лет. Как мой старик умер, заняла его место.
- Вы живёте довольно уединённо, - заметил я.
Она хмыкнула:
- Нет, здесь я остаюсь только во время окота овец. Живу я в Брукленде.
- Мимо вас ходит много народу? - спросил Шерлок Холмс.
- Когда как, день на день не приходится.
- Наверное, случается, что и верхом проезжают, - заметил Шерлок Холмс.
Она снова сплюнула:
- А, это Бен Пейн. Кротолов. Ездит по округе и ищет кротов.
- Он недавно проезжал? - спросил Шерлок Холмс.
- Может быть.
- Мы ищем его, - сказал Шерлок Холмс.
- Найдите, если сможете, - съязвила она.
- Курите? - Шерлок Холмс предложил ей свой кисет. Он заметил черенок трубки, торчавший у женщины из кармана.
Она тотчас вынула обугленную старую трубку и набила её. Он дал ей огонька и, когда она закурила, задал ей ещё несколько вопросов о прохожих.
Женщина отвечала уклончиво. Расставшись с нами, она неторопливо направилась к старой маленькой хижине, выпуская клубы дыма.
- Что вы об этом думаете, Портер? - спросил Шерлок Холмс. - Она всегда так относится к посторонним?
- Она слишком быстро заметила нас и подошла, чтобы справиться, - ответил я. - Не думаю, чтобы мимо неё кто-нибудь мог пройти или проехать незамеченным. Она живёт очень уединённо, и каждый прохожий для неё - событие.
- Но на ночь она возвращается домой, в Брукленд, - задумчиво заметил Шерлок Холмс. - Когда уходят пастухи, на Болотах становится совсем пусто.
Когда я обернулся, хижина сторожа исчезла. Только дренажная канава, вдоль которой мы шли, помогала сохранять направление. У меня было ощущение, что, уклонившись от неё, я тут же потеряю ориентировку и заблужусь в зелёном море травы. Правда, я уже и сейчас начал терять ориентацию. Когда я попытался определить, где нахожусь, то обнаружил, что канава изгибается и солнце находится вовсе не на том месте, где я ожидал его увидеть.
На этой равнине было невозможно ориентироваться по сторонам света. На первый взгляд предметы находились там, где они и должны были быть. Однако если бы это было так на самом деле, вы легко представляли бы, где находитесь. За несколько минут эта равнина могла поглотить вас и заставить сомневаться в привычном соотношении суши и воды или земли и неба. В качестве ориентира мы продолжали использовать ту же самую большую дренажную канаву. Я был почти уверен в том, что мы совсем затеряемся, если отклонимся от неё.
Наконец мы повернули обратно и вернулись по своим следам. Продолжая искать лошадиные отпечатки, Шерлок Холмс вёл меня вдоль нашего ориентира - канавы. Время от времени мы теряли друг друга из вида, расходясь в поисках следов на разных концах пастбища. Я не нашёл никаких следов и, проходя мимо хижины сторожа, также никого не увидел.
Мы были ещё далеко от Хэвенчёрчской дороги, когда услышали, как кто-то догоняет нас верхом. Бен Пейн, кротолов, с которым я уже разговаривал в Хэвенчёрче, остановил лошадь, легко спрыгнул на землю и пошёл рядом с нами.
- Приятный денёк, - заметил Пейн.
Это был хорошо сложенный мужчина чуть старше тридцати лет, довольно привлекательный, с быстрыми, пронзительными глазами и копной соломенных волос. Он казался себе на уме, как и предыдущая наша собеседница. Постоянно отводя взгляд в сторону, он словно пытался понять, как следует вести себя с нами, но тем не менее охотно ответил на наши вопросы.
С обычным для него интересом ко всему новому Шерлок Холмс пожелал знать все о ремесле кротолова. Он рассмотрел рабочие инструменты Пейна: различные лопатки, ловушки, огромную сумку с ремешком и пряжкой, которую Пейн нёс на плече, когда ходил пешком.
Пейн предупредительно извлекал из сумки и демонстрировал своё снаряжение.
- Мы называем это цапкой, - сказал он и, взяв небольшую лопатку, продемонстрировал нам, как надо копать - точно перед норой крота. - Никогда не следует рыть сзади, потому что крот очень быстро перемещается и может убежать, выкопавшись из земли. - Он также показал нам, как класть в ловушку наживку, червяка, и устанавливать её.