Некий "источник", внедренный в одну из действующих в Подмосковье группировок, сообщает, что один из воров в законе - чрезвычайно жестокий тип, садист, палач, для которого истязание жертв - высшее наслаждение, заболел и помещен в больницу, где ожидает операции. С целью его разоблачения туда же попадает генерал милиции Вербилин. Последствия совершенно неожиданны.
Аркадий Карасик
Месть авторитета
1
К вечеру мое бедро превратилось в некоторое подобие диванной подушки - багровое, упругое, рыхлое. Подскочила температура, стало трудно дышать. Боль сделалась нетерпимой. Если бы не присутствие жены, завыл бы от тоски и презрения к самому себе. Наташа ни минуты не сидела рядом со мной - бегала по квартире, причитая, суматошно перебирая содержимое шкафчиков и полочек в поисках каких-то лекарств и мазей. Обнаружив коробочки с незнакомыми названиями, советовалась по телефону с подругами.
- Антибиотики давай, - вымученно улыбался я. - Все остальное положи на место… Травиться не собираюсь.
- Сема, вызовем "скорую"? Ведь опасно так…
Я упрямился. Разумом понимал: действительно опасно, но при одной мысли о предстоящей "медицинской помощи" становилось не по себе… Ведь обязательно запрут в больницу!… Ни за что!
Воспоминание о недавней операции вызывало дрожь… Нет, нет, трусом я никогда не был. Добрый десяток раз медики извлекали из меня бандитские пули, и я терпеливо сносил боль. Без стонов и жалобных всхлипываний.
Но бессилия не терплю. На операционном столе ты превращаешься в покорную лабораторную крысу, во внутренностях которой копаются бесстрастные хирурги… Это не просто неприятно, это по-настоящему страшно.
А в том, что, попади я в больницу, придется выдержать очередную операцию - никаких сомнений. Достаточно одного взгляда на быстро вздувающееся бедро…
- Семочка, разреши вызвать "скорую", - жалобно умоляла Наташа, вытирая обильные слезы. - Нельзя же так…
- Сказано, нет!… Где же твой антибиотик?
Была, правда, еще одна причина, по которой я не хотел обрекать себя на больничные страдания.
Представьте себе машину, которая с огромной скоростью мчится по дороге и вдруг… резко останавливается. Горят тормоза, колеса чертят по асфальту черные полосы, водитель глупой башкой выбивает ветровое стекло…
Нечто подобное происходит со мной. Дело в том, что я, генерал милиции Вербилин, нахожусь на пенсии. Чем заниматься? Как убить плетущееся время?…
Никак не получается вписаться в пенсионное существование с бесцельными прогулками, смакованием политических неразберих в стране, бездумным забиванием дурацкого "козла" в компании таких же пенсионеров…
И все это после стольких лет напряженнейшей работы в милиции!
Спасибо Коле Гошеву, изредка подбрасывает работенку, наведывается с вопросами и на первый взгляд неразрешимыми проблемами. Приходится поломать отяжелевшую от праздной лености голову.
Недавно Николай получил "капитана", назначен начальником отдела управления вместо Серегина и пашет, будто молодой конь на весеннем поле…
Мысль о новом начальнике отдела бывшего моего управления возникла не на пустом месте. В гостиной, таясь от меня, жена звонит кому-то по телефону… Николаю, конечно! Услышит ее всхлипывания Гошев - примчится утешать. Заодно - уговаривать, убеждать бывшего своего начальника.
Все равно не получится - не сдамся. Вытряхнул на ладонь таблетку антибиотика, подумал - прибавил еще одну… Запил водой из графина.
Сразу стало легче, будто проглоченные таблетки таинственным образом подействовали, еще не дойдя до "места назначения"…
Хорошо, что приедет Коля! Поразведаю, что там у него с расследованием последнего убийства. Отыскали ли "пальчики" на бутылке с коньяком? Опознали убитого соседи по дому…
Интересное дело, очень интересное! До чего же хочется покопаться в нем… А тут - больница, операция…
Ага, кто-то появился! Наверняка Гошев… Быстро же он сориентировался…
Из соседней комнаты доносятся приглушенные голоса.
