- Я любила цирк, он был моей жизнью, когда я росла, и я любила Макса, но не выносила Джорджа. Вы знаете, что моя мать работала в цирке, она была очень известна, даже знаменита. Ей предлагали перейти в Ринглинг, Ветти, Варгас, все они пытались заполучить ее. Но она выбрала Джорджа и Макса и оставалась с ними. Наконец, она выкупила половину у Макса, когда он узнал, что у него рак. В то время мне было двенадцать-тринадцать лет. Моя мать продолжала работать в цирке, после того как выкупила долю Макса, но одновременно она стала и настоящей деловой женщиной. Владеть половиной "Стедман энд Роджер"! Это не какой-то дешевый маленький грязный цирк. Он был не очень большим, но очень ценился. Мои ранние воспоминания заключались в том, что мы постоянно выезжали, двигались, размещались на месте, затем сворачивались, снова ехали… Кассиры выполняли всю предварительную работу задолго до того, как мы выезжали первого апреля. Их было четверо, и они днем и ночью висели на телефонах, разговаривая с потенциальными спонсорами, которые получали десять, двадцать, иногда сорок процентов за подготовку площадок и получение необходимых разрешений, основные участки и лицензии. Джордж определял все маршруты, иногда даже в тайне от Макса. Существует очень много "грязных" групп, готовых воспользоваться бумагами, которые вы высылаете, клоунами и слонами, которых вы посылаете вперед, украсть всю вашу рекламу; выступать, прикрываясь вашим именем, даже на площадке перед супермаркетом, и увести всех ваших зрителей. Маршруты менялись из года в год, но во Флориде мы начинали здесь, в Калузе, затем ехали в Саратогу, Наплз, Брэдентон, Сент Пит и Тампа по пути на север. Затем мы ехали через Каролину и Вирджинию, поворачивали на запад через Кентукки и Миссури, затем снова на юг, через Теннесси, Алабаму, Джорджию, а затем домой в октябре-ноябре, в зависимости от расписания. Мы старались сделать так, чтобы переезды не превышали сотню миль, двигаясь ночью или очень ранним утром, в четыре, четыре тридцать утра, когда дороги были еще пусты. Двадцать пять процентов билетов продавалось заранее, еще до того, как мы приезжали в данный город. Мы рассчитывали на рекламу для распродажи остальных.
"Пейпер" - так цирковые работники называют афиши, которые расклеиваются на специальных основах - все виды объявлений, афиш, цирковых афиш. Расклейщик афиш это человек, который клеит афиши по всему городу задолго до того, как туда приезжает цирк. Он едет туда со своей группой, иногда за неделю, иногда за десять дней до того, как начинаются цирковые представления. Сотрудники, работающие круглые сутки, это те, которые определяют дорогу для траков. Когда представление все еще проходит в городе, он на двадцать четыре часа раньше других покидает город, прокладывая дорогу остальным. Он знает, где будет следующая остановка, он прикрепляет стрелки к телефонным или фонарным столбам, чтобы водители траков знали, куда им сворачивать. Я вспоминаю, как иногда в одном городе выступали два цирка, хотя все стараются этого избежать. Когда же такое случается, то используются стрелки различных цветов для других цирков, показывая тракам путь. Иногда по ошибке вы оказываетесь на площадке другого цирка и должны снова ехать. Ваш сотрудник размещает площадку, обозначая, где будет находиться зверинец. В цирке "Стедман энд Роджер" он все еще большой, маленькие цирки не могут себе этого позволить. Он заказывает сено слонам и лед для моржей, он будет на месте, когда вы приедете, и скажет вам, где припарковать ваш трак или трейлер. Моя мать была звездой, поэтому мы всегда останавливались в самом начале площадки, рядом с трейлерами Макса и Джорджа. Я всегда любила цирк. Вся эта суматоха, бравада, шум и волнение - я действительно все это любила. Даже после того, что случилось с моей матерью, я продолжала его любить. Вы знаете, я могла бы продать свою долю, свои пятьдесят процентов, которые она мне завещала. Но я не сделаю этого из-за любви к ней. И потому, что сама люблю цирк.