- Температура тридцать девять. Страшная опухоль… Дышит трудно, часто… Я боюсь…
Мужской голос:
Вызывайте "скорую".
Плачущий Наташин:
- Запретил… Сердится… Вы же его знаете… Очень прошу, Коленька, поговорите.
- Попробую…
Осторожный стук в дверь. Будто очередной ком земли упал на крышку гроба… Тьфу, дьявол, какие дурацкие ассоциации лезут в голову, когда мозг прямо-таки плавится от высокой температуры.
- Входи, Гошев!… Да ты не бойся, я еще копыта не откинул.
У Николая деланно веселое выражение лица. Изо всех сил старается показать пренебрежение к пустяковой болячке бывшего начальника, внушить ему уверенность - все обойдется.
А я и без него знаю, что обойдется!
- Здравия желаю, товарищ генерал!
Никак не отвыкнет от уставной формы обращения! Вот уже год воспитываю, убеждаю, ругаю - бесполезно…
- Снова - за старое? Ну, сам поразмысли, какой теперь я тебе генерал? Старый, замшелый пенсионер, которого жена скоро будет выводить на прогулки. Будто домашнюю собачонку пописать. А ты заладил: генерал, генерал! Чтоб больше не слышал этого! Я для тебя - Семен Семенович, дедушка Сеня, дядюшка Вербилин… Усек? И не зли меня, пожалуйста, без того голова, будто чужая.
- Понятно, Семен Семенович… Как самочувствие?
- Видишь, над мемуарами работаю. Значит, живу…
- Знаю я вас… Температура, небось, под сорок, а вы - мемуары, дела… Сами только что проговорились: голова, дескать, чужая…
Гошева бодрыми словесами не проведешь, показной активностью не обманешь…
- Ладно, - вздохнул я, - буду признаваться… Чувствую себя препакостно… Только не рассчитывай, что удастся в больницу сплавить…
- Дело ваше… Уговаривать не собираюсь…
Помолчали. Николай хитренько улыбался, исподтишка окидывая меня насмешливым взглядом. Он явно предугадывал дальнейшее развитие беседы. Сейчас болящий генерал примется расспрашивать о ходе расследования убийства…
- Что нового раскопали в убийстве проститутки?
Гошев рассмеялся. Я понял причину неожиданного веселья. Разгадал, стервец, мысли отставного генерала и радуется.
- Давай, выкладывай свои трудности… Подумаем вместе, авось, разрешим…
- Расследование идет своим чередом. Примитивное бытовое убийство. Здесь ни одного вопроса. Полная ясность…
Ни одного вопроса? Я разочарованно вздохнул, осторожно, чтобы не потревожить распухшее бедро, передвинулся к спинке дивана.
- Зато еще одно дело наклюнулось. Вот там проблем - хоть совковой лопатой сгребай… Все в тумане, ни одной зацепки… Правда, есть одна версия. Крохотная, хлипкая.
- Даже так? - Я резко поднялся на подушках, но резкая боль в бедре мигом вернула меня в исходное положение, - Если появятся версии - не все потеряно… Выкладывай!
Наташа этакой мышкой-норушкой проскользнула в комнату, поставила на придвинутую к дивану тумбочку какое-то питье. Укоризненно поглядела на Николая. И ушла, тихонько притворив дверь.
Дело предстояло, действительно, интересное. Некий "источник", внедренный в одну из действующих в Подмосковье преступных группировок, сообщил о циркулирующих там странных слухах. Будто, один из воров в законе - крайне жестокий тип, садист, палач, для которого истязание жертв - высшее наслаждение, вдруг заболел. И не просто заболел, но помещен в больницу, где обследуется и ожидает операции.