На минуту Мэттью помедлил. Вдалеке над заливом оставалась лишь узенькая полоска света, небо над ней было уже темно-синим. На небе зажглась уже звезда.
- Что цирк сделал с вашей матерью? - спросил он.
- Цирк убил ее, - ответила Мария сразу же.
Уоррен Чемберс присоединился к Патриции в приемном покое больницы в четыре пятьдесят утра, а теперь часы показывали уже шесть часов. Фрэнк спал в кресле рядом с ней. Мэттью все еще не проснулся после наркоза. Она рассказала Уоррену обо всем, что сообщил им доктор: о кровотечении, вызванном пулевым ранением, обо всех задетых артериях. Уоррен заявил, что он не удивлен. Он наконец-то связался с одним из криминалистов, который сказал ему, что они обнаружили три пули двадцать второго калибра, одна из которых была в первоначальном состоянии, а две другие сильно деформированы.
- По-видимому, эти две пули как раз попали в Мэттью, - объяснил он. - Люди ошибочно полагают, что оружие мелкого калибра не может причинить значительного вреда, это не так. Конечно, она не имеет такой силы, как пуля сорок четвертого или сорок пятого калибра, но это не значит, что она безобидна. Она крутится в теле, как резиновый мячик крутится по комнате, и сбивает всю мебель в доме, пока не вылетит в окно. К этому времени он уже разбил лампу, вазу, свалил картину со стены, именно так все и бывает. Пуля проходит сквозь тело, вызывая различные нарушения, до тех пор, пока не покинет его.
Патриция еще не сказала о возможном нарушении работы мозга.
- Я пытаюсь определить, что он мог делать в Ньютауне? - сказал Уоррен. - Даже я не хожу в Ньютаун.
- Фрэнк тоже спрашивал об этом, - прошептала она.
Они оба разговаривали шепотом. Вся обстановка в больничном приемном покое способствовала этому. Она снова взглянула на часы. Когда? Может, немного позже? Наверное, еще есть время, успокаивала она себя. Она надеялась. Она молилась. Когда будет слишком поздно?
- Он никогда не упоминал Ньютаун в разговоре с тобой? - спросил он.
- Нет.
- Он говорил тебе, над чем он сейчас работает? Это же не криминальное дело?
- Нет, он пытался купить какую-то землю для цирка.
- Какого цирка?
- "Стедман энд Роджер".
- О! На самом деле? Это хороший цирк.
- Да.
- Где? Какую землю?
- Землю, предназначенную для зрелищ. - Она посмотрела на часы.
- В чем дело? - спросил Уоррен.
- Есть угроза повреждения мозга. - Она тяжело вздохнула. - О, черт возьми!
Он тоже посмотрел на часы.
- Когда он должен был прийти в себя?
- Как раз теперь, - отозвалась она.
Они оба стали смотреть на часы. Минутная стрелка двигалась у них на глазах, как будто ощущая их внимание.
- Не было ли чего-нибудь в самом этом цирке? - спросил Уоррен.
- Что ты имеешь в виду?
- Какой-то скандал, я забыл. В Сент Луи? Где-то там. Разве не случилось с ним что-то?
- Да, но я не думаю, это был не скандал, это…
- Что же это было?
- Одна из их звезд покончила жизнь самоубийством.
- Разве?
- Если ты об этом же думаешь.
- Я помню только большую шумиху в газетах. Я только что тогда переехал. Это была нашумевшая история.
- В то время я жила в Нью-Йорке.
- А разве нью-йоркские газеты не писали об этом?
- Думаю, что да. Но я помню об этом по другой причине.
- Почему же?
- Мэттью рассказывал мне об этом.