"Источнику" удалось узнать номер больницы и даже отделения…
Я вздернул на лоб очки и окинул безмятежного начальника отдела подозрительным взглядом. Уж не придумано ли это "дело" для того, чтобы этой же ночью сплавить меня в больницу. Ту самую, в которой якобы лежит пресловутый вор в законе.
Николай - не простодушная Наташа, он хитер и скрытен. Поэтому я ни на йоту не поверил в его искренность.
- И ты намерен предложить мне…
- Ради Бога, не подумайте плохого, това… простите, Семен Семенович… У меня и в мыслях нет…
- Зато у меня есть! - резко прервал я неуместные извинения капитана. - Внешность авторитета известна? Возраст? Характерные приметы?
- Нет…
- Чем заболел? Туберкулез, рак, сифилис?
- Не знаем… Положен в гнойно-хирургическое отделение. Может быть, нарыв какой…
Я уже не думал ни о больнице, ни о возможной операции. Все заслонило нестерпимое желание вычислить преступника… Азарт? Может быть, и азарт. Ведь я всю жизнь проработал сыщиком. Не прослужил, а именно проработал. Начиная от рядового оперативника и кончая заместителем начальника управления. Опыт - немалый, а поэтому в крови, в печенках-селезенках сидит непреодолимая тяга к сыску.
А уж как ее, эту тягу, назвать - азартом или как-то иначе - все равно.
- Так, ясно. Вызывай "скорую"… Поеду.
Обрадованный Гошев снял трубку телефона. Пообещали приехать минут через тридцать… Ну, это еще по-божески. Сейчас в Москве столько инфарктников, инсультников и желудочников, что машин "скорой помощи" катастрофически не хватает…
2
Радость Гошева не идет ни в какое сравнение со счастьем Наташи. Несмотря на не утихающую боль в бедре, я улыбнулся. Паникершу, подобную моей жене, не сыскать в нашей столице, да и во всех столицах мира. Что бы ни происходило вокруг, все неизменно представляется ей в мрачных тонах.
Незначительное повышение цен - перемрем с голоду. Эпидемия чумы в Африке - обязательно доползет до нас; где и чем лечиться? Обокрали квартиру в соседнем районе - мы на очереди, грабители уже приглядываются к нашим запорам и задвижкам.
Точно такая же паника охватила ее, когда ртуть в градуснике поползла выше тридцати семи…
Пока неугомонная Наташа отправилась встречать врачей возле нашего подъезда, мы с Гошевым принялись обдумывать план предстоящей операции.
- "Скорая" в больницу на другой конец Москвы не повезет…
- Наша машина возле дома. Я заранее вызвал. Главное - получить направление…
Предусмотрел, проныра! Значит, был уверен в моем согласии… Но сейчас не это важно, необходимо все продумать, все учесть…
- Сколько палат в отделении?
- Три женских и четыре мужских…
Впечатление - облазил не только все закутки отделения, но и все этажи больницы. А ведь уверен, что дальше подъезда он и не пошел. Значит, пользуется информацией… Чьей?
- Своего человека внедрил?
- Конечно… Опекает две мужские палаты… Третья - одиночка, там лежит умирающий. Рак желудка… Женские палаты, на мой взгляд, интереса не представляют…
- Где гарантия, что меня положат в нужную палату?
- Начальник отделения в курсе… Всего он, конечно, не знает, но, видимо, догадывается. Его попросили поместить вас туда, куда нужно…
- Заранее знал о моем согласии, - не выдержал я. - А вдруг взял бы да отказался?
Гошев хитро улыбнулся и промолчал. Дескать, неужели генерал думает, что его подчиненные не изучили свое начальство?
- Впрочем, Семен Семенович, еще не поздно переменить решение. Трудно сказать, какой фокус может выкинуть воровской авторитет… Может быть, лучше мне подсадить в палату еще одного своего агента… И возраст у вас немалый, и здоровье не на высоте… Лечиться нужно, а не сыском заниматься…
- Пой, пташка, пой… Лучше скажи, как при необходимости с тобой связываться?