- О женщине, которая покончила жизнь самоубийством?
- Или о чем-то подобном.
- Что ты имеешь в виду?
- Он только рассказал мне о словах ее дочери.
- А что она рассказывала? Когда это было, кстати?
- Неделю назад, когда мы вернулись с Карибских островов в воскресенье.
- Как получилось, что он начал этот разговор?
- Он только что вернулся со встречи с дочерью этой звезды.
- О чем они говорили?
- О цирковой сделке, которой она занимается. Она тоже собственник, ей принадлежит половина цирка.
- Понимаю.
Патриция посмотрела на часы, затем немедленно перевела взгляд на свои руки. Они были сложены, как будто она читала молитву. Фрэнк внезапно резко всхрапнул, просыпаясь.
- Который теперь час? - спросил Уоррен.
- Шесть двадцать.
- Скоро он должен проснуться, - Фрэнк сверил свои часы со стенными.
- Что Мэттью рассказывал тебе? - спросил Уоррен. - О самоубийстве. Что рассказала ему дочь той женщины?
- Пойду постараюсь найти кого-нибудь, - сказал Фрэнк и резко встал. - Посмотрю, что, черт возьми, здесь происходит. - Он подтянул штаны, снова бросил взгляд на часы и отправился к посту, где сидела медсестра.
Патриция не хотела рассказывать обо всем этом Уоррену, вместо этого Патриции хотелось кричать. Было уже двадцать минут седьмого, почти двадцать одна минута, часы громко стучали на стене, в то время как ее мужчина лежал без сознания где-то дальше по коридору. Он должен был открыть глаза к шести часам, может быть, позже, но уже становилось значительно позже. Она сидела, сцепив руки на коленях. Уоррен не торопил ее, просто сидел рядом, ожидая, когда она расскажет ему о женщине из цирка, которая когда-то давно покончила жизнь самоубийством. Это случилось пять лет назад? Шесть лет? Это было в Бостоне? В Атланте? Время и место застыли здесь, в пустой комнате с часами, безжалостно отсчитывающими минуты. Время и место - двадцатое марта, семь часов вечера, в доме Патриции возле пляжа. Мэттью потягивает "Бифитер а Мартини", которое она ему приготовила, рассказывает о лысой, почти обнаженной женщине, которая плавала в бассейне после полудня, чтобы продемонстрировать, как прочно держится у нее на голове парик, сделанный из волос бесчисленных рыжеволосых европейских женщин…
Эта двадцатидвухлетняя девчонка со всей убежденностью зрелого взрослого человека заявляла, что цирк убил ее мать. У Мэттью это вызвало естественный вопрос: "Почему вы так думаете, мисс Торренс?", на который Мария ответила: "Это не было самоубийством, мистер Хоуп".
Ее ответ удивил Мэттью.
- Расскажите мне об этом, - попросил он.
Знаменитые последние слова: "Похоже, что самоубийство".
Каждый раз, когда Мария произносила это слово, ее губы кривились от ненависти, придавая ей вид безволосого тевтонского мастера фехтования.
"Самоубийство" случилось в Раттерфорде, Миссури, до того, как Рэнд Макнелли выбрал этот город как одно из самых желанных мест для проживания в США. Мария спросила у Мэттью, не хотел бы он посмотреть газетные сообщения о "самоубийстве" ее матери; у нее были все копии, включая такие газеты, как "Инквайрер" и "Стар", они тоже печатали на первых страницах отчет об этом происшествии. Она подошла к шкафу на той же стене, что и бар, опустилась на колени, чтобы открыть ящик, и вытащила серую картонную коробку, которую принесла на диван. Она собиралась открыть крышку, когда Мэттью сказал, что посмотрит их позже. Сейчас ему гораздо интереснее узнать, почему она считает, что ее мать убили.