Еще что выдумал - перерешить! Теперь меня стосильной лебедкой от расследования не оттащить!
Гошев понял и сразу перешел на предельно деловой тон.
- Через день буду навещать. В каком качестве? Подумаю. Если срочно, то через моего человека. Лежит в третьей палате. Зовут Павел… Щуплый такой парнишка. Хромает… Длинные волосы, на затылке связаны в пучок…
Молодец, Николай! Ни одного прокола, все предусмотрено, все продумано.
Я вспомнил его предшественника, подполковника Серегина, сейчас отбывающего срок на зоне, и поморщился. Сколько же неприятностей доставил нам этот предатель! Скольких агентов пришлось выводить из дела, спасая от бандитского самосуда…
Гошев замолчал и вопросительно уставился на меня… Что не понравилось генералу? То, что агент прихрамывает или его волосы пучком?
- Все правильно, - успокоил я капитана. - Подготовился ты вполне профессионально… Постараюсь и я не подкачать…
Прибежала Наташа. "Скорой" все еще не было. По мнению жены, медики обязательно перепутают адреса, потеряют бумажку с записанным на ней нашим телефоном, заблудятся… Пробежала по комнатам, потрогала пылающий мой лоб, привычно поохала - растет температура, поудобней взбила подушку. И снова - к подъезду…
- Выпить хочешь? - осведомился я, заранее зная ответ. - Хороший коньячок, три звездочки, а тянет на КВ…
- Спасибо, това… Семен Семенович… Вы же знаете - не употребляю… Что вам принести в больницу? Бананы уважаете?
- В окно выкину. Вместе с тобой. Никаких передач, слышишь?
Наконец появилась "скорая".
Молоденькая врачиха с уставшими красными глазами и следами косметики на внешне безразличном лице потрогала наманикюренным пальчиком разбухшее бедро, измерила температуру, давление. Обязательный минимум, хоть при инфаркте, хоть при простуде. Такая же молоденькая сестричка с ногами, растущими, кажется, от шеи, сделала обезболивающий укол.
- Необходима немедленная госпитализация, - "диагноз" поставлен усталым голосом. По мнению Наташи - безнадежным.
- Операция? - шутливо ужаснулся я. - Снова резать?
- Сразу и операция, - равнодушно пожала плечиками докторша. - До чего же все стали пугливыми… Вас обследуют, проверят. Пройдете курс физиотерапии, поделают компрессики, примочки, укольчики…
Знаем эту "терапию"! Взглянет хирург мельком на бедро, отвернется и буркнет: "На стол его…" Какая ему разница, кого резать? Распялят голышом, обдурят наркозом, склонятся двое в белых "забралах" - повстречаешь после в коридоре, не узнаешь истязателей.
Наверно, и маски марлевые для того, чтобы остаться не узнанными.
Очухаешься в палате - не подняться, не пошевелиться. Типа букашки, наколотой на булавку и пристроенной в "коллекции" таких же порезанных букашек-таракашек…
Но, нужно собираться. Ибо добровольно согласился лечь в больницу. Не для лечения - оно второстепенно! - а для выполнения гошевского задания. Чувствую - меня купили. Самым примитивным методом - на всегдашнем стремлении работать, быть полезным… И все же горю желанием немедленно очутиться в больничной палате, рядом с… вором в законе.
Наташа, поминутно шмыгая припухшим носом, помогает мне натягивать спортивный костюм, собирает сумку. Врачиха, обрадованная тем, что ей не придется везти меня в больницу, бодро выписывает направление.
3
Дежурная лампочка у входа в палату почему-то мигала. Грустно и моляще. Будто лампада перед иконой, колеблемая порывистыми ударами ветра.
Мне стало жутко.
За какие грехи меня привели в стонущую на все лады палату? Что предстоит - обещанная врачом "скорой" терапия или новая операция? Одну - полостную - я недавно перенес. Воспоминание о ней сидело в моем сознании занозой.
Страшила, правда, не сама операция - наркоз погасил сознание, и сама "процедура" прошла, как говорится, без моего участия. Но ожидание в предоперационной и пребывание в реанимации вряд ли забудутся.
В этот момент, находясь на пороге больничной палаты, я, казалось, начисто позабыл о просьбе Гошева, о предстоящем выслеживании преступника, о жене, вообще обо всем…
В палате шесть коек, по три с каждой стороны. Заняты - четыре. Две койки свободны. Одна из них, видимо, предназначена для меня. На другой - смятая постель, откинутое одеяло. Наверно, ее обладатель отправился либо в туалет, либо на лестничную площадку покурить… Значит, ходячий.
А остальные?
Тоненькая сестричка в туго обтягивающем фигуру халатике и надвинутом на лоб колпаке торжественно препроводила новичка к месту у окна. Приглашающе похлопала бледной ручкой по одеялу. Ложитесь, мол, на свое тронное место, спите. На тумбочку поставлены три флакончика для лекарства: утро, день и вечер. Рядом - стакан с чайной ложкой.
Я уже успел прийти в себя от непонятного "паралича". В конце концов, предстоит не просто лечение - обычная работа сыщика, в сравнении с которой все эти терапии-хирургии - едва заметные мелочи…
- Все лежачие? - шепотом спросил я, кивая на спящих больных.
- Смешанные, - хихикнула веселая сестрица. - Завтра разберетесь…
На кровати, стоящей возле двери, зашевелилась темная фигура, послышался недовольный, скрипучий голос:
- Чего разболтались? Дня мало, что ли? Вот напишу завтра жалобу начальнику - он те подкоротит язычок!
Сестра снова хихикнула и на цыпочках выбежала из палаты.
Я с трудом стянул с себя спортивный костюм. Будто отодрал кожу от мяса. Осторожно забрался под одеяло. Лишь бы обошлось без операции, а вора в законе мы с Николаем вычислим…
4
Заснул под самое утро. Будто в черную дыру провалился. Но этот провал не избавил меня от страшных сновидений. Поминутно вздрагивал, просыпался и снова нырял в "дыру"…
… Лежу на операционном столе. Над моим распростертым голым телом склонился Гошев. В марлевой повязке, оставившей открытыми одни глаза, с кухонным ножом в одной руке и чудовищных размеров вилкой - в другой.
Не пугайся, генерал, я тебе вырежу несколько ненужных нервишек - крепче спать станешь… Аккуратно сделаю, вежливо… Сестра, наркоз!"
Сестра… Да это же Наташа? Она подносит к моему лицу… противогаз… "Дыши, Семочка, глубже, сейчас полегчает… Тебе навредил американский антибиотик, сейчас мы выльем его…"
Я изо всех сил втягиваю в легкие какой-то отвратительный газ… Скорей бы окунуться в беспамятство… Но наркоз не действует! Пытаюсь сказать об этом жене - изо рта несутся шипящие звуки.
Гошев размахивается и втыкает нож в бедро… Господи, до чего же больно! "Пинцет… Зажим…" Кто-то подает хирургу инструменты… Кто? До боли в позвонках закидываю голову… Серегин? Откуда взялся бывший подполковник? Он же сейчас "парится" на зоне… Сбежал? Срочно позвонить - пусть пришлют оперативников…
"Не волнуйся, генерал, - шепчет на ухо еще один осужденный, бывший лейтенант Адилов. - Мы с Серегиным - профессионалы, сделаем все, как надо… Ты только дыши глубже…"
Адилов тоже сбежал из зоны? Получается, что и Гошев с ними заодно… Что же делать?
"Дышать глубже, - заботливо шепчет мне Наташа. - И ни о чем не думать…"
Пронзив бедро, нож с отвратительным скрежетом вонзается в операционный стол. Тот вздрагивает, будто травмированная живая плоть, наклоняется, и я соскальзываю с его вздрагивающей поверхности…
Спасите!!!
- Вот и все. Сейчас боль поутихнет…