- Я скажу вам, почему, - ответила она и поставила коробку рядом с собой на софу. Повернувшись, она взглянула ему прямо в глаза. - Три года тому назад, в мае, - начала она… - Цирк "Стедман энд Роджер" выступал в Раттерфорде уже три дня и собирался уезжать одиннадцатого мая, в субботу… Есть что-то неземное в том, как сворачивается большой купол в середине ночи, все двигаются молча, как будто боясь разбудить жителей города, перед которыми только что выступали. Разборка циркового оборудования ночью, погрузка клеток на траки, запах раннего утреннего кофе из столовой, рассвет еще не наступил. Трейлеры, траки, машины для отдыха отправлялись до того, как взойдет солнце, отравляя выхлопами утренний воздух, все это представляло собой что-то нереальное, сюрреалистическое. Мать и я жили в огромном трейлере в избранном месте стоянки, по соседству с большим магазином. Многие его посетители заходили к нам во время трехдневного пребывания в этом городе.
Я поставила будильник на четыре тридцать утра, мать сказала, что хотела бы подготовиться к дороге прежде, чем начнется утреннее движение машин. Уилла любила поспать и обычно оставляла себе минимум времени на душ, одевание и чашку кофе в столовой. Она еще спала, когда я покинула трейлер в пять часов. Будильник был заведен на пять пятнадцать. Он так и не зазвенел, потому что пуля, которую, предположительно, мать пустила себе в голову, прошла насквозь, срикошетила от металлической основы трейлера, а затем попала в будильник, где и застряла в металлической подставке. Часы замерли на отметке десять минут шестого.
В этот момент я находилась в столовой, сидя на "короткой стороне". Это не относится к короткой стороне тента. Это место, где стояли более короткие, лучшие столы, оставляемые для Джорджа, его многочисленных менеджеров и приживал; все они сидели ближе к входной двери. Есть обычай в цирке, вы знаете, так же, как и всюду в мире. Далее следуют участники представления, актеры, и даже среди них существует определенная очередность согласно их важности. Актеры-всадники стоят на первом месте по значимости, одному Богу известно, почему, ведь это могли быть и акробаты и канатоходцы, или дрессировщики диких животных. Тем утром…
Это было невеселое утро, гром и молнии сопровождались непрекращающимся ливнем, который заливал стоянку потоками дождя. Земля под ногами еще не превратилась в грязь, но отвратительная погода заставила многих людей, которые не принимали участия в разборе цирковых сооружений, подольше оставаться в постели. Шатер столовой был полон людьми с "другой стороны занавеса", который отделяет исполнителей и высший управленческий состав от рабочих и бригадиров. Я сидела за одним столом с Дейвом Шидом, который уже проснулся и был на ногах, потому что требуется значительное время и много усилий, чтобы погрузить кошек и не перепугать их, особенно при таком блеске молний. Он хотел, чтобы его животные были в пути, когда начнется вся эта суматоха с отъездом. В то время у меня был роман с Дейвом. Он был первым мужчиной в моей жизни. Мы нашли друг друга в День Выбора, первая генеральная репетиция обычно проходит в этот день. Тогда каждый решает, кто будет его партнером на весь сезон… Нас было двое с этой стороны шатра… Иными словами, эта сторона была пуста. Весь шум, звуки разговоров и смеха, позвякивание дешевой посуды исходили с другой стороны занавеса. Из-за шума в столовой никто не слышал выстрела на другой стороне стоянки.
При расследовании главный медэксперт свидетельствовал, что вскрытие по определенным неопровержимым фактам показало на самоубийство. Прежде всего кровать, на которой спала мать, находилась в правой части вагона. Головой она лежала в направлении ко входу, ногами - в сторону центра вагончика; она лежала на правом боку, когда ее тело было обнаружено в пять тридцать пять утра. Бретельки ее белой кукольной ночной рубашки были забрызганы кровью. Когда в пять часов утра я уходила, она была накрыта простыней до самой шеи, а когда вернулась, простыня в беспорядке слетела ниже талии.
Входное отверстие пули находилось в самом центре ее лба, что соответствовало обычным выстрелам самоубийцы в голову, независимо от того, была ли жертва левшой или нет. В большинстве таких случаев дуло оружия соприкасалось с кожей, оставляя коричневатые обожженные пятна вокруг пулевого отверстия и иногда опаленные волосы над ним. Более того, черный слой остатков пороха оставлял следы в области входного отверстия, и следователь, который вел дело, обнаружил несгоревшие кусочки пороха на коже вокруг раны. Еще более убедительным было то, что кольт "Детектив спешиал" находился в правой руке матери, а указательный палец ее правой руки находился на курке. Всего этого было достаточно, чтобы сделать вывод о самоубийстве.
Судебно-медицинская лаборатория сделала заключение, что находясь в положении "лежа на боку", Уилла Торренс поднесла дуло пистолета ко лбу и произвела фатальный выстрел. Пуля, чуть вверх и в несколько наклонном положении, прошла через голову и срикошетила от стены обратно, а затем пролетела внутри вагончика и расплющила циферблат часов, которые стояли на столике, застряв в их механизме, именно здесь она и была, в конце концов, обнаружена в деформированном состоянии.
Проблема в том, что у моей матери никогда не было оружия.
- Этот вопрос возникал при расследовании?
- Да.
- И?
- В наше время оружие в Америке очень легко купить. Даже тогда, три года назад, они пришли к заключению, что моя мать, жизнь которой проходила в цирке, легко могла приобрести оружие в любом городе, где мы выступали.
- Были ли пятна крови на ее руке?
- Нет, только на бретельках рубашки и на стене.
- М-да…
- Мы привезли ее домой в гробу и похоронили здесь, в Калузе. Во всех газетах об этом писали. По всей Америке выходили статьи. Я вам покажу, - она потянулась к серой коробке, стоявшей рядом с ней.
Мэттью попытался вспомнить, где он был в мае месяце три года назад. Ведь он не помнил заголовков о самоубийстве известной артистки цирка, особенно здесь, в таком цирковом городе, как Калуза. Может, он уезжал в это время? Может, это случилось в тот год, когда он проводил свой отпуск в Испании? Или, может быть, это имя Торренс сбивало его с толку? Стедман упомянул ее цирковое имя, но он не мог его вспомнить. Уинделл? Уилла Уинделл? Или Вагнер? Уилла Вагнер? Нет, это тоже не так. Уинклер?
- Мистер Стедман упоминал цирковое имя вашей матери, - сказал он, - но я…
- Уинки, - отозвалась она.
- Да, именно так, спасибо.
Мария кивнула головой и улыбнулась, затем взяла серую коробку и поставила ее себе на колени. Она сняла крышку, вынула из коробки фотографию маленькой девочки трех или четырех лет; на ней была коротенькая плиссированная юбочка, белая блузка, черные кожаные туфельки. Маленькая девочка улыбалась в камеру, ее улыбка очень напоминала улыбку Марии. Девчушка стояла рядом с плетеным креслом, которое придавало объем снимку; ростом она была не больше восьмидесяти сантиметров. На фотографии волосы девочки были немного светлее, чем волосы Марии; ее волосы были цвета земляники. Мэттью подумал, что Мария показывает ему свою детскую фотографию.
- Крошка Уилла Уинки, - сказала она. - Таково было имя, которое стояло в афишах.
Мэттью снова взглянул на фотографию. У маленькой девочки было лицо, глаза и улыбка взрослой женщины, рот накрашен. У нее была упругая грудь, полные бедра и стройные ноги. Мэттью смотрел на Уиллу Торренс, но видел крошку Уилли Уинки.
- Моя мать была одной из этих маленьких людей, - пояснила Мария. - Она была лилипуткой.
Фрэнк Саммервил ворвался в приемный покой.
- Никто ничего не знает, - сердито объявил он.